Ландшафтоведение: часть русской географической традиции

1. Рассмотреть основной смысл понятия ландшафта, а также взаимоотношений, - между человеческим обществом и природой в российской и западной школах. Утверждается, что в англоговорящем мире традиционно считается, что ландшафт – нечто оформляемое человеком, или же воспринимаемое и понимаемое им (то есть, ландшафт рассматривается через призму культуры), тогда как в русской школе принято рассматривать ландшафт как некий набор биофизических характеристик, подлежащий трансформации и утилизации человеком (ландшафт через призму биофизики).

2. Использовать историю русского ландшафтоведения для выявления и объяснения его основных черт, опираясь не только на русские, но и на европейские (в основном немецкие) географические традиции конца 19 – начала 20 веков. Смысл такого исследования в том, чтобы показать, что как русская, так и европейская школа восходят к немецкой школе географии, а все различия появляются в дальнейшем в силу влияния отдельных личностей и различий в окружающей среде. Упоминаются такие авторы, как Ливингстон (Livingstone), Шапин (Shapin), Барн (Barn), Уизер (Wither).

3. Понять, каким образом различные понимания ландшафта могут дополнять друг друга, особенно сейчас, в эпоху глобального подхода к охране окружающей среды. Говорится о том, что во всех подходах начинает преобладать «экологическое» понимание ландшафта (Хаггет и Перкинс и др.). Русской школе уделяется небольшое внимание, а также говорится о необходимости сближения англоязычной и континентальной европейской школ.

Широко известно, что основоположником российского ландшафтоведения считается Л.С. Берг (1876 – 1950). Берг отошел от принесенного ранее и немецкой школы определения ландшафта как набора черт рельефа, сделав данное понятие более широким и определив ландшафт как «группу объектов и явлений в зависимости от рельефа, климата, воды, почвы, растительности и определенной степени человеческого вмешательства». Берг подчеркивает, что изменение одной из черт в этой группе ведет к изменениям во всех остальных. Целью Берга было сделать географию отдельной наукой с собственным предметом изучения. Он отрицал традиционное разделение на общую географию (землеведение) и специальную географию (страноведение), заменив его разделением специальной географии на географию и физическую географию. Последняя может быть разделена на тематические ветви, такие как метеорология и гидрология. Для Берга изучение ландшафтов и являлось собственно географией, поэтому термин ландшафтоведение он не употреблял.

В то время, как в русской школе основоположником ландшафтоведения был Берг, в американской школе сильное влияние имела Школа университета Беркли и в частности Карл Зауэр (Carl Sauer), введший понятие «культурного ландшафта», отражающее результат взаимодействия человеческой деятельности и того, что раньше было «природным ландшафтом». В отличие от Берга и российской школы того времени в целом, в центре внимания Беркелейской школы находится именно человек и его деятельность. Школа университета Беркли подвергалась сильной критике за понятие культурного ландшафта, приводящее к «дисциплинарной дематериализации ландшафта», в результате которой ландшафт становился не более материальным, чем текст или метафора.

В англо-американской школе материальная сторона ландшафта рассматривалась не только противниками Школа университета Беркли, такими как Олвиг (Olwig), Мур (Muir), Арнц (Arnz), Хэд (Head). Сам Зауэр, испытывая влияние немецкой школы, и в частности Зигфрида Пассаржа (Siegfried Passarge), одного из основоположников немецкого ландшафтоведения, говорил о том, что биофизический характер ландшафта ни в коем случае нельзя игнорировать, несмотря на преобладающее значение человеческого общества.

Доказано, что именно интерес Зауэра в биофизическом аспекте ландшафта привел к возникновению такого направления науки, как культурная экология (Денэван, Бутцер, Циммерер и др.). Несмотря на то, что сам Зауэр никогда не употреблял термина «экология», его можно с полным правом называть основоположником культурно-экологической традиции. В немецкой школе наибольшую роль в развитии ландшафтной географии сыграл Карл Тролль, опиравшийся в своих исследованиях на исследования Александра фон Гумбольдта и назвавший собственные исследования «ландшафтной экологией». Тем не менее, его исследования, как и исследования его современников, отличались некоторой однобокостью вследствие слишком тесных связей ландшафтной экологии с физической географией (как и в русской традиции).

Позднее (в 70-е гг.) в Нидерландах, в результате роста внимания к состоянию окружающей среды, возник новый междисциплинарный подход к ландшафтной экологии. Этот подход сочетает природные, экологические и социальные черты, и возник отчасти благодаря появлению новых технологий, таких как возможность изучения объектов на большом расстоянии и система географической информации.

Несмотря на то, что европейская и англоязычная географические школы не всегда были близки, настоящую стадию их взаимоотношений можно охарактеризовать как «возобновление дружеских отношений».

Пункт «Ландшафтоведение в русской традиции: школа окружающей среды В.В. Докучаева» посвящен отдельному рассмотрению русской традиции ландшафтоведения, которая с одной стороны имеет чисто русское происхождение, а с другой явно испытала серьезное влияние немецкой географической традиции.

Берг признавал, что в своих исследованиях опирался на работы исконно русского геолога и почвоведа Докучаева. В своих исследованиях почв Докучаев выделил 5 основных пунктов, затем примененные Бергом к исследованию ландшафтов. Так, Докучаев:

1. Подчеркнул, что почва сочетает в себе органические и неорганические компоненты, которые не могут быть рассмотрены в отрыве друг от друга;

2. Под влиянием теории Дарвина доказал, что почвы должны изучаться в развитии, с учетом прошлого и будущего.

3. Подчеркнул роль полевых исследований, часто долгосрочных.

4. Выделил основные проблемы окружающей среды и необходимость их учета.

5. Выработал зональную классификацию почв, исходя из зависимости почвы от географического положения, климата и растительности, а не от глубинных пород.

Сам Докучаев в своих работах употребляет такие понятия, как «глобальные природные зоны» или биомы. Берг в своих работах заменил это понятие понятием «ландшафтных зон», которое и стало известным в широких кругах.

Несмотря на явное влияние исследований Докучаева на исследования Берга и русской школы в целом, сам Докучаев утверждал, что подобные исследования не могут являться частью географии, для которой он не видел большого будущего, а являются частью физических наук. Берг же, с опорой на немецкую школу изучения ландшафтов, делает ландшафтоведение именно частью географии. Сам термин «ландшафт» пришел в Россию из немецкого языка еще задолго до Берга, однако именно Берг сделал его общепринятым. Берг опирается на исследования таких немецких ученых, как Карл Риттер, Альфред Геттнер и Зигфрид Пассарж. Основной заслугой Геттнера перед географией является то, что он выделил уникальный предмет исследования науки, заявив, что для географии пространство и время – то же, что время для истории, и география, таким образом, так же является хорологической наукой, как история – хронологической. Пассарж впервые начал использовать понятие биофизических ландшафтов. Заслугой Берга же является успешная попытка объединения достижений Докучаева и немецкой географической школы.

Берг, как и многие его современники, был сильно озабочен тем, чтобы придать географии научный статус. По этой причине исследования носили широкий и междисциплинарный характер. Однако тяготение ландшафтоведения к физической географии можно объяснить тем, что сам Берг был в первую очередь физическим географом и зоологом.

Кроме того, повышенное внимание к науке в целом и географии в частности, можно объяснить тем, что Россия осознала собственную недоразвитость относительно передовых стран Европы. Исследования Докучаева и Берга стали небольшой, но важной составляющей в создании национальной научной системы. В этих условиях не могло уделяться достаточное внимание вопросам окружающей среды и деятельности человека, однако создание в 1915 г. Комиссии по изучению естественных производительных сил России (КЕПС) можно считать большим достижением в данной области.

Прикладная направленность русской науки усилилась в советский период по той причине, что наука была «национализирована» и должна была служить общей цели милитаризации и индустриализации. Потребность в географах, вызванная величиной и «неисследованностью» территорий, обусловила основание первого Географического института (1918 г.).

Согласно теории марксизма-ленинизма, законы, управляющие физическим миром и человеческим обществом, являются разными сводами законов, и любая попытка соотнести и объединить их (как это пытался сделать Берг), заслуживает критики. По этой причине, практически все исследования советского периода служили для того, чтобы разделить общество и среду и доказать преимущество первого над последней. По этой причине такие ученые, как Геттнер считались антимарксистскими и осуждались. Основным врагом ландшафтоведения, тормозящим его развитие, был А.А. Григорьев, который заменял понятие ландшафтоведения понятием общей физической географии. В целом, изучение ландшафтов, как только биофизических явлений, и рассмотрение ландшафтоведения как ветви физической географии, определило слабость и однобокость русской школы ландшафтоведения на тот момент. Тем не менее, были ученые, стремившиеся учитывать деятельность человека в своих исследованиях. Одним из них был В.П. Семёнов-Тян-Шанский и его книга «Регион и страна», напечатанная в 1928 году.

После смерти Сталина советская школа ландшафтоведения была подвергнута критике, и в 1970 г. была произведена частичная «экологизация», которая отразилась, в частности, в работе Милькова над «антропогенными ландшафтами» и в попытках создания новой науки, геоэкологии.

В заключительной части данной статьи рассматриваются возможности взаимодействия различных школ ландшафтоведения и их взаимного дополнения. Как уже было сказано, ни одна из школ не смогла выработать достаточно четкого и полного взгляда на понятие ландшафта. С другой стороны, можно утверждать, что в настоящее время как европейская, так и западная школы смотрят на ландшафт, как сочетание социальных и физических компонентов, что дает возможность для взаимодействия.

И русская, и западная традиция имеют сильные и слабые стороны. По мнению Тернера (Turner), на западе социально-экологическое направление заглушается тем, что он называет «пространственно-хронологической» парадигмой, вследствие чего такие новые направления в исследованиях, как культурная и политическая экология, не получают достаточного развития. Кроме того, очень широким остается пробел между социальной и физической географии.

В русской же школе традиционно сильной остается опора ландшафтоведения на физическую географию. Более того, сохраняется доминирование физической географии над географией в целом. Связи с социальными науками остаются слабыми и только начинают формироваться. Кроме того, следует учитывать недостаточность финансирования науки в России, а также недостаточную подготовленность кадров к взаимодействию с Западом (до последнего времени серьезной проблемой являлось элементарное незнание английского языка).

Пожалуй, основной слабой стороной русского ландшафтоведения является пренебрежение ролью человека в формировании ландшафтов в пользу прикладного, техноцентрического подхода. Тем не менее, в настоящее время ситуация изменяется. Литература последних лет в области геоэкологии (С.П. Горшков, 2001), защиты культурных ландшафтов (Веденин, 1997, 2003), эстетики ландшафта (Николаев, 2003) и т.д., позволяет расширить рамки советского ландшафтоведения.