Лекции по введению в психотерапию для врачей, психологов и учителей

2. Постоянное стремление к достижению цели обусловлено у человека его чувством неполноценности. То, что мы называем влечениями, уже представляет собой путь, ориентированный на цель; желания же, несмотря на свои внешние противоречия, накапливаются, чтобы проникнуться этой единой целью.

3. Так же, как неполноценный орган создает невыносимую ситуацию, следствием которой являются многочисленные компенсаторные попытки, пока организм вновь не почувствует себя способным справляться с требованиями своего окружения, так
– 87 –
и душа ребенка вследствие его неуверенности в себе пытается найти тот запас дополнительной энергии, которая должна создать надстройку над его чувством неполноценности.

4. Изучение душевной жизни в первую очередь должно считаться с этими пробными попытками и напряжениями энергии, проистекающими из конституционально данных реалий и пробных, а в конечном счете и испытанных действий, в которых человек использует среду в своих целях.

5. Любой душевный феномен следует понимать лишь как частное проявление единого жизненного плана. Поэтому все попытки объяснения, которые отказываются от этого, чтобы проникнуть в сущность детской психической жизни через анализ явления, а не его контекста, можно объявить неудачными. Ибо “факты” детской жизни никогда нельзя рассматривать как готовые — они представляют собой подготовительные действия по отношению к цели.

6. В соответствии с этим конспектом ничего не делается просто так. Как наиболее важные мы хотим выделить следующие руководящие линии.

– 88 –
7. Непременным условием этих направляющих линий является исключительно высокая цель — всемогущество и богоподобие, которая должна оставаться в бессознательном, чтобы быть действенней. Как только смысл и значение этой цели и ее противоречие с истиной становятся совершенно очевидными, человек перестает ей подчиняться, он может устранить ее механизирующее, схематизирующее влияние путем осмысленного сближения с объективными требованиями общества. В соответствии с конституцией человека и его опытом эта цель облачается в самую разную одежду и в такой форме, в том числе в форме психоза, может быть осознана. Бессознательный характер цели достижения власти продиктован ее непреодолимым противоречием с реальным чувством общности. Из-за недостатка осмысленного проникновения в нее и вследствие всецелой одержимости человека потребностью к власти едва ли можно ожидать, что эта цель будет понята без посторонней компетентной помощи.

8. Внешнее “облачение” стремления к власти чаще всего создается по схеме “мужчина — женщина”, “низ — верх”, “все или ничего”, иногда оно принимает противоречивый вид и указывает на то количество власти, которым хочет обладать ребенок. С тем, что в этой схеме понимается как противоположность власти (обычно со слабостью), борются как с враждебным элементом, как с тем, что должно быть побеждено.

9. Все эти явления принимают у невротика острую форму, поскольку пациент из-за своего состояния борьбы и своеобразной апперцептивной схемы уклоняется от серьезной ревизии своих ошибочных детских суждений. В этом ему очень помогает его солипсическая точка зрения.

10. Таким образом, нет ничего удивительного в том, что любой невротик ведет себя так, будто ему все время надо доказывать свое превосходство (почти всегда это превосходство
над женщиной).
– 89 –
ПСИХИЧЕСКОЕ ЛЕЧЕНИЕ

НЕВРАЛГИИ ТРОЙНИЧНОГО НЕРВА*
Среди невротических явлений, затрудняющих жизнь или служащих поводом к отстранению от какой бы то ни было деятельности и соответственно к исключению в значительной мере любых требований общества, большое место занимают болевые ощущения. Их интенсивность, а зачастую локализация и оценка больным всегда созвучны цели, которую необходимо разгадать врачу. С одной стороны, локальная органическая неполноценность (сколиозы, аномалии зрения, повышенная чувствительность кожи, плоскостопие и т. д.) и, с другой стороны, аранжировка болей, например, в результате заглатывания воздуха, в таких случаях, как правило, позволяют констатировать и вскрывать избирательное влияние невроза и его аффектов.

Вместе с тем индивидуально-психологический метод имеет свои строгие показания и, пожалуй, больше, чем любой другой метод, нуждается в точном разграничении области применения. То, что он предназначен для лечения психогенных заболеваний, дополнительных пояснений не требует. Однако способность к психической переработке может быть нарушена не только из-за интеллектуальных расстройств пациента, но и в результате потери рассудка, слабоумия, делириев. В какой мере подвластны влиянию психозы — этот вопрос по-прежнему остается сегодня открытым. Тем не менее они, несомненно, доступны анализу, обнаруживают такие же главные линии, что и неврозы, и могут оказать ценную помощь в изучении ненормальных психических состояний. То, что возможны улучшения и даже излечение благодаря большим усилиям специалистов в области индивидуальной психологии, занимающихся лечением психозов, которые еще не успели привести к разрушению психики, я могу утверждать, основываясь на собственном опыте.

* Впервые опубликовано в “Zentralblatt iur Psychoanalyse”. Bd. 1, 1910, S. 1 — 10.
– 90 –
Чтобы возможности индивидуально-психологического метода были реализованы полностью, прежде всего следует иметь дело с заболеваниями, психогенная природа которых не вызывает сомнений.

Что касается типичных психоневрозов, неврастении, истерии и неврозов навязчивых состояний, то убежденность науки в их психогенной природе утвердилась настолько, что возражения выдвигаются с опаской и лишь с одной стороны. В таком случае выделяют только конституциональный фактор и все явления (как функциональные, так и психические нарушения) пытаются подвести под точку зрения о врожденной дегенерации, не замечая перехода из органической неполноценности в невротическую психику. Я давно уже показал, что такой переход не является обязательным и что другие переходы ведут к гениальности, преступлению, самоубийству и психозу*. В этой и других работах я пришел к выводу, что если врожденная неполноценность системы желез и органов влияет на психику, т. е. если она вызывает у наследственно отягощенного ребенка чувство неполноценности по отношению к своему окружению, то она является причиной невротической диспозиции**. В соответствии с этим решающее значение имеет ситуация ребенка и его личная, то есть подчиненная детским заблуждениям, оценка своей позиции. При более обстоятельном исследовании неврозы предстают перед нами в качестве позиционных, а не диспозиционных заболеваний. Так, внешние признаки дегенерации, если только они служат причиной обезображиваний и уродств или являются внешними сигналами скрытой от глаз органической неполноценности — уродливые уши с врожденными аномалиями слуха, цветовая слепота, астигматизм или другие аномалии рефракции, косоглазие и т. д.,— помимо своих объективных симптомов вызывают в душе ребенка чувство неполноценности и неуверенности в себе. Такое же воздействие оказывают и другие неполноценные органы, особенно если они не угрожают жизни и в целом не препятствуют психическому развитию. Рахит может затормозить рост тела, стать причиной бросающегося в

* Адлер А. Исследования неполноценности органов.

** Адлер А, О невротической диспозиции (см. сборник “Лечение и воспитание”).

Подобного рода рассуждения и доказательства, касающиеся объективных и субъективных иррадиации органической неполноценности, представляются мне крайне важными, поскольку они демонстрируют, как под влиянием врожденной органической неполноценности возникают невротические симптомы и прежде всего невротические черты характера, а также служат доказательствами двойственной роли конституциональной органической неполноценности и первичных психогенных факторов как источников невроза. Основа этих напряженных отношений между органическим и психическим достаточно очевидна: она заключается в относительной по сравнению со взрослым органической неполноценности ребенка, даже здорово-

* Кречмер выхватил из этого ряда два типа и схематически их охарактеризовал.

** Адлер А. Об этиологии, диагностике и терапии нефролитита (Wien. klin. Wochenschr. XX. Jahrg., № 49) и Миэлодисплазия или органическая неполноценность?; Цапперт “Энурез и миэлодисплазия” (Wien. klin. Wochenschr., 1920, № 22).

*** Жан Поль Шмельцле прекрасно изображает этот страх ночи, вскрывает и затем обсуждает “защитные тенденции”, позволяющие легко распознать неполноценность мочеполового и кишечного аппаратов.
– 92 –
го, которая вызывает у него (пусть даже в более приемлемой степени) чувства неполноценности и неуверенности в себе, перерастающие (при явной абсолютной органической неполноценности, особенно постоянной) в невыносимое чувство неполноценности, которое я наблюдал у большинства невротиков. В нашей культуре ребенок всегда стремится казаться взрослым и фантазирует и мечтает как раз о таких достижениях, которых ему по своей природе трудно добиться. Ему хочется все увидеть, если он близорук, все услышать, если у него аномалии слуха, все время разговаривать, если у него дефекты речи или заикание, и он все хочет понюхать, если врожденные наросты на слизистой оболочке, искривления носовой перегородки или аденоидные разрастания препятствуют обонянию*. Честолюбие неуклюжих детей, испытывающих затруднения в движениях, всю жизнь будет проявляться в том, чтобы всегда и во всем быть на первом месте, равно как и у тех, кто родился в семье вторым, и у последышей. Кто уже ребенком оставил надежды стать ловким, всегда будет мучиться страхом опоздать и по любому поводу будет спешить и гнаться, и вся его жизнь неизбежно будет проходить словно в бегах. Желание летать чаще всего возникает у тех детей, которые испытывали большие трудности уже при совершении прыжков. Это противоречие органических дефектов с желаниями, фантазиями и грезами, то есть компенсаторными психическими стремлениями, является настолько принципиальным, что из него можно вывести основной психологический закон о диалектическом превращении органической неполноценности через субъективное чувство неполно-

* Во всех случаях такой органической неполноценности могут быть выявлены изменения или ослабления функций, значительные усиления чувствительности, ощущения зуда в области органов чувств, являющиеся следствием измененной деятельности неполноценного органа. Нога представляет собой рудиментарную руку, однако ее большие функциональные возможности очевидны на земле. Ощущения зуда в носу, глотке и дыхательных путях, их сужение, провокация секреторного отделения вследствие резкой назальной инспирации (желания чихнуть) играют главную роль при невротической астме, чихательном спазме и, вероятно, также при сенной астме. Превосходное изображение состояний раздражения носоглотки нервного характера и связанного с ними чувства неполноценности можно найти в романе Фишера “Тоже единица”. Выпячивание и искусное усиление этого “порока” в попытке защититься от брака и вступления в общественные и любовные отношения изображены настолько корректно, что правомерно предположить: остроумный философ взял эти процессы из действительности и поэтому показал их фундаментальное значение для установки по отношению к жизни.

Следы этого диалектического превращения отчетливо видны во внешних манерах поведения и во внутренней психологической установке ребенка, предрасположенного к неврозу, уже в чрезвычайно раннем возрасте. Его поведение, каким бы разным оно ни было в каждом отдельном случае, позволяет понять, что он стремится быть “на вершине” во всех проявлениях своей жизни. Честолюбие, тщеславие, желание во всем разобраться, всегда участвовать в разговоре, превосходить всех в физической силе, красоте, одежде, быть первым в семье, в школе, привлекать к себе внимание хорошими и дурными поступками — все это характерно для первых фаз его ненормального развития. Легко пробиваются на поверхность чувства неполноценности и неуверенности в себе, выражающиеся в боязливости и нерешительности, которые могут затем закрепиться в виде невротических черт характера. При этом ребенок руководствуется тенденцией, во многом сходной с честолюбием: меня нельзя оставлять одного, кто-нибудь (отец, мать) должен мне помогать, со мной нужно быть дружелюбным, ласковым (надо добавить: ведь я слаб, неполноценен). И эта тенденция становится лейтмотивом его душевных побуждений. Постоянно распаленная гиперчувствительность, недоверие и жалостливость “следят” за тем, чтобы не допустить обиды и нанесения ущерба. Порой ребенок становится крайне осторожным, подозрительным, зондирует любые возможности ущемления своих интересов с явным намерением от него защититься. При этом он прибегает к разным способам — активному вмешательству, позитивным достижениям, присутствию духа, находчивости или же опирается на более сильного, пробуждает сострадание и симпатию, выпячивает какой-либо недуг, вызывает или симулирует болезнь, обмороки и желание умереть, которое может доходить до импульсов к самоубийству, всякий раз преследуя цель вызвать к себе сострадание или отомстить за причиненный вред*.

* См.: Адлер А. Три статьи по проблеме самоубийства у школьников (в сборнике “Лечение и воспитание”).
– 94 –
Чувства ненависти и мести тоже становятся распаленными. Раздражительность и садистские наклонности, тяга к запретным действиям и постоянное расстройство планов воспитателей из-за безразличия, лени и упрямства — все это характеризует ребенка, предрасположенного к неврозу, в его сопротивлении против мнимого или действительного подавления. Всякий раз, когда их заставляют поесть, умыться, одеться, почистить зубы, лечь спать и учить уроки, такие дети устраивают склоку, сопротивляются уговорам сходить в уборную. Или аранжируют приступы рвоты, когда их заставляют обедать или идти в школу; пачкаются мочей и калом, аранжируют энурез — чтобы ими занимались даже ночью, не оставляли спать одних; разнообразные нарушения сна — чтобы спровоцировать доказательства любви, улечься в родительскую постель. Короче говоря, чтобы благодаря своему упрямству или состраданию окружающих заставить остальных с собой считаться.

Чаще всего эти факты лежат на поверхности и находятся в полном согласии между собой, независимо от того, получены ли они из анализа жизни или характерологических особенностей ребенка, предрасположенного к неврозам, или из анамнеза невротика, или в результате прояснения динамики его симптомов. Порой, однако, приходится иметь дело с внешне “примерными детьми”, демонстрирующими удивительное послушание. Тем не менее при случае они тоже выдают себя в непонятных приступах ярости или же на верный след наводят их повышенная чувствительность, постоянная обидчивость, плаксивость или боли, не подтвержденные объективными данными (головные боли, боли в животе, в ногах, мигрени, чрезмерные жалобы на жару, холод, усталость). И тогда становится совершенно ясным, что послушание, скромность, постоянная готовность повиноваться являются всего лишь целесообразными средствами для того, чтобы заставить других считаться с собой и получать вознаграждения, доказательства любви, абсолютно так же, как это удалось мне показать в динамике мазохизма у невротика*.

Я должен упомянуть еще об одном роде явлений, встречающихся у детей, предрасположенных к нервным заболеваниям,

* Адлер. А. Психический гермафродитизм (в сборнике “Лечение и воспитание”).

Из всех этих особенностей нервно предрасположенного ребенка следуют переходы к симптомам неврозов навязчивых состояний, травматических неврозов и истерии, неврастении, конвульсивного тика, невроза страха, к фобиям и внешне моносимптоматическим функциональным неврозам (заиканию, запорам, психической импотенции и т. д.), которые я рассматриваю в целом в качестве единого психоневроза. То, что из этих явлений усваивается в детском возрасте — без полного осмысления, вследствие рефлекторной установки, чтобы найти линии наименьшего сопротивления для проявления распаленного агрессивного влечения, — в дальнейшем становится шаблоном, правда, как правило, имеющим над собой надстройку и в зна-

Вместе с тем фантазии-желания ребенка отнюдь не имеют только лишь платоническое значение, а являются выражением психического импульса, безоговорочно диктующего установку и, следовательно, поступки ребенка. Интенсивность импульса бывает различной, однако у нервно предрасположенных детей, компенсируя их повышенное чувство неполноценности, она возрастает до безграничных размеров. В ходе исследования прежде всего обнаруживаются воспоминания о событиях (инфантильных переживаниях, травмах), во время которых ребенок занимал определенное положение. В “Агрессивном влечении” я уже указывал, что значение инфантильного переживания следует сводить к тому, чтобы сделать очевидными имеющиеся в нем (в виде желания и его торможения) сильное влечение и его рамки, и далее, что столкновение с внешним миром, будь то в форме (там: вследствие) негативного эмоционального опыта, будь то вследствие распространения желания на запрещенные культурой вещи, при органической неполноценности становится неизбежным и влечет за собой метаморфозу влечения. Более сильное распространение влечения у нервно предрасположенного ребенка диалектически вытекает из его чувства неполноценности; стремление к преодолению слабости, жажда триумфа отчетливо проявляются в сновидениях и желаниях-фантазиях, а установка на роль героя является попыткой компенсации.

В этом глубоком невротическом наслоении анализ вскрывает также желания и побуждения, иногда имеющие инцестуозный характер, но вместе с тем и желания и сексуальные дей-

– 97 –
ствия по отношению к лицам, которые не входят в круг семьи. Такие наблюдения (которые были неизвестны детской психологии до невероятного фрейдовского анализа, бесцеремонным образом положившего конец представлениям о невинной чистоте ребенка) становятся понятными, если вспомнить о безудержном распространении влечения, о компенсаторном противовесе чувству неполноценности у нервно предрасположенного ребенка. Подобное распадение влечений проявляется не только в сексуальной, но и в других сферах. Всем известны чревоугодие, чрезмерное желание быть в центре внимания, страсть к непристойностям, садистские и преступные наклонности, властолюбие, своенравие, несдержанность или ненасытная страсть к чтению книг и экстраординарные попытки как-нибудь отличиться. Все эти тенденции станут совершенно ясными только в том случае, если удастся понять и постичь смысл пробужденного в раннем возрасте властолюбия и его проявлений, понять, что в детском бунте обуздать влечения невозможно.

Их смысл таков: я хочу быть мужчиной. И у мальчиков и у девочек, особенно у нервно предрасположенных детей, он заявляет о себе в столь резкой форме, что невольно закрадывается подозрение, что эта тенденция возникла как противовес вызывающему отрицательные эмоции ощущению своей немужественности. Невротическая психика и в самом деле оказывается в плену этой динамики, описанной мною в виде психического гермафродитизма с последующим мужским протестом*. Вместе с закреплением чувства неполноценности у нервно предрасположенных детей, побуждающего к компенсаторному распадению влечений, начинается своеобразное развитие психики, которое выливается в чрезмерный мужской протест. Эти психические процессы побуждают к формированию ненормальной установки невротика по отношению к миру и еще больше заостряют черты характера, подобные тем, которые сами по себе не могут быть выведены ни из полового влечения, ни из влечений “Я” и в конечном счете проявляются у невротика в виде идеи величия, как правило, изменяя и сдерживая сексуальное влечение и зачастую противореча инстинкту самосохранения.

* Адлер А. Психический гермафродитизм в жизни и в неврозе. К динамике и терапии неврозов (в сборнике “Лечение и воспитание”).

Аранжировка этой фикции является явно преувеличенной и служит главной задаче невротика — защититься от поражений*. Защитные тенденции невротика помогают сформировать третью группу черт характера, лейтмотивом которых является предосторожность. Пожалуй, наиболее явно среди них выделяются недоверчивость и мнительность. Однако столь же регулярно встречаются чрезмерная страсть к чистоте и порядку, бережливость и постоянный контроль за своими действиями и другими людьми, и поэтому невротики обычно ничего не доводят до конца.

Все эти черты характера препятствуют предприимчивости и превращению в человека, включенного в общество, и из-за чувства вины становятся тесно связанными с боязливостью. Все

* В этом смысле невротик похож на того театрального персонажа Пестроя, который боится своего собственного деятельного порыва. См. также работу “О невротической диспозиции”.

– 99 –
заранее обдумывается, учитываются любые последствия, невротик постоянно находится в напряженном ожидании, как бы чего не случилось, а его покой все время нарушается предположениями и расчетами относительно будущего. Его мышление и поведение пронизывает грандиозная защитная система, постоянно проявляющаяся в фантазиях и сновидениях и довольно часто неизбежно усиливающаяся в результате предостережений, вследствие бессознательной аранжировки поражений, забывчивости, усталости, лени и всякого рода болевых ощущений. Огромную роль в этой защитной системе играет невротический страх, прямо или косвенно (“в виде примера”) проявляющийся в самых разных формах, таких, как фобии, страшные сновидения, в истерии и неврастении и служащий сдерживанию агрессии. Тренировка всех этих защитных тенденций иногда приводит к значительному усилению дара предвидения и проницательности, по меньшей мере, к видимости такого усиления, на чем основывается представление многих невротиков о своих телепатических возможностях, особом предназначении и суггестивных способностях. Все невротики, похоже, суеверны. В данном случае черты характера этой группы соприкасаются с чертами характера первой, происходящими из идеи величия. Аналогичным образом компенсаторное проявление идеи величия следует рассматривать как защиту от чувства неполноценности.

Мне известно множество других защит, среди которых я хочу выделить мастурбацию как защиту от сексуальных отношений и их последствий, а также психическую импотенцию, ускоренную эякуляцию, перверсии, потерю сексуальной чувствительности и вагинизм, всегда встречающиеся у лиц, не способных отдать себя другим, обществу, поскольку они сами хотят над всеми господствовать. Таким же образом используются и закрепляются детские недуги, функциональные заболевания и боли, если они оказываются пригодными для того, чтобы усилить сомнения невротика и удержать его от действий, которых требует от него культура. Довольно часто им дает толчок вопрос о вступлении в брак или об овладении профессией. В таком случае из-за отсутствия готовности к кооперации у нервно предрасположенных лиц защитная тенденция дает о себе знать болезненным образом и аран-

Таким образом, невротик обнаруживает огромное множество связанных друг с другом черт характера, которые сообразно с жизненным планом либо развиваются, либо тормозятся. Они позволяют судить о его ненормальной установке и в итоге сводятся к утрированию и искаженным оценкам мужских и женских черт. Если мы и можем предъявить претензии к представленному выше перечню черт характера, то лишь в том, что он является чересчур схематичным, далеко не исчерпывает многочисленные взаимосвязи отдельных черт характера и показывает лишь одну сторону, хотя и существенную, из характерологии невротика. Тем не менее я убедился, что такой подход к психогенному заболеванию является и целесообразным, и возможным.

И теперь, когда я вновь обращаюсь к поднятой проблеме и опять задаю вопрос, является ли невралгия тройничного нерва психогенным заболеванием, я могу ответить на него утвердительно, основываясь на однозначных результатах своих исследований. Психическое построение и психическая динамика невралгии тройничного нерва в тщательно изученных мною случаях являются настолько цельными и настолько отчетливо выявляют изображенные выше черты характера, что ссылка на незначительную казуистику отметается сама собой. Столь же большое значение в нашем вопросе имеет следующий факт: не только само заболевание невралгией тройничного нерва придерживается описанных выше основных линий невроза, но и каждый отдельный приступ возникает в ответ на психическое переживание. Попытаюсь разъяснить на примере эти отношения не-
– 101 –
вротической психики и невротического характера с заболеванием и приступом.

Пациент О. Ст., двадцатишестилетний государственный служащий, сообщил, что в связи с невралгией тройничного нерва ему предложили произвести резекцию. Заболевание длилось уже полтора года, возникло однажды ночью на правой стороне и с тех пор проявлялось в ежедневных многочисленных приступах. Через год он был вынужден примерно каждый третий-четвертый день, при особенно сильных болях, впрыскивать себе морфий. При этом каждый раз наступало облегчение. Он испытал разные способы лечения: медикаментозное с применением акотинина, тепловые и электропроцедуры — и все без успеха. Ему сделали также две спиртовые инъекции, значительно усилившие боль. Длительное пребывание на юге принесло ему некоторое облегчение, но и там у него повторялись ежедневные приступы. За это время из-за непрекращающихся приступов он полностью лишился присутствия духа и, чтобы не пришлось пожертвовать своей карьерой, решился на операцию. Только из-за того, что добросовестный хирург не мог обещать ему стопроцентного излечения, он решил спросить также и моего совета.

К тому времени мною уже был накоплен богатый опыт психогенного генеза невралгических приступов и невралгии тройничного нерва, кроме того, я мог также привлечь данные из предыдущих наблюдений. Единая формула, к которой я пришел на основании анализа и сравнения отдельных приступов, выглядела следующим образом: невралгия тройничного нерва, равно как и отдельные приступы, регулярно возникают в том случае, если аффект бессильной ярости соединяется в бессознательном с чувством ущемленности*. Благодаря констатации этого факта мне удалось понять ненормальную психическую установку пациента, страдающего невралгией тройничного нерва, и выявить, что связанные с нею болезненные явления представляют собой эквиваленты аффективных процессов**. Из полученных фактов напрашивается чрезвычайно важный вывод: пациент опасается оказаться униженным и ожидает этого, понятие

* См. формулировку в “Агрессивном влечении”. Можно сформулировать и так: в ситуациях, когда более мужественные люди испытывали бы аффект ярости.

** Пожалуй, нет смысла говорить о поверхностности иных критиков, считающих мои воззрения “интеллектуалистическими”.
– 102 –
унижения у него непомерно расширено, и он — при иных неврозах больше, при иных меньше — порой стремится к унижению и аранжирует его, чтобы вывести из этого убеждение, что он обязан защищаться, поскольку его не ценят, он неудачник и т. д. Эта установка является общей для всех невротиков и отнюдь не характерна только для невралгии тройничного нерва. Если ее редуцировать и свести к детской патогенной ситуации, то становится очевидным психический хабитус нервно предрасположенного ребенка: чувство неполноценности, компенсированное мужским протестом, чересчур обремененным честолюбием и жаждой власти. Анализ вскрывает следующие элементы этой ситуации:

1. Крипторхизм — чувство неполноценности и сомнения в том, сможет ли он с таким дефектом стать настоящим мужчиной. Об этом свидетельствуют воспоминания 6—8-летнего возраста о сексуальных атаках девочек с намерением получить разъяснения о половых различиях. Аффективное воспоминание о детских играх, в которых пациент был героем, или по меньшей мере генералом

2. Мнимое или действительное предпочтение младшего брата (разница в возрасте между ними 5 лет), которому позволялось ночевать в родительской спальне. В этой связи пациент вспомнил о своих попытках тоже попасть в спальню родителей. Чтобы этого добиться, в детском возрасте он использовал многочисленные средства. Во-первых, страх одиночества, который ему иногда удавалось проявлять настолько явно (pavor nocturnus), что мать брала его к себе. Во-вторых, слуховые галлюцинации, которые тоже могли вызывать страх (страх как защита), шорохи, всегда доносившиеся из спальни, которые он приписывал взломщику и шел проверять. Сюда хорошо вписывается игра в генерала и в отца семейства как мужской протест в ответ на свои сомнения в собственной половой роли. (На фотографии, где пациент запечатлен в пятилетнем возрасте, он одет в девичью одежду, на его руке браслет и коралловое украшение вокруг шеи.) Смысл детского поведения и чаще всего встречающийся выход из патогенной детской ситуации проявляется здесь весьма отчетливо: “Я чувствую себя неуверенным, я не на вершине, меня не достаточно признают (предпочитают брата), мне нужно помогать, я

– 103 –
хочу стать таким, как отец, я хочу быть мужчиной”. В противоположность, надо полагать, ложной оценке: “Я не хочу быть бабой!” Довлеющая мысль ребенка: “Я хочу быть мужчиной”, поддерживается противоположной мыслью: “Я бы не мог быть женщиной” или “Я не хочу быть женщиной”*. Третье средство проявилось в недуге, в частности, в болях, для того чтобы возместить предпочтение брата, имитировать отца, достичь равноправия и суметь исполнить свою половую роль и быть уверенным в своей мужественности.

Анализ, как это часто бывает, выявил воспоминания о действительных болях, их утрировании и симуляции. Наше внимание привлек особый род болей: почти всегда речь шла о зубной боли. В этой точке анализа у нас впервые появилось ощущение, что мы приближаемся к пониманию того, почему в данном случае выбор невроза пал на невралгию тройничного нерва. Пациент был энергичным, здоровым молодым человеком, едва ли знавшим иные боли кроме зубных. Напрашивается предположение, что в жизни пациента была фаза, на которой у него произошло отождествление: боль — чувство неполноценности — повышение значимости у окружения.

Динамика его патогенной детской ситуации здесь очевидна: возможность играть навязанную, неполноценную, болезненную женскую роль диалектически привела к усилению мужского протеста. К этому следует также отнести упрямство и своенравие, о которых его мать до сих пор вспоминает с содроганием. Среди многочисленных повседневных отправлений, дающих повод к проявлению детского упрямства, я уже называл еду, умывание, чистку зубов и отход ко сну. Здесь обращает на себя внимание тот факт, что все пациенты, страдавшие невралгией тройничного нерва, которых я помню, в большинстве случаев — в полном соответствии с описаниями разных авторов — страдали приступами во время еды, умывания, чистки зубов и отхода ко сну. Равно как и тогда, когда они ощущали холод. Вскоре после того, как у моего пациента развилось заболевание, он вернулся в деревню к своей матери и тем самым утолил свою старую тос-

* Юлиус Циклер, один из современных психологов, исходя из совершенно других представлений, пришел к аналогичным результатам по поводу противоречивости мышления. См. также: Адлер А. О невротическом характере.

* Ср. теорию Генша о ревматическом происхождении невралгии тройничного нерва.

Анализ одного сновидения в период лечения выявляет наиболее важные условия ложной бессознательной установки пациента и его невроза. Вот его рассказ о своем сновидении:

“Обнаженный”. Он не расположен обнажаться перед девушками. Это совершенно определенно связано с его крипторхизмом.

“Она укусила его за бедро”*. На этот счет есть только одна идея: у девушки имелись разного рода извращенные мысли, в том числе намерение его укусить. На отчасти суггестивный вопрос о том, слышал ли он когда-нибудь, чтобы кого-то укусили за бедро, пациент отвечает утвердительно, ссылаясь на басню об аисте.

“Я вскрикиваю”. Так он поступает при сильных приступах. В таких случаях мать тут же выходит из смежной комнаты, чтобы его утешить, а иногда чтобы сделать ему инъекцию морфия.

Мы полагаем, что толкование сновидения является достаточно прозрачным, и это избавляет нас от его пространного синтетического разбора. В ответ на чувство ущемленности у пациента появляются мысли, вызывающие у него приступ, но тем не менее позволяющие ему добиться своей символической цели — обрести власть над матерью. Продуцируемые в сновидении чувства и эмоции усиливают его тенденцию держаться в стороне от женщин и спрятаться за спиной матери. Другими словами, он превращается в облеченного властью мужчину. При этом должен также пропасть его немужской признак, крипторхизм, и теперь он может показываться обнаженным. Он — мужчина, не обязанный ни перед кем склоняться, он избавлен от всякой службы, правда, только окольным путем, благодаря болям. И он добивается этого ощущения мужского превосходства совершенно так же, как в патогенной детской ситуации — с помощью болей и изоляции.

В других сновидениях переход от чувства подчиненной женственности к мужскому протесту не всегда проявляется столь

* У опытного психолога это место не вызовет затруднений. Мы имеем дело с пациентом, болезнь которого преследовала цель заставить его бояться боли. Благодаря другим данным было установлено, что он познакомился с болью еще при рождении. И эта боль стала ему понятной благодаря выражению: аист укусил мать за ногу. “Она укусила его за бедро” в данном случае означает: из-за нее он деградировал в женщину, он ущемлен ее отношениями с братом, оскоплен. Следует иметь в виду крипторхизм.
– 108 –.
отчетливо, как в данном случае. Из-за внешнего сходства нередко напрашивается предположение о первичных гомосексуальных импульсах. Мужская роль у невротиков обоих полов дает о себе знать — и в жизни и в грезах — через мужской протест. Если речь идет о соперниках одного пола, то победа зачастую символизируется через половой акт, в то время как невротик в разной форме (во сне или в фантазиях) играет мужскую роль. Мой опыт подтверждает, что таким же образом следует понимать проблему активного гомосексуализма; только при этом половое влечение непосредственно (а не символически) ставится на службу властолюбия, мужского протеста. Тем не менее гомосексуалист тоже переходит к инверсии через фазу неуверенности в своей половой роли. Пассивный же гомосексуалист скорее аранжирует свое превращение в существо женского пола*, чтобы затем проявить себя более резко, заставить с собой считаться с помощью мелочной ревности, завоеваний или вымогательств**, но прежде всего для того, чтобы не позволить разоблачить ошибочно предполагаемый недостаток мужественности в нормальной эротике***. С другой стороны, основная проблема в неврозе и в сновидении, исходный пункт психического гермафродитизма с последующим мужским протестом, затушевывается тем, что обычно приходится иметь дело лишь с фрагментами этой психической динамики, к которым сначала нужно найти дополнения.

Лечение продвигалось успешно. Однако прошло довольно много времени, и это все больше ставило под вопрос карьеру пациента. Но тут у него появились хорошие шансы устроиться на другую работу, что несомненно принесло облегчение его чув-

* То есть с помощью внешне “женских” средств. Я уже ссылался на этот механизм, который, разумеется, легко может склонить к тому, что появится желание понимать невроз как “осуществление женской сущности”. Рассмотрение невротической динамики не дает ни малейшего повода для такой иллюзии. “Женские” конечные цели являются такими же несостоятельными, как и “мазохистические”, и осуществляются только в неврозе, представляя собой “женское” средство для “мужского” протеста.

** Совершенно так же, как упомянутый выше мазохист, который домогается любви путем подчинения, т. е. своего рода признания, желая вызвать у женщины сексуальное возбуждение. Отсюда проистекает ряд перверсий, суть которых заключается в том, чтобы благодаря явной переоценке особы, которой добиваются, вызвать у нее любовную страсть и тем самым одержать над ней верх.

*** “Обращенный в бегство, он помышляет о погоне”. См.: Адлер А. Проблема гомосексуализма.
– 109 –
ству ущемленности по отношению к ненавистному начальнику. В настоящее время он здоров, и это состояние продолжается у него уже несколько месяцев. Мой бывший пациент работает в новом бюро и живет отдельно от матери. Его друзья и знакомые часто удивляются тому, что его прежняя несдержанность, горячность и запальчивость исчезли, он стал гораздо спокойнее и мягче, а отношения на службе уже не воспринимаются им как принуждение. Особое значение для нас имеет то, что произошла коррекция прежней ложной властолюбивой установки пациента, что позволило исключить не только прежние приступы, но и другие формы невроза. Отчасти разрушилась его политика престижа, а чувство общности стало более развитым.

Другие случаи относились к пациенткам, находившимся за чертой климакса. В ситуации унижения у них развилась резко выраженная болезнь, однако они были к ней предрасположены уже с детского возраста. Аналогично первой истории болезни во всех случаях имели место органическая неполноценность, чувство неполноценности и мужской протест. Вся их жизнь протекала во власти желания: я хочу быть мужчиной. Это желание легко можно было объяснить неуверенностью в своей половой роли в детском возрасте. Однако в целом взаимосвязи симптомов здесь были более сложными, а поводы к приступам более частыми, поскольку речь шла о женщинах, находившихся на более высокой возрастной ступени. Шансы осуществить каким-либо образом мужской протест выглядели незначительными, никто из пациенток не мог спокойно переносить подчинения. И тем не менее лечение привело к значительному снижению количества и интенсивности приступов, заметно укрепило дух пациенток, и я предполагал, что непременно сумею разобраться в этих случаях.

С тех пор я могу предоставлять данный материал для доказательства психогенного происхождения невралгии тройничного нерва и рекомендую проанализировать каждый такой случай с позиций изложенной мною характерологии. Мне хорошо известно, что бывают случаи, этиология которых заключается в патологоанатомических изменениях. Однако их течение по сравнению с известными нам случаями является совершен-
– 110 –
но иным, в частности, тогда было бы невозможным разложить их на психические явления. Кроме того, на верный след вскоре навело бы и отсутствие соответствующих черт характера. Разумеется, в таких случаях приступы, как при эпилепсии, могли бы вызываться аффектом бессильной ярости.

Вторую гипотезу — о токсической причине неврозов, соперничающую с психогенной теорией неврозов, я могу отвергнуть, приведя тот же довод: этому полностью противоречит психическое вызывание симптома. Если при неврозе или психозе постоянно имеются какие-либо токсины, то они могут оказывать действие только при обострении проистекающего из детства чувства неполноценности* и последующем распадении мужского протеста или как результат последействия аффекта. То есть токсины могут вызывать неврозы только у предрасположенных лиц, пробуждая чувство ущемленности подобно тому, как это делает травма, дающая толчок развитию травматического невроза, или же могут накапливаться и тем самым продуцировать симптомы.

Можно было бы поискать органическую предрасположенность в направлении симпатикотонии, возбудимости сосудистых нервов, особенно сильно проявляющейся при определенных душевных переживаниях. В таком случае боль возникала бы подобно приступам навязчивого покраснения, мигрени, обычной головной боли, а также истерической и эпилептической потере сознания — как результат патологических последствий, начинающихся с резких изменений сосудов. Важную роль играет также вчувствование в приступ. И все же отправной точкой всегда остается невротическое расстройство душевного равновесия. При наличии аффектов в этом несомненно может быть задействована вегетативная нервная система — как симпатическая, так и парасимпатическая. Кроме того, в иных случаях немалую роль играет неполноценность этого аппарата, парциальная или общая. В таком случае, равно как и при несомненном участии в аффективном процессе эндокринных желез, важно снизить аффективную возбудимость. А это может произойти только при изменении стиля жизни, повышении способности к кооперации.

* Вызывание ощущения болезни и обнаружение неполноценностей.