Итак, как и обещала, провожу весь разбор. Хочу проследить за написанием. Вот заметки: Вот таким я буду отмечать ошибки

Вот таким – я буду отмечать ошибки.

Вот таким – мои пояснения выделенной ошибки и предложения.

А вот таким – пропущенные слова.

- Не бойся, маленькая. Я тебя не обижу. Как тебя зовут?

«Если бы я знала», - стыдясь своих слез, в сердцах подумала я. Угрюмо глядя на него, я пожала плечами.

- Ты не знаешь? – удивился он. – Или ты немая?

Я возмущенно открыла рот, но вместо того, чтобы что-то сказать, заревела вголос. Мужчина не стал больше меня допрашивать, бережно взял на руки и понес куда-то. Через его плечо я смотрела на ручей, который снова соорудил прозрачную руку и помахал мне, теперь уже на прощанье.

Повиснув на надежном, как скала, плече несущего меня мужчины, я с любопытством разглядывала все вокруг. Каким огромным казался этот мир, и каким прекрасным. Повсюду такие яркие краски: золотые, синие, зеленые, со всеми возможными оттенками. Я колыхалась, словно находилась на борту огромного корабля, это покачивание утомило меня, поневоле мои веки смежились. Я положила голову на теплое и надежное плечо, и даже не успела заметить, как погрузилась в сон.

Ощущение замкнутого пространства и спертого воздуха неприятно поразило меня, когда чувство реальности вновь вернулось. Я не сразу решилась открыть глаза, слушая приглушенные голоса над собой.

- Кто эта девочка? – послышался очень (можно и без этого слова. Голос может быть приятным, а может и неприятным – что-то одно. Очень – может быть только далеко или близко, ну и т. д.) приятный мелодичный (Можно написать что-то одно здесь, а второе где-нибудь дальше) женский голос.

- Понятия не имею, - сказал низкий, уже знакомый бас. – Нашел ее на лугу, около ручья, когда ходил проверять дальние посевы. До поля так и не дошел, но зато вот, принес тебе подарочек. (Он специально искал подарок или хотел проверить дальние посевы?)

- Бедная малышка. Какая крошка. Ей от силы пять лет можно дать. Кто же оставил ее одну?

- Может, она из соседнего одаля? – предположил мужчина. – Хотя, вряд ли. Я там часто бываю, но девочку с такой странной внешностью не видел. И откуда только она взялась? (Лишнее предложение)

- Может, она была среди бродячих артистов? Я слышала, что они недавно проходили по нашим местам. Наверное, отбилась от своих. Дети такие непослушные, вечно норовят убежать куда-нибудь, стоит только отвернуться. Но если это так, то мы вряд ли найдем тех людей. Они подолгу не задерживаются на одном месте, - я услышала тихий вздох, легкий, как дуновение ветерка, почувствовала почти невесомое прикосновение прохладной руки, погладившей меня по волосам. Стало так приятно, даже сердце защемило. – Бедная девочка.

- Ты хочешь ее оставить?

Услышав слова мужчины, я открыла один глаз, и тут же закрыла. Успела разглядеть только лицо склонившейся надо мной женщины, еще молодой, но уже начинавшей увядать. Приятные немного грубоватые черты, тоже квадратный подбородок, но казавшийся мягче, чем у мужчины. Волосы пшеничного цвета, гладко зачесаны назад. Мне очень понравились ее глаза: голубые, как небо, добрые и ласковые. (Не знаю, как бы объяснить. Абзац полностью, ммм… безлогичный. Это ведь такие вот, типовые средневековья? Ну, можно предположить, что девочку положили возле окна и, если день, то она могла разглядеть черты лица, но цвет глаз – это спорный вопрос. Но если они её положили в глубь комнаты, она даже черты не могла бы разглядеть. Последнее предложение лучше оставить на более ясный момент.)

- Не бойся, малышка, - послышался снова ее мелодичный голос. (Вот видишь, почему я сказала одно из описаний её голоса перенести вниз?) – Я заметила, что ты уже не спишь. Открывай глазки. Тебя здесь никто не обидит.

Я снова открыла сначала один глаз, а потом второй.

- Какие у тебя красивые глаза (Так, позволь отвлечься от темы твоего разбора. У меня в романе тоже девушка с необычными глазами, так как она сама – это центр всего романа и её трагическая судьба предсказывается этим цветом. У тебя то же самое, как я понимаю. Так вот, к чему я это. Посмотреть на нашу повседневную жизнь. Люди не смотрят в глаза и не восхищаются хамелеону или красиво синим глазам. Ну вот мне кажется, что здесь это восхищение лишнее. Пусть, например, девочка, когда будет жить у них, услышит, как они беседуют. И как эта женщина восхищается цветом её глаз, порассуждает еще о вариантах, как она могла оказаться в этих краях совершенно одна, ну и т. п.) ! – воскликнула женщина. – Маленькая моя, как тебя зовут?

Я снизу вверх смотрела в ее доброе лицо, которое стало вдруг расплываться. Я с досадой смахнула непрошеные слезы. Какая же я все-таки плакса!

- Ну, солнышко мое. Не плачь, маленькая.

Женщина приподняла меня и прижала к груди, (здесь лучше точку поставить) от нее приятно пахло молоком и душистым мылом.

- Ты можешь называть меня Хельга. А это мой муж – Фрейвар. Он господин этого одаля, где теперь и твой дом. Великие норны не дали мне дочерей, только сыновей, а я всегда так мечтала о маленькой девочке. Вот они и услышали меня. Как тебя зовут, родная?

- Я не знаю. Ничего не помню, (точка по правилам диалога) – я (с большой буквы) с отчаянием замотала головой.

- Ничего, дорогая, (точка по правилам диалога) - Хельга погладила меня по голове, и я сквозь разметавшиеся пряди черных, как смоль, волос увидела, как она бросила на мужа встревоженный взгляд. Потом она снова посмотрела на меня и с улыбкой произнесла. – Но мы же должны как-то тебя называть. Как тебе имя Рунгерд? Оно означает «защищенная тайной». Тебе нравится?

Я кивнула, мне было все равно, как меня назовут. Мысленно я обратилась к НЕЙ:

- А ты знаешь, как тебя зовут?

- Нет, - услышала я в ответ печальный голос. - Я точно знаю, что уже носила когда-то другое имя, но оно кажется запечатанной за тысячью замками. Пусть будет Рунгерд, хорошее имя.

- Ты хочешь есть, Рунгерд? – спросила Хельга, а я неожиданно почувствовала, как мой желудок болезненно свело при упоминании о пище.

Я кивнула, и соскочила с кровати. Мое тело явно не любило долго находиться в неподвижности, ему необходимо было движение. Хельга взяла меня за руку и повела за собой. На ходу я с любопытством осматривалась. Та небольшая комнатка, из которой мы вышли, была отделена от остального помещения, длинного и прямоугольного. Здесь на редкость неприятно пахло, наверное, тут одновременно жило большое количество людей, судя по куче сдвинутых около стены лежанок. Оказалось, что еще одна комнатка была отделена от других. По видимому, кухня, судя по огромному очагу, возле которого хлопотало несколько скромно одетых женщин. Я заметила, что все они светловолосые и рослые, с сильными и крепкими руками, без труда передвигающими огромные чаны с едой.

Заметив Хельгу, они с удвоенным усердием принялись суетиться вокруг очага. Она же с улыбкой сказала им:

- Норны благословили нас неожиданным даром. Господин наш, Фрейвар, нашел возле дальних угодий эту девочку. Зовут ее Рунгерд, теперь она наша приемная дочь, (точка) Я хочу, чтобы вы относились к ней, как к одной из нас. (Лучше: «Как к родной», или просто «хорошо относились». На кухне работают женщины, а они по-любому затискают её)

Женщины с любопытством уставились на меня. Одна из них даже брезгливо взяла рукой мои волосы и поморщилась: (Надеюсь, такая действительно одна!)

- Странные волосы у этой девочки. Откуда она?

- Уна, это неважно, - нахмурилась Хельга. – Теперь она – твоя племянница.

Та хмыкнула, а я вопросительно посмотрела на мою приемную мать. Хельга ободряюще мне улыбнулась и стала представлять женщин:

- Это теперь часть твоей семьи. Это Уна, жена Хрута, одного из братьев моего мужа. Это старшая дочь Уны – Астрид. Это тетя моего мужа – Асне. Это жена младшего брата Фрейвара – Гуда…

Я старательно пыталась запомнить все эти имена, но уже через пять минут в моей памяти осталось только имя Уны, и то только потому, что я сразу почувствовала к ней неприязнь. В кухне оказалось еще противнее, чем в основном помещении, чад от разведенного огня был просто невыносим. Здесь все пропиталось дымом и запахом еды. Меня поневоле начало подташнивать. Наверное, Хельга заметила что-то по моему лицу, потому что вскоре вывела меня на улицу.

С каким же наслаждением я втягивала в легкие воздух, хоть и полный посторонних примесей коровьего навоза и конского пота, очевидно, исходящий от строения неподалеку. Но с вольных лугов доносились ароматы полевых цветов и свежей зелени, которые просто пьянили меня.

Хельга опустилась передо мной на корточки, взяла за руки и, ласково глядя на меня (Лучше написать: «Ласково вглядываясь в мои глаза»), сказала:

- Рунгерд, мы здесь живем не очень легкой жизнью. Каждый должен трудиться, выполняя свои обязанности, и вносить вклад в жизнь общины. Не знаю, к какой жизни привыкла ты, но я надеюсь, ты легко привыкнешь к нашему укладу. Может, поначалу тебе и будет трудно, но я уверена, ты справишься. Ты, наверное, половину не поймешь из того, что я тебе расскажу, но постепенно все это осознаешь. Эта земля принадлежит моему мужу, это его наследственное владение, в котором живет весь род. Три поколения назад эти владения пожаловал ему великий конунг Торбранд, за военную службу. Ты не раз услышишь в стенах нашего дома легенды о ратных подвигах великого Скьельда. Мы не так богаты, но у нас есть арендаторы, которые работают на нас. С тех пор, как наш теперешний конунг Сван запретил рабство, стало труднее жить, но что поделаешь. Муж даже не считает зазорным для себя работать наравне с батраками, хотя многие соседи и осуждают его за это. Ты должна понять про нас самое главное, как бы мы не относились друг к другу внутри семьи, но мы – одно целое. Если кого-то из наших постигнет горе или несправедливость, мы все как один станем на его защиту. Ты скоро поймешь. (Ну не знаю. Я представила, (а фантазия у меня…) что я потеряла память. Вот этот рассказ местами был понятен, а местами нет. Тем более, представить, что твориться в мозгу у маленькой девочки! Можно просто объяснить, что семья дружная, но у каждого свои обязанности и т. д.)

Я кивнула. Странно, но я все поняла из того (Повторять вышесказанное не буду. Может, задумка такая, что девочка суперменка), что она говорила, и каждое слово четко впечаталось в мое сердце. (Лучше в память. В сердце могут впечаться какие-то чувства, эмоции, но никак не рассказ) Мне начинали нравиться эти люди, к которым могущественные норны занесли меня. Почему я подумала о норнах? Начинаю даже мыслить категориями этих людей. При мысли об этих мифических существах, которые, похоже, были главными в этом мире, в памяти мелькнула картинка: три женщины, - старая, зрелая и молодая, - сидящие у подножья огромного ясеня, вершина которого терялась в облаках. Отчетливо слышался рокот мощного потока, протекающего неподалеку. Наверное, ОНА поделилась со мной этими образами, иначе откуда я могла помнить это? Видение так же быстро исчезло, как и появилось, а я увидела перед собой встревоженное лицо Хельги.

- Что с тобой, девочка (Может лучше: «Что с тобой, милая?» Так более разнообразней)? Ты словно спала наяву какое-то время, я звала тебя, а ты даже не слышала.

- Ничего, мама, - слово сорвалось с моих губ так легко и привычно, словно так и должно быть.

Женщина просияла и обняла меня, а я вдруг с какой-то непонятной уверенностью поняла, что другой матери я никогда не знала. Спрятав лицо на плече Хельги, я ощутила надежную силу ее объятий, и с радостью подумала о том, что сегодня я обрела настоящий дом и семью. (Убираем яканье. В том и удобство повествования от первого лица, что можно не повторять, что это «я», то «моё», а это «мне».)

Так, думаю по первой главе все ясно. Описания, еще раз повторюсь, бесподобные (мне есть чему учиться у тебя), но вот проблема (ну все как у меня) с повторами. Это отвлекает. Мне советуют так: «Продумывай каждое предложение, вплоть до каждого слова, но чтобы все выглядело ровно и гладко. Всегда думала о том, что проза и стихи имеют какое-то сходство. Пыталась читать прозу с темпом и выразительностью стихов, и знаешь, очень помогало понять – корявое предложение или отлично ровное. И у тебя, и у меня пока не так гладко, но… ВСЕ ВПЕРЕДИ! 

И еще, очень хвалю за пунктуацию. Только две ошибки на всю главу – радует и очень даже.

Диалоги! Чуть не забыла… Некоторые, нет, даже большинство диалогов безкрасочно выглядят. Ну, не скажу, что у меня так, потому что на Блике хвалят то, как я пишу диалоги. Ну, попробуй, например (твое предложение): «–Что с тобой, милая? – спросила Хельга, обеспокоенно оглядывая мое лицо». Как звучит? А? Сама прочитай этот кусочек в своем абзаце, а потом вставь мое предложение и прочитай снова – совсем другое выражение получиться.

Так, теперь поехали вторую главу кушать)

Я сидела на пороге теперь уже моего родного дома и (лишний союз. Лучше здесь поставить запятую) наслаждалась вкусом большой краюхи свежеиспеченного ржаного хлеба и козьего сыра. Корочка была восхитительно хрустящей, а сыр чуть солоноватый. Никогда не пробовала ничего вкуснее, (лучше точку) почему-то еда казалась мне диковинной и непривычной. Чем же я питалась раньше? Напрасно пыталась уловить в голове какие-то проблески воспоминаний, они оказались настолько надежно спрятаны, что никак не могла до них добраться. От излишних усилий у меня даже голова заболела, и я благоразумно решила принять все, как есть. Может быть, когда-то («когда-нибудь) я все вспомню, а сейчас нужно стараться принять эту новую жизнь. (Поставь после «сейчас» многоточие – героиня задумалась. А потом предлагаю продолжить так: «а сейчас… Сейчас у меня новая жизнь. То, что было в прошлом, уже не имеет значения». Ну, как-то так. Это для примера.)

Позади меня раздался надтреснутый старческий (заменить) голос, в котором явственно сквозило недовольство:

- Вот послали норны на нашу голову наказание, белоручку какую-то.

Я едва не выронила хлеб и обернулась на того, кто заговорил со мной. Это оказалась старая женщина, которую я уже видела на кухне. Хельга представила ее как тетю своего мужа. Как же ее звали? Никак не могла вспомнить. Старуха была сильная и рослая, седина настолько сливалась с ее светлыми волосами, что казалась практически незаметной. Ее возраст выдавали глубокие морщины и отсутствие нескольких зубов в верхнем ряду. Я напряженно рассматривала женщину, отчего ей, похоже, стало не по себе. Она раздраженно крикнула:

- Чего пялишься? Ну и глазища у тебя! Насквозь прожигают.

Я удивилась ее заявлению, так как у нее самой пристальный взгляд светлых глаз был тяжелым и словно пронизывающим насквозь. Мне оказалось нелегко его выдержать, но я это сделала из чувства какого-то непонятного противоречия. (Лишний абзац. Убрать в топку)

- Ты работать думаешь? Вон нужно позаметать в доме и полы помыть. Давай, быстро. Тут у нас бездельников не терпят.

Недожеванный кусок ржаного хлеба встал у меня поперек горла, я закашлялась и едва не задохнулась. Старуха сильно ударила меня по спине, отчего я выплюнула застрявший комок, и сквозь наполнившие глаза слезы посмотрела на нее.

За женщиной в проеме двери показалась статная фигура Хельги, которая удивленно переводила взгляд с меня на женщину.

- Чего это ты тут буянишь, Асне?

Я мельком подумала: «Вот, оказывается, как зовут старуху. Теперь я уж точно запомню».

- Да вот, - резко произнесла Асне, - пытаюсь новую внучку к труду приучать.

- Но она еще такая маленькая, - робко заметила Хельга. – Может, пускай пока играет в свое удовольствие. Успеет еще наработаться.

- Твое дело, (точка) – я (с большой буквы) заметила, что под взглядом старухи Хельга опустила глаза. – Но потом не жалуйся, что девчонка окажется неумехой и лентяйкой. (Здесь нужно уточнить, что говорила старуха. Можно так: «- скривив губы, почти выплюнула старуха»)

Я решилась влезть в разговор:

- Да мне не трудно. Я, конечно, все сделаю.

Хельга улыбнулась мне и ласково потрепала по щеке.

- Умница моя.

Мне дали огромную метлу, которую я едва удерживала в маленьких руках, и приказали вымести сор. Я (Ну не знаю. Сейчас критик какой заглянет и скажет, что повтор, хотя здесь это «Я» не лишнее) старательно махала этим непонятным орудием, наверное, мне (здесь лишнее) раньше такого делать не приходилось, потому что метла то и дело выскальзывала из вспотевших ладошек, а пыль столбом клубилась вокруг меня. В носу зачесалось, и я стала чихать, никак не могла остановиться. Наблюдавшая за моими действиями Асне хмыкнула и забрала метлу из рук.

- Иди уж лучше на кухню. Гуда там пирожки лепит, поможешь ей.

Я радостно отбросила ненавистный предмет и ринулась в кухню, где вовсю кипела работа. За грубым деревянным столом стояла дородная молодая женщина, которая усердно орудовала скалкой («женщина, усердно орудовавшая скалкой» или « женщина, ловко работающая скалкой», хотя, можно оставить и так). Как зачарованная, я уставилась на нее, глядя, как бесформенный комок теста превращается в тонкий блин. Заметив меня, Гуда ласково улыбнулась и подозвала к себе.

- Пришла мне помочь?

Я кивнула, а она протянула мне скалку: