К. А. Зацепин, И. И. Саморуков

В статье рассматриватся категория концепта, ведущая отсчёт своей истории с идей Бл. Августина и П. Абеляра. Предлагается трактовка концепта как динамичной когнитивной категории, существующей в процессе само-становления, постоянной вновь-актуализации в диалогическом контакте индивидуально-субъективного опыта и всеобщего знания, легитимированного идеологией.

Говоря о статусе концепта в процессе познания и коммуникации, необходимо учитывать феноменологический аспект культуры как специфически человеческой деятельности, обладающей внутренней телеологичностью, т.е., конституированностью некоторой целью. По мысли Ю. Лотмана «понятие цели неизбежно включает в себя представление о некоем конце события. Человеческое стремление приписывать действиям и событиям смысл и цель подразумевает расчленённость непрерывной реальности на некоторые условные сегменты. <…> осмысление связано с сегментацией недискретного пространства» [2. С.137]. Создание понятий есть сегментация, сгущение реальности в событии её о-смысления. По замечанию Ортеги-и-Гассета, «Связь нашего сознания с предметами состоит в том, что мы мыслим их, создаём о них представления. <…> мы обладаем не самой реальностью, а лишь идеями, которые нам удалось сформировать относительно неё. <…> Мы видим вещи с помощью идей о вещах» [3. С. 250].

Уже у Блаженного Августина (354 – 430) в трактате «О диалектике» (397 г.) можно найти разграничение предмета, мысли о нём (переживаемого смысла) и языкового выражения этой мысли (референциального смысла): «В слове все то, что воспринимается разумом, а не слухом, и что разум хранит в себе, называется dicibile, выражаемое. Когда же слово сходит с уст не ради самого себя, а чтобы означить нечто иное, оно называется dictio, выражение»[4. С. 28]. Dicibile по Августину переживается или говорящим («постигается разумом до произнесения»), или слушающим («то, что воспринимается разумом»). Напротив, dictio - это смысл, обретающийся не в общении собеседников, а между звуком и предметом – это то, что слово значит независимо от любого использования в речи тем или иным говорящим [5. С. 29]. Подчеркнём, что Августин трактует по-стижение смысла как пере-живание его разумом.

Возникновение же категории концепта как таковой (лат. Conceptus – понятие), исторически восходит к Пьеру Абеляру (1079-1142), рассматривавшему концепт как форму «схватывания» смысла; как «собрание понятий, замкнутых в воспринимающей речь душе»; «связывание высказываний в одну точку зрения на тот или иной предмет при определяющей роли ума, преобразующего высказывания в льнущую к Богу мысль» [6. С. 141]. В качестве основного признака концепта Абеляр выделял его конституированность индивидуальным сознанием, что легло в основание трактовки концепта как предельно субъективной формы схватывания смысла.

Немаловажен и тот факт, что средневековому сознанию (в рамках которого развивалась мысль и Августина, и Абеляра) был чужд характерный для современного научного знания аспект эпистемологической неуверенности - сомнении в достоверности любой картины мира, претендующей на абсолютную истину [7. С. 281-282], поэтому создание концепта было подобно акту «причащения» человека к божественной мысли, осмысляемой как истина, на что указывалось исследователями наследия Абеляра: «Создавая свой концепт, свою точку зрения, средневековый человек становился автором своего, если угодно, Слова, или Книги, выраженного в комментарии» [8. С. 142].

Все трактовки концепта в более поздние эпохи развиваются в рамках дискуссий о разграничении смысла и значения. К примеру, математичесая логика в лице Г. Фреге термином «концепт» обозначает содержание понятия, что делает данный термин синонимичным «смыслу», в то время как «значение» становится синонимом «понятия». Ю. Степанов указывает: «значение слова – это тот предмет или предметы, к которым это слово правильно, в соответствии с нормами данного языка применимо, а концепт – это смысл слова» [9. С. 40]. Аналогичную точку зрения (кстати, до сих пор весьма спорную и неоднозначную) разделяют и современные теоретики: «Смысл – субъективная данность (кажимость) сознания, в соотнесённости с иными смыслами приобретающая общекультурную актуальность. Значение – интерсубъективная заданность коммуникативного события, актуализация которой реализует виртуальную взаимозависимость между знаком и смыслом» [10. С. 3].

Философия трактует концепт как «содержание понятия в отвлечении от языковой формы его выражения, актуализирующее отражённую в понятии онтологическую составляющую этого понятия» [11. С. 331]. Подобное понимание концепта С. Аскольдов впервые ввёл в структуру филологического знания, трактуя концепт как «мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределённое множество предметов одного и того же рода». Концепты метафорически определяются как «почки сложнейших соцветий мысленных конкретностей» [12. С. 269, 273]. Важнейшей в данном случае функцией концепта нам представляется функция замещения, субституции.

Постструктуралистская философия в лице Ж. Деррида, а также Ф. Бодрийяра, Ю. Кристевой и др., проблематизируя саму вероятность познания, поставила под вопрос возможность любого рода «раскрытия» смысла в прямой связи с его означающим. Провозглашённая Ж. Бодрийяром «эпоха репродукции», массового производства по принципу идентичности, взаимозаменяемости, порождает подобное же продуцирование смыслов [13. С. 119-121], выстраивающихся (точнее, рас-страивающихся) по принципу нониерархии. Кризис «абсолютного смысла», повлекший разрушение иерархической структуры знания, начавшись ещё на рубеже веков, дошёл до своего апогея в понятиях ризомы и симулякра, имеющих дело с разрывом, с «выпадением в Ничто»: «Быть может, в истории понятия «структура» произошло нечто такое, что можно было бы назвать «событием». <...> Что же это за событие? Его внешняя форма представляется как некий разрыв и удвоение» (курсив автора – К.З., И.С.) [14. С. 445]. Утрата центром, обладающим желанием конституировать структуру, трансцендентального, «скрепляющего» статуса «смысла смыслов» позволяет прийти к выводу, что «центра нет, что его нельзя помыслить в форме присутствующего сущего, что у него нет естественного места, что он представляет собой своего рода не-место, где происходит бесконечная игра знаковых замещений» (выделено нами – К.З., И.С.) [15. С. 447-448].

В свете сказанного показательны выводы Ж. Делёза и Ф. Гваттари (определивших философию как дисциплину, состоящую в творчестве концептов [16. С. 10]) о том, что каждый концепт всегда отсылает к другим концептам [17]. В качестве других свойств концепта ими называются: множественность; пересечение, совпадение, сгущение в концепте различных составляющих: «Концепт - это множественность, хотя не всякая множественность концептуальна. Не бывает концепта с одной лишь составляющей <...> Всякий концепт является как минимум двойственным, тройственным и т.д. <...> У каждого концепта - неправильные очертания, определяемые шифром его составляющих. <...> Каждый концепт отсылает к некоторой проблеме, к проблемам, без которых он не имел бы смысла и которые могут быть выделены или поняты лишь по мере их разрешения» [18. С. 25-26]. Концепт, таким образом, не есть отдельная сущность, обладающая устойчивой субстанциональностью. Напротив, концепт - явление становящееся: «…это событие, а не сущность и не вещь. Он есть некое чистое Событие, некая этость, некая целостность» [19. С. 32-33]. Концепт есть «мыслительный акт» как некая «неразделимость конечного числа разнородных составляющих, пробегаемых некоторой точкой в состоянии абсолютного парения с бесконечной скоростью» [20. С.32-33].

В целом взгляды Делёза и Гваттари, (как и философии постмодернизма в целом) направлены на деконструкцию устоявшихся в структуралистской парадигме фиксированных отношений между означающим и означаемым и на актуализацию самой процедуры о-значивания, сигнификации, предстающей в незавершённости своего становления.

Деконструкция знаковой природы концепта, казалось бы, должна была превратить его в чистый симулякр, в смысл «симулирующий» себя самого, прячущийся за другой смысл (а именно таков ракурс видения реальности постмодернистской философией, явивишийся причиной сомнения в любом достоверном знании о реальности (эпистемологическая неуверенность) и заменяющий реальность бесконечным процессом репродукции «теней», «следов», отражений друг в друге знаков и смыслов). В контексте современного понимания принципиальной ризоматичности культуры подобное предположение вполне закономерно. Однако возможно ли устранение концепта как формы хранения знания? Нам представляется, что навряд ли. Ведь даже само утверждение типа «смысл есть симулякр» или «культура ризоматична» всё же предполагает, что субъект высказывания уже-обладает знанием об этом в определённой форме. Таким образом, даже знание о невозможности знания всё же остаётся знанием, мысленным комплексом, в конце концов, тем же концептом. В выводах Делёза и Гваттари утвердилась событийная природа концепта, представляющего вещь в многообразии её моментов как саму мысль, бесконечно о-смысливающую свой предмет с разных сторон, переживающую себя и утверждающуюся в акте этого пере-живания.

Концепт, таким образом, не есть статика и не есть длительность. Он событиен. А событийность его как формы знания не тождественно процессуальности, ибо «никакого объекта вообще нет в длящемся времени. Он возможен только в разрыве дления, когда прекращена всякая процессуальность, всякое происходящее переживание или действие. Поэтому рассмотрение знания должно иметь дело именно с остановкой. Если представление целого вообще возможно, то только тогда, когда случилась остановка, произошло событие. Знание, следовательно, не процессуально, а событийно. <…> Объект как завершённый, не может существовать во времени. Он может быть лишь представлен здесь и теперь в виде нераспадающейся на фрагменты целостности» [21].

Концепт несёт в себе и своего рода «этический смысл», примиряющий дискретность материала действительности с мыслью; «идею» с «вещью»: «само событие схватывания целого поэтому понимается как успех, состоявшийся благодаря тому, что всё встало на свои места, и, следовательно приобрело смысл» [22]. Так что концепт фиксирует в себе, своеобразную радость от встречи идей и вещей, радость, облекающуюся в слова.

Более того, концепт принципиально диалогичен, являясь посредником между общественно осознанным знанием и индивидуальным осмыслением этого знания каждым конкретным индивидом. Когнитивный статус концепта в настоящее время всё так же двойственнен (и это не есть отрицательный момент): концепт является способом передачи смыслов и одновременно выступает носителем этих смыслов; но главное - он обладает способностью «хранить знания о мире, способствуя обработке субъективного опыта путем подведения информации под определённые, выработанные обществом, категории и классы» [23. С. 90]. В силу динамичной природы любого знания, оно не может вписываться в статичные формы, но обладает потребностью пере-живаться (вспомним Августина) до любых воплощений.

Аспекты порождения, воплощения и восприятия концепта как некой осознанной и, хотя и динамичной, но всё же конвенции (коль скоро имеет место «обработка субъективного опыта» путём подведения под некие заданные извне категории) неразывно связывают его с понятиями «код», «эпистема», «идеология» и рядом других, а актуализация посредством языка предполагает целенаправленную реализацию концептов в текстах, в том числе художественных. Культура неизбежно стоит перед необходимостью поддержания устойчивого центра, задающего направления сигнификации, тотального о-значивания, вбирающего в себя «основополагающие коды любой культуры, управляющие её языком, её схемами восприятия, её обменами, её формами выражения и воспроизведения, её ценностями, иерархией её практик, сразу же определяющие для каждого человека эмпирические порядки, с которыми он имеет дело и в которых будет ориентироваться» [24. С. 37]. Выделенная М. Фуко эпистемическая структура есть некий особый модус видения эпохами самих себя. Она же представляется своего рода «сгустком» концептов (вспомним образную терминологию Ю. Степанова), являющимся также источником порождения, преобразования и транслирования сложной их совокупности, в целом формирующих идеологию как узаконенную в данном обществе систему конвенций, детерминирующих процесс производства и восприятия концептов. Именно так – идеология и концепт взаимно формируют друг друга, находясь в состоянии «борьбы». Идеология обладает потребностью схематизировать, упорядочивать, легитимировать знание, концепт же не вписывается в завершённые формы, он больше любой из них, он проблематизирует их в себе, рождаясь и функционируя на границе индивидуально пере-житого и пред-установленного.

Ни в коей мере не претендуя на о-пределение, сделаем вывод. Концепт есть некая динамичная и непрерывно становящаяся совокупность субъективных представлений о действительности, обретающая целостность в языке в контакте с действующими в культурном контексте смыслопорождающими системами воплощения, понимания и интерпретации этих представлений.

1. 
   Эпистемология определяется как раздел философии, посвящённый изучению природы познания, предпосылок познавательного процесса. См., например: Бергер Л.Г. Эпистемология искусства. М., 1997. С. 5. Следует различать гносеологию, занимающуюся познанием вообще и собственно эпистемологию, сосредоточивающую внимание на научном познании, а также эпистемологию общую, занимающуюся общефилософскми вопросами о природе познания, и частную, чьи задачи более скромны и заключаются в выработке для конкретной научной дисциплины: а) совокупности объектов, которыми данная наука оперирует; б) приемлемых методов, которыми она при этом руководствуется; в) системы понятий, обеспечивающих взаимопонимание в пределах данной научной парадигмы; г) способов трансляции результатов в научный социум. См. также об этом: Фрумкина Р.М. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология? // Язык и наука конца ХХ в. М., 1995. С. 77.
   
2. 
   Лотман Ю.М. Культура и взрыв. В сб. : Семиосфера. С-Пб., 2000.
   
3. 
   Ортега-и-Гассет Х. Дегуманизация искусства // Восстание масс. М., 2001.
   
4. 
   Цит. По: Тодоров Цв. Синтез Блаженного Августина. В кн.: Тодоров Цв. Теории символа. М., 1999.
   
5. 
   См. об этом: Там же.
   
6. 
   Неретина С.С. Слово и текст в средневековой культуре. Концептуализм Абеляра. М., 1994.
   
7. 
   См. об этом: Ильин И.П. Эпистемологическая неуверенность // Современное зарубежное литературоведение. М., 1999.
   
8. 
   Неретина С.С. Указ. Соч.
   
9. 
   Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. М., 1997. Степнову принадлежит и следующее, возможно самое «популярное» определение концепта: «Концепт – это как бы сгусток культуры в сознании человека; то в виде чего культура входит в ментальный мир человека и, с другой стороны, концепт – это то, посредством чего человек – рядовой, обычный человек, не «творец культурных ценностей» – сам входит в культуру, а некоторых случаях влияет на нее». (Степанов Ю.С. Указ. соч. С. 40.)
   
10. 
    Тюпа В.И. Пролегомены к теории эстетического дискурса // Проблема художественного языка. Самара, 1996.
    
11. 
    См., например: Новейший философский словарь. Минск, 1999.
    
12. 
    Аскольдов С. Концепт и слово // Русская словесность: Антология. М., 1997.
    
13. 
    См. об этом в кн.: Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000.
    
14. 
    Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук. В кн.: Письмо и различие. М., 2000.
    
15. 
    Там же. С. 447-448.
    
16. 
    См. об этом: Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М., 1998.
    
17. 
    Заметим, что аналогично развивалась и мысль М. Бахтина о возможности раскрытия одного смысла только в процессе диалога с другим, изоморфным ему.
    
18. 
    Делёз Ж., Гваттари Ф. Указ. Соч.
    
19. 
    Там же.
    
20. 
    См. Там же.
    
21. 
    Гутнер Г.Б. Знание как событие и процесс // www.prilosophy.ru.
    
22. 
    Там же.
    
23. 
    Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996.
    
24. 
    См. об этом в кн.: Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1977.