Лунный заяц в поэзии Востока
жүктеу/скачать 0.63 Mb.
|
1 2
Мастер Вэн Лунный заяц в поэзии Востока Китайская лирика во все времена была тесно связана с историей своей страны, с древней мифологией, с историческими личностями и легендарными фигурами, с обычаями и традициями древнейшей цивилизации. К примеру, о луне, пожалуй, пишут все поэты мира, но в европейских традициях тема луны – это, как правило, лирическая, любовная тема. В китайской поэзии луна – это повод поразмышлять о природе и об истории. А главный символ китайской луны – это лунный заяц, толкущий под коричным деревом жизни свое снадобье бессмертия яшмовым пестиком в агатовой ступке. В китайской поэзии луна воспевается , начиная с древних народных песен из «Шицзин» и юэфу. Луна – символ Инь, женского начала, а с Инь начинается любая жизнь. Вот и великий Ли Бо посвятил самой луне немало чудных строк, в том числе и знаменитое стихотворение «Думы тихой ночью»: У самой моей постели Легла от луны дорожка. А может быть, это иней? - Я сам хорошо не знаю. Я голову поднимаю - Гляжу на луну в окошко. Я голову опускаю - И родину вспоминаю. (Пер. А. Гитовича) Поэты, как правило, даосы по природе своей, они отодвигали конфуцианский распорядок, буддийскую сосредоточенность, и уходили в бесконечный бессмертный мир чувств и переживаний. Даже , если они писали о природе или о битвах, они развеивали свою печаль о скоротечности жизни вином, но и вино скорее – было еще одной попыткой уйти на острова бессмертных, подняться на гору Куньлунь или устремиться к луне и лунному зайцу. Раскрепощаясь с помощью вина поэт сближается и с луной и с Небом, выходит за рамки ритуалов и церемоний. Кстати, уже не раз отмечалось, что в китайской поэзии вино не приводит к мыслям о сексе, о юных девах, о разгуле. Любовная лирика – это нечто совсем иное, если она и есть в китайской поэзии. 
Рис. Лунный заяц с грибом бессмертия личжи ………….. Как пишет автор предисловия к «Антологии китайской поэзии» «О том, что за строкой» И.Лисевич : « Для китайца в произведении истинной поэзии почти всегда есть подтекст, поэзия не может говорить прямо; образы должны воссоздаваться не в произведении, а в самом сердце читателя, повинуясь закону созвучия подобного; только тогда они не останутся чем-то внешним, посторонним для читателя, только тогда будут для него истинно живыми. Приемы скрытой ассоциации, внутреннего параллелизма всегда почитались наивысшей ступенью поэтичности, и материалом для них всегда служили образы природы. Чаще всего эти образы напоминали о неумолчном биении времени, приобщая читателя к его вечному движению, объединяя человека и мироздание. Бурное половодье и буйное цветенье трав - приметы радостной весны, холодная краса хризантемы и стаи тянущихся к югу диких гусей - привычные приметы тоскливой осени… Древность для китайского поэта всегда источник благородных дум и устремлений; мысленно общаясь с ушедшими (которые лучше нынешних!), он как, бы испытывает духовное просветление и делится этой просветленностью с читателем. Прошлое уходит в своей грубо-зримой форме: нет тех людей, и рассыпались камни дворцов, но остается "чистый аромат"; впитывая его своим сердцем, поэт как бы восстанавливает прерванную связь времен. Вообще в строки старых китайских мастеров надо вслушиваться очень внимательно - время неумолчно пульсирует в них, пусть и едва слышимое порой за кажущейся безмятежностью и даже идилличностью стиха. Думы о бренности всего земного будили в китайском поэте стремление отрешиться от мирской суеты, приобщиться к вечному, особенно, если он исповедовал учение Будды, и опять-таки уйти в горы, к чистой воде, где сам он обретет чистоту, покой, избавление от страстей. Образ отшельника, оставшегося "один на один" с "Великой Глыбой" мироздания, читатель не раз встретит в строках пейзажных стихов, и это не просто дань "моде", привычный литературный персонаж. Многие из старых поэтов в какой-то период своей жизни действительно порывали с почти обязательной для образованного человека китайского средневековья чиновничьей карьерой и посвящали себя отшельничеству и поискам истины. Конфуцианство с его официозностью и рационализмом и даосизм с его взлетом духовности нередко попеременно брали верх в душевных устремлениях поэтов. Но свои лучшие произведения, особенно то, что мы называем "пейзажной лирикой", они создавали благодаря второму, благодаря своему слиянию с природой, освобождению от каждодневных пут конфуцианских установлений, мертвящих душу "церемоний"…» Обращение к древности было традиционно в китайской поэзии. Древность всегда мыслилась недостижимым идеалом, на который, однако же, следовало равняться. Если люди Европы ориентированы на настоящее и будущее, то взгляды китайцев были принципиально обращены к прошлому. В мифическом прошлом "золотого века" видели царство справедливости и всеобщего благоденствия, в творениях предшественников - нескудеющий источник возвышенных мыслей и чувств. Начиная с эпохи Шести династий появляется новая конкретная форма обращения к древности - подражания созданным в I в. - безымянным "древним стихам" с их темами: кратковременность жизни, непрочность человеческого существования и т. п. Этот "жанр" мы найдем в творчестве множества поэтов… В древней поэзии Китая можно найти почти все мифические загадочные образы неведомых животных и загадочных божеств. Тут тебе и дракон-свеча, мифический стражник Севера, с человеческим лицом, но без ног. Во рту у него всегда горели ярким огнем свечи, освещая всё вокруг. Тут и заоблачный, небесный петух, который жил на величайшем дереве, уходящем в небо у Восточного моря, и каждое утро возвещал зарю, на которую уже откликались все петухи земли. Тут и Белый олень, который мгновенно переносил через любые пространства даосских бессмертных, был символом желания «странствовать по беспредельности». Или женщина-акула, которая непрерывно "ткет шелк в родниковых покоях", подобно нашей святой Февронии, говорят, что она "построила свое жилище у висячих потоков". Можно найти и волшебный небесный плот, и спящих драконов, и каменного кита, и яшмовый пруд, и дерево бессмертия. Но тут уже мы подбираемся к нашей заячьей теме… ………. 
Рис. Лунные зайцы. Бронза. 19 век. …….. Перекликается с лунной темой яшмовая, нефритовая тема. Яшме и нефриту, тоже посвящены сотни стихов. Дева-яшма - популярный образ китайской поэзии, восходящий еще к "Книге песен" ("Шицзин", III, II, 9). Сравнение девушки с яшмой, чаще с нефритом, говорило о ее чистоте, ибо, как к нефриту не пристанет никакая грязь, так не пристанет она к целомудренной женщине. В стихотворении о Деве-яшме можно было найти и другой смысл. Это сравнение подчеркивает идею быстротекущего времени, говорит о неоцененных достоинствах увядающей красавицы: уже вянут последние цветы, краснеют осенние листья, холодная роса превращается в иней, а никто так и не оценил девичьей чистоты (быть может, талантов автора?), не воздал ей привязанностью и любовью, а жаркие летние дни уже ушли безвозвратно. А вот уже и « ...осень душистая во дворце на холодной луне» . - автор сравнивает увиденный им пейзаж со сказочным миром луны, где чудесный дворец феи Чань Э напоен ароматом корицы. Поэт Ли Юй (937-978) тоже описывает лунный яшмовый дворец: Прохладный вечер. Небо голубое. Встает луна во всем великолепье. Вновь о дворце из яшмы вспоминаю… Ах, лунный свет, зачем ты Цинхуаю! Я не буду прибегать к жесткой хронологии, выделяя прежде всего сюжетные линии стихов. В китайской поэзии с самых давних времен мы найдем всех Небесных владык и божеств, всех мифических животных, от могущественного дракона до небесного пса. В данной подборке прозвучат прежде всего стихи о лунном зайце. ………
Рис. Лунный заяц со старинной шёлковой одежды ………
Начну с замечательного поэта двенадцатого столетия Ли Пу. Ли Пу Душа Осиянная, в небе — Луна бесценным зерцалом висит. Ни звука — среди облаков. Тишина божественным гимном звучит. Осеннюю пору как раз пополам Луны колесо рассекло. Попутчикам вечным её, облакам, на всей их дороге светло. Усердного Зайца я тщусь отыскать, — скатился тот с месяца вниз; В Трёхногую Жабу все пятна опять во взоре усталом слились. Волшебный наш Плот скоро примет волна, в руке моей — друга рука. Пусть только прозрачной до самого дна Небесная станет Река. Комментарии переводчика Б.Мещерякова Стихотворение посвящено Празднику Середины Осени (кит. Чжунцю), который отмечается в Китае 15-го числа восьмого лунного месяца и посвящён завершению осенней страды. В праздничную ночь, люди выходят на улицу и любуются полной луной, стараясь разглядеть в пятнах на её поверхности очертания Яшмового Зайца или Трёхногой Жабы (см. коммент. ниже), загадывают пожелания на будущее, вспоминают родных и друзей, которые находятся вдали от родимых мест. Осиянная Душа (кит. Хаопо) — один из поэтических эпитетов Луны. В древнем Китае считали, что человеческая душа возникает из лунного света. ... бесценным зерцалом (кит. баоцзин) — большое круглое зеркало из идеально отполированной бронзы могло стоить весьма недёшево. Сравнение Луны с зеркалом символизирует желание автора, созерцая Луну, заглянуть в своё будущее. В отличие от символики зеркала в европейской традиции (ср. кривое зеркало, зеркало тролля у Андерсена), в Китае всегда считалось, что зеркало способно показывать истинный облик вещей. ... Луны колесо — сравнение полной Луны с колесом, катящимся по Облачной Дороге (кит. Юньцюй), довольно распространено в китайской поэзии. Усердный Заяц (кит. Цзяо ту) — другие названия: Лунный Заяц, Яшмовый Заяц. Древнее поверье гласит, что на Луне, возле Нефритового Дворца Лунной Феи, Чан Э, живёт волшебный заяц, который, сидя в тени коричного дерева гуйхуа, неустанно толчёт яшмовым пестиком в яшмовой ступке компоненты для приготовления "пилюль бессмертия". Отсюда, Лунный Заяц символизирует пожелания долголетия, а также успешной карьеры и спокойной, счастливой жизни всему потомству. Трёхногая Жаба (кит. Яома) — другие названия: Волшебная Жаба, Лунная Жаба. В китайской мифологии считалось, что в Лунную Жабу за свой проступок была превращена Чан Э. Символика Лунной Жабы, также как и Лунного Зайца, в первую очередь, связана с пожеланиями долголетия, а также удачи в денежных делах. Ещё, древние китайцы верили, что лунные затмения происходят из-за того, что Луна проглатывается Трёхногой Жабой. Волшебный Плот (кит. Линча) — другие названия: Осенний Плот, Плот Восьмой Луны. В одной китайской легенде говорится о человеке по имени Чжан Тэн, который во время Праздника Середины Осени увидел, как из моря всплыл бамбуковый плот. Сев на этот плот, Чжан Тэн доплыл на нём до самого Млечного Пути, а потом был возвращён на Землю. В китайской поэзии, Волшебный Плот сделался символом дальних странствий, предстоящих чиновнику во имя его долга перед родиной. Небесная Река (в оригинале: Иньхэ — Серебряная Река) — и то, и другое — китайские названия Млечного Пути. ……….. Одним из самых лунных поэтов , несомненно, является Су Ши, или же Су Дунпо, я был у него в доме-музее на острове Хайнань, Луна и впрямь светила прямо над его домом. «Луна середины осени». — Оба стихотворения под таким названием Су Ши написал в пятнадцатый день восьмой луны, в праздник середины осени. Этот день всегда приходится на полнолуние, поэтому и сам праздник, и стихи поэта насыщены лунной символикой — празднества происходят ночью. СУ ШИ (1037-1101) Пер. Евг. Витковского ЛУНА СЕРЕДИНЫ ОСЕНИ I Как славно старалась в прошлом году луна. Как над старой стеною была кругла и ясна. Каким изможденным казался я тою порой: Хворый лежал на сквозняке у окна. А луна все плыла и мой отыскала след: Сквозь решетку окна просочился неверный свет. О болезни моей откуда ей было знать? В Башню Песен зашла — никого-то в той Башне нет. Подушку поправил, трижды вздохнул тяжело. С посохом вышел, к луне обратил чело. Воля Небес не сжалилась надо мной: В Лунный Дворец ветром меня занесло, Белыми росами я проморожен так, Что осенней цикадой плачу, глядя во мрак. Вот и свершилось: поэт, воспевший луну, На Поле Восточном ныне — последний бедняк. Скоро ль умру — смею ли знать наперед? Лунам счастливым в жизни велик ли счет? Рыба в пруду зябнет и тоже не спит: Плещется и сопит всю ночь напролет. II Полных шесть лет светит мне эта луна. Полных пять лет озаряет разлуку она. Стихи, что прислал ты, произношу нараспев. Слезы в глазах — это твоя вина. Знаю, Люду красотою тебя привлек. Легко ли расстаться с ним даже на краткий срок? Серебром расстилается озеро пред тобой. Зеркалом в небе — над тобою Лунный Чертог. Лишь к третьей страже смолкает шум торжества. Тенями сливаются люди и дерева. В Северные Покои вернешься в предутренний час. Светом луны и росою блещет листва. Пошлешь за вином, с женою встретишь рассвет. Молодость вспомнишь — сколько минуло лет. Кто бы поверил, что немощи скоро придут, Что в чарках под грушами больше ни капли нет? Теперь — на восток от древней реки погляди; Гречиха, как снег, цветет далеко впереди. Вторить хочу твоим прошлогодним стихам, Но сердце, боюсь, разорвется на части в груди. В Башню Песен зашла... — Башня Песен, видимо, название садового павильона, где поэт сочинял стихи. Воля Небес не сжалилась надо мной: // В Лунный Дворец ветром меня занесло. — Су Ши уподобляет свою печальную судьбу судьбе Чан-э, героини древней легенды. Чан-э похитила у своего мужа, знаменитого стрелка И, снадобье бессмертия; она проглотила какую-то его часть и очнулась плывущей по небу; она сделалась богиней луны и стала жить в Лунном Дворце вместе с лунным зайцем, давним жителем Луны. Вот и свершилось: поэт, воспевший луну, // На Поле Восточном ныне — последний бедняк. — Поэт сравнивает себя в молодости, когда ему во всем сопутствовала удача, с великим Ли Бо (701—762), певцом луны, который всегда считался баловнем судьбы; в зрелые годы, как считает Су Ши, жизнь его стала напоминать жизнь другого поэта — Мэн Цзяо, по прозвищу Бедняк с Восточного поля, — вечного неудачника. Полных шесть лет светит мне эта луна. // Полных пять лет озаряет разлуку она. — Стихотворение обращено к Цзы-ю, брату Су Ши, с которым поэту довелось свидеться ровно год назад после пятилетней разлуки. Знаю, Люду красотою тебя привлек. — Люду — во времена Су Ши так назывался город Нанкин, где служил Цзы-ю. Лунный Чертог — дворец на луне, в котором живет богиня Чан-э… 
Рис. Цюй Бо. Две сороки, бранящие зайца ……… Работая на государственной службе в городе Ханьчжоу великий китайский поэт Су Дунпо, известный также и под псевдонимом Су Ши, написал целый цикл стихов, посвященных любованию приливом волн в праздник середины осени, когда все китайцы отмечают и праздник Луны, и связанный с полнолунием праздник приливов. Пять стихотворений Су Дунпо так и называются «Любование приливом волн 15 августа». Поэт описывает и свои чувства, и состояние природы, и силу волн, и , конечно же, лунного зайца: Уверен, что луна с зайцем весьма кругла, В сентябре холодно от инея да и ветра. Чтоб ночью при приливе луной любоваться, Предупредил наглухо не закрывать ворота. Волны нахлынули, гулом заглушена молва, Словно наступали генерала Атона войска. Хочешь знать, насколько высоко волны поднимаются. Гляди, горы Юе в брызгах волн чуть виднеются. (пер. Е.Серебрякова) Дунпо (букв. "восточный склон") - название небольшого имения, купленного поэтом в округе Хуанчжоу (на территории нынешней провинции Хубэй). Это название он взял себе в качестве литературного псевдонима (Су Дунпо - "Су из Дунпо"). В имении Дунпо Су Ши (Су Дунпо) прожил несколько лет, будучи "не у дел" и отдавая свой досуг поэзии и природе. В путевом дневнике поэта Лу Ю есть следующее описание этого места: "С утра отправился в усадьбу, носящую название Дунпо. За городскими воротами на восток то возвышаются, то опускаются холмы, а при подходе к Дунпо - ровное необозримое поле. Но на востоке находится довольно высокий холм. Сохранился домик из трех комнат. На голове каменной черепахи написано: "Беседка отшельника". Вниз от беседки на юг - весьма внушительный павильон. На всех четырех стенах нарисован снег. В зале находится скульптурное изображение господина Су: на нем черная шапка, коричневый халат на меху, в руках посох. Это и есть Сюэтан ("Снежный зал"). На восток от павильона растет большая ива. По преданию, ее посадил сам господин Су. Прямо на юг - мостик... Обычно под ним нет воды, и только после дождя течет ручеек. Когда-то через ручей был положен плоский камень..." (пер. Е. Серебрякова). Что касается другого жанра китайского стихотворения - цы, то в описании праздника Луны следует прежде упомянуть стихотворение всё того же Су Дунпо (Су Ши), которое он написал в Праздник Луны в середине осени года бичэнь, когда веселился всю ночь, распивая вино и вспоминая своего брата Цзы-ю. Тогда и родились эти замечательные строки самого лунного поэта древнего Китая (пер. М.Басманова) : С чаркой вина в руке Любуюсь лазурью небес И вопрошаю: «Когда Луна, сияя, взойдет?» Там , в небесном дворце, В мире тайн и чудес, В этот вечерний час Какой отмечают год? Как бы я с ветром хотел Умчаться за облака! Туда, где из яшмы дворцы, Где башен сияет нефрит. Только дорога, страшусь, В бездну небес нелегка, Стужа там в миг один Сердце заледенит В танце кружусь , и тень Вместе кружит со мной. Призрачный мир вокруг Так непохож на земной! Красный терем. Над ним Обход совершает луна, В спальню глядит через дверь На тех, кто теперь не спит. Надо ль роптать на неё За то, что кругла, полна, Что в ночь расставанья с тобой Слишком ярко блестит?! Радость – и рядом печаль, Разлука за встречею вслед,- Небом такая судьба Людям в удел дана, Луне – полнолунье, ущерб, То яркий, то бледный свет… Издавна повелось: Нет ничего сполна. Думой живу одной: Чтоб там, за тысячу ли, Также любуясь луной. Ты не покинул земли. (на мелодию «Шуйдяогэтоу») Если не о лунном зайце, то о самой Луне и мифах, связанных с нею пишут и в современной китайской литературе. У блестящего писателя, моего сверстника Цзя Пинва, сочетающего в своей прозе и поэзии и утонченные традиции южных провинций, и европейский авангард, и древнюю китайскую мифологию, есть повесть «Небесный пёс». Или по китайски «Тянь Гоу». Герой повести, молодой парень по прозвищу Тянь Гоу поёт циньские напевы своей хозяйке, на которую работает, и в которую влюблен: Луна на небе, словно медный гонг, А в нём сидит Богиня Луны, Видно у Пса помутился разум, Ведь, он захотел Луну проглотить. Сердце его будто светлеет, А на душе спокойно и хорошо. Ну, разве он в чём-то виноват? Богиня Луны – это как бы его хозяйка, лунный заяц Юэ Ту, а он сам – Пёс, Тянь Гоу, и он хочет завладеть своей хозяйкой, разве он виноват в своей любви? По мнению Цзя Пинвы миф о попытке поглощения небесным псом Луны на самом деле обозначает стремление небесного пса Тянь Гоу покорить сердце лунного зайца Юэ Ту. Мне интересно то, что даже самый авангардный и скандальный своим романом «Тленный град», который запретили в Китае, Цзя Пинва, которого охотно сейчас переводят по всему миру, живет в мире китайской мифологии. То же можно сказать и о другом лидере современной китайской прозы Су Туне. Найдете ли вы у современный русских авангардных писателей русскую мифологию? Потому они со своей вторичностью и неинтересны на самом западе. ………………
Рис. Изображение Тянь Гоу в виде инро японским мастером школы Иизуко. К стиху и повести Цзя Пинвы «Небесный пёс». В переводе с китайского Tien Kou — «небесная собака». Не исключено, что след, оставленный метеоритом, трансформировался в народном сознании в хвост летающего небесного духа. Мифический образ Тяньгоу был впитан японской культурой и трансформировался в лесного духа Тэнгу. В некоторых историях и легендах он похож на крупную птицу — обладает острым птичьим клювом, массивными кривыми когтями и размашистыми крыльями. Нередко мастера нэцкэ изображали, как тэнгу, подобно птице, появляется на свет из яйца. В эпоху Камакура (1185-1333) образ тэнгу начинает приобретать антропоморфные черты. Порой его изображают в виде огромного мужчины. У него маленькая голова и длинный острый нос, который удивительно напоминает птичий клюв. Тэнгу носит монашескую шапочку и сшитую из листьев накидку горного отшельника. У него уже не когти, а пальцы, на ногах деревянные сандалии гэта, и летает Тэнгу уже не на крыльях, а с помощью чудесного веера. Иногда у Тэнгу есть и руки, и крылья. Тэнгу благоволит простому люду, который живет в мире с окружающей природой. Более того, он способен помочь благочестивым путникам и даже дать уроки боевого искусства праведным воинам. Считается, что некоторых легендарных воинов учил боевым искусствам сам Тэнгу. Высокомерие, чванство и гордыня вызывает у Тэнгу гнев, он может ополчиться на чиновников и сборщиков податей. Так Тэнгу из зооморфного лесного духа постепенно превратился в сознании простых людей в защитника их интересов перед власть имущими. ТЭНГУ Школа Иизука Слоновая кость, лак, золочение, серебрение, дерево, инро 7.7 х 7.7 х 1.8 см, нэцкэ 6.2x4.1 х4.1 см Начало XIX в. 
………
"Вот огненный круг покатился на запад, А яшмовый заяц привстал на востоке. К себе со свечой удаляется дева, Бросает уженье рыбак до рассвета. В траве замелькал светляка огонечек, Луною подсвечено облако в небе". Он упоминает яшмового зайца и в «Повести о белой змейке»: Время летит, словно ворон... - По древним преданиям, на солнце живет золотой трехлапый ворон, а на луне - заяц. Золотой ворон и яшмовый заяц - символы солнца и- луны. ……….. 
Рис. Лунный заяц 19 век. ……………………
Возьмем, к примеру, крупнейшего поэта эпохи Мин Гао Ци (1336-1374). Ярчайший поэт, один из «четверых выдающихся из У», к сожалению прожил короткую жизнь. Он был казнен по ложному навету, считается, что истинной причиной казни послужило непочтительное стихотворение об императоре. В переводе Ильи Смирнова опубликована «Песня Господина Зеленого холма». Это одно из главных творений поэта-отшельника, «дао-поэта», как его назвал академик В.М.Алексеев. После написания этой песни за ним и закрепилось прозвище : Гао с Зеленого холма. Он описывает жизнь поэта, ушедшего от придворной суеты: Обитатель Зеленого холма, Человек высокого ума, Во Дворце Пятицветных Облаков Он бессмертным сановником Некогда был, Именитым весьма. В котором году низвергнут он, В опалу за что? Имени подлинного его В миру не знает никто… Ему уже не нужны ни мотыга, ни заржавленный клинок, ни даже книги, даже говорить о древности ему неохота… Он круглые сутки Одними стихами сыт. Посланье напишет – Сам же ответ сочинит. С посохом бродит он по полям, Подвязав веревкой халат, Посмеяться, поиздеваться над ним Каждый бывает рад… Но поэт лишь твердит свои стихи нараспев, как поют одни лишь птицы. Он не думает ни о своей нищете, ни даже о еде, ни о своем ветхом платье. Но он живет жизнью природы, постигает Небо и Вечность, и уже взглядом может рассеять мглу, остановить тигра… В пещеру глубокую на луне Проник его острый взор. Он рог носорога зажег и узрел Чудовищ в потоке Нючжу, Он видит духов по воле своей, С ними ведет разговор… При этом, он не желает знать ничего не только из земных, но и небесных дел. Не знает он, что в смертном бою Столкнулись тигр и дракон. Он не следит, как ворон и заяц Бегут через небосклон… 
Рис. Зеленый дракон Цин Лун, символ Востока. Рельеф на каменном гробе, найденном у горы Лушань в провинции Сычуань. Рубеж нашей эры. …………………………. То есть, его не интересует ни бой двух владык сторон света – белого тигра Бай Ху (символ Запада) и зеленого дракона Цин Луна (символ Востока), а по сути никогда не прекращающаяся война Запада и Востока, 
Рис. Белый тигр Бай Ху – символ Запада. Созвездие из семи звезд. ……………………….. ни смена дня и ночи, когда ворон представляет солнце и день, а лунный заяц представляет ночное светило и саму ночь… Поэт пел бы свои песни так, что закричат разом все птицы и звери, и «грянет горный обвал». Прогневается за такой шум от стихов и Повелитель Неба: Мне не позволит он средь людей Находиться доле ни дня. Яшмовый пояс послав, призовет Во Дворец Небесный меня. Так вскоре и случилось. За шум от его непочтительных стихов об императоре, ушел поэт Гао Ци после казни на небо… О яшмовой луне пишет поэт Юань Хаовэнь (пер. С.Торопцева) Юань Хаовэнь (пер С.Торопцева) Как круглая яшма, луна в ночи, чисты, как хрусталь, дерева на заре. Пируют в чертоге своём богачи в шелковых одеждах на ярком ковре. А на задворках - цветы да луна. Сегодняшней ночью повсюду весна! ……… Нашел я и стихи замечательного вьетнамского поэта десятого века Виен Тиеу, не забывающего о лунном зайце (999 – 1090)… Это единственные сохранившиеся записи бесед вьетнамского монаха (Пер. А.Ревича). Тхиенши по прозвищу Виен Тиеу - Совершенное Просветление из монастыря Каттыонг, что находится в столице Тханглонге, в миру носивший фамилию Май и запретное имя Чык, был уроженцем [округи] Лонгдам [уезда] Фукдыонг. Приходился он сыном старшему брату императрицы Линькам из дома Ли. Сызмальства отличался он острым, живым умом и неиссякаемой тягой к ученым занятиям. Прослышав, что чыонглао из находящегося в его родной области монастыря Матнгием искусен в предсказании судьбы человека по его внешности, наставник отправился к нему, чтобы разрешить с его помощью свои сомнения. Чыонглао наметанным глазом посмотрел на него и промолвил: "Вы предрасположены к дхарме Будды. Если вы покинете семью, непременно станете добрым бодхисаттвой в человеческом облике. Если нет, то поручиться за продолжительность вашей жизни будет трудно". Осознав значение этих слов, наставник распрощался с родными и отправился учеником к Динь Хыонгу с горы Батиеу. Больше года соблюдал он запреты и прислуживал учителю, настойчиво постигал учение тхиен. Ни днем, ни ночью не выпускал он из рук сутру "Виен зяк" и постиг метод там куан. Однажды вечером, пребывая в состоянии самадхи, он узрел бодхисаттву Манджушри, который ножом распорол ему живот, промыл кишки и, вложив их в утробу, залечил рану. С тех пор все, что происходило в его сознании, напоминало о выполнении заключенного между ними договора . Наставник глубоко постиг сущность самадхи. А когда он объяснял и проповедовал, то речи его были плавны как течение реки. « Как-то раз, когда наставник Виен Тиеу сидел во внутреннем дворике храма, неожиданно появился монах и обратился к нему с вопросом: "Что можно сказать, сравнивая Будду и совершенномудрого человека?» Наставник [Виен Тиеу] ответил: В десятых числах ноября, Едва прохлады тень легла, В корнях бамбуковых стволов На хризантемах пир цветов.
Весне дыхание обрести, Как из бамбуковых ветвей Свист иволги сильней, сильней . - Извините, Учитель, - сказал монах, - но мне, ученику, непонятен смысл Ваших слов. Не могли бы Вы еще раз разъяснить мне то, что Вы хотели этим сказать. Наставник [Виен Тиеу] ответил: День настает - свет солнце льет, А ночь пришла - луна взошла.
Но ведь наставники могли Ученье сквозь века нести. Так вот, хочу я Вас спросить, Ну как могло такое быть? Наставник: Пришла голодная пора - Мы пищу ищем для себя, А если холод на дворе - Халат с подстежкой нужен мне. Монах: Коль каждому из нас дано Лишь временное бытие, То как, хочу я Вас спросить, Со связью поколений быть? Наставник: Днем в небе Ворон Золотой А ночью - Яшмовый Косой Своим движеньем нам дадут То, что нас свяжет крепче пут…» ……….. 
Рис. Заяц с корзиной целебного снадобья ……………
Эти стихи принадлежат перу сунского поэта-монаха, имевшего прозвание Хуэйань, что значит Темная Обитель. Опубликованы в волшебной городской повести «Заклятие даоса» ( пер. Д.Воскресенского). Вот отрывок: Ночь напролет гремят барабаны — колотушек доносится стук, Но вот потускнел Яшмовый заяц — восток озарился вдруг. Яшмовый заяц – образ луны, на которой, по народным преданиям, живет священный заяц, готовящийся в ступе снадобье бессмертия. …….. Конечно, если расширить тему стихов, обратившись не только к лунному зайцу, но и к самой луне, к богине Чань Э, к коричному дереву, к охотнику И - можно легко набрать на целую книгу. К примеру, чего стоит тема бессмертия, одним из символов которого и является лунный заяц. Поэт Цао Чжи пишет (пер. Л.Черкасского) : Открыты мне Небесные врата, Из перьев птиц я надеваю платье, Взнуздав дракона, мчусь я неспроста Туда , где ждут меня мои собратья. Я личжи рву в восточной стороне, В краю бессмертных у границ Пэнлая, Ты снадобье прими, сказали мне, И будешь вечно жить, не умирая…» …….. Много стихов древних поэтов Китая посвящены Празднику луны, или Празднику середины осени. Одно из лучших принадлежит поэту Синь Ци-цзи (1140-1207) , даю в переводе моего доброго знакомого, давнего автора моей газеты Михаила Басманова. Написано это стихотворение в праздник середины осени в Цзянькане и посвящено Люй Шуцяню: Отполированный до блеска диск луны – Из бронзы зеркало плывет по небосводу, В осенние заглядывает воды, Скользит по гребню голубой волны. У губ застыла с чаркою рука, И, глядя вверх, я говорю с луною: «Чань Э , скажи, как быть мне с сединою, Что мучит и терзает старика?» Если б с ветром вспорхнуть, И на тысячи ли Оторваться я мог от земли, И, свершая свой путь, Мог на горы взглянуть. И на реки в безбрежной дали, Если б мог я срубить На луне гуйхуа С беззаботно звенящей листвой, Чтобы радостно люди Воскликнуть могли: «Как нам стало светло под луной!» Правда, стоит ли рубить вечное дерево гуйхуа, из коры и листьев которого лунный заяц делает свое снадобье бессмертия, снадобье жизни? Скорее, поэт шел от другого мифа о рубщике У Гане, вечно пытающемся срубить гуйхуа, но от его зарубов дерево лишь вырастает вверх, и , может быть, затемняет лунный свет. Мифы тоже спорят друг с другом. Нашел недавно еще несколько прекрасных стихов, связанных с лунным зайцем. У поэта эпохи Юань Гуань Хань-Цина луна напрямую ассоциируется с лунным нефритовым зайцем: Поэзия эпохи Юань Х111 – Х1У века Гуань Хань-Цин (1240 – 1310) Пер.И.Смирнова Висит в вышине нефритовый заяц-луна. Вечной тоскою душа полна.. Только одно желание иногда оживает во мне: Яшмовой плетью — чтобы мчался быстрей — Гнать-торопить доброго скакуна... Нет, уже никогда туда, где красавица ждет одна, мне не примчаться на быстром коне ……
торопятся, как всегда: Закаты, восходы — дней и ночей череда. В жизни земной не избежать разлук, Седеют виски — редеет дружеский круг. Быстро — не остановишь — несутся-летят года, Время умчится, как жеребенок, вырвавший повод из рук... Не будьте глупцом, мой друг! Зачем добиваться высоких постов? Лучше вину посвятить досуг — Осушая чашу за чашей, пьянеть средь цветов. ……… 
Рис. Ли Бо. А теперь о великом Ли Бо. В молодости Ли Бо провел несколько лет в горах Миньшань, вместе с даосским отшельником, постигая таинство его учения. После недолгого перерыва, вызванного службой, Ли Бо вновь отправляется странствовать по родному краю, где его особенно привлекают Горы Бровей Крутых - Эмэйшань. "В царстве Шу немало гор, где обитают бессмертные, но с таинственными Крутыми Бровями ни одна не сравнится", - писал он в стихотворении "Поднимаюсь на Эмэйшань". "Песнь луне Эмэйшаньских гор" - одно из самых известных стихотворений Ли Бо. Горы Эмэйшань он воспел в целом ряде произведений, "однако особенно глубокое впечатление, - пишет автор книги о Ли Бо, профессор Ван Яо, - произвела на него в Эмэйшаньских горах луна". В одном более позднем стихотворении поэт говорит: "Когда я жил на востоке области Ба, у Трех Ущелий, видя на западе ясную луну, я вспоминал Горы Крутых Бровей. Луна выходила из-за Крутых Бровей, озаряя Лазурное море, и я долго странствовал с теми, от кого был за тысячу верст". Ли Бо (перевод А.Гитовича) С кубком в руке вопрошаю луну С тех пор, как явилась в небе луна - Сколько прошло лет? Отставив кубок, спрошу её - Может быть, даст ответ. Никогда не взберёшься ты на луну, Что сияет во тьме ночной. А луна - куда бы ты ни пошёл - Последует за тобой. Как летящее зеркало, заблестит У дворца Бессмертных она. И сразу тогда исчезает мгла - Туманная пелена. Ты увидишь, как восходит луна На закате, в вечерний час. А придёт рассвет - не заметишь ты, Что уже её свет погас. Белый заяц на ней лекарство толчёт1, И сменяет зиму весна. И Чан Э2 в одиночестве там живёт - И вечно так жить должна. Мы не можем теперь увидеть, друзья, Луну древнейших времён. Но предкам нашим светила она, Выплыв на небосклон. Умирают в мире люди всегда - Бессмертных нет среди нас, - Но все они любовались луной, Как я любуюсь сейчас. Я хочу, чтобы в эти часы, когда Я слагаю стихи за вином, - Отражался сияющий свет луны В золочёном кубке моём. 1. По китайским повериям, на луне белый заяц толчёт в ступе порошок бессмертия. 2. Чан-э, Хэн-э, в древнекитайской мифологии жена стрелка И, богиня луны. Согласно мифу, изложенному в «Хуайнаньцзы» (2 вв. до н.э.) Чан-э тайком одна приняла снадобье бессмертия, полученное ее мужем у Владычицы Сиванму, и унеслась на луну. Вероятно, еще до н.э. было распространено и представление о том, что Чан-э на луне превратилась в жабу-чань (которая обычно изображается трехлапой), по некоторым источникам, толкующую в ступе снадобье бессмертия. Вместе с ней на луне живет Юэ ту («лунный заяц»). Можно предположить, что образ Чан-э генетически связан с образом древней богини луны Чан-си. ……. 
Рис. Чань Э богиня Луны. 19 век. Даю еще один перевод этого классического стиха Ли Бо С вином в руке вопрошаю луну В темнеющем небе сверкает луна - когда появилась она?... Я задержал чарку в руке и задал себе вопрос... Столько людей, и никто из них не смог до луны достать А эта луна с давних времен все на людей глядит Будто летящее зеркало, светит над Киноварным Дворцом Разогнала зеленый туман чистым блеском своим В сумраке ночи из вод морских вышла, сияя всем И на заре в облаках пропадет, а как - не заметит никто... Белый Заяц лекарство толчет, чтоб осень сделать весной Рядом Чан Э одиноко грустит, и нет у нее друзей... Нынешним людям уже не вернуть прежних времен луну А нынешняя луна в высях помнит прежних людей Кто был раньше, и кто потом - словно в потоке вода И все любовались ясной луной так же, как в этот час... Лишь об одном желанье мое - чтоб в ночь стихов и вина Лунный свет озарял всегда внутренность чарки златой Комментарии:
………..
……….. Белый заяц - по поверью, живет на луне и толчет семена коричного дерева, готовя лекарство бессмертия. Чан Э - лунная фея. Легенда сообщает, что она была супругой древнекитайского богатыря Хоу И, раздобывшего эликсир вечной жизни, способный сделать людей богами, и оставившего его на сохранение жене. Не сдержав любопытства, женщина тайком выпила эликсир и вознеслась на луну, где и поселилась в одиночестве. Пер. А. Матвеева ……….После стихов Ли Бо обязательно надо дать стихотворение Ду Фу, современника и друга Ли Бо, величайшего поэта Китая периода «Расцвета Тан». Ду Фу (712-770) – родился в богатой и знатной семье, рос при дворе в роскоши и достатке, но после мятежа Ань Лу-шаня остался верен трону и бежал в Сычуань, где жил в нищете. Его стихи последнего периода полны горечи. Но и Ду Фу , как бы между делом упомянул лунного зайца. Это подтверждает мою мысль, что лунный заяц был общенародной легендой, которую знали все, не надо было ничего объяснять. Скорее упоминанием о нём поясняли ту или иную мысль, как было у Ду Фу (пер. Л.Меньшикова): «Я услышал рассказ войскового ревизора Ванна о том, что в ближайших горах живут два тетеревятника – черный и белый. Ловцы давно пытаются их поймать, но совершенно безуспешно. Ван полагает, что перья и когти у них не такие , как у других ястребов. Они боятся стужи,, но когда приходит весна, взмывают ввысь, чтобы не разогрелись крепкие их крылья. По мнению Ванна, осенью они становятся такими крошечными, что их нельзя увидеть. По просьбе Вана я воспел их в двух стихотворениях. 1. Летит – будто снег, сядет – словно нефрит Осеннего чистого цвета. Ему удивительных перьев не жаль При дальних полётах по свету. Когда он в полях – что заставит его Утратить сердечные силы? А рядом с людьми – что принудит его Попасться в силки и в тенета? Всю жизнь он охотится сам по себе, И равных – он знает – не будет. Есть сотни других – но ему не стерпеть Позора захлопнутых клеток. Как Пэн – до девятого неба взлетит, Найдя там предел безопасный, - Где зайцу в глубинах всех трёх его нор Забот о спасении нету. Пэн – легендарная птица, пролетающая за день десятки тысяч ли, превосходящая всех других птиц. Девятое небо – высшее из небес в китайской космогонии. Заяц – имеется в виду Лунный заяц, легендарное существо, живущее на Луне в полной безопасности , так как добраться до него с земли невозможно». 
Рис. Маньчжурский заяц ……………. Представлю и одно стихотворение Ли Хэ (Ли Чан-цзи) (790-816)(Пер. И.Лисевич). Ли Чан-цзи – поэт эпохи Тан, более известен под именем Ли Хэ .Талантливейший поэт умер совсем молодым, в 26 лет, успев написать 241 стихотворение. Его всегда тянуло к необычному, мистическому, чудесному. К новым формам стиха. Всегда ценил мифологические мотивы. Одно из его стихотворений называлось Ли Пин играет на кунхоу В глубокую осень на доски из Шу Натянет он нити из У – В Горах опустевших недвижные тучи Спускаются ниже к нему. Заплакали Девы Реки в бамбуках. Су-нюй в безысходной печали, Когда на кунхоу Ли Пина в столице Мелодией струны звучали: То слышно дробление яшмы в Куньшань, То фениксов двух голоса, То в них орхидеи смеются цветы, То с лотосов льется роса. Холодное солнце теплей засияло, Согрело двенадцать ворот, Растрогали двадцать три нити-струны Владыку Небесных Высот. Где плавленым камнем чинила Нюйва Пробитый в борьбе небосвод, Там треснуло небо дрожащее – дождь Осенний сквозь трещины льет. И грезится людям, что он на Шэньшань Шэнь-нюй обучает играть. Запрыгали рыбы, как встарь, по волнам, Акулы пошли танцевать. У веток коричного дерева стоя, У Чжи не уснет от печали, И нити косые летящей росы На лунного зайца упали. Ли Пин – музыкант танского времени Доски из Шу – лучшее дерево для музыкальных инструментов (пров. Сычуань) Нити из У – самые знаменитые шёлковые нити для струн изготовляют в У. Девы Реки – жены легендарного государя Шуня (ХХ11 в. до н.э.), почитаемые как духи реки. Куньшань (Куньлунь) – горы, где добывалась яшма, издававшая при дроблении мелодичный звук Нюйва – сестра и жена легендарного императора Фуси (ХХХ в. до н.э.). В легенде говорится, что она расплавила камни и починила небо. У Чжи или У Ган – бессмертный дровосек, наказанный за свою ревность тем, что должен рубить коричное дерево, растущее на луне, при этом дерево вновь восстанавливается. Лунный заяц - - заяц, живущий на луне и толкущий там в ступе порошок бессмертия. ………
Там, в замечательном переводе Ахматовой почему-то нет напрямую нашего лунного зайца, но есть и Чань Э, есть охотник И, и другие герои наших мифов. Почему у тонко чувствующей мифологию Анны Андреевны вдруг пропал при переводе лунный заяц мне еще предстоит разгадать. Чьим подстрочником она пользовалась? Тем более сам персонаж – лунный заяц – был поэтессе хорошо известен, вспомним её перевод корейского поэта Юн Сон до: «Если ж нет, пусть мне пошлет луна / Трав бессмертья, что готовит заяц…» 
Рис. Заяц на лунном диске. Мастер неизвестен. 19 век. Резьба по кости. Прокрашивание …………………
Древний поэт Цюй Юань, первый великий поэт Китая, в четвертом веке до нашей эры в своей великой поэме ясно пишет о лунном зайце, и никуда не делось его обозначение Гу Ту или Юэ Ту. И вдруг его лунный заяц исчезает из всех современных переводов «Вопросов к Небу». Его нет даже в знаменитом переводе Анны Ахматовой. Настоящий детектив, исчезновение мифологического древнейшего героя на глазах у всех из текста поэмы. Вот место в переводе Анны Ахматовой: Умерший месяц почему Потом рождается опять? Откуда родом лунный свет? Иль всякий раз бывает он Утробой зрелою луны Для смерти заново рожден? Это у русской поэтессы прекрасный перевод дословного: «Благодаря какому дэ ночное светило умирает, а затем возрождается?...». Но следующая фраза великого китайского поэта исчезает: «Благодаря чему заяц, который виден на нём, (на Луне – В.Б.) живёт там?» Исчез живой лунный заяц между строк великой русской поэтессы. Но также лунный заяц загадочно исчезает и в переводе А. Адалис , и в переводе М.Кравцовой, и в других переводах «Вопросов к Небу». Придется попросить перевести заново по древнему подстрочнику одного из моих поэтических друзей . Жаль, нет уже в живых Юрия Кузнецова, поэма как раз была бы ему по плечу. Какой-то злой дух не желает упоминать о лунном зайце и заячьих бессмертных снадобьях, приготовленных для человечества. Упоминание о лунном зайце есть абсолютно точно в «Вопросах к Небу» , существует задолго до самого первого упоминания о лунной жабе в «Хуайнаньцзы», но там же, (в «Хуайнаньцзы) дается отрицательная характеристика жабы : « Луна освещает всё, что находится под небом, и поедается жабой…». (Очевидно, имеются в виду лунные затмения). И почему-то нынче всех исследователей тянет прежде всего к жабе. С новомодных трактовок и в наших современных переводах и исследованиях «Вопросов к Небу» исчезло упоминание о лунном зайце. Так , увы, пишется любая, в том числе и мифологическая история. И я воскресаю из небытия осознанно забытого лунного страдальца. А «Вопросы к Небу» без лунного зайца оставим пока в покое. Позже, уже в своем «Подражании «Вопросам к Небу» поэт третьего века н.э. Фу Сюань (217—278), писал свое «Подражание «Вопросам к небу»: «Кто живет на луне? Там белый заяц толчет снадобье». ……. У танского поэта Ли Шанъиня (813—858) в стихах «Посылаю вдаль» есть такие строки: «Чанъэ толчет лекарство и устали не знает. Яшмовая дева стрелы мечет и не хочет отдохнуть». У другого поэта, Чэнь Тао, в стихотворении «Хайчан глядит на луну» сказано: «Вдове (т. е. Чанъэ) должно быть холодно, толчет лекарство и грустит во тьме». Поэт говорит о тьме и печали: труд ее был нелегким. Так, по-видимому, сурово наказала ее фантазия древних за кражу снадобья и бегство на луну. Имеются много стихов о лунном празднике. Чжан Цзюлин пишет, что "Над морем светлая луна поднимается, везде в людях этот момент отмечается" ( «Взор обращен на луну с думой о далеком»), а у Оуян Сю есть строки "Луна из-под верхушек ивы заглянет, люди на сумерки свиданье назначат" «Шэн-ча-цзы». Эти стихотворные строки дают живописное описание и изливают затаенные чувства при напоминании того или иного предмета, и поэтому передаются из поколения в поколение. Есть несколько лунных стихотворений и в книге китайской поэзии в переводах Бориса Мещерякова Ли Шанъинь (813 -- 858) Иней под луной Умолкли цикады, лишь слышен гусей улетающих крик. И терем высокою крышей в нависшие тучи проник. Циннюй и Чанъэ замерзают, все иней покрыл под луной. Красавицы все выясняют, из двух кто прекрасней собой? Комментарии переводчика Циннюй -- богиня снега и инея, Чанъэ -- Лунная Дева (Богиня Луны). Все стихотворение построено как одна развернутая метафора. Цай Хуай (1012 -- 1067) Праздник Фонарей Гирлянды "яшмовых огней" к вершине горной поднялись. На царский выезд посмотреть к воротам толпы собрались. Не ради Праздника Луны Сын Неба выйдет из дворца, Но общей радостью полны, согласно бьются все сердца. С небес струится чистый свет, хоть ночь давно сменила день. Дыханьем теплым мир согрет, весенняя приятна тень. Пусть приумножатся блага, пускай пребудут навсегда, И после этих сорока, монаршей милости года! Комментарии переводчика Праздник Фонарей (кит. Шанъюань) -- отмечался в ночь первого полнолуния
... "яшмовых огней" -- т.е. праздничных фонарей. ... Праздника Луны -- праздник фонарей был традиционно посвящен ночному
Сиденье прилажено к двум изумрудным шнурам. Прекрасная дева у терема мило резвится: То красный подол, пух кружа, по земле волочится; То лик чистой яшмы возносится ввысь к небесам. Уж ей лепестков алый ливень власы унизал, В зеленую дымку качели вонзаются косо. Но дева устала и сходит в прохладные росы... Неужто я Лунную Фею саму увидал? Комментарии переводчика Лунная Фея -- или Чанъэ -- жена Стрелка И. Легенда гласит, что она из женского
……………. 
Рис. Лунный заяц в современном Китае …………….. Дадим заодно еще один перевод Анны Ахматовой корейского поэта , я рад, что на этот раз Анна Андреевна вспомнила и нашего лунного зайца. Юн Сон До Корейский поэт Перевод Анны Ахматовой Заблестела белая роса, На небо взошла луна, сияя, Надо лодку придержать, рыбак! Королевский далеко дворец - Там бы свету лунному струиться! Ты плещи, весло мое, плещи! Если ж нет, пусть мне пошлет луна Трав бессмертья, что готовит заяц. …………. Описывает в своих стихах (пер. А.Ахматовой) лунный дворец и его покои корейский поэт Чон Чхоль (Сонган). Он был самым значительным поэтом XVI в., оставивший семь томов сочинений на ханмуне (проза и стихи), около восьмидесяти сиджо и пять больших поэм —, принесших ему славу. Человек деятельный, увлекающийся и прямой, Чон Чхоль, несмотря на родство с королевской семьей, узнал горечь немилости и ссылки. По складу характера и таланта он был близок Ли Бо. Их творчество роднят размах, сходное отношение к природе и независимая жизненная позиция. И вот он пишет стихи о любви от имени девушки, вспоминая луну и Лунный дворец, где живет заяц с Чань Э. Это лирические стихи о любви, написанные от лица девушки, но в древности на Востоке, говоря о любви, тоскуя о милом, вспоминают все древние сказания – и ларец из яшмы, и уток-неразлучниц, и покои Лунного дворца… Чон Чхоль Тоскую о Милом На свет я родилась лишь потому, Что мне предназначалось быть с тобою. И разве в небесах о том не знали, Что путь земной нам проходить вдвоем? Лишь для тебя была я молодой, Одну меня любил ты в целом мире. Такой любви, как эта, не бывало, И для нее сравненья не найти! С тобой в покои Лунного дворца Еще недавно мы входили вместе. Так почему же старость я встречаю Совсем одна, от милого вдали? За что меня услали в мир людей И всех небесных радостей лишили? С тех уже три года миновало, Как не расчесывала я волос, Румян не доставала и белил; К чему мне украшенья и наряды, Когда, как снежные сугробы в поле, Лежит в душе глубокая печаль? Что бы ни делала – вздыхаю я, Куда бы ни пошла – роняю слезы И думаю: предел положен жизни, А горю моему предела нет! Минует время, как вода бежит, И в свой черед приходит зной и стужа, Зима идет за летом и окрестность Свой облик изменяет на глазах. 2 Мне все вокруг о милом говорит, Все будто отклик и воспоминанье. Восточный теплый ветерок повеял, Последние сугробы растопил. На ранней сливе под моим окном Покрылись ветви первыми цветами. Зачем они так свежи и прекрасны? И для кого благоуханье их? В вечерних сумерках встает луна, Ее лучи касаются подушки. Я плачу и смеюсь: мне показалось, Что это ты незримо в дом вошел. Когда бы ветку сливы отломив, Ее послала я тебе любимый, Как прочитал бы ты письмо такое? Что стал бы думать на него взглянув? 3 С деревьев вешний цвет уже опал, И тень от них на землю опустилась. За занавеской, на которой вышит Цветущий лотос, я сижу одна. Откинув занавеску, вновь смотрю На ширму с нарисованным павлином. Всегда ли время тянется так долго, Когда скорбит о прошлом человек? Отмерив золотою меркой шелк, Крою его и подбираю нитки: Хочу, чтоб пара уток-неразлучниц Украсила твой праздничный халат. Я в вышивке искусна и в шитье – И глаз обрадует моя работа! Кладу халат в ларец из белой яшмы, Ларец укладываю на чиге. Хотела бы послать его тебе – Через высокие крутые горы, Всегда затянутые облаками, Где нет ни перевалов, ни дорог. Кто мой подарок сможет отнести? Кто десять тысяч ли пройти сумеет? А если бы сама я одолела Опасный этот путь, ты был бы рад? 4 Осенний иней выпал на поля. С прощальным криком гуси улетели. Поднявшись на последний ярус башни, Через хрустальное окно смотрю. Над темною горой взошла луна. Полярная звезда стоит на небе, Всегда прекрасная, как мой любимый, - И слезы набегают на глаза! Собрав в охапку свет луны и звезд, К Палате Фениксов его отправлю, Пусть яркими лучами воссияет Над городом, где милый мой живет, Чтоб все четыре стороны земли Прозрачным этим светом озарились, Чтоб на горах и в глубине ущелий, Как в летний полдень стало вдруг светло! 5 Зима и на земле и в небесах, И снег уже окрасил белым цветом Окрестные поля холмы и рощи, И реку Сяосян сковало льдом; Не слышно голосов людских нигде, Не видно птиц, летавших здесь недавно, А если и нас похолодало – Как холодно в Нефритовом Дворце! Он мрачен и высок, в нем солнца нет – Над ним оно, наверно, и не всходит… К тебе сама широким опахалом Я погнала бы вешнее тепло! 6 Малиновую юбку подоткнув И аккуратно засучив до локтя У темно-синей юбки рукава, По рощице бамбуковой брожу, Понять стараюсь, в чем моя вина? День на исходе. Ночь продлится. В дом воротясь, сижу я неподвижно, О локоть подбородком опершись. Придвинувшись поближе к фонарю, Прикрытому светло-зеленым шелком, Беру я в руки цитру, на которой Из перламутра выложен узор… Ложусь под одеяло, а на нем Красуются две уточки, как прежде. И ночь все не кончается, все длится. И зябко мне и не приходит сон… Всего двенадцать месяцев в году, Но в каждом тридцать дней таких, как этот, Где каждый час и каждое мгновенье Исполнены печалью о тебе. Она таится в сердце у меня, Подобная неведомой болезни: С ней совладать не мог бы и Бянь Цяо, И от нее лекарства нет нигде! О если б мне скорее умереть И вновь родится бабочкою пестрой! Порхала бы я солнечной порой И с цветка на цветок в траве зеленой, И над плащем пурпуровым твоим Я вечно б крылышками трепетала Тебя овеивая ароматом… А ты бы и не знал, что это я! Нашел я стихотворение неизвестного автора древнего Китая: В Древнем Китае, Соблюдая Порядок и обычаи тысячелетней старины, В пору цветения, Сидя в беседке на берегу пруда, Любовались цветами дерева гуйхуа и вдыхали их слабый, но мягкий, чистый и сладкий аромат. А потом собирали и сушили незрелые плоды. В день Праздника середины осени, На смутном лике Луны Любуясь, различали Контуры нефритового дворца Богини Чан Э: Перед ним с лунного дерева гуйхуа Стекает сладости аромат. Лунный заяц под ним сидит И старательно в ступе толчет Кору, Готовя бессмертия эликсир. ………
жүктеу/скачать 0.63 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|
1 2