Становление и особенности социально-гуманитарного познания

Уже с первой половины XIX в. начинается активный процесс формирования социально-гуманитарных наук. Их целью провоз­глашается не только познание общества, но и участие в его регу­ляции и преобразовании. Исследуются как общество в целом, так и отдельные его сферы с целью найти определенные технологии управления социальными процессами. Методологические пробле­мы социального познания стали активно разрабатываться в рам­ках самой системы «наук о культуре» с опорой на те или иные философско-методологические представления.

Однако давление на гуманитарные науки давало о себе знать - прежде всего со стороны математического естествозна­ния и особенно - механики. Но нарастало - и чем дальше, тем боль­ше - и сопротивление этому давлению внутри самих этих наук.

Краткий ретроспективный взгляд на зарождение и формиро­вание гуманитарных наук показывает следующие особенности этого процесса. Прежде всего, развитие гуманитарного знания связано с теоретическим осмыслением антропоцентризма. Правота Мишеля Фуко, утверждавшего, что «гуманитарные науки появились в тот момент, когда в западной культуре появился человек - как то, что следует помыслить, и одновременно как-то, что надлежит познать» /3, с. 440/ не вызывает сомнений.

Произошло это в 14-м столетии. В условиях Проторенессанса была впервые осознана недостаточность космологического и теологического определений сущности человека и возникло представление о том, что человеческая природа самодостаточна и онтологически самоценна, а главное - несводима ни к той или иной совокупности космических элементов (стихий), ни к так называемым дарам духовным. Человек в свете антропоцентристского сознания представлялся уже не просто «микрокосмом» или «образом и подобием Божием», а скорее продуктом собственного свободного деяния. Становление антропоцентризма как принципиально нового, антитрадиционалистского умонастроения и способа мышления сделало возможным гуманитарное познание феномена человека в его оторванности от космоса и Бога - в его «заброшенности» (М.Хайдеггер), во всей «неподлинности» его мирского бытия. Рассматриваемый в этой мнимой своей автономности и самодостаточности, человек – это действительно «изобретение недавнее» (М.Фуко). Позднее подобный подход позволил преодолеть средневековый антропоморфизм во взглядах на человека и общество. По словам К. Маркса «Гоббс, Спиноза, Гроций… стали рассматривать государство человеческими глазами и выводить его естественные законы из разума и опыта, а не из теологий» /4, с. 3/. В XVII веке получает философское осмысление попытка понять естественные потребности человека не только как природные, но и как социальные и ценностные. Раз человек стал объектом познания и самопознания, то, по мысли Френсиса Бэкона, следует учредить «единую общую науку о природе или состоянии (status) человека, ибо этот предмет достоин того, чтобы быть выделенным в отдельную, независимую от других науку» /5, с.240/. В XVIII веке идея такой гуманитарной науки прорабатывается во множестве философских трактатов о «человеческой природе».

Бэкон обращал внимание на прагматическую направленность нового, гуманитарного мышления. «Тот, кто поймет до конца природу человека, - отмечал он, - тот почти наверняка может стать кузнецом своего счастья, тот рожден для власти...». Речь шла о таком знании, которое усилило бы практическое могущество человека. Последнее не могло быть почерпнуто в готовом виде ни из трактатов античных мудрецов, ни из текстов Священного писания. Такое знание достижимо в ходе осмысления собственного опыта спонтанного действования - без оглядки на космический рок или божественный промысел, а также - через анализ произвольных действий других людей. «Гуманитарные знания (litterae), и особенно в области языков и истории, также являются благом, ибо они радуют дух, - полагал Томас Гоббс. - Они также полезны, особенно история; ведь последняя заменяет нам тот опыт, на который опирается наше знание причин... Полезно также знание языков, на которых говорят соседние народы, так как оно облегчает общение с ними и торговлю» /6, с.243-244/. Таким образом, гуманитарное знание в период становления и методологического обоснования сразу же ставится на службу социально активному субъекту, «мастеру своей судьбы», и оказывается модификацией его «воли и представления». Кроме того, оно нацеливается на разрыв с образовавшей этого субъекта духовной традицией: утраченная сакральная наука подменяется «наукой профанической», на освоение иных, чужеязычных культур, которые рассматриваются как различные вариации одной и той же «человеческой природы».

В чем же собственно состоит то самое «человеческое» качество бытия, которое наделяется в сфере гуманитарного познания статусом самодостаточной природы («субстанции человека»), не сводимой к комбинации вечных космических элементов или духовных сил? Ответ на это вопрос есть уже у Франческо Петрарки: «Слушайте меня, юноши, перед которыми целый век: время бесценно!... Время было на последнем месте. Теперь, вижу, ему следовало быть на первом: усталость снимается покоем, упущенные деньги возвращаются - однажды утекшее время не вернется, его потеря невосполнима» /7, с.162/. Итак, время и временное бытие - все то, чем пренебрегали в античности и, за редким исключением, в эпоху христианского средневековья, выдвигается на первый план. Именно этот поворот внимания от вечного к временному формирует характерный для западноевропейского гуманизма интерес к мельчайшим проявлениям темпоральности человеческого бытия, образует новый онтологический базис для развития комплекса социально-гуманитарных наук. Поэтому глубочайший источник своеобразия гуманитарного познания следует искать в области фундаментального понимания длящегося «прошедшего бытия», рефлектированного в себя и в «свое другое». Однако и на пути утверждения такой специфики социально-гуманитарного познания (проявившейся в полной мере в ХХ веке), его становление существенно зависело от общей классической картины мира.

В XVI-начале XVII в. для данных наук познаватель­ный идеал научности выступал как дедуктивно построенная мате­матическая система, а реальным эталоном, образцом теории яв­лялась геометрия Евклида. Этому образцу пытались подчинить и гуманитарное познание.

Позднее, вплоть до конца XIX в., эталоном научности стала классическая механика с присущим ей четким разделением всех знаний на два уровня: теоретический и эмпирический. Система объектов науки выступает как механическая модель определен­ным образом взаимодействующих частиц. Этот познавательный идеал и «метод принципов» Ньютона нередко распространялись и на общественные дисциплины.

Поскольку механика (и тесно связанная с ней математика) были в XVI-XVII вв. наиболее зрелыми и успешно развивающимися отраслями знания, то возникло стремление на основе законов ме­ханики познать все явления и процессы действительности, в том числе социальные, и даже построить философию (этика Спинозы, «доказанная в геометрическом порядке»). Выйдя за пределы есте­ствознания, математические и механико-атомистические идеалы к методы познания постепенно проникали в социальные науки.

Функционирование механической картины мира в качестве об­щенаучной исследовательской программы проявилось не только при изучении различных процессов природы, но и по отношению к знаниям о человеке и обществе, которые пыталась сформиро­вать наука XVII-XVIII вв. Конечно, рассмотрение социальных объектов в качестве простых механических систем - это сильное упрощение. Эти объекты - сложные развивающиеся системы (с включением в них человека и его сознания), которые требуют осо­бых методов исследования.

Однако, чтобы выработать такие методы, наука должна была пройти длительный путь развития. В XVIII в. для этого не было необходимых предпосылок. Научный подход в эту эпоху отожде­ствлялся с теми его образцами, которые реализовались в механике, а потому естественным казалось построение науки о человеке и обществе в качестве своего рода социальной механики на основе применения принципов механической картины мира.

Вплоть до конца XIX в. господствующей тенденцией в мето­дологии гуманитарных наук был натурализм — универсализация принципов и методов естественных наук при решении проблем социального познания. «Со времени Просвещения и, в частности, со времени Канта физические науки рассматривались в качестве парадигмы познания, на которую должна равняться вся осталь­ная культура» /8, с.238/. Ничего за пределами естественных наук не может считаться «объективным». Это вело, во-первых, к абсолютизации естественнонаучного знания (особенно механической картины мира) в объяснении человека и общества и, во-вторых, к игнорированию специфики последних. Развитие общества объяснялось либо механическими, либо различными природными факторами (климат, географическая среда), биологическими и расовыми осо­бенностями людей и т. д. Однако стремление объяснить развитие общества законами природы, игнорируя собственно социальные закономерности, все более выявляло свою односторонность и ограниченность. Натурализм в методологии обществознания являлся продуктом исторически обусловленной апелляции к природе. Исторически первым таким образцом была механика... Натурализм в методологии социальных наук XX в. связан с развитием всех разновидностей позитивизма, а также со структурно-функциональным подходом... Кризис натуралистического подхода в конце XIX-начале XX в. был связан с осознанием различий природы и культуры» /9, с.62/. Это осознание пошло достаточно быстрыми темпами, и стала формироваться - в противовес натуралистической - культуроцентристская парадигма, основой которой стало признание особого статуса социально-гуманитарных наук.

Первая половина XVIII века характеризуется созданием теорий исторического круговорота, психологии народов и компаративного метода исторического познания, основоположником которых был Джамбаттиста Вико (1668-1774). Свои идеи изложил в работе «Основания новой науки об общей природе наций» (1725). Определяя различие между природным и социальным бытием, Вико писал, что мир природы создан Богом и только им может быть полностью познан, что же касается мира наций (т. е. социальных явлений), то он создан людьми и вполне может быть постиг­нут человеческим разумом. Особенность социаль­ного развития заключается в том, что оно основы­вается на развитии человеческого духа, коллективного разума, который воплощается в таких начальных элементах культуры, как религиозные обря­ды, браки и погребения. Именно эти элементы рас­сматриваются в качестве оснований новой науки об обществе. При этом допускается, что все народы, развиваясь параллельно, проходят три стадии (эпо­хи) развития: божественную (религиозную), геро­ическую (поэтическую) и человеческую (граждан­скую). На оригинальность этой триады Вико не пре­тендует, приписывая ее древним египтянам, но наполняет новым содержанием, полагая, что она характеризует целостный цикл развития любой нации. Каждая из этих эпох отличается особыми правами, законами и обычаями, особым «автори­тетом власти», формами правления, способами общения, воспитания и мышления. Большой ин­терес представляют его рассуждения о взаимосвязи экономики и политики, борьбе сословий, смене политических систем и т. д. Через призму смены трех эпох рассматриваются и вопросы развития древних элементов культуры: языка, права, морали, форм правле­ния и т.д.

К концу XIX-началу XX в. стало уже очевидным, что науки о культуре должны иметь свой собственный концептуально-методологический фундамент, отличный от фундамента естествознания. Этот тезис особенно активно отстаивали два философских направления - баденская школа неокантианства и «философия жизни».

«Философия жизни» - направление, сложившееся в последней трети XIX вв., ее представителями были Дильтей, Ницше, Зиммель, Бергсон, Шпенглер и др. Возникло как оппозиция классическому рационализму и как реакция на кризис механистического естествознания. Обратилось к жизни, как первичной реальности, целостному органическому процессу. Само понятие жизни многозначно и неопределенно, дает простор для различных трактовок. Однако во всех трактовках жизнь представляет собой целостный процесс непрерывного творческого становления, развития, противостоящий механическим неорганическим образованиям, всему определенному, застывшему и «ставшему».

Научному познанию и его приемам противопоставляются вне-интеллектуальные, интуитивные, образно-символические способы постижения (иррациональные в своей основе) жизненной реальности — интуиция, понимание и др. Наиболее адекватным способом выражения жизни считаются произведения искусства, поэзия, музыка, вчувствование, вживание и другие внерациональные способы освоения мира.

Немецкий философ и историк культуры Вильгельм Дильтей (1833-1911) - представитель «философии жизни», основоположник «понимающей психологии» и школы «истории духа».

Мыслитель выделял два аспекта понятия «жизнь». Взаимодействие живых существ - это применительно к природе; взаимодействие, существующее между личностями в определенных внешних условиях, постигаемое независимо от изменений места и времени, - это применительно к человеческому миру. Понимание жизни (в единстве двух указанных аспектов) лежит в основе деления наук на два основных класса. Одни из них изучают жизнь природы, другие («науки о духе») - жизнь людей. Дильтей доказывал самостоятельность предмета и метода гуманитарных наук по отношению к естественным.

Постижение жизни, исходя из нее самой, считал он, - основная цель философии и других «наук о духе», предметом исследования которых является социальная действительность во всей полноте своих форм и проявлений. Поэтому главная задача гуманитарного познания - постижение целостности и развития индивидуальных проявлений жизни, их ценностной обусловленности. При этом Дильтей подчеркивает: невозможно абстрагироваться от того, что человек - сознательное существо, а это значит, что при анализе человеческой деятельности нельзя исходить из тех же методологических принципов, из которых исходит астроном, наблюдая звезды.

Из каких же принципов и методов должны исходить «науки о духе», чтобы постигнуть жизнь? Дильтей считает, что это прежде всего метод понимания, т. е. непосредственное постижение некоторой духовной целостности. Это проникновение в духовный мир автора текста, неразрывно связанное с реконструкцией культурного контекста создания последнего. В науках о природе применяется метод объяснения - раскрытие сущности изучаемого объекта, его законов на пути восхождения от частного к общему.

Различая сравнительную (естественнонаучную) и описательную психологию, Дильтей считает, что именно последняя является основой для наук о духе. «Природу мы объясняем, душевную жизнь - постигаем». Это «постижение» (понимание) душевной жизни как взаимосвязанной, структурированной и развивающейся - важная задача описательной психологии.

По отношению к культуре прошлого понимание выступает как метод интерпретации, названный им герменевтикой - искусством понимания письменно фиксированных проявлений жизни. Герменевтику он рассматривает как методологическую основу всего гуманитарного знания. Дильтей выделяет два вида понимания: понимание собственного внутреннего мира, достигаемое с помощью интроспекции (самонаблюдения); понимание чужого мира - путем вживания, сопереживания, вчувствования (эмпатии). Философ рассматривал способность к эмпатии как условие возможности понимания культурно-исторической реальности (см. об этом подробнее 2.4).

В обоих своих видах понимание - это «процесс, в котором на основе внешних, чувственных данных постигается внутреннее» — прежде всего внутренняя духовная жизнь человека, ее развитие, специфика и уникальность. Такое понимание - «это не концепту­ализация, а тотальное создание духовного состояния и его реконструкция на основе вчувствования». Здесь не нужны ни законы, ни теории, ни даже общие понятия. Наиболее «сильная форма» постижения жизни, по Дильтею, - это поэзия, ибо она «каким-то образом связана с переживаемым или понимаемым событием». Как бы вторя в этом вопросе Дильтею, современный американский философ Р. Рорти пишет о «секретах поэтического сердца, неизвестных тайной полиции», и о том, что «человеческая жизнь заключается в поэзии. а не просто в размышлении». Один из способов постижения жизни - интуиция. Важными методами исторической науки он считает биографию и автобиографию. При этом отмечает, что научное мышление может проверить свои рассуждения, может точно формулировать и обосновывать свои положения. Другое дело - наше знание жизни: оно не может быть проверено, а точные формулы здесь невозможны.

Дильтей подчеркивает важную роль идеи (принципа) развития для постижения жизни, ее проявлений и исторических форм, философ отмечает, что учение о развитии по необходимости связано с познанием относительности всякой исторической формы жизни. Перед взором, охватывающим весь земной шар и все прошедшее, исчезает абсолютное значение какой бы то ни было отдельной формы жизни.

Зиммель Г. (1858-1918) рассматривает особенности социально-гуманитарного познания в соответствии с общими установками собственного философского мировоззрения. В духовной эволюции Зиммеля особенно значим второй этап его творчества, когда в центр внимания философа выдвигаются ценности и культура, находящиеся за пределами природной причинности. Деятельность гуманитария понимается им как «трансцендентное формотворчество». Источником творчества выступает личность, характеризуемая «априорно заданным способом видения». Парадоксальное содержание относительного, и так называемого «личностного априори», позднее выражается Зиммелем в понятии «индивидуальный закон». В соответствии с формами видения возникают различные «миры» культуры: религия, философия, наука, искусство и другие – каждый со своей внутренней организацией, собственной уникальной логикой. Для философии характерно постижение целостности мира, эту целостность Зиммель усматривает через каждую конкретную вещь, причем его способ видения не может быть ни подтвержден, ни опровергнут наукой. Философ говорит о дистанции познавания, различие дистанций определяет различие образов мира. Индивид всегда живет в нескольких мирах, и в этом – источник его внутренних конфликтов, имеющих глубинные основания в «жизни». «Жизнь» превозмогает собственную самоограниченность, образуя «более – жизнь» и «более – чем жизнь» - относительно устойчивые образования, представляющие собой формы культуры.

Зиммель дает общую схему развития культуры: бесконечное порождение жизнью новых культурных форм, которые окостеневают, становясь тормозом дальнейшего развития, а потому заменяются новыми формами, обреченными пережить ту же судьбу. В этом движении воплощается целый ряд конфликтов – содержания и формы, «души» и «духа», «субъективной» и «объективной» культур. Трагедия культуры – в осознании «неизбывности» этих конфликтов.

Несмотря на то, что у Зиммеля сутью общественно-культурной жизни являлась иррациональная судьба, он рассматривает общество как сложную систему со структурно-функциональными связями, где каждый элемент – действующий человек – зависит от всех других, а все другие зависят от него. Общество есть функция межиндивидуальных отношений, а взаимодействие общества и индивида являлось главным предметом его творчества.

Действия индивидов объективируются в виде системы социальных отношений, которые при определенной стадии развития уже не зависят от вовлеченных в нее личностей. С этого момента по Зиммелю и возникает общество. Чем больше и разнообразней социативных связей, тем общество более развито. История есть смена и развитие социативных форм взаимоотношений между индивидами. Носителями этих форм являются индивиды и группы индивидов.

Зиммель дает классификацию существующих стереотипов взаимоотношений (социаций): обмен, господство, разделение труда, конкуренция, выделяя при этом наиболее приоритетные – конкуренция и разделение труда. Связующим звеном всех социативных форм являются деньги, они стягивают отношения воедино.

С другой стороны, Зиммель показывает, что социальные отношения «встроены» в сознание вовлеченных в него людей, то есть каждый индивид является носителем множества образцов поведения. Чем больше таких образцов, тем более индивид ощущает себя свободным, осознавая при этом свою индивидуальность, свое «Я». Процесс индивидуализации влечет за собой появление равенства как общего стандарта мироощущений.

Возможна ситуация, когда человек вступает в конфликт с обществом, не желая выполнять навязываемые ему роли. В каком-то смысле это связано с наличием таких качеств, как агрессивность, любовь, солидарность, которые задают внутренне содержательную сущность человека.

Внутренняя раздвоенность (противоречие между внутренним «Я» и ролевым «Я») является у Зиммеля двигателем общества: индивид рассматривает сложившиеся социальные отношения, вводя новые. При этом меняется как сам индивид, так и формы взаимодействия между людьми. Так, отмечает Зиммель, развитие форм взаимодействия может идти в сторону деградации: индивидуальность может увеличиваться или уменьшаться, рост одного качества ведет к утрате других, в связи с рационализацией теряется глубина душевных переживаний.

В целом Зиммель отмечал тенденцию рационализации и интеллектуализации в развитии как личности, так и форм взаимоотношений. История общества и есть история нарастающей интеллектуализации.

Анализируя специфику социально-гуманитарного знания, Рик­керт указывал следующие его основные особенности: его пред­мет - культура (а не природа) - совокупность фактически обще­признанных ценностей в их содержании и систематической свя­зи; непосредственные объекты его исследования - индивидуали­зированные явления культуры с их отнесением к ценностям; его конечный результат - не открытие законов, а описание индиви­дуального события на основе письменных источников, текстов, материальных остатков прошлого; сложный, очень опосредован­ный способ взаимодействия с объектом знания через указанные источники; для наук о культуре характерен идиографический ме­тод, сущность которого состоит в описании особенностей существенных исторических фактов, а не их генерализация (построе­ние общих понятий), что присуще естествознанию - номотетический метод (это главное различие двух типов знания); объекты социального знания неповторимы, не поддаются воспроизведе­нию, нередко уникальны; социально-гуманитарное знание цели­ком зависит от ценностей, наукой о которых и является филосо­фия; абстракции и общие понятия в гуманитарном познании не отвергаются, но они здесь - вспомогательные средства при опи­сании индивидуальных явлений, а не самоцель, как в естествоз­нании; в социальном познании должен быть постоянный учет всех субъективных моментов; если в естественных науках их единство обусловлено классической механикой, то в гуманитарном - по­нятием «культура».

Резюмируя свои рассуждения в работе «Науки о природе и науки о культуре» (1911), Риккерт пишет, что «мы можем абст­рактно различать два вида эмпирической научной деятельности. На одной стороне стоят науки о природе, или естествознание. Цель их - изучить общие абстрактные отношения, по возможности, законы... Они отвлекаются от всего индивидуального как несу­щественного, и включают в свои понятия обыкновенно лишь то, что присуще известному множеству объектов. При этом нет объек­та, который был бы принципиально изъят из-под власти есте­ственнонаучного метода. Природа есть совокупность всей действи­тельности, понятой генерализирующим образом и без всякого от­ношения к ценностям.

На другой стороне стоят исторические науки о культуре... На­званные науки изучают объекты, отнесенные ко всеобщим куль­турным ценностям; как исторические науки они изображают их единичное развитие в его особенности и индивидуальности» /10, с.90-91/ - это и есть индивидуализирующий метод.

Этим двум видам наук и их методам соответствуют и два спо­соба образования понятий: 1) при генерализирующем образова­нии понятий из многообразия данности выбираются лишь повто­ряющиеся моменты, подпадающие под категорию всеобщего; 2) при индивидуализирующем образовании понятий отбираются моменты, составляющие индивидуальность рассматриваемого явления, а само понятие представляет собой «асимптотическое приближение к определению индивидуума». Объекты исторических наук - «суть процессы культуры», которая есть «совокупность объектов, связанных с общезначимыми ценностями» и где еди­ничные явления соотнесены с последними - «в смысле ее содер­жания и систематической связи этих ценностей».

Таким образом, и гуманитарные, и естественные науки при­меняют абстракции и общие понятия, но для первых - это лишь вспомогательные средства, ибо их назначение - дать конкретное, максимально полное описание исторического неповторимого фе­номена. Для вторых общие понятия в известном смысле - само­цель, результат обобщения и условие формулирования законов. Тем самым генерализирующий метод в науках о культуре не от­меняется, а имеет подчиненное значение: «И история, подобно естествознанию, подводит особое под «общее». Но тем не менее это, конечно, ничуть не затрагивает противоположности генера­лизирующего метода естествознания и индивидуализирующего метода истории».

При этом Риккерт обращает внимание на следующие моменты:

1. 
   Культура как духовное формообразование «не может быть под­чинена исключительно господству естественных наук». Более того, он считает, что естественнонаучная точка зрения подчи­нена культурно-исторической, хотя бы потому, что естествоз­нание - «исторический продукт культуры».
   
2. 
   В явлениях и процессах культуры исследовательский интерес направлен на особенное и индивидуальное, «на их единственное и неповторимое течение». Поэтому-то «в исторических науках о культуре мы не можем стремиться к установлению его общей «природы», но, наоборот, должны пользоваться индивидуализирующим методом» /10, с.77/. Последний находится во внутренней связи с ценностным отношением к реальности. Дело в том, что ценность чего-либо может быть признана только с признанием его неповторимости, уникальности, незаменимости.
   

4. Исследование культурных процессов является научным толь­ко тогда, когда оно, во-первых, не ограничивается простым описанием единичного, а принимает во внимание индивиду­альные причины и подводит особое под общее, используя «культурные понятия», во-вторых, когда «при этом руководствуется определенными ценностями, без которых не может быть вообще исторической науки... Только благодаря прин­ципу ценности становится возможным отличить культурные процессы от явлений природы с точки зрения их научного рассмотрения» /10, с.80-81/. Естествознание, как считает Риккерт, устанав­ливая законы, игнорирует культурные ценности и отнесение к ним своих объектов.

При этом «исторически-индивидуализирующий метод отне­сения к ценностям» философ отличает от оценки: оценивать - значит высказывать похвалу или порицание, относить к ценнос­тям - ни то, ни другое. Если отнесение к ценностям, по его мне­нию, остается в области установления фактов, то оценка выходит из нее. Именно метод отнесения к ценностям и выражает сущ­ность исторических наук о культуре, позволяя отличить здесь важ­ное от незначительного. Риккерт полагает, что и естественные и социально-исторические науки могут и должны избегать оценок, ибо это нарушает их научный характер. Однако теоретическое от­несение к ценностям как метод (принцип) наук о культуре, отли­чая их от естествознания, «никоим образом не затрагивает их на­учности».

5. Важная задача наук о культуре состоит в том. чтобы с помо­щью индивидуализирующего метода и исторических понятий «представить исторические явления как стадии развития», а не как нечто неизменное, раз навсегда данное. Иначе говоря, подойти к ним именно как к «процессам культуры», а не толь­ко как к ее результатам, т. е. конкретно-исторически. При этом немецкий философ различает понятия «историческое разви­тие» и «прогресс», считая, что последний означает «повыше­ние ценности культурных благ» и включает в себя положи­тельную или отрицательную оценку.

6. Поскольку историческая жизнь не поддается строгой систе­ме, то у наук о культуре не может быть основной науки, ана­логичной механике. Но это не означает, что у них отсутствует«возможность сомкнуться в одно единое целое». Возможность такого единства общей связи этих наук обеспечивает им поня­тие культуры. «Итак, единство и объективность наук о куль­туре обусловлены единством и объективностью нашего поня­тия культуры, а последняя, в свою очередь - единством и объективностью ценностей, оцениваемых нами».

7. По сравнению с естествознанием исторические науки отлича­ются большей субъективностью и важную роль в них играют такие феномены, как интерес, ценность, оценка, культура. Тем самым историческое знание не только фиксирует индивиду­альное и неповторимое в истории, но и строится на основе индивидуальных оценок и личных предпочтений исследова­теля. Напротив, законы естествознания объективны, и, буду­чи продуктами определенной культуры, по существу от нее не зависят.

8. В методологическом плане, т. е. «с всеобщеисторической точ­ки зрения не бывает исторической науки без философии исто­рии». Последняя и есть всеобщее концептуально-методологи­ческое основание всех наук о культуре.

ХХ век характеризуется особым вниманием к социально-гуманитарному познанию. Это закономерно – слишком объемной стала информационная база, и слишком значимой стала практическая сущность социальных и гуманитарных дисциплин. Определенный вклад в определение структуры гуманитарных дисциплин внес Мишель Поль Фуко (1926-1984), автор известной во всем мире книги «Слова и вещи» (1966). Основной целью этого сочинения является построение особого рода дисциплины - археологии гуманитарных наук, - которая ставит своей целью выявление глобальных структур мышления (или эпистем, по терминологии Фуко), яв­ляющихся условием возможности одних и невоз­можности других культурных эпох. Фуко стремится по­казать, на основе какой исторической эпистемы могли возникнуть науки и всевозможные формы эмпирического познания, как конституировались определенные формы рациональности и философской рефлексии о бытии. Предметом «археологическо­го анализа» Фуко является, таким образом, не история идей и наук в традиционном смысле - как история нара­стания и преобразования их содержания, а исто­рия в особом, философском смысле - как история усло­вий их возможности. Он указывает, в частности, на три глобальные эпистемы, образующие синх­ронические системы, которые исчерпывают в своей совокупности историю западноевропейской куль­туры нового времени: Ренессанс (15-16 вв.), клас­сический период (17-18 вв.) и современность (на­чиная с 19 в.). Каждая из этих синхронических си­стем связывает в единство различные типы дисциплин, делая их структурно подобными, или изоморфны­ми, друг другу. Так, в классический период есте­ственная история, всеобщая грамматика и анализ богатств строятся, согласно Фуко, по единой формаль­ной схеме. То, что на поверхности явлений может показаться противоположным и даже несовмести­мым друг с другом, в свете «археологического анализа» Фуко становится эпистемически однородным и в сущности тождественным. Одна из основных идей Фуко. состоит в том, что развитие западноевропейс­кой мысли, начиная с Возрождения, нельзя пред­ставлять как линейный, кумулятивный процесс. Это развитие имеет, по крайней мере, два крупных разрыва в чередовании эпистемических полей, свя­занных с переходом к классическому периоду и от него к современности. В связи с этим он считает кажущуюся непрерывность в развитии науки но­вого времени исключительно поверхностным яв­лением, в глубине которого «археологический ана­лиз» способен четко фиксировать эпистемические разломы и мутации. Его задачей поэтому является не соотношение состояний некоторой науки в различные периоды, а сопоставление их с ситуациями в других, внешне, быть может, далеко отстоящих науках, но принадлежащих к единому эпистемическому полю.

В ХХ веке методологические проблемы гуманитарных наук рассматриваются самыми различными представителями философии науки. Формируются методологически ориентированные философско-гуманитарные направления, нашедшие наиболее полное выражение в творчестве М. Вебера, М. Бахтина, Х.Г. Гадамера (см. гл. 2).
1.3. Специфика объекта и субъекта гуманитарного познания
Проблема специфики социально-гуманитарного познания не может быть рассмотрена без учета особенностей субъекта и объекта в этой сфере знания. По существу, именно здесь выявляется демаркация естествознания и социально-гуманитарного исследования. Дело не только в особенностях объекта и субъекта в различных сферах познания, качественно изменяется само содержание связи «объект-субъект».

Социальные и естественные науки различаются прежде всего по объекту, и в таком случае встает вопрос о специфике общества как объекта познания. Общество, его развитие и функционирова­ние есть результат деятельности людей, поэтому эмпирической ба­зой открытия и изучения законов является непосредственное изучение поведения и деятельности живых, конкретных людей. Реаль­ная эмпирическая история людей многообразна, абсолютной повторяемости нет, очень трудно уловить закономерность, устой­чивость, повторяемость, о чем говорит, в частности, применение разработанного К. Марксом понятия общественно-экономиче­ской формации, которое значимо в пределах его концепции, но предельно абстрактно, не может отразить всего многообразия ис­тории общества и претендовать на безусловно точное его объясне­ние. Конкретная история индивидуализирована, реальная история каждой страны уникальна и представляет собой бесконечное изме­нение, развитие, смену поколении. Очевидно, что общественные процессы и явления нельзя исследовать, так сказать, в «чистом ви­де», в лабораторных условиях, возможности социального экспери­мента ограничены.

Важнейшей особенностью общества как объекта социально-гуманитарного познания является вхождение в его содержание и структуру субъекта познания, наделенного сознанием и активно действующего, как определяющего компонента исследуемой социальной реальности и «мира человека». Включенность субъекта в предмет социального познания придает этому предмету – «культурно-значимой индивидуальной действительности» (Вебер) – исключительную сложность. Здесь тесно переплетаются и взаимодействуют материальное и идеальное, стихийное и сознательное, эмоциональное и рациональное, рациональное и иррациональное и т.п. Здесь бушуют страсти и интересы, ставятся и реализуются многообразные цели, идеалы и т.п. Исследователь имеет дело с особого рода реальностью - содержани­ем человеческого сознания, областью смыслов и значений, требу­ющих специальных методологических приемов, отсутствующих в арсенале естественных наук. Существенно и то, что исследование объекта в этом случае осуществляется всегда с определенных цен­ностных позиций, установок и интересов, которые являются опре­деляющими в действиях субъекта. Отсюда следует, что необходимо показать специфику не только объекта, но и субъекта социально-гуманитарного познания. Собственно социальное познание осу­ществляется социально сформированным и заинтересованным субъектом, оно определяется его мировоззрением.

Творческий потенциал гуманитарного познания связан с «равнообъемностью объекта и субъекта познания». «Человеческий дух и культура, ими созданные, познаются человеческим же духом и культурой; и сам акт такого познания есть новый акт творчества в человеческом космосе, строительстве духа и культуры» /11, с.123/. Подобно тому, как исполнение художественного произ­ведения завершается новым самопониманием слуша­теля, читателя, зрителя и его последующей реализа­цией в новой интерпретации произведения, гуманитарное познание не только неразрывно связано с «рас­ширением» культурного пространства, созданием но­вых культурных реалий, но и влечет расширение и обогащение внутреннего мира самого субъекта позна­ния.

Как известно, принципы традиционной эпистемологии в соответствии с требованиями классического естествознания создавались путем принципиальной элиминации субъекта, исклю­чения «человеческого измерения», которое объявлялось «несуще­ственным», хотя для человеческого познания таковым быть не мог­ло В этой традиции преодоление психологизма и историзма, отождествляемых с релятивизмом, достигалось «хирургическим» способом - удалением самого человека из познания и его резуль­татов. Современная эпистемология должна строиться не в отвлече­нии от человека, как это принято в теоретизированном мире раци­оналистической и сенсуалистской гносеологии, но на основе дове­рия человеку как целостному субъекту познания. Объектом эпистемологии в этом случае становится познание в целом, а не только его теоретизированная модель, познание превращается в поступок ответственно мыслящего «участного» сознания и предстает как заинтересованное понимание, неотъем­лемое от результата - истины. То, от чего с необходимостью отвле­кались при абстрактно-теоретическом подходе к знанию, - целостный познающий человек - в современной эпистемологии становится, по Бахтину, условием возможности познания. В этом – суть антропологической традиции и понимания познания, субъекта, истины, которая должна реализоваться и в методологии гуманитарных наук.

Если в естествознании воздействию мировоззренческих, идеологических и иных установок подвергается не само содержание на­учных открытий, но следующие из них теоретические философ­ские выводы, а также применение самих знаний, то в обществен­ных науках цель субъекта - получить знание, с помощью которого можно не только объяснить, но также оправдать, укрепить или осу­дить, изменить те или иные общественные структуры и отноше­ния. Здесь само содержание знания является составляющей социальной позиции познающего субъекта, следовательно, чтобы по­нять реальное содержание общественных идей и теорий, их надо соотносить не только с объектом познания, но и с реальными ин­тересами общественных групп, т. е. ввести дополнительное «изме­рение» - субъектно-субъектные (межсубъектные) отношения, че­рез призму которых исследуется объект.

В естествознании специфика, а также относительная независи­мость и самостоятельность познания могут быть объяснены преж­де всего тем, что субъект в этом случае ориентирован на непосред­ственное отражение объекта, причем таким, каков он есть «сам по себе». Очевидно, что в каких бы исторически и социально конкрет­ных формах практической деятельности не был задан объект по­знания, все-таки сами свойства, отношения, функции и другие его характеристики являются определяющими и независимыми от субъекта. При этом существенную роль играет материальный про­цесс самой экспериментальной деятельности, дающей объектив­ный результат подчас независимо от целей исследователя. «Уста­новка на объект» и достаточно малое непосредственное влияние субъекта на конечные результаты эксперимента позволяют в той или иной степени пренебречь присутствием субъекта как «посредника» между объектом и знанием об объекте. Поскольку результаты работы конкретного исследователя «отчуждаются» и приобретают общезначимость, постольку становится возможным отвлечение от субъекта. Это, как известно, находит свое отражение и в «безличном» способе публикации результатов, в возможности изложить полученные данные и обобщения в полном отвлечении от всех психологических и других подобных причин выбора ее на­правления и методов исследования. Все указанные моменты, так или иначе, подкрепляются реально существующей профессиональ­но-этической установкой исследователей на получение объектив­но истинного знания и беспристрастное отношение к объекту и ре­зультатам исследования.

В социальном и гуманитарном познании, где неотъемлемо цен­ностное отношение субъекта к объекту, предполагается иная объ­ективно складывающаяся ситуация: объект не только познается, но одновременно и даже в первую очередь оценивается. Включе­ние оценки означает, что объект как таковой, «сам по себе» не ин­тересует субъекта; он интересует его только в том случае, если со­ответствует цели и отвечает духовным или материальным по­требностям субъекта. Определение ценности происходит как соотнесение объекта с некоторыми образцами (идеалом, этало­ном, нормой) и установление степени соответствия этому образцу. Образцы формируются в той или иной культуре, передаются как «эстафета» (традиция) и устанавливаются субъектом в процессе его обучения и повседневной жизни.

Таким образом, в ценностном отношении к объекту у субъекта иная цель, а факторы, которые обычно стремятся исключить в ес­тественных науках, здесь становятся объективно необходимыми. Познание в этом типе субъектно-объектного отношения как бы отступает на второй план, хотя в действительности его результаты служат основанием оценки. В процедуре оценивания, в выборе це­лей и идеалов ярко выражены неопределенность, волевые момен­ты, избирательная активность субъекта, его приоритеты, которые могут включать и интуитивные, иррациональные и прочие момен­ты. В результате ценностное отношение предстает как противопо­ложное познавательному, как чуждое объективно истинному по­знанию вообще, и, соответственно, такие оценки распространяют­ся на социально-гуманитарное познание. Однако резкое разграничение «нейтрального» и ценностного типов субъектно-объектного отношения возможно лишь в абстракции, в реальном же процессе познания оба типа отношений слиты, спаяны и присутствуют, хотя и в разной степени, не только в социально-гуманитарном, но и в естественно-научном познании.

К специфике социально-гуманитарного познания относится то, что социальное познание ориентировано преимущественно на нормы и идеалы неклассической и постнеклассическои научности. Субъект-объектная схема познания О - S с самого начала осложнена здесь присут­ствием субъекта. Прежняя схема принимает вид: O/S - S. Позже в ней начинает фигурировать практика O/S/P - S, где О - объект познания, S - субъект познания, Р - практика. В конечном итоге здесь усложня­ются критерии объективности, которые перестают пониматься в духе классической концепции истины, согласно которой истина есть тождество представлений познающего субъекта с объектом познания. В этой трактовке субъект познания и объект соотносятся, подобно двум материальным телам. В неклассических концепциях принимаются во внимание как наличие субъекта в самом объекте позна­ния, так и феномены сознания познающего субъекта, которые в конеч­ном итоге должны быть максимально устранены в результате познания. Социальные науки могут познавать объективные закономерности, про­бивающие себе дорогу, несмотря на то, что в обществе действуют люди, наделенные волей и сознанием. Здесь истина предстает как отражение этих закономерностей. Но социально-гуманитарное познание интересу­ют также мотивы и ценности субъекта, групп, включенных в общество, и объективность познания в этом случае представляет собой адекватное понимание этих мотивов и ценностей. Имеются также важные особен­ности современного социально-гуманитарного познания: невозмож­ность принимать теоретические конструкты за реальность и жить в соот­ветствии с ними; плюрализм концепций как способ обеспечения разных типов или аспектов деятельности; неприемлемость монополии на исти­ну, достигаемой социальными средствами; открытость профессиональ­ного научного поиска и конкурентность научных трактовок.

Ответственность субъекта познания состоит в получении достоверно­го знания. Но в настоящее время сдвигаются рамки взаимоотношения науки и практики. Во времена Античности непреложным было убеждение в различии эпистемы и доксы, т.е. науки и практики. Сегодня многие достижения науки получены при постановке практических целей, и функционирование науки в обществе влияет на ее познавательные средства. Поэтому часто субъект познания общества взаимодействует с субъектами его преобразования или сам одновременно становится таковым. Это расширяет область ответственности субъекта познания. При расширении роли науки в обществе и ее взаимодействии с практикой, учете антропологических, экзистенциальных характерис­тик, обращении к повседневности субъект познания предстает как целостный человек, но конечным субъектом остается общество. Наука не мо­жет сделать больше, чем ей позволяют выработанные обществом познавательные средства и владеющий ими субъект /12, с.492-493/.

Особенностью социально-гуманитарных наук является то, что здесь субъект представлен дважды - как познающий субъект (индивид, науч­ное сообщество или общество) и как часть объекта познания, ибо в об­ществе действует наделенный разумом и волей человек. Это усиливает значимость культурцентристских методологий, понимания, герменевтики в познании субъектом познания субъекта деятельности. В целом же субъект-объектное отношение при всех его исторических модификаци­ях сохраняет свою регулятивную роль в познании.

Единство всех форм и методов познания предполагает и определенные различия между ними, отражающиеся в специфике каждой из них. Думается, что наиболее важные специфические характеристики социального познания выражены в следующих положениях.

Выше было отмечено, что объектом социального познания является общество, т.е. сфера человеческой деятельности в многообразных ее фор­мах. Еще Гегель справедливо отмечал, что есть две основные формы объективного процесса: природа и целесообразная де­ятельность людей. Эта сфера есть единство объективного (со­циальные законы) и субъективного (индивидуальные интере­сы, цели, намерения и т. п.).

Иначе говоря, это «мир человека» как созидателя культуры, вторая форма объективного процесса (целесообразная деятельность людей) в отличие от первой - природы. В социально-гуманитар­ном познании всегда нужно помнить «о различии между людьми как объектами объяснения и людьми как моральными субъектами, важном для обоснования их вер и их действий» /8, с.189/. Люди всегда «ускользают» от объективного объяснения.

Социально-гуманитарное познание ориентировано, в первую очередь на процессы, т. е. на развитие общественных явлений, на выявление законов, причин и источников этого развития. Главный инте­рес – динамика социальных явлений. В этой связи следует указать, что возможны два основных варианта отношения познания к своему предмету - реальной действи­тельности: а) сам предмет существенно не изменяется, а тео­рия, познание его развивается достаточно быстро. Это ситуа­ция, характерная для естественных наук: например, темпы эволюции Галактики и сроки познания людьми этой эволю­ции; б) сроки развития предмета сравнимы со сроками развития теории, вследствие чего эволюция знания, науки уже сама по себе отражает эволюцию объекта. Это типичная особенность, свойственная познанию социальных явлений и процессов. И поскольку общество лишено стационарных состояний, особую значимость в социальном познании имеет принцип историзма (см. 1.1).

Гегель в свое время обращал внимание на то, что всякое явление есть «цельность», «тотальность», а закон - часть явления, так как он выражает в нем только существен­ное, прочное, «идентичное, спокойное». Поэтому, справедли­во полагал немецкий философ, «явление богаче закона», так как содержит в себе не только его, но и еще более - «момент самодвижущейся формы», т. е. то, что не «покрывается» за­коном, который всегда «узок, неполон, приблизителен». В этой связи отметим следующее:

а) В гуманитарной сфере (как и в природе) существуют объек­тивные законы, их выявление и использование - важнейшая задача социального познания. Однако это «неточные», «рас­плывчатые» законы, «законы-тенденции», которые довольно сложно «извлечь» из предмета последнего ввиду его исклю­чительной сложности (внутренний мир человека, его духов­ная среда и т. п.). Отсюда - трудности обобщения, генерали­зации в этой сфере. Но при всех этих трудностях, «при всей сложности предмета социально-гуманитарных наук установ­ка на объективное его изучение и поиск законов является обя­зательной характеристикой научного подхода» /13, с.100-101/.

б) Уникальность социально-исторических явлений не «отменя­ет» необходимости выявления общего, закономерного в этой сфере. Дело в том, что, во-первых, всякое единичное есть так или иначе общее, содержит его в себе как момент, а всякое уникальное включает в себя элемент универсального. Во-вто­рых, в чистом виде, само по себе уникальное не существует, а всегда в определенной системе взаимодействия.

в) Поскольку гуманитарный материал достаточно сильно индивидуализирован и слабо поддается структурированию и типологизации - это сильно затрудняет его выражение в «точном языке», его унификацию и категоризацию. Однако эти проце­дуры применяются и в этой сфере, хотя их осуществление сталкивается с большими трудностями.

В настоящее время все более укрепляется мысль о том, что хотя социально-гуманитарные науки действительно изучают преж­де всего индивидуальные, единичные события и процессы, но это отнюдь не значит, что в них неприменимы общие методы и прин­ципы научного исследования. Специфика указанных наук не дает права рассматривать историческое познание вне связи с общим процессом

В предмет социального познания постоянно включен субъект, человек (см. 1.3). От присутствия субъекта в предмете социального познания «отделаться» и даже отвлечься нельзя. Поэтому главная задача этой формы познания - понять чужое «Я» не в качестве некоего объекта, а как другого субъекта, как субъективно-деятельное начало.

Социально-гуманитарное познание - это всегда так или иначе изображение личности: «Из царства объективности, вещности, однозначной готовности, необходимости, где работает овещняющее познание, мы вступаем в царство свободы, неопределенности, неожиданности и абсолютной новизны, бесконечных возмож­ностей и несовпадения с самим собой» /14, с.243/.

Социально-гуманитарное познание - это всегда ценностно-смысловое освоение и воспроизведение человеческого бытия. Категории «смысл» и «ценности» являются ключевыми для понимания специфики социального познания. Человеческая жизнь - это всегда осмысленное бытие. Гуманитарное познание и призвано выявить и обосновать смысл существующего. А смысловые глубины мира культуры, как подчеркнул М.М. Бахтин, также бездонны, как и глубины ма­терии.

Нужно иметь в виду, что понятие «смысл» - очень сложное, многогранное, многоаспектное и, можно сказать, довольно рас­плывчатое. В обычной, повседневной речи смысл - это синоним значения, которое есть содержание, связы­ваемое с тем или иным выражением (слова, предложения, знака и т. п.) некоторого языка. Значения языковых выражений изуча­ются в языкознании, логике и семиотике.

В более широком плане смысл - это: а) идеальное содержа­ние, идея, сущность; б) предназначение, конечная цель (ценность) чего-либо (смысл жизни, смысл истории и т. д.); в) целостное содержание какого-либо высказывания, несводимое к значениям его элементов, но само определяющее эти значения (например, смысл художественного произведения и т. д.); г) назначение, цель какого-либо поступка, действия; д) направленность к чему-либо; е) разумное основание чего-нибудь (неразумное основание бес­смысленно); ж) «здравый смысл» - толковость, рассудительность и т. д.

М. Хайдеггер считает, что «понять направле­ние, в каком вещь уже движется сама по себе - значит увидеть ее смысл. Во вникании в такой смысл - суть осмысления. Осмыс­лением подразумевается большее, чем просто познание». Иначе говоря, во-первых, под смыслом необходимо иметь в виду «к чему» и «ради чего» всякого поступка, поведения и свершения. Во-вто­рых, у смысла есть направленность, точнее - он сам есть направ­ленность к какому-то концу. В-третьих, согласно Хайдеггеру, иде­алы и нормы, принципы и правила, цели и ценности учреждены «над» сущим, чтобы придать ему в целом цель, порядок и - как вкратце говорят - «смысл».

Таким образом, в социально-гуманитарном познании вещь рас­сматривается не в ее пространственно-временных параметрах, а как носитель смысла, воплощение вне- и сверхпредельных значе­ний, как знак, символ человеческого проявления, А это значит, что сознание в сфере гуманитарного знания апеллирует не к при­родной сущности вещи, а к ее смыслу, ибо здесь «…мир задан человеку не вещно-натуралистически, а духовно-смысловым об­разом как ценностная сущность, подлежащая пониманию и ис­толкованию /15, с. 80-81/.

В гуманитарных науках в само содержание знания входят ценности (см. 1.2).

Ценности - специфические социальные характеристики объектов, выявляющее их по­ложительное или отрицательное значение для человека и общества (благо, добро и зло, истина, справедливое и несправедливое, прекрасное и безобразное и т. п.), заключенное в явлениях общественной жизни.

Ценности - свойства общественного предмета удовлетворять определенным потребностям социального субъекта (человека, группы людей, общества). С помощью данного понятия характе­ризуют социально-историческое значение для общества и личнос­тный смысл для человека определенных явлений действительно­сти. Ценности служат важными регуляторами поведения людей, исследовательской деятельности ученых, стремлений политиков и т. п. - и всегда носят конкретно-исторический характер. Цен­ностные ориентации отграничивают значимое, существенное для данного человека от незначимого, несущественного. Эти ориен­тации выступают важным фактором, регулирующим мотивацию личности. Основное их содержание - убеждения человека, его глубокие и постоянные привязанности, нравственные, эстетичес­кие, религиозные принципы, представления о благе, счастье и т. п. Социализация личности предполагает усвоение той или иной системы ценностей, их иерархии и приоритетности.

Иначе говоря, ценности - это нечто весьма значимое прежде всего для конкретного индивида, которое человек ставит выше себя и над собой, чем он не может пожертвовать ни при каких условиях. Именно ценностно-смысловые структуры всего суще­ствующего представляют наибольший интерес для социального познания.

В социально-гуманитарном познании подчеркивается сложный и опосредованный характер объекта и субъекта, его «текстовая природа». Эту особенность достаточно четко зафикси­ровали уже неокантианцы Баденской школы. Они увидели, что обычно - особенно в исторической науке - связь с соци­альной реальностью или ее фрагментами (событиями, ситуациями и др.) происходит через источники - археологичес­кие (материальные остатки прошлого) и собственно истори­ческие, где центральное место занимают письменные тексты - хроники, документы, письма и т. д. Объектами историческо­го исследования являются указанные источники, так как ис­торическая реальность отделена от историков непреодолимым «барьером времени».

В гуманитарном познании происходит «отражение отражения», т. е. здесь имеют место мысли о мыслях, переживание пережива­ний, слова о словах, тексты о текстах. Важная роль в гуманитарном познании текстов (различных видов и происхождения) дает основание говорить о его «текстовой природе» как одной из главных характеристик. Текст - непосред­ственный предмет гуманитарного познания. «Текстом называет­ся любая знаковая система, которая способна быть (или в дей­ствительности есть) носителем смысловой информации и имеет языковую природу. С этой точки зрения любой объект, являю­щийся творением человеческого духа и имеющий знаковую при­роду, может быть возможным или является действительным текстом» /16, с.128/. В связи с этим подчеркивается важная роль диалектики объекта и субъекта: в частности, опосредованность отражения тек­стами, «включенность» в них автора и «вторичного» субъекта - интерпретатора. С точки зрения данного подхода социально-гу­манитарное познание является вторичным отражением социаль­ной действительности, ибо этот процесс опосредован текстами.

Важная методологическая проблема социально-гуманитарно­го познания состоит в том, чтобы, исходя из понимания текста как «материализованного выражения духовной культуры», распредметить субъективные смыслы, объективированные в текстах, «ус­лышать через них человеческие голоса» и с их помощью проник­нуть в «Дух» минувших эпох, чужих культур.

Таким образом, любой текст - источник множества его по­ниманий и толкований. И понимание его автором - только одно из них. Эта множественность смыслов раскрывается не вдруг и не сразу, ибо смысловые явления могут существовать в скрытом виде, потенциально, и раскрываться только в благоприятных для этого развития смысловых культурных контекстах последующих эпох.

Вследствие текстовой природы социального познания особое место в гуманитарных науках занимает семиотическая про­блематика. Семиотика (от греч. - знак, признак) - наука, исследующая свойства знаков и знаковых систем, общая тео­рия знаковых систем.

Знак - материальный предмет (явление, событие), выступа­ющий в качестве представителя некоторого другого предмета, свой­ства или отношения и используемый для приобретения, хранения и переработки сообщений (информации, знания). В качестве зна­ковых систем можно рассматривать «языки» изобразительного ис­кусства, архитектуры, театра, кино, музыки и т. п.

Знак отражается в сознании человека в виде значения или сим­вола. Мир культуры - это мир символических форм, а не «мир фикций» (А. Белый). Символ (от греч. - знак, опознавательная примета) - это: 1) в науке (логике, математике и др.) то же, что знак; 2) в искусстве - характеристика художественного образа с точки зрения его осмысленности, выражения или некой художе­ственной идеи. В отличие от аллегории смысл символа неотде­лим от его образной структуры и отличается неисчерпаемой мно­гозначностью своего содержания. Сущность символа не поддает­ся однозначному определению в рамках формальной логики и представляет собой многозначную систему, рассчитанную на ак­тивную деятельность воспринимающего субъекта. Символичес­кая деятельность характерна для человеческого сознания. По мне­нию немецкого философа - неокантианца Кассирера, «человек есть животное символическое»; язык, миф, религия, наука - суть «символические формы», посредством которых человек упорядо­чивает окружающий его мир.

Таким образом, «диалектика гуманитарного познания такова, что адекватное понимание субъективного мира оказывается воз­можным лишь через анализ его внешних объективации, которые выступают в виде текстов, знаков и символов, словом в виде язы­ка. Язык является той непосредственной действительностью, дей­ствительностью сознания и культуры, из которой только и могут исходить гуманитарные дисциплины» /17, с.313/. Тем самым без таких по­нятий, как «текст», «знак», «значение», «символ», «язык», и речи быть не может о социально-гуманитарном познании, а тем более о его специфике. Однако необходимо иметь в виду, что социо­культурные явления нельзя полностью формализовать, втиснуть в жесткие рамки формальных знаковых систем. В этом смысле символ богаче, глубже формального знака, так как допускает дву-(и много-) смысленность, неопределенность, неоднозначность и даже таинственность.

Определяющую роль в социальном познании играет диалог (бе­седа, разговор), который еще с античных времен стал извес­тен как литературная форма, употребляемая для изложения проблем с помощью диалектики. Сократом и Платоном дове­ден до высшей формы.

В переводе с греческого диалог (dialogos) - это разговор меж­ду двумя или несколькими лицами, форма устного общения между ними, которая может быть закреплена в письменном виде. Диа­лог - отнюдь не простая, как кажется на первый взгляд, а до­вольно сложная, наполненная многообразным содержанием, спе­цифически человеческая форма взаимодействия, тесно связанная с пониманием. В диалоге осуществляются два естественных че­ловеческих стремления: стремление сказать и быть услышанным и стремление понять и быть понятым.

Процесс понимания всегда носит диалогический характер, по­скольку понимание тесно связано с общением (зачастую косвен­ным), предполагает «встречу субъектов». Понимание - это все­гда диалог личностей, текстов, мыслей, культур и т. д.

Именно в диалоге осуществляется взаимопознание и взаимо­понимание субъектов, каждый из этих двух субъективных миров в этом процессе раскрывает свои смысловые глубины. «Не будет преувеличением сказать, что логика диалога во многом заменяет эксперимент в гуманитарных науках» /17, с.64/. Значимость диалога в разрешении многих проблем современности несомненна.

В последние годы - в силу разных причин - «искусство го­ворить», спорить, вести полемику в устной форме вновь выдвига­ется на передний план. Отсюда - возрождение интереса к рито­рике, необходимость формирования новой устной культуры. В наши дни широкое распространение получило понятие «диалог культур». Это понятие выдвигается в качестве возможного основоположения философии в начале XXI в. Особо важное значение для познания имеет философия и та­кой ее метод, как диалектика. Последняя, как отмечал М. М. Бахтин, родилась из диалога, чтобы снова вернуться к диалогу на высшем уровне - диалогу личностей. Особая роль философии и прежде всего диалектического мышления в со­циальном познании имеет не только онтологическое (дина­мичность и целостность его предмета), но мировоззренческое («вооружает» определенной системой ценностей), логико-гно­сеологическое (вооружает системой норм, принципов позна­ния и форм мышления) значения. Особая роль диалектики определяется тем, что, как говорил Маркс, при анализе эко­номических форм нельзя пользоваться ни микроскопом, ни химическими реактивами, то и другое должна заменить сила абстракции.

Последняя и призвана заменить эксперимент, который есть основа естественных наук и не является характерным способом познания в обществознании, хотя он имеется и тут (например, социальные и экономические эксперименты). В то же время в историческом исследовании эксперимент фактически невозможен, а объекты знания и исследования разделены во времени и прин­ципиально различны по качеству. Поэтому вполне справедливо утверждение о том, что «если прогресс естественных наук опреде­ляется в основном совершенствованием техники наблюдения и эксперимента, то успехи социального исследования в такой же степени зависят от совершенствования логики абстрактного мышления» /17, с.63/, от умелого и сознательного применения принципов диа­лектического метода.

Социальное познание ориентировано преимущественно на ка­чественную сторону изучаемой им действительности. Здесь явления и процессы исследуются главным образом со сторо­ны качества и единичного (индивидуального), а не количе­ства и всеобщего. Поэтому удельный вес количественных методов здесь намного меньше, чем в науках естественно-математического цикла. Однако и здесь все шире развертываются процессы математизации, компьютеризации, форма­лизации знания и т. п.

«Человеческая реальность» как предмет социального позна­ния уже в силу своего исключительного своеобразного характера, делает использование математического аппарата весьма затруд­нительным. Особенно мешают (объективно) внедрению матема­тических методов в эту сферу сугубая индивидуализированность (и даже уникальность) социальных объектов; постоянное «при­сутствие» субъективных (в том числе чисто иррациональных) мо­ментов; обилие не поддающихся контролю, случайных отноше­ний, трудность их локализации; диалогичность понимания, его «размытость», полифоничность и незавершенность смыслов, их постоянное переосмысление, ценностный и смысловой характер гуманитарного материала и т. д.

Сказанное, однако, не свидетельствует о принципиальной не­возможности математизации гуманитарных наук. Применение ко­личественных методов здесь становится все более широким и эффективным. В одних из них (экономика, социология) они уже внедрились достаточно основательно, в другие они только осто­рожно входят (история, искусствоведение и др.). Так, в рамках исторической науки возникла и формируется особая дисципли­на - клиометрия (буквально - измерение истории), в которой ма­тематические методы выступают главным средством изучения ис­тории. Как бы широко математические методы ни использова­лись в гуманитарных науках, они для них остаются вспомогатель­ными методами, но не главными.

Социальное познание характеризуется своеобразным сочетанием эмпирического и теоретического компонентов. Возможности эмпиричес­ких методов в социальном познании хотя и ограничены, но они здесь применяются в возрастающем масштабе и в своеоб­разном преломлении.

Вместе с тем верно подчеркивается следующее важное поло­жение: «В принципе ввиду крайней подвижности и расплывчато­сти эмпирического базиса гуманитарной теории его функции до­вольно пассивны. Роль теоретического базиса гуманитарного зна­ния более весома и значительна: он полностью владеет монопо­лией на генерацию идей и теорий» /15, с.85/. Тем самым получается, что обществознание должно быть еще более теоретичным, не быть только фактуальным, а возвышаться над качественной конкрети­кой. При этом В. В. Ильин фиксирует парадокс: феномен теоретизма в гуманитаристике, без которого она не была бы наукой, препятствует выполнению ее профессиональных задач - быть наукой о проявлении собственно человеческого в человеке.

Социально-гуманитарное знание характеризуется отсутствием общепризнанных парадигм, что означает неизбежность «теоретического анархизма» в гуманитарных науках, ибо здесь нет «единственно истинной теории». Поэтому множественность кон­курирующих между собой концептуально-теоретических схем со­циальной реальности и возможность свободного выбора любой из них - это норма, а не какая-то аномалия.