Литература : История Германии в 3-х тт. Т гл. Кемерово, 2005

1. 
   Священная империя Штауфенов
   
2. 
   Складывание системы территориальных княжеств в Германии
   
3. 
   Судьбы Италии в контексте кризиса универсалисткой политики
   
4. 
   Общество и еретики в Италии XIII – XVвв.
   

История Германии в 3-х тт. Т.1. гл. 2. Кемерово, 2005.

Краснова И.А. Деловые люди во Флоренции XIV –XV вв. В 2 ч. М.- Ставрополь. 1995.

Херманн Х. (Хорст). Савонарола. Еретик из Сан-Марко. М., 1982.

Эко У. Имя розы. М.,1989.
Основная задача заключается в том, чтобы понять, как и почему Германия и Италия в эту эпоху начавшегося кризиса универсалисткой государственности так же как и Испания не встанут на путь создания национальной монархии ранееабсолютиского типа, что во многом обусловит то обстоятельство, что в Европе раннеевропейского времени им будет уготована роль полупериферии.

Время правления Штауфенов – зенит славы Империи, олицетворением которой являлся Барбаросса и одновременно пик, за которым начался ее упадок.

Причины кризиса все те же – развитие товарно-денежных отношений, только здесь носителем этих взрывных тенденций явится богатая среда итальянского города. Конфликт интересов отчетливо виден на таком хрестоматийном примере как борьба с Миланом. Как и английский Генрих III Барбаросса был вынужден после поражения капитулировать. Второе хождение в Каноссу – Берлинский конгресс 1187 г., на котором император выполнил вассальный ритуал, провел лошадь папы под уздцы по площади и коленопреклоненно поцеловал папскую туфлю не может затемнить главного результата – теперь безнаказанно запускать руку в «итальянский сундук» император не мог, не мог назначать подеста, а стало быть и были перекрыты многочисленные финансовые ручейки, питавшие императорский двор и знать ранее. Но это – лишь пролог. Об истории Германии говорить не будем, сэкономим время, тем паче, что есть учебное пособие и на кафедре и в библиотеке, выставим и на кафедральном сайте– по нему и будем спрашивать.

2) Судьбы Италии в контексте кризиса универсалисткой политики Одна из загадок Италии заключается в том, что зародившийся здесь ранее, чем в какой-либо из европейских стран капиталистический уклад (Маркс неслучайно называл Средиземноморье колыбелью капитализма) не стал основой превращения страны в «мастерскую мира». Причины во многом кроются в том, что Италия, освободившаяся фактически от власти Штауфенов и получившая казалось бы шанс быть объединенной как нац. г-во, так и не будет в Средневековье объединена. Здесь не сложится та самая продуктивная форма диалога власти и общества раннеабсолютистского типа, которая , как мы видели, несла с собой зарождение политики протекционизма и меркантилизма в странах-лидерах (Франции и Англии).

Что же собой представляла Италия? Обрисуем историко-политический ландшафт. На юге – королевство 2-х Сицилий, в центре – Тоскана (Флоренция) и папское государство, на севере – Ломбардия, наконец, торговые визави-соперницы Генуя и Венеция и множество разных областей и городов со своим неповторимым лицом, недаром историки подчеркивают городской партикуляризм как особую черту Италии в это время. Пестроте политической картины соответствовала языковая разноголосица. Ни одна др. страна Европы, чей язык вырос из латыни не имела такого количества диалектов. Зачастую в 2 соседних селах люди говорили на совершенно разных языках. Возрожденческие литераторы – Данте, Петрарка и Боккаччо создали национальную итальянскую грамматику практическим путем. Но единый литературный язык не дал итальянцам ощущения единства страны. И не мог дать. Слишком много исторических оснований для того, чтобы центробежные силы играли против возможного объединения.

С «высоты птичьего полета», а точнее в рамках типологии феодализма – античного наследия чересчур много. Существенным тормозом было отсутствие собственной королевской власти – ярко выраженной там, где варварский уклад присутствовал. За верховенство здесь боролись два крупных политических игрока – папство и империя. В принципе каждая из этих сил, если рассматривать вопрос умозрительно, могла сыграть ту роль, которую сыграет монархия во Франции и Англии. Напомню, что и в Англии монархия долго не была национальной. Однако опять-таки античное наследие помешает. Напомним, что собирание земель в национальный комплекс везде вырастал из сложного противоречивого, но имевшего в странах – лидерах более или менее прочные основания диалога королевской власти и города. В Италии , как нигде, города сильны как центробежная сила – наследство античности здесь богаче. Много богатых и независимых, торговых – Милан, Венеция, Генуя, Рим и т.д.. Были, конечно, маленькие типа Лоди, Камо, нуждавшихся в поддержке единой королевской власти, но таковой, как уже отмечалось, в Италии не было. А борьба пап и императоров делала проблему диалога очень сложной, устойчивый союз не образовывался. Борьба гвельфов и гибеллинов (так назывались сторонники папы и императора– первое название произошло от имени Генриха Льва, главного врага императора, второе – от название императорского замка Вайблинген). Макьявелли как то очень метко заметил, что Рим был достаточно силен, чтобы помешать империи объединить Италию, но не достаточно силен, чтобы сделать это самому. Борьба между этими силами, в которую втягивались как в водоворот другие процессы, борьба городов между собой, делали Италию крайне нестабильной.

Самое яркое проявление верности макьявеллиевской оценки попытки Фридриха II Штауфена в XIIIв. (1220-1250) и папы Александра VI в XV. Первый, получивший прозвище «чудо мира» уникальнейший государь времени, образованный (покровительствовал наукам, создал университет в Неаполе, сам был не чужд научному поиску – 2 характерных и забавных эпизода, свидетельствующих об этом мы рассматривали в лекции по схоластике, веротерпимый), он обладал самым главным качеством, необходимым для успешного правителя – искусством политического слалома. Воспитанник папы – в малолетстве, оставшись без родителей, долгое время находился под патронатом Иннокентия III («апулийский» мальчик – жил в резиденции папы в Апулии), тот был убежден, что контролирует ситуацию Но как только стал самостоятельным обнаружил все качества ловкого политического игрока, преследующего свои цели, главной из которых была власть. Умудрялся при этом с папой не вступать в открытый конфликт, строя при этом ему серьезные козни. Чтобы удержать папу от резких действий и потрафить ему фактически торговал своей религиозной лояльностью. Зная, что тот нуждается в продолжении дела крестовых походов, дает ему обет отправиться, а сам тем временем ведет переговоры с султаном. Однако переломить ход истории ему было не суждено, впрочем, как и папе.

В XV в. таким же ловким государем, только одетым в сутану, добивавшихся по сути тех же самых целей, что и его светский визави – император – был папа Александр VI (испанский кардинал Родриго Борджиа) К этому времени влияние пап в масштабах христианского мира Запада пошло под уклон (авиньонское пленение может быть наиболее яркий символ). И папы делаю ставку на свой традиционный домен, где находилась и вотчина св.Петра. Понимая беспочвенность ввязывания в большую политику Александр VI сделал ставку на усиление могущества своего клана. И многого добился поначалу. Веселый и жизнерадостный, он умел располагать к себе и благодаря этому сделал себе на начальном этапе карьеру. Блестящий кавалер, по свидетельству современников он притягивал к себе женщин как магнит, а это тоже политический капитал. (у него были дети от замужней римлянки Джованны Катанеи – знаменитые Чезаре и Лукреция), особняк ее на Кампо дель Фьоре сохранился и его показывают как достопримечательность и в наши дни. Как и Фридрих II Штауфен искусный политик. Будучи скупым по природе (кардиналы под разными благовидными предлогами старались избегать приглашения Александра VI на обед, когда он станет папой), он не жалел денег на подкуп союзников, когда это было необходимо (вспомним Людовика XI). В день избрания папой на улицах Рима видели мулов, перевозивших в дворцы выборщиков мешки с дукатами. Умело плел сети влияния, используя и своих детей. Выдавал замуж или женил так, чтобы это приносило политические дивиденды. Может быть Лукреция и не была столь развратна как приписывала ей молва, но факт остается фактом – отец использовал ее красоту и раскованность для своих целей, усиления влияния – была многократно помолвлена и несколько раз замужем. Его сын Чезаре, жестокий и беспринципный, был достойным помощником и партнером отца в этой игре. Кровью мог замирить восставшую Романью. Но при этом обходительным и обаятельным. Не брезговал ничем. Для укрепления связей с французской короной отец предлагает сменить ему кардинальское звание на роль зятя Людовика XII ( и тот сообщает по секрету как мужчина мужчине Александру Борджиа, большому специалисту по данной части, что Чезаре «сломал на 4 копья больше» в брачную ночь, чем он сам в свое время).

Все это должно было способствовать достижению главной цели – расширению влияния, доходам, увеличения власти клана в италийских землях. И в этих стремлениях клана Борджиа отражалась вся эпоха. Но – противодействие было очень сильным. Вспомним расклад политических сил. На политические убийства, к которым прибегал клан Борджиа , противники отвечали тем же. Тем паче , что убийцу найти в Риме в это время было все равно, что нанять носильщика паланкина с почасовой оплатой. Поначалу был убит сын Хуан и отец не смог найти и наказать убийцу. Заболевший неизлечимым в ту эпоху сифилисом Чезаре начал опасаться за свою жизнь. Противники осмелели. Открыто говорилось об угрозе «утопить всех телят Борджиа в Тибре» (в гербе дома – бык). Словом, когда Александр VI умрет, его погребение не будет сопровождаться никакими почестями, что говорило о многом. Власть пап как светских государей приходила в непримиримое противоречие с интересами других слоев и прежде всего крупных политических противников из числа как светской, так и духовной знати, которые умело демагогически апеллировали к разным слоям города.

Но процессы политической консолидации шли в разных локальных формах. Одной из форм явилась тирания – в целом ряде итальянских городов сформировалась эта форма, которая, подчеркну в своей основе выполняла функцию, которую в таких странах как Франция и Англия выполняла раннеабсолютиская монархия. Особенно ярко это видно на примере Флоренции (речь идет о политике протекционизма и меркантилизма). Тирании Медичи во Флоренции, Висконти и Сфорца в миланском герцогстве, в Ферраре, Болонье, Лукке. Однако обратим внимание на то, что это очень своеобразный вид тирании. Неслучайно получивший прозвище «тирании в бархатных перчатках». Знаковое – власть одного сильным образом ограничена сословными силами. Отсюда большую роль играет Синьория – выборный орган. Хотя в реалии большая часть политических решений принимается в согласовании с «некоронованным королем» или тираном. В то же время неслучайно, что сам тиран имеет (во всяком случае, во Флоренции) – необычную социальную физиогномию. Медичи – выходцы из простой, но разбогатевшей среды. Основатель дома Медичи - Козимо – возводит свой род к крестьянскому дому, его предки жили в долине реки Арно, основали банковское дело и быстро пошли в гору. Козимо снискал себе славу «отца отечества» и большую неформальную власть ( 1434-1468). Он не обладал официально сколько-нибудь высоким статусом, но благодаря богатству, которое умело пускал в ход, и уму, обеспечившему ему политический капитал, фактически правил Флоренцией. Во Флоренции сложно было найти человека, который по каким –либо поводам не брал ссуду в одной из его контор. Но это питало городскую экономику (протекционизм) и одновременно давало ему сторонников. Но и противников – захватывал другие банки, владельцы которых становились разумеется врагами. Благодаря весу финансовому, политическому и уму оказывал услуги республике и на военно-дипломатическом поприще – в частности, улаживал конфликты в Венеции, Генуе.

К тому же был достаточно мудр, чтобы не выпячивать свою власть, сохраняя ее в таком объеме, которым никто не мог похвастаться из сильных людей Флоренции . Делал это подкупая людей, но в то же время подкуп по большей части был взаимовыгоден.

Его необычная и в то же время закономерно знаковая манера поведения наверное как нельзя ярко отражается в его шутках, обилие которых тоже симптоматично. Например, когда некий крестьянин сказал Козимо, что он имеет лишь одного врага, тот ему заметил : « Постарайся с ним поскорее помириться. Для каждого большого государства – один враг это так много, а сто друзей – так мало». Но знал и цену той дружбе, которую имел со многими : «9 локтей красного сукна меняют человека к лучшему». Умел создавать себе имидж, подарил виллу «Кареджи» Марсилио Фичино, виллу превратившуюся в своеобразный неформальный клуб гуманистов, библиотеку Никколло Никколи городу, построил собор Сан-Марко, в котором сам молился. Но создаваемый умело и ненавязчиво имидж соседствовал с тем, что называется достоинством. К примеру, однажды Пий II и Козимо встретились. Традиция предписывала поцеловать папскую туфлю. Но Козимо хитро и с юмором избежал этой участи, не уронив ни своего, ни папского достоинства . Он объяснил папе ситуацию в шутливой манере так, чтобы тот не обиделся. «Однажды два флорентийца Папо и Люпо встретились на площади, возвращаясь из деревни и хотели обняться. Но они были настолько толсты, что смогли только соприкоснуться животами. Подагра мне не дает сделать то, что им некогда помешала сделать тучность». Папа рассмеялся и отпустил Козимо. В этих шутках как ни в чем другом отражен ментальный склад правителя, который был не просто мастером интриги как Людовик XI, заслуживший прозвище «вселенского паука», но олицетворением итальянской тирании, названной неслучайно тиранией в бархатных перчатках. Искусство политического слалома виртуоза, причем более легко и изящно играющего свою партию, чем его французский визави.

Его умелая политика была продолжена внуком – Лоренцо Великолепным (1469-1492) – прозван так как блестящий гуманист и меценат, покровительствовавший деятелям итальянского Возрождения) . Именно в это время Флоренция много воевала с соседними городами, в которых имела торговые интересы. Лоренцо не только настоял на войне, он и финансировал ее, благодаря чему города Прато и Вольтерра были подчинены – фактически выполнял роль раннеабсолютиского монарха на военно-дипломатическом поприще, только в мини-масштабах. О том, что политика Медичи была выгодна для горожан, для большей части их красноречиво говорит заговор против Медичи – братьев Пацци в 1478 г. Они были банкирами и конкурентами, которых Медичи раззорили. Пацци решили напасть на Лоренцо и его брата Джулиано во время воскресной мессы в церкви Санта Мария дель Фьоре. Действовали быстро и жестко. Джулиано буквально был исколот кинжалами, а раненный в горло Лоренцо чудом спасся, спрятавшись в ризнице. Заговорщики известили народ, о смерти братьев, думая, что найдут поддержку. Не тут то было. Вскоре стало ясно, что Лоренцо жив. Как описывает Маккявелли : «В это тяжелое время не было гражданина, который бы не пришел в дом Лоренцо.Каждый предлагал ему свою жизнь, себя и свое состояние, так велики были счастье и любовь, который дом Медичи снискал умом и щедростью». На убийц и заговорщиков устроили охоту без всякой жалости повесив их и архиепископа, поддержавшего их под окна дворца Синьории.

Итак тирания в бархатных перчатках – своеобразный аналог раннеаюсолютиской формы правления, но, как выразился Л.М. Баткин, в карликовых размерах. Зато по эффективности для Флоренции, не уступающая ни монархии Людовика XI, ни английским Тюдорам.

Особую форму республиканского правления демонстрируют нам в эту эпоху Генуя и Венеция. На примере последней можно рассмотреть ее суть. Ключом к истории В. является титул-прозвище, который она получила от современников – Serenissima – Светлейшая, Блистательнейшая или Тишайшая. Если первая часть не вызывает сомнений , то вторая на первый взгляд не соответствует. Войны с Генуей на море за преобладание и обустройство, сражения с окрестными городами вроде не свидетельствуют о безмятежном ходе истории, но внутренняя история почти безоблачна, в сравнении с другими итал. города-государства социальные потрясения ее почти не коснулись.

Корни ее блестящего имиджа в ее богатстве, а истоки последнего в уникальной для Европы истории. Изначально возник как торговое поселение, которое три трибуна из Падуи основали на Риальто .Оно пополнилось после того, как в 452 г. Атиллой была взята Аквилея многие знатные семьи бежали сюда. Вода оказалась надежнее крепостных стен. И в последующем, расположенная на болотистом мелководье она была недоступна – очень сложный фарватер, известный немногим защищал город. Поскольку в условиях лагуны земли фактически не было – она была создана огромными усилиями по осушению мелководья, то изначально перспектива развития земледелия была исключена. А вот море, расположение способствовало торговле. Еще в конце темных веков , когда церковь стремилась ограничить торговлю христианских купцов с мусульманским миром , венецианцы обратились к папе с петицией (просили дать им разрешение на широкую торговлю, особо упирая на то, что не имеют другого способа заработать себе на хлеб (за исключением стратегических товаров – лес, металлы, смола).

Задавал тон в городе патрициат, около 30-40 богатых и знатных семей, осуществляли тот стиль правления, который стал классическим примером олигархического. Это был торговый слой. Хотя Большой Совет состоял из 2500 человек, именно они играли ведущую роль. В таких обстоятельствах роль дожа – правителя Венеции, это роль координатора и представительного лица. Он выбирался тайным голосованием Большого Совета , был пожизненным правителем (Энрике Дандоло было 90 лет во время IV крестового похода), чеканил монету со своим именем, единолично подписывал указы. Но реальный вес – у малочисленной замкнутой элиты, все члены которой были богаты и равны. Ни один из членов не опасался голосовать против другого. Общепризнанных лидеров, способных претендовать на исключительную роль, захватить всю полноту полномочий и тем более уж установить тиранию, не было и не могло быть. Их не допустила бы среда равных и ревниво следящих друг за другом , оберегающим свое достоинство и права, невзирая на лица, в том числе и на дожа (неслучайно молодые не изб. – негласная традиция – амбициозны, а не только не опытны). Характерен заговор 1355 г., который возглавил сам дож Марино Фальери с целью узурпации власти и превращения Венеции в герцогство. Начался с того, что некий молодой нобиль оставил на троне дожа непристойный стих , вдобавок оскорблявший супругу дожа. Дож думал на этом «нажиться», потребовал строгого наказания, но вместо – лишь устное предупреждение Совета 10. Дож вошел в сговор со служителями Арсенала с целью захвата власти ( это и его личная гвардия), но один из служителей сдал дожа и предупрежденный молодой человек обратился к Совету 10, члены которого провели дознание и раскрыли заговор. Мятежник-дож был казнен и подвергнут посмертному надруганию- положен в могилу с отрубленной головой, зажатой между ног. Во дворце дожей, в зале украшенной портретами всех правителей города, его портрет в раме отсутствует, заменен черной материей с надписью «здесь находится Марино Фальери свергнутый за преступление».

Все тут способствовало процветанию. Близость к Востоку, нажитые богатства нобилитетом (особенно в эпоху крестовых походов, когда венецианцы успешно использовали географическое положение города), постоянные контакты делали город особо веротерпимым. В городе свободно находились и вели сделки и мусульманские купцы, и православные греки и эмигрировавшие из других европейских стран евреи. (единственное ограничение – купцам было запрещено иметь при себе оружие). Венеция была благодаря этому настолько независима, что когда в XVI веке начнутся итальянские войны, Венеция окажется единственной из областей, которая не пострадает. Она будет сохранять свое достоинство и интересы всех граждан – примечательно, что Аретино ( «Божественный», это его 1-ое прозвище, за слог, «бич князей» –2-ое, за него же. Языка Аретино боялись, настолько не пропускал никого, что ходил анекдот « Вы воздали всем, а вот о Господе Боге пока ничего дурного не сказали – К сожалению, я с ним не знаком», фактически отец журналистики – ходившие по рукам его письма максимально информативны, раскрыт художественный потенциал «документального» - источник репортажей) нашел укрытие от папы и врагов именно здесь.

Но не будем идеализировать. Это была олигархическая республика, жестко охранявшая свои прежде всего торговые интересы. Пример остров Мурано, где изготовлялось знаменитое стекло (секрет венецианского стекла – основа сохранения монополии в торговле и баснословных прибылей – проштрафившегося могли и отправить в одну из знаменитых венецианских тюрем («мост вздохов», шедшие по нему, знали, что им суждено заживо сгнить в одной из тюремных камер, расположенных чуть ли не в воде, но могли и приговорить к смертной казни ). В XIV веке, когда торговля в Европе активизируется и конкуренция возрастет, в республике возобладают олигархические тенденции. Практически все вопросы решает небольшой круг избранных, именно тогда-то и выделятся из Большого Совета сначала Совет 40, а затем Совет 10, собиравшийся втайне (капюшоны) – по сути тайный политический сыск, более частыми станут анонимные смертные приговоры .

Не вдаваясь далее в характеристику тех форм, что сложились, заметим, что сформировавшиеся казалось бы эффективные в локальных масштабах политические формы, будь то тирания или республиканская форма все же не могли заменить такой феномен как национальная монархия. Именно поэтому, если мы попытаемся ответить на вопрос, поставленный в начале лекции, почему раннебуржуазный уклад, зародившийся в Италии раньше, чем в какой-либо другой из европейских стран, не сделал ее мастерской мира как Англию, то получим такой – отсутствие сильного национального государства – одна из причин. Вот одна из иллюстраций нехватки такой помощи. В XIV веке Барди и Перуцци, основавшие крупную торговую кампанию, дадут очень крупный кредит Эдуарду III. Тот не вернет, отсутствие помощи на макроуровне, то, что их интересы некому отстоять, послужит причиной их разорения. Политика протекционизма и меркантилизма локального характера не создавала общего силового поля, благоприятного для развития буржуазного уклада в национальных рамках.

Начнем с вещей хорошо вам известных, развитие товарно-денежных отношений влечет за собой резкое расслоение. В Италии XIII – XV вв. этот процесс благодаря тем причинам, что уже были обозначены, шел интенсивнее, чем где-либо. Особенно болезненно это переживала деревня, где возможности в случае фиаско найти другой источник доходов были значительно уже, чем в городе. Неслучайно первые ласточки – флагелланты (бичующиеся), наводнившие в это время Италию. Воспринимали мир через призму своего мироощущения – отчаяние и озлобление у одних, депрессия у других. Отсюда восприятие окружающего мира как наступление Апокалипсиса. К сказанному необходимо добавить, что большая часть итальянских сел попала под руку городов, сделалась своеобразным «крепостным» от торговли у горожан. Контадо, а именно так называлась местность, прилегавшая к городу, попадала в зависимость от своего «господина» следующим образом. Богатые пополаны, многие из которых в силу неустойчивости буржуазного уклада предпочитали вкладывать деньги в более надежный источник доходов – землю, скупали ее в деревнях в больших масштабах и сдавали беднякам в аренду на грабительских условиях – такая форма аренды как медзадрия, когда половину урожая арендатор должен был отдавать собственнику, достаточно распространена. Деревня страшно ненавидела этих разбогатевших нуворишей. Видела в них слуг Дьявола. Кроме того, города диктовали цены на сельхозпродукцию и тем самым не давали деревне свободно развиваться, что также негативно сказывалось на ней, прежде всего на беднейших слоях. Но и те крестьянские хозяйства, что были крепкими не могли богатеть так, как могли бы в случае свободных рыночных цен.

Апокалиптические настроения, ожидания Страшного Суда подпитывались здесь также тем, что как нигде в Италии мирянин видел «гниение» клира, который призван был вести паству к Божьему царству. Священник на проповеди внушает мысль, что корыстолюбие грех, но мирянин видит, что он живет по другим законам. Близость папства, с его роскошью, погоней за мирскими удовольствиями, продажностью ( Бонифаций VIII в 1300 впервые ввел по поводу юбилея церкви продажу индульгенций с целой системой расценок грехов, вспомним Иоанна XXII, про которого говорили, он как «Мидас, к чему бы ни прикоснулся все превращается в золото и течет в сундуки Авиньона», или же уже знакомого вам Александра Борджиа) порождала тот психологический тупик, из которого выйти можно было лишь на путях ереси. Ересь как социально-психологический канал выброса недовольства, облаченного в одежды религиозного инакомыслия.

Характерна судьба Сегарелли и возникшей на основе его еретических идей секты апостоликов. Некогда Герард Сегарелли был простым ремесленником из местечка Альцано близ Пармы. Практически разорился. В 1248 г. пришел в близлежащий францисканский монастырь с просьбой, чтобы братию приняла его измаявшуюся душу под кров общины. Но францисканцы, как вы помните, сильно изменились, среди них выделилось крыло, которое далеко ушло от идей бедности и служения основателя ордена. Настоятель вопреки завету Франциска не протянул руку помощи, не оказал милосердия страждущему. Заявил, что он недостаточно образован. Сегарелли, которые во все это свято верил, мог часами до этого проводить в церкви и смотреть на изображения апостолов, одетых в белые одежды, воспринял этот отказ характерным образом. «Все в когтях дьявола», «близится Страшный Суд», а «царство небесное будет даровано только тем, кто покается», призыв - «все покайтесь!». Продал свой домишко, а вырученные средства пустил в ход – многие жители Пармы могли видеть как перед дворцом подеста он раздавал деньги нуждающимся.

Почему обвинили в ереси и сожгли в 1300? Вроде бы против церкви не проповедовал, но подтекст очевидный. Этот подтекст проявится у другого ересиарха , которому довелось слушать проповеди Сегарелли – Дольчино. Побочный сын священника из Новары. Хорошо давалась словесность. Но хотелось получить то, что было доступно многим богатым горожанам. Обокрал своего воспитателя, бежал. Учительствовал и проповедовал в Триденте, где влюбился в дочь богатого горожанина, красавицу Маргариту и как тогда говорили «соблазнил ее дьявольскими речами». Один из тезисов в развитие идей Сегарелли – церковь является главной блудницей, Рим – вершина разврата, а папа - Антихрист. Его проповеди покаяния привели к нему куда как больше людей, чем к Сегарелли. Епископ приговорил его к изгнанию. Обосновался на Лысой горе, близ города Новары, где еретики разбили целый лагерь с укреплениями и палатками. Поначалу его поддерживали крестьяне близлежащих сел, приносили корм лошадям, провиант. Но бесконечно это продолжаться не могло. Когда перестали – начали грабить. Пришла зима 1305 г., которая принесла голод, лишения, а вместе с ними и болезни. Жизнь на горе стала невыносимой, съели лошадей, пареное сено. Климент V, воспользовавшись слабостью ересиарха, объявил крестовый поход против еретиков. Дольчино был вынужден увести людей с Лысой горы, причем уйти, оставив больных и раненных, чем в немалой степени был подорван авторитет руководителя апостольской секты. Надежда спастись в долине Цебелло оказалась по тем же причинам эфемерной – нельзя спастись , не работая. В решающем сражении с войсками епископа г. Верчелллы потерпел поражение.

В марте 1307 г. захваченных Дольчино и Маргариту доставили в город к епископу. На всех колокольнях города заливались колокола. Осужденных их провезли на повозке по всему городу раздетых, выставленных на обозрение и поругание толпы. Жители города высыпали на улицу и со сладострастием наблюдали на осужденными, особенно привлекала Маргарита. Подавленные чувства проявлялись в том, что именно на нее смотрели как на ведьму, соблазнительницу. Поговаривали, что в лагере царила не только общность имущества, но и общность жен , «свальный грех». Здесь же на повозке находились палачи. Маргарита не выдержала, ее сожгли первой на глазах Дольчино (говорили, что накануне ей поступило предложение от одного из знатных и богатых людей стать его наложницей и тем самым спастись, но она отказалась) . Дольчино вынес мучения, не произнеся ни звука. Даже когда рвали раскаленным железом на каждой из площадей какую-нибудь часть его тела. Только когда ему стали отнимать нос, сотрясся всем телом, а когда рвали щипцами детородный орган, испустил глубокий вздох, похожий на мычание. Последние слова ересиарха говорили о том, что он не отрекся от своего учения и умер уверенный в своей правоте – пообещал, что на третий день воскреснет. После этого сожжен, а пепел, как требовала традиция, развеян.

И, наконец, третий и самый крупный еретик – Джилроламо Савонарола. 4 года держал Флоренцию в своих руках, установив своеобразную республику «божьего пророка» ( 1494-1498). В это время у власти находился сын Лоренцо Великолепного – Пьеро. В отличие от Козимо он не мог претендовать на то, чтобы флорентийцы воспринимали его как «отца отечества». Чересчур жестко обходился с конкурентами, не умел ладить с людьми так, как это делал основатель клана Медичи. Не был меценатом, его не отличала скромность в обращении с согражданами. Он ощущал себя властелином города и не очень-то старался скрыть это, как Козимо.

Обострение противоречий между этим не лучшим представителем «тиранов в бархатных перчатках» и пополанами подпитывалась тем, что в это время как нельзя очевидней стала связь Медичи и папства. Медичи были фактически банкирами папы. Со временем они освоили не только двойную бухгалтерию, но и тайный вклад для домашнего пользования, а не для флорентийских налоговых учреждений, которые уже тогда существовали ( вот оно наследие античности). Защищая интересы своего могущественного вкладчика Медичи отнюдь не проявляли такого же рвения, когда вставал вопрос о налогообложении рядовых флорентийцев в пользу церкви. Более того Медичи не поддерживали своих сограждан в вопросах, которые волновали многих – о налоге в пользу церкви.

Неудивительно, что антиклерикальные настроения флорентийцев сливались с растущим неприятием дома Медичи. На волне этих настроений и взойдет звезда Савонаролы. Проповеди неистового монаха из доминиканской обители Сан-Марко привлекали большое число людей. В них все настойчивее звучал мотив необходимости «реформы» мира и клира, которая в перспективе и должна была привести к «божъей республике». Савонарола исходит в своих проповедях из того, что ситуация во Флоренции в глазах Бога безнадежна – мирские и духовные властители погрязли в грехе, то, что еретик в последующем будет называть суетой. От нее должно отказаться и тем спастись. Поначалу проповедям Савонаролы Медичи не придали большого значения. Лоренцо, при котором он начал свою проповедническую деятельность, даже пытался склонить монаха на свою сторону – несколько раз посещал монастырь, слушал мессу, пригласил в дом. Но Савонарола, избранный к этому времени настоятелем этого монастыря, наотрез отказался нанести даже формальный визит вежливости в дом Медичи. Если Лоренцо еще владел ситуацией в городе, то Пьеро уже нет. Неприятие его стало очевидным и для него самого, что подтолкнуло его на гибельный шаг – в 1494 г. , желая сохранить власть он фактически без боя сдал Флоренцию французам – Карлу VIII, явившемуся в Италию отстаивать свои династические интересы. В глазах флорентийцев сбылось пророчество Савонаролы – явился Антихрист, который одними воспринимался в лице французов, другими – в лице Пьеро и его людей. Медичи народ фактически выразил вотум недоверия, изгнав из города.

Во Флоренции установилась власть пророка и Большого Совета, хотя в реалии на короткий срок харизматическая власть Савонаролы была властью в последней инстанции. Именно он диктовал неписаные распорядки в городе. Начал с того, что было запрещено ростовщичество. Ввел прогрессивный налог на недвижимость, который больно бил по богатым. Затем пошел дальше и, говоря о том, что он предупреждал, что флорентийцы будут наказаны Богом за свои мирские прегрешения, потребовал борьбы с «суетой» в масштабах всего города. Мероприятия по очищению нравов были подкреплены созданием своеобразной полиции нравов, которая была вездесуща. Ее члены в народе именовались плаксами. Состояла преимущественно из детей и подростков, которые разузнавали о поведении взрослых, не соответствовавшему канону пророка и набрасывались на него с упреками. Играешь в карты или кости – грешник, пьешь вино – тоже. Жесткому регламенту подлежало все - вплоть до одежды. Если женщина имела чересчур декольтированное платье, то рисковала навлечь на себя не только нотации плакс – могли и донага раздеть. Встретив богато одетого купца, обращались к нему со следующими увещеваниями : «Во имя Иисуса Христа, короля нашего города, мы призываем тебя снять суетные предметы, которые ты носишь , чтобы не пристала чума».

А накануне великого поста в феврале 1498 г. Савонарола устроил знаменитое «сожжение суеты». На площади был разложен огромный костер, куда жители должны были сбросить все суетные вещи – косметику, карты, игральные кости. Но наряду с этим в ход пошли и произведения искусства, картины, созданные известными мастерами. Это «сожжение суеты» было не только призывом к уничтожению дьявольщины в лице излишеств и роскоши, но и выражением фанатичной веры в то, что саму Флоренцию можно превратить в монастырь. Все это безусловно контрастировало с общим ментальным складом флорентийского мира. Идеал и действительность разошлись. Невозможно переустроить мир на основаниях полной аскезы.

К этому времени стало очевидным, что и радикализм отношения к ростовщичеству сказался на городе не лучшим образом. Многие банкиры закрыли свои конторы, но это означало, что ремесленникам негде было взять кредит, многие мастерские встали, а стало быть, многие остались без работы и средств к существованию. Разочарование пророком росло. Поэтому когда в марте 1498 г. Александр Борджиа запретил Савонароле читать проповеди и угрожал городу наложить на него интердикт, то многие переметнулись в лагерь папы. Но часть еще верила пророку и потому вопрос о его святости должен был быть решен в ходе «испытания огнем». Савонарола промахнулся. Вместо него на испытание был выставлен фра Доменико, его друг и исповедник, францисканский монах. К тому же все препятствовало его проведению. Сторонники папы то говорили, что красное платье фра Доменико заколдовано, то распятие в его руках заговорено колдуном Савонаролой. Потом гроза загасила костер – опять-таки, говорили, он наворожил. В итоге в злополучный день эта своеобразная религиозная дуэль не состоялась. Но именно это обстоятельство навредило пророку – те, кто верил еще ему не получили доказательств его святости. Папа с уже развязанными руками дает распоряжение о судебном процессе. Но тут тяжущиеся стороны были не равны. Инквизиционный процесс шел с применением пыток, во время пыток Савонарола признался, что был побуждаем греховной страстью гордыни и властолюбия. Правда это была временная слабость. В конечном счете, не раскается и с достоинством примет казнь.