Контексте правоприменительной практики европейского суда по правам человека армен арутюнян

Статья 10 “Свобода выражения мнения” выбрана не случайно. В общем количестве вынесенных Судом за последние годы решений эта статья занимает одно из первых мест.

Не менее существенно и то, что институт свободы слова и права распространять и получать информацию в том плане, как он закреплен ст. 24 Конституции Армении, занимает сегодня одно из центральных мест в жизни армянского общества.

Право на свободу выражения своего мнения является не только одним из главных устоев западной демократии, но и необходимым условием для осуществления многих других прав и свобод, провозглашенных в Европейской конвенции о правах человека. Так, например, право на свободу выражения своего мнения согласно статье 10 представляет собой логическое развитие прав на свободу мысли, совести и религии и их исповедание, защищаемых статьей 9. Статья 10 имеет также четкие связи с правами на свободу мирных собраний и свободу ассоциации в соответствии со статьей 11 и правом на уважение корреспонденции в соответствии со статьей 81.

Составители статьи 10 обеспечили широкие возможности для защиты, предусмотрев открытый перечень основных прав и указав, что право на свободу выражения своего мнения включает «свободу придерживаться своего мнения, получать и распространять информацию и идеи.

Однако как ни широка свобода слова в демократическом обществе, она не безгранична, предполагает ряд ограничений в интересах общества, государства, защиты прав других лиц, налагает обязанности и ответственность, ею нельзя злоупотреблять, как и другими правами. Эти ограничения предусмотрены действующими национальными правовыми системами государств-участников, а в некоторых из них основные ограничения предусмотрены даже на конституционном уровне.

На этом основаны действия публичных властей, когда они по своей инициативе или по обращениям заинтересованных лиц и организаций осуществляют то, что в терминологии Конвенции называется “вмешательством””, т.е. предпринимают меры, призванные предотвратить или осудить использование свободы слова, которое, по их мнению, подпадает под такие ограничения.

Свою общую исходную позицию не только правового, но и общесоциального звучания, с которой Суд подходит к рассмотрению дел по ст. 10, он выразил в формуле, которая повторена в решении почти по каждому из дел по ст. 10 и развита применительно к их конкретным обстоятельствам: “Свобода выражения мнения, закрепленная в п. 1 ст. 10, составляет одну из фундаментальных опор демократического общества и одно из главных условий его прогресса. При условии соблюдения требований п. 2 ст. 10 она применима не только к “информации”” или “идеям””, которые встречаются благосклонно или рассматриваются как безобидные либо безразличные, но и в отношении тех, которые задевают, шокируют или беспокоят государство или какую-либо часть населения. Таковы требования плюрализма, толерантности и либерализма, без которых нет “демократического общества””2.

В страсбургской судебной практике дела по ст. 10 весьма разнообразны. Их объектами были публикации в прессе, телевизионные передачи, письма и заявления, не прошедшие через средства массовой информации, социологические исследования, реклама, отказы в выдаче лицензии на теле- и радиовещание и др.

Мы рассмотрим некоторые наиболее характерные дела, классифицировав их применительно к тем сферам жизни общества, к которым они имели наиболее прямое отношение.

На этом этапе заявитель опубликовал в венском журнале “Профиль”» две статьи. Первая из них была опубликована 14 октября 1975 г. под заголовком «“Дело Петера”. Она касалась указанных выше событий и, в частности, действий первой пехотной бригады СС; в ней также обращалось внимание на роль г-на Петера в разбирательстве дела, возбужденного в Граце против лиц, воевавших в этой бригаде (и впоследствии прекращенного). В статье делался вывод, что, хотя следует признать действие в отношении г-на Петера презумпции невиновности, его прошлое делает его неприемлемым в качестве австрийского политика. Далее заявитель подверг критике позицию г-на Крайского, которого обвинил в защите г-на Петера и других бывших служащих СС по политическим мотивам. О критике г-на Крайского в адрес г-на Визенталя он писал, что «если бы с этой критикой выступил кто-то другой, ее, вероятно, назвали бы самым низким оппортунизмом», но что в данных обстоятельствах положение сложнее, так как г-н Крайский думал так, как говорил.

Вторая статья, опубликованная 21 октября 1975 г., была озаглавлена: “Примириться с нацистами, но как?”».

В отношении занимавшего в тот момент пост канцлера он добавил: “По правде говоря, поведение г-на Крайского можно характеризовать не с рациональных, а лишь с иррациональных позиций: оно аморально, недостойно”. Более того, оно, по его мнению, было ненужным, поскольку австрийцы могут примириться с прошлым, не заискивая перед бывшими нацистами, не пренебрегая проблемой концлагерей и не очерняя г-на Визенталя, разыгрывая антисемитскую карту4.

Фактически Лингенс в этих статьях привлек внимание общественности к проблеме национал-социалистического наследия, назвал позицию Крайского “аморальной”” и оценил ее как “низкопробный оппортунизм””.

И, наконец, г-н Лингенс критиковал бестактное отношение г-на Крайского к жертвам нацистов.

За это он был привлечен к ответственности (диффамация, ст. 111 УК Австрии) и после серии судебных разбирательств наказан штрафом в 14 тыс. шиллингов, а номера журнала с его статьями были конфискованы.

Журналист обратился в юрисдикционные органы Совета Европы, утверждая, что решения суда нарушили его право на свободу слова до такой степени, которая несовместима с принципами демократического общества. Правительство же утверждало, что оспариваемое журналистом наказание было необходимо для защиты репутации Б. Крайского.

Как и во всех других делах, рассмотренных Судом по ст. 10, решение по делу Лингенса построено по четырехзвенной схеме, а именно (напомним ее): были ли действия властей основаны на законе, правомерны ли они в свете ограничений, предусмотренных в п. 2 ст. 10, были ли подобные действия в данных конкретных обстоятельствах необходимы в демократическом обществе и, наконец, были ли принятые меры по их тяжести соразмерны действиям заявителя.

Суд достаточно решительно встал на сторону Лингенса.

Суд отмечал, что свобода печати наделяет общество инструментом, позволяющим узнать и составить представление об идеях и позициях политических лидеров. Свобода политической дискуссии составляет стержень концепции демократического общества, которая проходит через всю Конвенцию.

Соответственно, пределы допустимой критики в отношении политиков как таковых шире, чем в отношении частного лица. В отличие от последнего, первые должны проявлять и большую степень терпимости к пристальному вниманию журналистов и всего общества к каждому их слову и действию. Нет сомнения, что п. 2 ст. 10 позволяет защищать репутацию каждого, т. е. распространяется и на политиков, даже когда они выступают не в личном качестве, но в таких случаях противовесом подобной защиты выступает интерес общества к открытой дискуссии по политическим вопросам”.

Суд единогласно постановил, что имело место нарушение статьи 105.

Отчетливый политический аспект имело дело “Кастеллс против Испании””(1992г.)6. Заявитель-сенатор, избранный в верхнюю палату Парламента от политической организации, выступавшей в поддержку движения басков за независимость, опубликовал статью, в которой обвинил Правительство в поощрении политических группировок, пытавшихся воздействовать на сторонников независимости страны басков методами террора и запугивания. Кастеллс был лишен депутатского иммунитета, а затем по обвинению в оскорблении Правительства (ст. 161 УК Испании) осужден к одному году тюремного заключения. Жалоба заявителя в Конституционный Суд Испании была последним отклонена. Ситуация заявителя усложнялась тем, что по испанскому закону в случае оскорбления Правительства как такового (а не конкретных должностных лиц) не имеет значения, достоверны или нет факты, послужившие основанием для этого, они не подлежат доказыванию (exceptio veritatis), достаточно самого факта оскорбления.

Суд констатировал, что вмешательство властей основано на законе и преследует правомерную цель “защиты репутации других лиц””, а равно “предотвращения беспорядков”” в сложной политической ситуации.

Однако, перейдя к вопросу, было ли тем не менее вмешательство необходимо в демократическом обществе, каким уже была Испания, Суд в частности указал: “Свобода слова важна для всех, но это особенно справедливо, когда речь идет о выборных представителях народа. Они представляют свой электорат, привлекают внимание к его заботам и отстаивают его интересы. Соответственно, вмешательство в осуществление свободы слова членом Парламента от оппозиции, каковым является заявитель, требует самого пристального внимания со стороны Суда.

Пределы допустимой критики в отношении Правительства шире, чем в отношении рядового гражданина или даже политического деятеля. В демократической системе действия или упущения Правительства должны стать предметом пристального внимания не только законодательных и судебных властей, но также прессы и общественного мнения. Более того, доминирующее положение, которое занимает Правительство, делает необходимым, чтобы оно демонстрировало сдержанность при обращении к уголовному преследованию, в особенности когда имеются другие средства ответа на неоправданные нападки и критику его противников или средств массовой информации”⁷.
“Неуважение к Суду”. Статья 10 Конвенции во втором пункте среди оснований, по которым возможно ограничение свободы слова, называет “обеспечение авторитета и беспристрастности правосудия””. Это особенность Конвенции по сравнению с другими основополагающими международно-правовыми актами о правах человека.

Показательным может служить решение Суда по делу “Шопфер против Швейцарии”” (1998 г.).

Если задать вопрос, встречаются ли в армянских средствах массовой информации сюжеты, сходные с фабулой дела Шопфера, то ответ будет более чем утвердительный. В нашей прессе нередко можно прочесть, а на экранах телевизоров увидеть, как адвокат, недовольный ходом рассмотрения дела или в предвидении неудовлетворительного для него исхода, тут же вступает в общение с журналистами и телекамерой, в адрес суда или следствия звучат самые нелестные оценки. Более того, можно увидеть специальные телеинтервью с адвокатом или прочесть его статью в центральной газете, где адвокат, начиная с общих, в принципе недопустимых по содержанию и тональности оценок правосудия, заранее как бы создает представление, что, соответственно, и дела с его участием, находящиеся в производстве, обречены на неправосудный результат.

В деле “Шопфер против Швейцарии”” страсбургский Суд рассматривал примерно такую же ситуацию. Заявитель, адвокат в кантоне Люцерн, был защитником некоего М. Е., обвинявшегося в многочисленных кражах и находившегося под стражей. Жена М. Е. сообщила адвокату, что инспекторы, которые вели предварительное следствие, рекомендовали ей сменить защитника мужа. Шопфер созвал пресс-конференцию, на которой заявил, что префектура, ведущая дело, на протяжении многих лет нарушает законы кантона и права человека и арест М. Е. был грубым нарушением УПК кантона и Европейской конвенции. Это заявление адвоката было широко растиражировано прессой, как и его последующие заявления аналогичного характера. С опровержением заявлений Шопфера выступила прокуратура кантона, а Наблюдательный совет за адвокатской деятельностью напомнил ему об обязательном требовании адвокатской сдержанности, если речь идет о деле, находящемся в производстве. Когда это не остановило Шопфера, против него было возбуждено дисциплинарное преследование, и Совет наложил на него штраф в размере 500 швейцарских франков “за нарушение деонтологии адвокатской профессии””. Публично-правовая жалоба адвоката в Федеральный Суд была отклонена. Шопфер обратился в страсбургский Суд.

В своем решении Суд напомнил, что статус адвоката отводит ему особое место в отправлении правосудия и с учетом ключевой роли адвокатов в этой сфере следует ожидать, что они будут способствовать нормальной деятельности правосудия, равно как доверию общества к судебной системе.

Суд далее особо оговорил, что у него нет сомнений в том, что адвокаты наделены правом на свободу слова и вправе публично высказываться о деятельности правосудия, но при этом не должны переходить определенных границ. В этом же деле адвокат предпочел правовому пути решения возникших у него проблем публичную полемику, предметом которой стало дело его клиента, находившееся в производстве, что можно расценить как попытку оказать давление на следствие и как посягательство на независимость судебной власти. Формулировки, использованные адвокатом, по мнению Суда, также выходили за допустимые рамки, тем более что они относились к проходившей в тот момент судебной процедуре. Они были выдержаны в мстительном, агрессивном тоне, лишены сдержанности, порядочности и достоинства, которые должен являть адвокат.

Учитывая все это, а также то, что в отношении заявителя были предприняты лишь меры дисциплинарного характера и наложенный на него штраф незначителен, Суд не усмотрел нарушения ст. 10 Конвенции⁸.
Свобода слова в морально-этическом аспекте. Предмет этой категории дел по ст. 10 Конвенции - рассмотрение жалоб на запреты национальных властей распространять или каким-либо иным способом знакомить публику с печатными, художественными, кинематографическими и некоторыми иными произведениями, которые, по мнению этих властей, носят “непристойный””, аморальный характер и оскорбляют этические или религиозные взгляды определенных групп населения. Короче говоря, речь идет о конкретных ограничениях свободы выражения мнений, возможность которых предусмотрена в п. 2 ст. 10 —в целях охраны нравственности и прав других лиц.

Впервые с этой проблемой Суд встретился в деле “Хэндисайд против Соединенного Королевства” (1976 г.)⁹ Решение по этому делу вошло в число наиболее часто упоминаемых судебных прецедентов. Однако обязано оно этим не фабуле самого дела, а тому, что в этом решении была впервые четко сформулирована исходная позиция Суда, провозгласившая свободу выражения мнения одной из фундаментальных опор демократического общества и одним из главных условий его прогресса. Без обращения к этой формуле не обошлось в дальнейшем ни одно решение Суда по ст. 10.

Что касается фабулы дела, то речь идет о неприятии английским властями публикации издателем Хэндисайдом в переводе на английский язык “Маленькой красной книги для школьников”” двух датских авторов — Хансена и Енсена. В небольшой главе (в 26 страниц) этой книги школьникам разъяснялся ряд понятий, связанных с сексуальными отношениями и давались некоторые советы.

Как признал суд квартальных сессий, в основном книга содержала чисто фактическую информацию, в целом правильную и нередко полезную. Однако в ней имелись также предложения или абзацы, которые молодые люди, находящиеся в критическом периоде своего физического развития, могли воспринять как поощрение деятельности, не соответствующей их возрасту, или даже некоторых уголовных правонарушений. При этих обстоятельствах, несмотря на разнообразие и постоянную эволюцию взглядов на этику и воспитание, имеющие место в Соединенном Королевстве, в то время компетентные английские судьи имели право в рамках своих полномочий решить, что «Учебник» окажет пагубное воздействие на нравственность многих детей и подростков, которые егo прочтут.

По утверждению заявителя и меньшинства членов Комиссии, меры, принятые в отношении «Учебника» и его издателя в 1971 г., не были необходимы, поскольку в Соединенном Королевстве проявляется крайняя терпимость к огромному числу изданий, представляющих собой «чистую порнографию» и лишенных интеллектуальных или художественных достоинств. Они открыты для прохожих, особенно молодежи, и, как утверждалось, издаются совершенно безнаказанно: уголовные дела, возбуждаемые против них, чаще всего заканчиваются ничем вследствие проявляемого присяжными большого либерализма. То же, как утверждалось, относится к секс-шопам и к значительной части развлекательных учреждений.

Сравнение разных решений, принятых даже по явно сходным делам, осуществляющими преследование властями и судами, в принципе не является функцией Суда; как и представляющее ответ правительство, Суд должен уважать независимость судов. Более того, неверно, что Суд имеет дело с похожими ситуациями: как указало правительство, материалы дела не доказывают, что издания и развлечения, о которых идет речь, были предназначены и легкодоступны детям и подросткам в той же мере, что и «Учебник» (пункт 52).

Кроме того, заявитель и меньшинство членов Комиссии подчеркивают, что, помимо первого датского издания, переводы “Маленького учебника”» вышли и свободно распространялись в большинстве государств-членов Совета Европы.

Свобода усмотрения государств и факультативность «“ограничений”» и “штрафных санкций”, упомянутых в п. 2 статьи 10, также не позволяют Суду принять этот аргумент. Каждое договаривающееся государство формирует свой подход с учетом ситуации на своей территории; они учитывают, в частности, различные взгляды на требования защиты нравственности в демократическом обществе. То, что большинство государств разрешило распространять произведение, не означает, что противоположное решение лондонского суда квартальных сессий нарушает статью 10. Кроме того, в некоторых изданиях, выпущенных за пределами Соединенного Королевства, отсутствуют все или некоторые пассажи, на которые в решении от 29 октября 1971 г. указано как на поразительные примеры тенденции к “растлению и развращению”.

Таким образом, на основе представленных ему данных Суд приходит к выводу, что по обстоятельствам настоящего дела нарушений требований статьи 10 не установлено.

[Суд постановил 13 голосами против одного, что нарушения статьи 10 не было]¹⁰.

Еще одно заметное решение в рассматриваемой серии было вынесено Судом по делу “Мюллер и другие против Швейцарии”(1988 г.)¹¹. В нем впервые было конкретно подтверждено, что живопись должна рассматриваться как одна из форм свободного выражения мнения, по смыслу ст. 10 и соответственно пользуется ее защитой.

В 1981 г. девять лиц, причастных к искусству, организовали в г. Фрибурге выставку современного искусства в рамках празднования 500-летней годовщины вхождения кантона Фрибург в Швейцарскую конфедерацию. Для участия в выставке был приглашен художник Иозеф Мюллер, который прямо на месте в присутствии посетителей выставки сотворил и представил на обозрение три полотна под общим названием “Три ночи, три картины”. Изображенное на них было настолько непристойно, что судебным следователем они были сняты с показа и арестованы как подпадающие под действие ст. 204 Уголовного кодекса Швейцарии. В феврале 1982 г. все заявители были приговорены к уплате штрафа в размере 300 швейцарских франков каждый, а конфискованные картины переданы в городской музей. Все жалобы заявителей в вышестоящие судебные инстанции были отклонены.

Соглашаясь с тем, что данный конфликт подпадает под действие ст. 10 Конвенции, на нарушение которой жаловались заявители, Европейский суд в своем решении отметил, что, хотя ст. 10 не говорит о свободе выражения мнения в “художественной форме””, она вообще не различает разные формы выражения мнения, и таким образом “художественная форма”” включена в общее понятие. Такое толкование подтверждает п. 2 ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, где говорится о праве выражать свое мнение “письменно или посредством печати или художественных форм выражения””. Это понятие охватывает не только живопись, как в данном деле, но и все иные используемые в литературе и искусстве формы, включая музыкальные.

Заявители на слушании не отрицали, что спорные картины выражали такую концепцию секса, которая не согласуется с моралью, господствующей в современном обществе, однако в них нужно видеть символический смысл, поскольку речь идет о произведениях искусства. Свобода художественного выражения, по утверждению заявителя, теряет свой смысл, если картины, подобные полотнам Мюллера, не могут быть представлены на выставках современной экспериментальной живописи и недоступны тем, кто ими интересуется.

По мнению Суда, из обстоятельств дела очевидно, что выставка была рассчитана на широкое привлечение публики: вход был свободным. Как ни изменились в последнее время моральные представления о сексе, разбирательство в швейцарских судах подтвердило, что картины были восприняты большинством посетителей как моральное оскорбление. Действия властей Суд квалифицировал как “необходимые в демократическом обществе”” и не увидел в них нарушения ст. 10.

Все вышеизложенное показывает, что правоприменительная практика Европейского суда по правам человека есть динамичный процесс, отражающий тот уровень интерпретации Конвенции, к которой должны стремиться государства-члены.

Одновременно участие Республики Армения в Европейской конвенции и деятельности Суда не в последнюю очередь обусловлена тем, что сегодня степень защиты прав и свобод человека в любой стране определяется не только уровнем и эффективностью национальной судебной системы, но также интегрированностью государства в международную систему защиты прав и свобод человека.

1 См. подробнее: Донна Гомьен, Дэвид Харрис, Лео Зваак “Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия””. М., 1998, с. 352-353.

2 См.: Туманов В.А. “Европейский Суд по правам человека”. М., 2001, с. 182.

3 См.: Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1, с. 524 и след.

4 См: Марк Дженикс, Ричард Кей, Энтони Бредли “Европейское право в области прав человека””. М., 1997, с.210.

5 См. Lingens, Austria, (08.07.86) Марк Дженикс “Европейское право””, c. 209-214.

6 Туманов В.А. “Европейский Суд по правам человека””, с. 185.

7 Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1, с. 748-749.

8 См. Туманов В. А., с. 204-205.

9 См. Марк Дженикс..., с. 182-190.

10 Там же, с. 188-189.

11 См. Туманов В.А., с. 211.

1 See: Туманов В.А. “Европейский Суд по правам человека”. М., 2001, с. 182.

SUMMARY

The right of expressing opinion is not only one of the major basis of western democracy, but also a necessary provision to realize many other rights and freedoms declared in the European Convention of Human Rights.

Compilers of Article 10 have guaranteed a wide range of possibilities of defense, providing an open list of basic rights and pointing out that the right to express an opinion comprises “freedom to keep to one’s opinion, to receive and deliver information and ideas”””””.

Nevertheless, wide freedom of speech in a democratic society is not infinite; it supposes a number of limitations in the interest of society, state, in defense of other people’s rights, it imposes duties and responsibilities, it can not be abused, just as well as other rights. These limitations are provided by national legal systems in-effect of the member states, and some of these limitations are provided even on constitutional level.

Actions of the public bodies are based on this when, on their own initiative or according to applications of interested individuals or organizations is realized, what in terms of the Convention is called “interference”“, i.e. they take measures to prevent or convict the use of freedom of speech, which, in their opinion, falls under such limitations.

The Court expresses its general starting position not only of legal, but of social sounding as well, on the basis of which the treatment are the basis of cases according to Article 10, in a formula that is repeated in the decision of almost every case considered according to Article 10, and is developed in conformity with their definite circumstances.

“Freedom of expressing opinion”, secured in p.1 Art.10, constitutes one of the fundamental basis of democratic society and one of the main terms of its progress. In case of observing provisions of p.2 Art.10 it may be employed concerning not only the information” or ideas” that are treated favourably or are considered either harmless or indifferent, but also concerning the ones that affect, shock or worry the state or some part of the population. Such are requirements of pluralism, tolerance and liberalism, without which there is no “democratic society”¹.

In Strasbourg court practice, cases according to Art.10 are quite variable. Press publications, television programs, letters and statements that were denicol by mass media, also sociological surveys, and advertisements, or refusal of a licence for TV and radio broadcasting were the subjects of ligitation.

Law application process in the European Court of Human Rights is a dynamic process reflecting the level of interpretation of the Convention to which member states should seek.