Книга вторая издание второе, дополненное Москва Издательство политической литературы 1990

ВЕЛИКАЯ ДОЧЬ ИНДИИ

Вероятно, именно здесь и кроется причина того, что Индира Ганди пользовалась в Советском Союзе такой широкой известностью и глубокой симпатией. Это доброе отношение шло и идет из глубин народа. Сколько раз в самых разных местах нашей страны родители давали новорожденным девочкам ранее незнакомое и непривычное для нас имя — Индира!

Мне довелось лично знать Индиру Ганди, встречаться с ней в Москве, Дели и Нью-Йорке. Каждая такая встреча оставляла глубокое впечатление. В этой хрупкой женщине, с легкой походкой, открытой и мягкой улыбкой, большими живыми глазами и седой прядью в волосах чувствовались огромная сила воли, ясный ум, твердость характера.

Ее отличали обаяние, умение расположить к себе собеседника, способность с самого начала задать разговору нужный тон. Она никогда не пыталась произвести внешний эффект. Но каждая встреча с ней оставалась в памяти, в общении с ней всегда сохранялось сознание того, что имеешь дело с человеком тонкого, аналитического интеллекта, большой внутренней культуры.

Мне не один раз приходилось с ней беседовать. Спокойно, уравновешенно говорила она о проблемах, независимо от того, шла ли речь о внутренней политике, советско-индийских отношениях, международной обстановке, всегда умело анализировала их. Ей было свойственно также мастерски обнажать метким словом, даже иногда афоризмом наиболее интересный ракурс обсуждавшегося вопроса. Каждый раз она находила главное и, отталкиваясь от сути явления, предлагала логически верные решения.

Неоднократно приходилось становиться свидетелем выступлений Индиры Ганди в самых разных аудиториях. В Индии высоко ценили ее мастерство оратора: слова доходили до глубины сердец слушателей.

189

Читаю и сопоставляю высказывания Индиры Ганди в начале ее деятельности и в последующие годы. Разница видится, пожалуй, только в расширении диапазона охватываемых проблем. За много лет пребывания на посту премьер-министра она приобрела солидный запас знаний, опыт — подспорье в сложной государственной деятельности любого политика. Но всегда, как в начале ее пути — пути крупного государственного деятеля, так и до самого последнего дня жизни, она оставалась человеком с твердо установившимися взглядами на жизнь, на будущее Индии.

Она любила свою родину, не мыслила себя без нее, была патриоткой дела ее преобразования. Страдания народа с юности болью отзывались в ее душе.

Ее воспитывал мудрый Рабиндранат Тагор. С его помощью она вобрала в себя богатейшую историю и самобытность своей отчизны.

Первый премьер-министр независимой Индии, великий гуманист Джавахарлал Неру в значительной мере воздействовал на формирование мировоззрения своей дочери. Он не стал марксистом-ленинцем, но, как отмечал сам Неру, изучение Маркса и Ленина оказало огромное влияние на его сознание, помогло ему увидеть современность в новом свете. Осуществление своих высоких идеалов человеколюбия Неру связывал с борьбой за социальную и политическую свободу личности, народа, с развитием национально-освободительного движения. Это восприятие мира Неру стремился передать своей дочери.

На своего отца она во многом походила. Как и он, она примеряла свои думы к идеям Великой Октябрьской социалистической революции в России. Она родилась 19 ноября 1917 года, буквально через несколько дней после революционного переворота в нашей стране, и любила называть себя ровесницей Великого Октября.

Как и он, хладнокровный и мужественный Неру, она не любила проявлять эмоций. Мысли излагала ясно и обычно немногословно. Сколько раз мне приходилось отмечать про себя, что она скорее не договорит, чем хватит через край. Однако все, о чем высказывала свое мнение, звучало в ее устах весомо. Полагаю, что сдержанность шла у нее от врожденной и присущей индийской женщине скромности. Она как бы олицетворяла собой все те лучшие качества, которые свойственны женщинам ее страны.

Неру заложил основы миролюбивой политики суверенной Индии. Индира Ганди оказалась достойной преемницей своего отца и политического наставника. В этой преемственности есть нечто

190

Без риска впасть в преувеличение можно с уверенностью сказать, что вслед за Джавахарлалом Неру его дочь займет достойное место в истории независимой Индии. Индира Ганди стремилась сделать все, чтобы ее страна была сильной, прочно стояла на собственных ногах, сохраняя и приумножая богатое наследие одной из древнейших цивилизаций и в то же время избавившись от нищеты, отсталости, груза отживших структур и традиций.

Ведь не секрет, что за те полтора с небольшим десятилетия, в течение которых она возглавляла правительство Индии, страна в основном добилась самообеспеченности продовольствием, начала бурно развивать промышленное производство. Благодаря курсу на самостоятельное развитие Индия под руководством Индиры Ганди стала одной из немногих развивающихся стран, где доля участия иностранного капитала в финансировании национального строительства ничтожно мала. Так, заглядывая в прошлое, с особой силой ощущаешь то новое, что пришло в теперешнюю Индию.

Вспоминать Индиру Ганди сегодня — это видеть настоящее ее огромной страны, в значительной мере преображенной благодаря усилиям нации под руководством этой женщины.

Успехи Индии известны. И здесь хочется обратить особое внимание на ту роль, которую Индира Ганди сыграла в развитии советско-индийских связей. Она была последовательным сторонником дружбы и сотрудничества между двумя странами. Еще в годы второй мировой войны, когда фашистская Германия вероломно напала на СССР, Индира Ганди решительно выступила в поддержку борьбы советского народа и стала одним из активных участников общества «Друзья Советского Союза». Неоднократно бывала в Москве и других наших городах, совершив свою первую поездку сюда еще в 1953 году. Ее имя тесно связано с подъемом отношений между двумя государствами на качественно новый уровень в результате подписания Договора о мире и сотрудничестве между Советским Союзом и Индией.

Мне довелось быть непосредственным участником этого события. Вспоминая сегодня те жаркие августовские дни 1971 года (мне было поручено подписать договор от имени Советского Союза), не могу не отметить широкую и искреннюю поддержку, которую получил этот документ не только у народов нашего государства и Индии,

191

но и за пределами наших стран. Слабые и немногочисленные голоса противников советско-индийской дружбы звучали уже тогда неубедительно.

Для Индиры Ганди сотрудничество с Советским Союзом выходило за рамки явлений чисто конъюнктурного плана. Она неоднократно подчеркивала, что Советский Союз всегда находился на стороне Индии в трудные для нее времена.

Путь, пройденный нашими странами совместно за годы после заключения договора, отмечен масштабными достижениями во всех областях сотрудничества. Это двустороннее сотрудничество характеризуется сегодня десятками новых объектов в ключевых отраслях экономики, внушительным и быстрорастущим товарооборотом, высокой эффективностью совместных научно-технических проектов, активными связями в области культуры, науки, здравоохранения, образования, туризма, спорта. В том, что весь комплекс советско-индийских отношений функционирует без сбоев, велика роль практики регулярных контактов между руководителями двух стран, которые с индийской стороны осуществляла Индира Ганди. Советско-индийский диалог на высшем уровне происходил постоянно и с неизменной эффективностью.

Стремление индийского народа к развитию дружбы с СССР стало одним из ярких примеров объединения сил мирового социализма и национально-освободительного движения. М. С. Горбачев отмечал: «В памяти народов навсегда останутся имена великих индийских руководителей Джавахарлала Неру и Индиры Ганди, останутся в неразрывной связи как с историей Индии, так и с историей национально-освободительной борьбы на всех континентах».

Вспоминать Индиру Ганди сегодня — это значит заглядывать и в будущее человечества.

Ее мечтой был мир. Мир на все времена. Хочется особо подчеркнуть ее огромный позитивный вклад в антивоенную борьбу. Если рассматривать даже только эту сторону ее деятельности, то можно смело утверждать, что она была крупным государственным деятелем нашей эпохи. Ее неутомимая работа на высоком посту премьер-министра Индии — только одна грань подвижнической жизни. Но необходимо выделить именно эту грань, поскольку последовательная миролюбивая политика Индии играла и продолжает играть весьма важную роль в глобальном противостоянии сил войны и мира.

192

Активная деятельность Индиры Ганди на благо мира, национального освобождения и социального прогресса общеизвестна. Людская память сохранит ее выступления против империализма и гегемонизма, доктрин ядерного безумия и гонки вооружений, гневные обличения эксплуатации и неравноправия, колониализма и расизма.

— Без мира сегодня не будет жизни завтра,— говорила Индира Ганди с трибуны XXXVIII сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Она четко отличала противников независимой Индии от ее друзей, видела, откуда исходит угроза миру и в союзе с кем можно этой угрозе противостоять. Вот почему ее политическим кредо всегда оставались антиимпериализм и неприятие любой формы национального, расового, экономического угнетения.

Велик был и персональный престиж Индиры Ганди. Выдающиеся личные качества выдвинули ее в число ведущих политических фигур современного мира. Не случайно неприсоединившиеся страны поставили Индию, где премьер-министром была Индира Ганди, во главу своего движения.

Жизнь Индиры Ганди отличалась насыщенностью. Особое место в событиях этой жизни занимает ее деятельность на посту председателя движения неприсоединения. Лейтмотивом многогранной работы в нем прошло укрепление его сплоченности и повышение активности как весомого фактора в пользу мира и разрядки, неукоснительной приверженности тем антиимпериалистическим, антивоенным принципам, которые закладывались в этом движении изначально.

Высокую оценку деятельности Индиры Ганди можно видеть и в присуждении ей посмертно международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами». Золотую медаль и диплом лауреата этой премии передали ее сыну и преемнику на посту премьер-министра Радживу Ганди в мае 1985 года в Москве. В этом проявилось глубокое уважение к памяти замечательной дочери индийского народа со стороны международной и советской общественности.

193

В одном из своих удивительно глубоких и проникновенных писем к дочери, написанных в тюрьме, Неру выразил надежду, что она вырастет смелым солдатом Индии. Она и погибла как солдат — на боевом посту, от пуль врагов...

Индира Ганди была почетным доктором Московского государственного университета. Неподалеку от его здания находится одна из самых молодых площадей советской столицы. Здесь памятник этой прославленной женщине с высеченными на граните словами «Индире Ганди», а возле него полукруг березок. Рядом на фронтоне гостиницы «Университетская» табличка с надписью: «Площадь Индиры Ганди. Названа в 1985 году в честь выдающегося государственного и политического деятеля Индии, большого друга Советского Союза Индиры Ганди (1917—1984)».

Пройдут годы, вырастут деревья, станут более оживленными, как-то изменятся магистрали города. Но сама эта площадь будет здесь всегда. Она уже хорошо вписалась в облик города, стала его неотъемлемой частью, подобно тому как органически вошла в национальное сознание двух великих народов советско-индийская дружба. Наши люди чтят и будут чтить имя великой дочери Индии, высеченное на граните среди берез в Москве.

Преемником Индиры Ганди на постах премьер-министра Индии и председателя партии Индийский национальный конгресс (И) * стал ее сын Раджив Ганди. Уже в первых заявлениях он подтвердил:

— Республика Индия сохранит приверженность тому независимому и миролюбивому внешнеполитическому курсу, которым вели страну Джавахарлал Неру и Индира Ганди.

В тех же заявлениях он также подчеркивал:

* Индийский национальный конгресс (И) — партия, объединяющая сторонников и последователей политики Индиры Ганди.— Прим. ред.

194

Это ему принадлежит фраза:

— Пусть узы дружбы и сотрудничества между нашими странами с каждым годом крепнут и плодотворно развиваются.

Советские люди с сочувствием относятся к усилиям индийского народа по укреплению безопасности и единства страны, решению проблем ее социально-экономического развития. «Вы можете быть уверены,— отмечается в поздравительной телеграмме Совета Министров СССР в связи с назначением Р. Ганди премьер-министром Индии,— в готовности Советского Союза оказывать Индии содействие в дальнейшем укреплении ее экономики, в повышении ее международного веса».

В июле 1983 года у меня состоялась встреча с Р. Ганди в Москве, в Кремле. Тогда он в качестве генерального секретаря партии Индийский национальный конгресс (И) и депутата парламента Индии находился в Советском Союзе по приглашению Парламентской группы СССР.

Наша беседа прошла в обстановке сердечности. Несмотря на свой сравнительно молодой возраст, он произвел на меня впечатление эрудированного и с широким кругозором политического деятеля.

Во время беседы мы высказали во многом сходные мнения в том, что касается оценки современной международной обстановки и причин, породивших ее серьезное обострение. Мы с удовлетворением констатировали также близость советской и индийской точек зрения относительно того, что в этих условиях приоритетное значение приобретают такие вопросы, как прекращение гонки вооружений, предотвращение ядерной катастрофы, упрочение устоев всеобщего мира.

От имени советского руководства я подчеркнул:

— Государства социалистического содружества выдвинули широкий комплекс миролюбивых конструктивных предложений и готовы объединить свои усилия со всеми, кто стремится к укреплению международной безопасности. Это в полной мере относится и к Индии, которая немало делает в интересах мира. Мы высоко ценим ее поддержку советских внешнеполитических инициатив.

Р. Ганди высказался так:

— Я выражаю признательность за добрые слова в адрес внешней политики Индии.

195

Событием большой международной значимости и крупным рубежом в советско-индийских связях явился официальный дружественный визит в СССР в мае 1985 года премьер-министра Индии Р. Ганди и состоявшиеся переговоры на высшем уровне. В ходе этих переговоров, прошедших в атмосфере дружбы, взаимного уважения и доверия, было выражено обоюдное удовлетворение успешным развитием, стабильностью и масштабностью отношений между СССР и Индией, совпадением взглядов по крупным проблемам мировой политики.

Нашло свое подтверждение стремление обеих стран идти по пути дальнейшего укрепления дружественного сотрудничества в политической, экономической и иных областях. Намечены были и конкретные меры по осуществлению этой задачи. В частности, весомым вкладом в развитие сотрудничества явилось подписание во время визита Р. Ганди Соглашения об основных направлениях экономического, торгового и научно-технического сотрудничества между СССР и Индией на период до 2000 года и Соглашения о советско-индийском сотрудничестве в сооружении в Индии ряда новых крупных объектов.

— Проходят годы и десятилетия, сменяются поколения людей в наших странах,— отмечал М. С. Горбачев,— но по восходящей линии развиваются отношения дружбы и сотрудничества между СССР и Индией. Это происходит потому, что они строятся на основе равноправия и взаимного уважения, на совпадении или близости позиций обеих стран по коренным проблемам современности.

Взаимодействие и сотрудничество двух великих держав стало весомым фактором в мировой политике. Огромное значение для советско-индийских отношений, для выхода на новые формы взаимоотношений двух стран имел визит Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева в Индию и его переговоры с Радживом Ганди в ноябре 1986 года. Диалог двух государственных деятелей, проходивший в духе откровенности и взаимопонимания, охватил самые глубинные процессы мирового развития и двусторонних связей Советского Союза и Индии.

Масштабная работа обоих лидеров привела к тому, что СССР и Индия нарастили потенциал дружбы и сотрудничества в двусторонних связях. Визит показал, что руководство двух стран чувствует свою огромную ответственность за состояние отношений между двумя странами и за дело всеобщего мира. Больше того, принятая в

196

итоге визита Делийская декларация ввела в широкий международный оборот новый политический термин — «свободный от ядерного оружия и ненасильственный мир», термин, который полностью соответствует требованиям современной международной жизни. Сама «Делийская декларация о принципах свободного от ядерного оружия и ненасильственного мира» стала документом большого исторического звучания.

Заключенное Соглашение об экономическом и техническом сотрудничестве стало самым крупным в истории отношений двух стран. Высокими темпами развивается торговля, совершенствуются формы и структура товарообмена.

Все документы визита дали новый мощный импульс развитию двусторонних отношений, сослужили добрую службу делу борьбы за мир, свободный от ядерного оружия, от насилия и ненависти, страха и подозрительности — как в Азии, так и на всей Земле.

Встречи и беседы М. С. Горбачева с Р. Ганди в Дели, а в 1987 году и в Москве, стали яркой и живой демонстрацией нового политического мышления. Они показывают, что контакты руководителей Советского Союза и Индии являют собой действенный механизм укрепления отношений дружбы, доверия между двумя странами.

Растут научные связи между двумя странами, в том числе и в такой области, как космические исследования. Совместные усилия специалистов СССР и Индии привели к запуску двух искусственных спутников Земли. Мы вместе с индийскими друзьями искренне радовались тому, что впервые в космос совершил полет гражданин Индии в составе совместного советско-индийского экипажа.

Широкое развитие получили контакты по линии парламентов, общественных организаций. Это же относится и к культурным обменам. Взять хотя бы область литературы: у нас в стране известны имена Калидасы, Мирзы, Талиба, Рабиндраната Тагора; а в Индии пользуются большой популярностью произведения Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, А. П. Чехова, А. М. Горького, В. В. Маяковского, М. А. Шолохова, других русских и советских писателей.

Особо следует отметить такое значительное, весомое явление

197

в сфере культурного общения наших народов, как деятельность русского живописца, археолога, писателя, инициатора движения в защиту памятников культуры Николая Константиновича Рериха (1874—1947 гг.) и его сыновей Юрия и Святослава.

Вместе с тем Николай Рерих оставался патриотом своей страны, делал все, что было в его силах, чтобы помочь ей в трудный час. Когда фашистские полчища вторглись на советскую землю, он собирал и передавал деньги в фонд Красной Армии, активно пропагандировал героическую борьбу советского народа, твердо верил в его конечную победу над немецко-фашистскими захватчиками.

Вскоре после окончания Великой Отечественной войны Н. Рерих принял решение вернуться на родину, как возвратился перед войной Куприн, как это сделал после войны Коненков, как мечтали вернуться Шаляпин и Рахманинов. Но заветное желание Н. Рериха не сбылось. В декабре 1947 года, буквально накануне своего отъезда в СССР, он скончался.

Большую коллекцию работ Н. Рериха по его завещанию передал Русскому музею в Ленинграде и картинной галерее в Новосибирске вернувшийся в Советский Союз старший сын художника — видный востоковед Юрий Николаевич Рерих (1902—1960 гг.).

С младшим сыном Н. Рериха — Святославом Николаевичем я не раз встречался в Дели, а также в Москве, где он время от времени бывает, в частности в связи с организуемыми у нас выставками картин отца и его собственных. На некоторых из этих встреч присутствовала и его обаятельная супруга Дэвика — в прошлом известная индийская актриса.

С. Рерих является талантливым художником. Он пишет портреты, пейзажи, символические композиции, стилистически близкие поздним произведениям своего отца. По его убеждению, художник должен писать подлинную красоту, к которой инстинктивно тянется человек, даже в искусстве неискушенный. Сам С. Рерих именно так и поступает. Его творчество высоко ценится в Советском Союзе. Он — почетный член Академии художеств СССР.

Когда встречаешься с этим художником, то невольно обращаешь внимание на его большое сходство с отцом, чей облик хорошо изве-

198

Однажды во время посещения Индии мне довелось побывать на выставке картин С. Рериха. Художник встретил меня у входа и водил от картины к картине, рассказывая о каждой.

В зале находилось несколько десятков его картин. Яркие, броские, колоритные картины, на которых изображены в основном горы Индии. Белоснежные горные дали, кряжи, покрытые и зеленью, и снегами, и ледниками. Обилие света, контрастность тонов, буйство красок природы — все это живо передавало самобытную неповторимую природу Индии, особенно северной ее части. Мне они по гамме цвета напоминали картины французского художника Гогена. Вместе с тем в этих картинах сказывалось сильное влияние выдающегося певца природы Николая Рериха — отца художника.

— Конечно, у вас один культ — это культ гор. Не правда ли? — спросил я его.

Он это подтвердил.

В октябре 1984 года в СССР и Индии отмечался двойной юбилей — 110-летие со дня рождения Н. К. Рериха и 80-летие со дня рождения С. Н. Рериха. С большим успехом прошла в Москве в Музее искусств народов Востока совместная выставка картин отца и сына. Указом Президиума Верховного Совета СССР Святослава Николаевича Рериха за большой вклад в развитие и укрепление дружбы между советским и индийским народами наградили орденом Дружбы народов. Замечательные художники, общественные деятели — Н. К. Рерих и С. Н. Рерих сделали много для сближения культур двух великих народов. Их творчество и сегодня выполняет свою благородную миссию.

В Индии я, как и многие советские люди, восхищался такими памятниками богатейшего исторического прошлого этой страны, как Тадж-Махал, Кутуб-Минар и др. Однако глубокий интерес вызывает у нас не только прошлое, но и настоящее индийского народа, его достижения в различных областях жизни. Много интересного рассказывал мне об этой стране и помогал ее узнавать крупный советский дипломат, посол СССР в Индии в те годы В. Ф. Мальцев.

Нам импонируют в индийцах присущие им трудолюбие, яркая самобытная талантливость, традиционное гостеприимство. Знаем мы и ценим то, что индийцы на нашу искреннюю симпатию к ним . отвечают полной взаимностью.

199

ТАШКЕНТ: ШАСТРИ И АЙЮБ ХАН

После завоевания Индией национальной независимости и после ее раздела на два государства — Индию и Пакистан обе страны получили сложное во многих отношениях наследство. Если взять только территориальный конфликт по вопросу о Кашмире, то следует признать, что его острота хотя временами и ослабевает, но потенциально существует всегда.

Неудивительно поэтому, что многочисленные контакты Советского Союза с Индией и Пакистаном по государственной линии неизменно испытывали влияние индийско-пакистанских противоречий. Ведь вовсе не случайно Советский Союз двадцать с лишним лет назад выступил инициатором в деле достижения примирения между этими двумя странами, предложив свои добрые услуги.

Когда осенью 1965 года в результате военных действий на границе между Индией и Пакистаном резко обострилась обстановка, Советское правительство заявило о своем стремлении способствовать скорейшей ликвидации индо-пакистанского конфликта. Наша страна приложила энергичные усилия, чтобы содействовать восстановлению мира в Южной Азии и предотвратить всякое иностранное вмешательство в конфликт в целях его усугубления и разжигания пожара войны.

Советское предложение встретило положительный отклик. Хорошо помню, за столом переговоров, состоявшихся в Ташкенте с 4 по 10 января 1966 года, встретились индийская делегация во главе с премьер-министром Лалом Бахадуром Шастри и пакистанская — во главе с президентом Айюб Ханом. Переговоры между ними проходили в присутствии советской делегации во главе с А. Н. Косыгиным. От всех трех государств присутствовали и министры иностранных дел. Несмотря на существенные расхождения в позициях двух сторон, броня настороженности, недоверия, национальной неприязни все же оказалась пробитой.

К сожалению, финальную часть встречи омрачило трагическое событие: смерть премьер-министра Индии Л. Б. Шастри.

Случилось это поздним вечером, уже после заключительного приема, на котором глава индийского правительства выступал с кратким словом. Мне сообщили о случившемся что-то около часа ночи, и я приехал в резиденцию Шастри. Премьер-министр Индии лежал на постели, возле которой сидел удрученный Косыгин, прибывший сюда минуты на две раньше меня. Здесь же помимо индийских официальных лиц находился советский врач, который в момент моего прибытия делал больному искусственное дыхание.

200

Стало ясно, что это — конец. Врач и другие медицинские работники продолжали еще предпринимать все возможное, чтобы зажечь искру жизни в теле человека, но им это не удалось.

Скончался сын индийского народа, отдавший все свои силы преодолению трудностей, с которыми встретилась его страна.

Результатом Ташкентской встречи явилось подписание Декларации, которой закрепили договоренность между Индией и Пакистаном прилагать все усилия для создания добрососедских отношений.

Однако и по сей день отношения между Индией и Пакистаном остаются сложными. Далеко не последней причиной этого является та коварная сеть, в которую Пакистан попал почти с самого начала своего существования как независимого государства. Империалистические государства Запада, прежде всего США, пустили в ход немало рычагов — политических, экономических и военных — в виде поставок оружия, чтобы держать эту страну в орбите своей политики. И по сей день из этой сети Пакистан не вырвался. Скорее наоборот, он еще больше в ней запутался.

Тем не менее Советский Союз всегда стремился не только поддерживать дружественные отношения с Индией, внешняя политика которой завоевала большое уважение в мире, но также и развивать нормальные отношения с Пакистаном. Более того, он содействовал Пакистану в деле преодоления им экономической отсталости.

Своеобразным зеркалом, отражающим политический курс во внешних делах Индии и Пакистана, являются наши контакты с этими обоими государствами. Они отличаются разнообразием, а что касается Индии, то, можно сказать, и интенсивностью.

АКТ ЖЕСТОКОЙ МЕСТИ — НЕ БОЛЬШЕ

СССР стремился иметь с Пакистаном активные отношения, в том числе на достаточно высоком официальном уровне, не считая обычных дипломатических каналов. В Советском Союзе не один раз бывал министр иностранных дел, затем президент, а с 1973 по 1977 год—премьер-министр Зульфикар Али Бхутто. Каждый его приезд, переговоры с ним всегда означали известное оживление советско-пакистанских отношений.

Бхутто — политический деятель, с которым я встречался много раз и в Москве, и за рубежом, главным образом на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН. Это личность интересная, человек

201

На протяжении своей политической карьеры Бхутто прилагал немалые усилия к тому, чтобы развивать внешние связи Пакистана и не позволить западным государствам лишить Пакистан возможности поддерживать нормальные отношения с другими странами, в том числе социалистическими.

Правда, проводя эту линию в широком плане международной политики, Бхутто проявлял мало гибкости в конкретных индийско-пакистанских отношениях. И все же на крутых поворотах событий он избегал серьезных столкновений с Индией, а нормальные отношения между Пакистаном и Советским Союзом всегда давали возможность вносить долю умеренности и успокоенности в индийско-пакистанские отношения. СССР не раз содействовал этому.

Уже тот факт, что Бхутто в вопросах внутренней политики Пакистана мыслил категориями гражданского правления, а не категорией власти, основанной на винтовке и пулемете, выгодно отличало его режим от тех порядков, которые существовали до и после него. Даже когда произошел военный путч, поставивший во главе государства теперешнего президента Зия-уль-Хака, Бхутто остался приверженцем гражданской формы правления. Будучи за тюремной решеткой, он не отказался от своих принципов и предпочел смерть капитуляции.

Бхутто являлся политиком, мировоззрение которого не имело ничего общего с социализмом. Это был по современным стандартам деятель, взгляды и философия которого отвечали интересам господствующих классов — буржуазии и помещиков. Но он оглядывался на десятки миллионов рядовых граждан, чем и завоевал определенную популярность в стране. Главное, однако, что мы вправе подчеркнуть,— Бхутто выступал против ведения внешнеполитических дел в угоду определенным внешним силам.

Нет, веревка палача, которая оборвала жизнь Бхутто,— не последнее слово «правосудия». Самый мудрый и справедливый судья — история.

Не скрою, что отказ генерала Зия-уль-Хака помиловать Бхутто, а с просьбой об этом к пакистанскому президенту обращался и Л. И. Брежнев, произвел тягостное впечатление на советское руководство. Казнь его превратилась в акт бессмысленной мести.

Советский Союз, верный принципу невмешательства одних государств во внутренние дела других, считает, что происшедшие в Пакистане перемены — это его внутреннее дело. Но поскольку речь

202

идет о межгосударственных отношениях между СССР и Пакистаном, то мы вправе предъявить серьезный счет нынешнему пакистанскому руководству за то, что оно отбросило на многие годы назад отношения между двумя странами.

15 ноября 1982 года. Екатерининский зал Большого Кремлевского дворца. За столом переговоров с одной стороны — Ю. В. Андропов и я как министр иностранных дел СССР, а с другой — генерал Зия-уль-Хак, возглавивший военную администрацию Пакистана после военного переворота в 1977 году и ставший годом позже президентом страны. Вместе с ним пакистанский министр иностранных дел Якуб Хан.

В ходе встречи Зия-уль-Хаку четко излагается советская оценка двусторонних отношений и всех тех действий, которые на протяжении нескольких лет осуществляются с территории Пакистана вооруженными группами в отношении Афганистана. При этом внимание генерала обращается на следующее:

— Абсолютно бесполезны попытки представлять дело так, будто Пакистан не имеет отношения к тому, что происходит вокруг Афганистана.

Собеседнику говорится прямо:

— Пакистан — соучастник войны против Афганистана. Однако Советский Союз не даст в обиду Афганистан, с которым нас связывают давние и тесные узы, скрепленные после Апрельской революции Договором о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве. СССР оказывает и будет оказывать помощь дружественному афганскому народу. Пакистан полностью виноват в том, что он проводит политику, враждебную Афганистану, подрывая тем самым и советско-пакистанские отношения.

203

То, что мы услышали в ответ от Зия-уль-Хака, нельзя было принять на веру. Его подчеркнутая вежливость, мягкость манер и выражений, ровные интонации вкрадчивого, тихого голоса могли бы в других условиях даже вызвать к нему расположение. Между тем все, что говорилось Зия-уль-Хаком, находилось в резком контрасте с фактической политикой Пакистана в отношении Афганистана, да и Советского Союза.

— Пакистан искренне стремится к развитию дружественных отношений с Афганистаном и Советским Союзом, к мирному политическому урегулированию «афганской проблемы».

Но ведь слова оставались только словами, а практические дела пакистанского правительства имели совсем другую, прямо-таки противоположную направленность.

Во время беседы у нас невольно возникал вопрос: знает ли глава военного правительства Пакистана, что такое горе людей — мужчин, женщин, детей, стариков, гибнущих в Афганистане от рук бандитов и убийц, систематически вторгающихся с территории его страны с оружием, доставляемым туда из США?

Мне невольно вспоминались те предшественники Зия-уль-Хака, которые проводили более разумный курс политики в отношении соседних государств и в отношении Советского Союза, тоже близкого соседа. В связи с этими воспоминаниями напрашивался по ходу беседы вывод, что к добрым, дружественным отношениям между СССР и Пакистаном ведет еще длинный путь. Он может стать короче, если пакистанское руководство осознает, что его теперешняя политика вражды в отношении соседних государств — это, как свидетельствуют уроки недавнего прошлого, пагубный для Пакистана курс. И если это не будет понято пакистанским руководством, то события могут нести его по скользкой дороге к банкротству.

Помимо этой беседы в Кремле у меня лично в разное время состоялось несколько встреч с министром иностранных дел Пакистана Якуб Ханом — в Нью-Йорке 9 июня и 1 октября 1982 года и в Москве 10 июня 1983 года. Об этих встречах можно сказать то же самое, что и о переговорах с Зия-уль-Хаком: слова миролюбивые, но совсем иная реальная политика, не содействующая урегулированию ситуации вокруг Афганистана на условиях уважения его суверенитета и восстановления мира в районе.

Как бы ни развивались события вокруг Афганистана в последующем, а они могут развиваться только в направлении упрочения независимости Афганистана, организация вооруженного вмешательства в его дела войдет черной страницей в историю

204

На основе наших неоднократных контактов с пакистанским руководством у нас сложилось твердое мнение, что главным препятствием к урегулированию положения вокруг Афганистана является нереалистическая позиция правящих кругов Пакистана и тех, кто стоит за его спиной. Приходится только удивляться позиции тех, кто в ущерб национальным интересам пакистанского народа позволяет использовать себя в качестве инструмента враждебной политики против соседнего государства.

При этом упускается, пожалуй, уникальная возможность решить тот вопрос, который Исламабад больше всего должен бы интересовать — вопрос о том, чтобы иметь с Афганистаном стабильную, мирную границу. Нам неоднократно приходилось, разъясняя пакистанским руководителям неразумность такой их позиции, указывать на то, что рано или поздно они должны будут признать существующие реальности.

Советский Союз, верный своей политике мира и дружбы между народами, делает и будет делать все, что от него зависит, для развития отношений с Пакистаном. Но для этого требуется взаимность.

Неизменно дружественными, братскими остаются со времени рождения боевого союза Советского государства и свободной Монголии наши отношения с Монгольской Народной Республикой. Глубочайшее доверие, дружба и сотрудничество между советским и монгольским народами своими истоками восходят к исторической встрече Владимира Ильича Ленина с Сухэ-Батором.

Народная Монголия, шагнувшая в социалистическую новь из феодализма, за годы существования народной власти добилась впечатляющих успехов. Она показала пример народам Африки, Азии и Латинской Америки, каких успехов может добиться свободный народ. Этим успехам рады советские люди.

29 октября 1949 года, еще в мою бытность заместителем министра иностранных дел, советское руководство поручило мне побеседо-

205

вать с премьер-министром МНР Хорлогийном Чойбалсаном. С гордостью говорил он о достижениях в развитии народного хозяйства Монголии и при этом подчеркивал:

Чойбалсан высоко отзывался о работавших в Монголии советских специалистах. Незадолго до нашей встречи окончилось строительство железной дороги из Советского Союза в Улан-Батор. Он охарактеризовал происшедшее следующим образом:

— Это — выдающееся событие в истории Монголии. Наша республика получила железную дорогу, связывающую столицу Монголии с Советским Союзом. Создан замечательный памятник нашей дружбы.

С тех пор у меня состоялось немало официальных переговоров и встреч с руководителями Монгольской народно-революционной партии и Монгольской Народной Республики. Всегда они проходили в самой теплой и сердечной обстановке.

Бывал я и один в Монгольской Народной Республике, бывал и в составе делегации. Мы провели сердечные беседы с руководством МНР и МНРП. В совместном документе было выражено полное совпадение взглядов как по вопросам двусторонних отношений между двумя странами, так и по вопросам международной политики.

Запомнился Улан-Батор — современный город, с широкими проспектами, новыми домами и жилыми кварталами. Город, почти ничем не отличающийся от европейских городов, разве только кроме одного — в отдельных местах рядом с многоэтажными современными зданиями вдруг попадались небольшие юрты с острыми шпилями наверху.

Нам говорили, что иногда жители сохраняют их как некую реликвию прошлого, не имеющую в наше время какого-либо реального значения в монгольской столице.

Сильное впечатление производят два обстоятельства: во-первых, современные фабрики и заводы, хотя они и небольшие, но зато представляют собой окно в будущее страны, которая шаг за шагом идет вперед как социалистическое государство; во-вторых, поражает рост населения Монголии — за последние два с половиной десятка лет оно почти удвоилось.

Радует и то, что между советским государством и партийным руководством и руководством МНР и МНРП, и это признают обе стороны, существуют тесные братские отношения. Общие интересы, общность судеб обеих стран, как стран социалистических, навечно скрепляют наши узы дружбы и добрососедства.

206

Корея была разорвана на две части. Южная часть, и ныне оккупированная американскими войсками, превращена в военный плацдарм США. Северная часть страны, где образовалось социалистическое государство, как бы демонстрирует и миру, и южной части страны, что рано или поздно, но и для нее должен пробить час национальной свободы и независимости.

Отношения между СССР и КНДР имеют солидную основу для их развития в будущем. Наиболее ярким событием в этих отношениях стал визит в Советский Союз Генерального секретаря ЦК Трудовой партии Кореи, президента КНДР Ким Ир Сена в 1986 году, его беседы с Генеральным секретарем ЦК КПСС М. С. Горбачевым.

УСТРАНИТЬ ИСТОРИЧЕСКУЮ АНОМАЛИЮ

Едва ли кто из серьезных людей не согласится с тем, что исторической аномалией является то состояние советско-китайских отношений, в котором они находились на протяжении трех последних десятилетий. Много раз советское руководство заявляло, что СССР готов к политическому диалогу с Китаем по вопросам двусторонних отношений, а также по узловым проблемам, связанным с укреплением мира и международной безопасности. Положительное развитие советско-китайских отношений, которые должны строиться с учетом и при взаимном уважении интересов каждой из сторон и, понятно, без ущерба для третьих стран, пошло бы на благо обоим народам и послужило бы улучшению политической атмосферы в мире.

Мао Цзэдун — широко известная в мире политическая фигура.

Я не ставлю своей задачей анализировать его мировоззренческие концепции, его взгляды на общественное развитие. Марксистско-ленинская наука в основном уже оценила их и поставила на свое место, как и практическую деятельность Мао Цзэдуна, оказавшую сильное влияние на внутреннюю обстановку в Китае. Четкие оценки со стороны КПСС и братских партий подавляющего большинства государств даны также и внешнеполитическим взглядам Мао Цзэдуна.

207

В исторической литературе очень мало сказано о том, что представлял собой Мао Цзэдун как деятель, оказавший влияние и на развитие международной обстановки. Ведь в течение десятков лет внешнюю политику Китая магнитизировали его идеи, его философские воззрения. В связи с этим думается, что отдельные высказывания Мао Цзэдуна в моем присутствии либо непосредственно в беседе со мной могут представлять определенный интерес.

Когда Сталин и другие советские руководители приветствовали лидера китайской компартии, то тем самым они отдавали дань уважения великому китайскому народу, которому советские люди сочувствовали на всех этапах его борьбы против колониализма и внутренней реакции. Красное знамя взвилось в октябре 1917 года над Россией, и это событие оказало мощное воздействие на страны Востока, в том числе и на Китай. Национально-освободительное движение в нем приобретало все большую силу. А после разгрома гитлеровской Германии и милитаристской Японии сила этого движения приумножилась, и в конечном счете китайская революция победила.

Мао Цзэдуна встретили в Москве в высшей степени дружественно. Кроме выражения взаимных симпатий и хозяева и гости готовились к тому, чтобы скрепить дружбу между двумя странами политическим договором.

Очень тепло прошел устроенный 14 февраля 1950 года в ресторане гостиницы «Метрополь» обед в связи с пребыванием Мао Цзэдуна в СССР, на котором присутствовало советское руководство во главе со Сталиным. Атмосфера на приеме царила торжественная.

Вместе с тем мне и не только мне, как участнику этих бесед и встреч, бросилось в глаза, что между двумя лидерами — Сталиным и Мао Цзэдуном разговоры завязывались, так сказать, с заминкой. Обменивались они несколькими фразами, разумеется, через переводчика, а затем наступала пауза, которая, однако, длилась далеко не минуту. Это отмечалось и за обедом, где два лидера сидели рядом.

Сидя напротив, с другой стороны стола, я пытался помочь им завязать разговор. Но особого успеха не имел, поскольку через

208

переводчика все это выглядело как-то тяжеловесно. Главное, на мой взгляд, заключалось в том, что и Сталину и Мао Цзэдуну явно не хватало чего-то персонального, что помогало бы им в установлении необходимых контактов.

После этой встречи у меня осталось чувство, что Сталин и Мао Цзэдун еще друг к другу «не притерлись». Однако этого мнения я никому из наших товарищей не высказывал, полагая, что, возможно, и ошибаюсь. Время, наверное, кое-что прояснит.

Лидия Дмитриевна на выходе из зала мне шепнула:

— Сталин и Мао Цзэдун почему-то мало .разговаривали между собой.

А ведь она была их соседкой по столу и видела все великолепно.

Я ответил:

— У меня тоже такое впечатление.

На следующий день я услышал от других товарищей, что, по их мнению, за обедом у «большой двойки» не хватало сердечности. Через несколько дней атмосфера в общем не изменилась.

Тем не менее в Кремле 14 февраля 1950 года подготовленный договор торжественно подписали. Отношения между двумя державами превратились в отношения союзников, их общие интересы получили свое отражение в договоре.

Подписание договора ознаменовало собой крупный шаг на пути обеспечения безопасности не только Советского Союза и Китайской Народной Республики, но и безопасности на Дальнем Востоке, в Азии, да и в мире в целом. Этот Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи не был направлен против кого бы то ни было.

Позже, когда Китай занял иную позицию в отношении СССР, он, как известно, отказался продлить договор по истечении первого тридцатилетия.

НА ВСТРЕЧЕ С МАО

Небезынтересно отметить следующий факт, относящийся к истории советско-китайских отношений. Вскоре после победы революции в Китае и образования КНР китайская сторона

209

предложила завершить переговоры между СССР и КНР о создании в северо-западной части страны — в провинции Синьцзянь — двух смешанных акционерных обществ: одно из них «Совкитнефть», а другое «Совкитметалл». Предстояло оформить достигнутое взаимопонимание.

Когда я доложил о положении на Политбюро, Сталин сразу понял, что китайская сторона не желает сотрудничества. На заседании он крепко, с сильным резонансом высказался по этому поводу.

С учетом позиции китайцев советская сторона тоже внесла коррективы в свою позицию. Появилась брешь. Этот эпизод при создании советско-китайских смешанных обществ отнюдь не украшал в целом отношения между СССР и КНР. У советского руководства он оставил осадок.

Во второй раз Мао Цзэдун прибыл в Москву в ноябре 1957 года. Во время этого визита мне сообщили, что китайский лидер хотел бы встретиться со мной и поговорить по вопросам международной политики. Встреча эта состоялась в Кремле. Переводил беседу прекрасно знающий китайский язык О. Б. Рахманин, который уже тогда являлся специалистом по Китаю и одним из наших крупных международников.

С точки зрения сегодняшнего дня, несомненно, самую важную часть беседы представляли оценки, данные Мао Цзэдуном советско-китайским отношениям. По ходу беседы китайский руководитель по собственной инициативе от имени китайского народа заявлял:

— Я выражаю благодарность Советскому Союзу за экономическую помощь, за поддержку Китая на международной арене, в том числе и в вопросе о допуске КНР в ООН.

Он заверял:

— Китай никогда не пойдет на ухудшение отношений с Советским Союзом и будет совместно с вами выступать в борьбе за мир.

Главные вопросы, которые интересовали Мао, состояли в следующем:

— Можно ли квалифицировать политику США, конкретно — администрации Эйзенхауэра, как агрессивную?

210

— Так ли уж США сильны в экономическом отношении, что с ними трудно бороться?

Я в ответах проводил такие мысли:

— Создание военного блока НАТО, а также многочисленных военных баз, разбросанных по всему миру, говорит отнюдь не о миролюбии США. О том же свидетельствует и отклонение администрацией Вашингтона всех советских предложений о разоружении и запрещении ядерного оружия.

Что касается экономических возможностей США и их экономического потенциала,— продолжал я,— то следует учесть, что США за годы войны во многом обновили промышленное оборудование, вывезли из Западной Германии многие лаборатории, созданные во времена «третьего рейха» при концернах и промышленных предприятиях. Это, конечно, еще больше увеличило их производственные и экономические возможности. Но такое положение вовсе не означает, что США находятся вне досягаемости и с ними нельзя успешно конкурировать. Социализму надо только раскрыть свои возможности. И он их раскроет, время такое придет.

Мао Цзэдун в целом высказывал те же мысли. Но говорил по-своему. Крылатое выражение «империализм США — бумажный тигр» ему нравилось, и он его со вкусом повторял. По ходу беседы я сказал:

— Американцы не прочь прихвастнуть, говоря о своих экономических возможностях, но от этой своей слабости они несколько отступают, когда их дом навещает старый, но жестокий гость — экономический кризис или его подобие.

Мао эту тему энергично подхватил, говорил о неизбежности экономических кризисов. Одним словом, по всему чувствовалось, что он знал раздел «Капитала» К. Маркса, относящийся к экономическим кризисам, и хотел, чтобы я знал о том, что он его знает.

Говоря конкретно о возможностях Китая в области развития промышленности, особенно металлургической, он выразился так:

— В ближайшие годы Китай уже сможет выплавлять ежегодно тридцать — тридцать пять миллионов тонн стали.

Когда беседа закончилась, я, как обычно, задал сам себе вопрос:

— Что же превалировало в высказываниях Мао и что он хотел тем самым показать нам?

И я пришел к выводу, что в основном он хотел как бы взвесить вслух возможности Китая как великой державы, в частности в экономическом отношении. Желал он также знать, в пределах ли

211

возможного не позволить империализму США диктовать свою волю другим, и прежде всего Китаю.

Наиболее основательный материал для оценки взглядов Мао Цзэдуна по вопросам войны и мира, международной обстановки, политики американского империализма мне лично дала беседа с ним в августе 1958 года в Пекине. Советское руководство приняло решение, чтобы я, как министр, поехал в столицу Китая и побеседовал с Мао Цзэдуном по ряду вопросов, особенно в связи с напряженной обстановкой, которая сложилась тогда в отношениях между США и КНР из-за расположенных у побережья Китая островов. Китайское руководство охотно согласилось на этот визит. Ездил я тогда в Пекин инкогнито, то есть без объявления об этом через средства массовой информации.

В августе — сентябре 1958 года произошло серьезное обострение политической ситуации на Дальнем Востоке. Со стороны Соединенных Штатов Америки звучали откровенные угрозы в адрес КНР. В заявлении Даллеса от 4 сентября прямо указывалось, что в силу изменившейся обстановки на Дальнем Востоке и для обеспечения «безопасности» Соединенных Штатов президент США «полон решимости» предпринять «своевременные и эффективные» меры для сохранения позиций Чан Чайши, а следовательно и США, на Тайване и прибрежных островах.

Широко рекламировались воинственные настроения в США. В различных заявлениях подчеркивалась готовность американских военных прибегнуть к атомному шантажу — вплоть до бомбардировки объектов на территории КНР с использованием атомного оружия, решимость и впредь осуществлять конвоирование судов в пределах территориальных вод КНР.

Все это рассчитывалось и на военный шантаж, запугивание КНР, а также на подготовку населения США к возможным последствиям враждебной политики США в отношении КНР.

В послании главы Советского правительства президенту США от 7 сентября содержалось ясное предупреждение о непоправимых последствиях действий Вашингтона. Эти действия квалифицировались как вмешательство во внутренние дела Китая и как неоправданные с точки зрения международного права. Одновременно Со-

212

ветский Союз выражал готовность содействовать мирному урегулированию тайваньской проблемы и восстановлению законных прав КНР в ООН.

Общая тональность заявлений Мао Цзэдуна была такова, что уступок американцам делать не следует и надо действовать по принципу «острие против острия».

— Верно,— говорил он,— что США могут пойти на авантюру — на развязывание войны против КНР. Китай должен считаться и считается с такой возможностью. Но капитулировать он не намерен!

Развивая эти мысли и подчеркивая необходимость взаимодействия СССР и Китая как союзников, Мао Цзэдун высказался далее следующим образом:

— Если США нападут на Китай и применят даже ядерное оружие, китайские армии должны отступать из периферийных районов в глубь страны. Они должны заманивать противника поглубже с таким расчетом, чтобы вооруженные силы США оказались в тисках у Китая.

Мао Цзэдун далее давал как бы советы руководству СССР, что надо делать:

— В случае возникновения войны Советский Союз не должен давать на ее начальной стадии военный отпор американцам основными своими средствами и таким образом не мешать им проникать все глубже внутрь территории китайского гиганта. Лишь затем, когда американские армии оказались бы в центральной части Китая, СССР должен их накрыть всеми своими средствами.

До данной беседы я знал о многих заявлениях Мао Цзэдуна по вопросам войны и мира, об американском империализме. Но впервые непосредственно услышал высказывания, которые крайне удивили меня не только своей «оригинальностью», но и «легкостью», с которой он излагал чуть ли не схему агрессии США против Китая с применением ядерного оружия, и то, как с этой агрессией бороться. Я в соответствующей форме дал понять:

— Изложенный сценарий войны не может встретить нашего положительного отношения. Я могу это сказать определенно.

213

Нечто похожее высказывал Мао Цзэдун — и поразил всех, кто его слушал, в том числе меня,— на международном форуме братских партий 1957 года в Москве. Одним словом, он оставался и там самим собой. Это показывает, какая большая дистанция уже тогда отделяла Мао Цзэдуна от взглядов и политики социалистических государств — участников Варшавского Договора и подавляющего большинства братских партий.

В октябре 1959 года Пекин посетила советская партийно-правительственная делегация во главе с Н. С. Хрущевым, в состав которой входили секретарь ЦК КПСС М. А. Суслов, секретарь ВЦСПС Т. Н. Николаева, я, как министр иностранных дел, и другие товарищи. Беседы с Мао Цзэдуном и другими членами руководства Китая еще раз подтвердили тот факт, что между двумя странами имеются разногласия.

Советский Союз, советское руководство, как об этом неоднократно заявлялось, не желали ухудшения советско-китайских отношений. Делалось все возможное, чтобы уберечь достигнутое в их развитии. Но было видно, что руководство другой страны взяло стратегическую линию на расстройство этих отношений.

Нелишне добавить к сказанному несколько слов о Мао Цзэдуне как человеке. Если отвлечься от его теоретических установок, от его мировоззренческих концепций и особых взглядов в политике, то перед вами предстанет человек в общем любезный и даже обходительный. Мао понимал шутку, и сам к ней прибегал. Старую китайскую философию он считал своим родным домом, основательно ее штудировал и говорил об этом. Со знанием ссылался на авторитеты.

Мао Цзэдун уважал собеседника, который мог с ним потягаться в обсуждении проблем. Но когда дело доходило до острых вопросов политики, то у него на лице появлялась маска. Мао тут же становился другим человеком. На моих глазах в Пекине он просидел весь обед рядом со своим главным гостем — Хрущевым, сказав не более десятка протокольных слов. Мои усилия и в какой-то степени усилия китайского министра Чень И положения не выправили.

Хочу особо отметить большую и кропотливую работу, которую проводил в КНР в те годы советский посол С. В. Червоненко. И тогда, и впоследствии на посту посла в ЧССР, а затем во Франции он проявил себя с самой положительной стороны как один из опытнейших и способных дипломатов нашей страны.

214

Бессменно, с момента создания КНР в 1949 году и по 1976 год, пост премьера китайского правительства занимал Чжоу Эньлай. Вместе с Мао Цзэдуном он приезжал в Москву, участвовал в январе — феврале 1950 года в советско-китайских переговорах и от имени правительства КНР подписал Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и КНР.

Затем я неоднократно встречался с Чжоу Эньлаем. В частности, это было в 1954 году во время работы Женевского совещания по Индокитаю. Позже мы встречались в ходе советско-китайских переговоров, состоявшихся в 1959 году, когда в Пекин прибыла советская делегация в связи с 10-летним юбилеем образования КНР, и в 1964 году в Москве, где Чжоу Эньлай находился на праздновании 47-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

Не могу не сказать о том сильном впечатлении, которое произвел на меня в те годы Дэн Сяопин. Мне не приходилось встречаться с ним один на один, но несколько раз я присутствовал на форумах, где он в китайской делегации играл руководящую роль.

Особенно запомнилось его выступление на международной встрече братских партий в Бухаресте в 1961 году. Советскую делегацию на этой встрече возглавлял Н. С. Хрущев. Я в состав нашей делегации не входил, но выезжал в Бухарест для согласования с Хрущевым ряда неотложных внешнеполитических вопросов.

Хрущев высказал пожелание, чтобы я задержался и поприсутствовал на совещании. Я это, конечно, сделал.

Помню выступление Дэн Сяопина. В нем содержались места, которые Хрущев явно не одобрял. Но я обратил внимание на то, с какой основательностью Дэн Сяопин приводил аргументы в защиту принципиальной позиции китайского руководства в вопросах международной политики. Не во всем можно было тогда согласиться с главой китайской делегации, но Хрущев не нашел убедительных доказательств в защиту иной позиции. Он в какой-то степени давал простор эмоциям. Дэн Сяопин, напротив, не горячась и с достоинством строил аргументацию и отстаивал ее, вкладывая в здание своей речи доводы, как добротные кирпичные блоки.

Я ушел с этой встречи с убеждением, что Дэн Сяопин — это «крепкий орешек». Вся его последующая деятельность как бы подтверждает впечатление, которое тогда составилось у меня в резуль-

215

тате наблюдений за Дэн Сяопином на международных встречах.

Вопросы советско-китайских отношений, а также некоторые международные проблемы обсуждались в принципиальном плане во время двух моих бесед с членом Государственного совета, министром иностранных дел КНР У Сюецянем, состоявшихся в сентябре 1984 года в Нью-Йорке, где я находился в качестве главы советской делегации на XXXIX сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

В этих беседах от имени Советской страны я высказал такое мнение:

— Мы считаем, что перспективу отношений между СССР и Китаем необходимо постоянно держать в поле зрения. Вместе с тем надо думать о том, что целесообразно предпринять для улучшения этих отношений, чтобы добиться положительного перелома в их развитии. Вряд ли можно обсуждать вопрос о каких-либо шагах по выравниванию советско-китайских отношений вне связи с современным положением на международной арене. Ведь мы — СССР и Китай — крупные страны, влиятельные государства, которые не могут стоять и не стоят в стороне от происходящих в мире событий.

— Ныне есть все основания констатировать,— продолжал я,— что обстановка на мировой арене сложная. Силы империализма стремятся к достижению военного превосходства, с позиции которого они хотели бы диктовать свою волю другим странам и народам. Они объявляют «крестовый поход» против социализма, пытаются потеснить его, а то и больше. При этом не в последнюю очередь делается упор на то, чтобы противопоставить социалистические страны друг другу.

А вывод с моей стороны формулировался следующим образом:

— Перед лицом этого курса в мировой политике приобретает еще более важное значение укрепление единства социалистических государств, их совместных действий в целях упрочения международных позиций социализма. Высшие интересы социализма совпадают с высшими интересами мира. Оздоровления политического климата в мире, упрочения устоев безопасности можно было бы добиться легче и надежнее, если бы существовала большая степень не только взаимопонимания, но и сотрудничества между СССР и Китаем. Мы — за это.

216

— Она является результатом стремления и СССР и США к достижению военного превосходства друг над другом.

Утверждая, что нормализация китайско-советских отношений, восстановление дружбы и добрососедства между двумя странами — это одна из основных политических установок нынешнего руководства КПК и КНР, У Сюецянь фактически повторил отстаиваемую в течение ряда лет китайской стороной точку зрения, согласно которой достижение позитивных перемен в этих отношениях находится в прямой зависимости от выполнения Советским Союзом выдвинутых Китаем известных условий, затрагивающих, в частности, и интересы третьих стран — Вьетнама, Кампучии, Афганистана, МНР.

По этим и другим обсуждавшимся вопросам пришлось давать собеседнику соответствующие разъяснения. Я также подчеркнул:

— Мы считаем важным, чтобы контакты советских и китайских представителей продолжались.

У Сюецянь положительно реагировал на это.

Немало сделал для того, чтобы в течение нескольких лет эти контакты не ослабевали, искусный и тонкий советский дипломат академик Л. Ф. Ильичев, который регулярно летал в Пекин и принимал китайских представителей в Москве. Несомненно, стоит сказать самые добрые слова в адрес крупного советского синолога и способного дипломата М. С. Капицы, который великолепно знает язык, историю, культуру Китая и внес свой вклад в развитие отношений с нашим великим восточным соседом.

В последнее время произошло некоторое улучшение в советско-китайских отношениях. Выступая во Владивостоке 28 июля 1986 года, М. С. Горбачев отмечал, что наметился положительный сдвиг в экономических связях. Обе стороны решают вопросы совместного использования богатейших ресурсов бассейна Амура, строительства железной дороги Синьцзян — Уйгурский автономный район — Казахстан, китайской стороне предложено сотрудничество по космосу. Эти и другие проблемы сотрудничества буквально стучатся в дверь. В деловой и благоприятной атмосфере продолжаются переговоры по пограничным вопросам.

Убежден: все, что бы ни происходило в отношениях между Советским Союзом и КНР, имеет историческое значение. Масштабность стран, их ресурсы, их богатая культура, традиции добрых отношений в недалеком прошлом — все это весомо заставляет думать о пользе добрососедства и дружбы.