СЛЕДСТВИЕ В ДРУГИХ СТРАНАХ

8

СЛЕДСТВИЕ В ДРУГИХ СТРАНАХ

Когда во Франции 13 октября 1307 г. внезапно начались аресты тамплиеров, Эдуард II Английский всего четыре месяца как вступил на престол. Его еще даже не успели короновать. Он был молод и неопытен, и всю жизнь прожил как бы в тени своего выдающегося отца. Несмотря на множество одержанных побед, Эдуард I оставил сыну тяжкое, сложное наследство. Войны с Шотландией и Францией и расточительная программа строительства замков оставили английской короне множество долгов и проблем, так и не решенных войнами. Недовольство среди баронов в последние годы правления Эдуарда I подспудно росло и теперь стало всем очевидно. Вполне можно было ожидать, что, узнав об арестах тамплиеров во Франции, Эдуард II ухватится за эту возможность, чтобы как то поправить свои дела. Земельные владения тамплиеров в Англии не были, правда, столь обширны, как во Франции, однако это все же был немалый куш, способный помочь решить насущные финансовые проблемы, не затрагивая интересов ни одного из слоев английского общества. Пример опытного Филиппа IV, который — правда, с переменным успехом — все же в течение 20 лет, несмотря ни на какие сложности, Удерживал авторитет французской монархии на должном Уровне, был соблазнителен. Более того, сопротивление тамплиеров в Англии, видимо, должно было быть минимальным, поскольку орден там, хоть и был достаточно богат, все же не отличался такой массовостью, как во Франции.

Однако 30 октября Эдуард сообщил Филиппу IV, что не может «так легко согласиться» с обвинениями по адресу тамплиеров, но, поскольку обвинения, очевидно, зародились в Гиени, он напишет Гийому де Дену, своему сенешалю в Ажене, веля ему незамедлительно явиться с докладом1. В результате Эдуард II так и остался не убежден в справедливости обвинений и вместо того, чтобы начать аресты, 4 декабря разослал письма королям Португалии, Кастилии, Арагона и Неаполя, энергично защищая в них орден тамплиеров2. Незадолго до этого к королю явился «некий клирик»3, который прилагал «все свои усилия» к тому, чтобы уничтожить орден, всячески черня его рассказами «об ужасных и отвратительных деяниях (тамплиеров), несовместимых с католической верой». Целью его было, видимо, спровоцировать короля отдать приказ об арестах «без должного рассмотрения этого вопроса». Но, как известно, этот орден, учрежденный в давние времена и с честью служивший католической вере, до сих пор являл собой истинный «светоч религии» и осуществлял защиту Святой Земли. А потому «с готовностью поверить» столь неслыханным обвинениям «было вряд ли возможно». Королям не подобает слушать лживых клеветников, которыми правит алчность, и, видимо, следует оставить тамплиеров в покое, пока их вина не будет доказана согласно закону. Затем, 10 декабря, Эдуард II написал папе римскому примерно следующее: до него донеслись «поистине горькие слухи о столь ужасном позоре, который просто не укладывается в голове, а слухи эти невозможно перенести», ибо направлены они против тамплиеров, которые «всегда были чисты в своей вере». Он, Эдуард, не может поверить этим россказням, пока не получит более достоверных доказательств. Ему кажется, что сии огульные обвинения возникли у завистников, лжецов и преступников, а потому он просит папу не предпринимать пока никаких действий против ордена, дабы иметь время разобраться до конца и в соответствии с законом4.

С тех пор как в 1129 1130 гг. Гуго де Пейн прибыл на Британские острова, тамплиеры пользовались уважением, доверием и различными привилегиями во владениях королей из Норманской и Анжуйской династий. В качестве примера можно привести события 1158г., когда Маргарита, дочь короля Людовика VII Французского, вышла замуж за Генриха, старшего сына короля Генриха II Плантагенета. Частью приданого Маргариты была крепость Жизор в Нормандии, а также другие замки, и тамплиерам было поручено управление этими замками — весьма важными стратегически, — пока супруги не достигнут совершеннолетия5. В течение XII и XIII вв. банковская помощь тамплиеров и предоставляемые ими займы существенно облегчали финансовое бремя сменявших друг друга английских монархов, в том числе Ричарда I, Иоанна Безземельного и Генриха III6. Во время Третьего крестового похода в 1190 1193гг. орден оказал Ричарду I ценную военную и политическую поддержку и пребывал в достаточно близких отношениях с Плантагенетами, ибо Ричард сумел получить пост великого магистра ордена для Робера де Сабле, одного из своих анжуйских вассалов и бывшего командующего флотом в королевской армии во время крестового похода7. Многочисленные земельные владения тамплиеров были разбросаны по всем графствам; опись их имущества сделана в XII в. между 1185 и 1195 гг. во время общей описи земельных владений ордена по приказу нового магистра Англии Джеффри Фиц Стивена. Финансовую характеристику деятельности тамплиеров, основанную на данных лондонского Нью Темпла, можно прочесть в «Книге Судного дня тамплиеров» («Domesday of the Templars»); орден был не просто пассивным получателем пожертвований, но активным агентом на рынке недвижимости, покупая, продавая и обменивая земельную собственность в достаточно широких масштабах8. Об укоренении ордена в английской почве свидетельствует подтверждение его прав на собственность и различные привилегии королем Генрихом III в феврале 1227 г. На принадлежавших им землях тамплиеры имели право вершить суд как над духовными, так и над светскими лицами, рассматривая просьбы свободных крестьян, вопросы о налогах и военных поборах, предоставляя право собирать налог с продажи скота и судить тех, кто обвинен в его воровстве. Они были освобождены от уплаты королевских субсидий , от выкупа за военную службу феодалу (scrutages) и от множества других поборов; им было разрешено безнаказанно рубить лес на своих землях, где они пожелают; они были освобождены и от уплаты дорожной пошлины на всех рынках и ярмарках (toll), а также от уплаты пошлины за проезд по мостам, по дорогам и через переправы на территории всего королевства. Любой штраф, взысканный кем либо из братьев, принадлежал ордену, как бы ни решил суд, занимавшийся разбором этого дела. Они даже имели право присваивать себе чужих домашних животных, что забредали в их владения9.

Совершенно очевидно, что Эдуарду II было нелегко воспринять столь неожиданный поворот в политике; возможно к тому же, что он, попытавшись сопоставить кратковременный выигрыш, который получил бы в результате присвоения земельной собственности тамплиеров, с теми преимуществами, какие давала королевству их долгая верная служба (что, видимо, и лежало в основе его эмоциональной реакции на предложение о проведении арестов), понял, что необходимо руководствоваться и чисто практическими соображениями. Но если сперва король Эдуард и не был намерен плясать под дудку Филиппа IV, то впоследствии ему пришлось переменить свое решение, ибо 14 декабря он получил буллу «Pastoralis praeeminentiae», санкционирующую аресты тамплиеров именем папы римского10. После этой буллы спорить было практически не о чем, и 26 декабря Эдуард ответил папе, что вопросы, связанные с делом тамплиеров, будут рассмотрены «в самом скором времени и наилучшим образом»11. Королевским указом велено было произвести аресты тамплиеров 10 января12.

На самом деле, несмотря на данное папе обещание, все получилось довольно нескладно. Никаких согласованных действий по взятию тамплиеров под стражу, хотя бы в какой то степени напоминавших аресты во Франции в октябре 1307 г., не велось, хотя королевской администрации, видимо, было вполне по силам предпринять подобную попытку. Многие тамплиеры, похоже, вообще получили разрешение остаться в своих приорствах, некоторые даже жили там до тех пор, пока их не вызывали повесткой на заседание церковного суда, а деятельность этих судов началась лишь осенью 1309 г. Уильям де ла Мор, магистр Англии, был арестован 9 января в Нью Темпле в Лондоне и заключен в тюрьму в Кентербери, однако ему было позволено иметь при себе двух братьев ордена в качестве слуг и некоторые материальные удобства — нормальную постель, одежду и кое какие личные вещи. Кроме того, он получал содержание — 2 шиллинга 6 пенсов в день. А 27 мая он практически был уже на свободе, и 23 июля королевским указом ему были пожалованы шесть поместий, принадлежавших ранее тамплиерам, дабы он мог поддерживать свое существование и существование своей свиты. Другие тамплиеры также получали содержание — в основном 4 пенса в день — за счет поборов во владениях ордена. Однако 28 ноября 1308 г. магистр Англии вновь был арестован, и поместья у него отняли. Одновременно король приказал охранять тамплиеров более строго13.

Наконец, 13 сентября 1309 г. в Англию прибыли два представителя Святой инквизиции: Дьедонне, настоятель монастыря Ланьи из диоцеза Парижа, и Сикар де Вор, каноник из Нарбона. Эдуард приказал обеспечить инквизиторов и сопровождавших их лиц всем необходимым и защищать их от любых оскорблений и посягательств в том случае, если они пожелают куда либо отправиться в пределах его королевства. Всех тамплиеров следовало отослать в Лондон, Йорк или Линкольн, где их должны были допрашивать инквизиторы14. К инквизиторам присоединились английские прелаты, в том числе архиепископ Йорка и епископы Лондона и Линкольна15. Эдуард II также написал своему юстициарию <Верховный судья и наместник королей Норманской и Анжуйской династий.> в Ирландии, Джону Вогану, приказывая ему без промедления арестовать и заключить под стражу тех тамплиеров, которые до сих пор еще не арестованы, а затем отослать их в Дублинский замок. Джон де Сигрейв, губернатор Эдуарда в Шотландии, получил такие же указания16.

С 20 октября по 18 ноября инквизиторы вместе с епископом Лондона допросили в церкви Святой Троицы 43 человека, предъявив им 87 статей обвинения, которые в основном совпадали с обвинениями, выдвинутыми во Франции, однако ни один из допрошенных не пожелал признать себя виновным. Ответы рыцаря Уильяма Рэве на, которого допрашивали 23 октября, весьма типичны. Он и еще один рыцарь, ныне покойный, вступали в орден лет пять назад в Кумбе в диоцезе Бат. Принимал их Уильям де ла Мор. Когда Рэвену рассказали о нелегкой жизни тамплиеров, он поклялся, как полагается, хранить обет целомудрия, бедности и послушания, а также не совершать ни над кем насилия, за исключением случаев самообороны или сражения с сарацинами. На церемонии присутствовали еще два брата и — что несколько необычно — около 100 мирян17. Еще несколько тамплиеров подтвердили в общих чертах те же условия приема и сказали, что не раз видели, как принимали других (самым обычным образом), но никто более о присутствующих на процедуре мирянах не упоминал. Приор Оверни Энбер Бланк давал показания 28 октября. Это был человек опытный и всеми уважаемый, состоявший в ордене 37 или 38 лет; все это время он провел в заморских странах и служил там еще при великом магистре ордена Гийоме де Боже, который погиб в битве при Акре в 1291 г. Энбер, видимо, вернулся в Англию как раз к началу арестов. Когда его спросили о тайных собраниях братства и таинственной церемонии приема в орден, он ответил, что единственной причиной подобной секретности была «глупость», а на самом деле они не делали там ничего такого, чего нельзя было бы показать всему свету. Он отрицал все выдвинутые против ордена обвинения, а по поводу признаний, сделанных руководителями ордена, заметил, что не знает, что именно они сказали, «однако если они признались в упомянутых преступлениях, то солгали»18. Одну из линий судебного расследования составляло дело о весьма загадочной смерти тамплиера Уолтера Бачелера, бывшего приора Ирландии. Однако здесь ничего не удалось добиться; единственный, кто дал показания по этому вопросу, тамплиер Ральф де Бартон, сказал, что знает только, что приор содержался в оковах и умер в тюрьме, а еще он слышал, что его жестоко пытали, а потом похоронили за оградой кладбища, ибо он нарушил Устав ордена и потому считался отлученным от церкви19.

Столь значительные отличия процесса тамплиеров в Англии от принесшего массовые признания процесса во Франции являются следствием различных правовых систем этих двух стран. Во Франции инквизиция активно использовалась как составляющая часть государственного аппарата, практически как «рука» правительства. Там, где инквизиция действовала вразрез с интересами короны, после тщательной проверки ее деятельность могли и приостановить, но в целом последние представители династии Капетингов быстро поняли, что машина инквизиции может быть ими использована с большой выгодой. В Англии же норманские и анжуйские правители создали сложную единую правовую систему, применимую ко всем свободным людям государства, и в этой системе не оставалось места для инквизиции, которую здесь порой воспринимали даже как агента «иноземного папства». А следовательно, в Англии инквизиция никогда не была особенно действенной и не имела ни собственного мощного аппарата, ни традиции, на которую могла бы опереться. Настоятель монастыря Ланьи и Сикар де Вор были ее первыми и единственными представителями на Британских островах. И сразу же на их пути возникла преграда, ибо английская правовая система опиралась прежде всего на мнение собственных юристов и исключала применение пытки. Когда было сообщено о предъявленных тамплиерам обвинениях и об общепризнанной «таинственности» их деятельности, казалось, практически невозможно будет собрать какие либо свидетельские показания на этот счет, если вести процесс согласно английским законам. Показания свидетелей со стороны использовались достаточно широко, однако, как бы ни было развито воображение у этих свидетелей, они вряд ли сумели бы обеспечить инквизиторов сколько нибудь достоверными сведениями. Когда в Лондоне 24 ноября собрался совет Кентербери, инквизиторы стали требовать применения пытки, что для инквизиционного процесса было делом обычным. 9 декабря они обратились к королю с просьбой разрешить им продолжать расследование «согласно церковным постановлениям», т. е. с использованием пыток. На следующий день король ответил, хотя и довольно уклончиво, что им позволено «действовать и вести расследование по делу тамплиеров согласно своим установлениям, однако не (дозволяется) предиринимать что либо против (нашей) страны и короны», и инквизиторы заключили, что разрешение на применение пытки получено20.

А потому с нового, 1310 г. начался и новый этап следствия, которое было усилено созданием нового списка статей обвинения21. Разочарование, испытанное инквизиторами по поводу безуспешности повторных слушаний, отразилось в их неустанных попытках оказать на арестованных тамплиеров все более сильное давление. В марте Гийом де Ден был назначен ответственным за последовательное применение пыток, и, согласно приказу, всех тамплиеров теперь содержали в тюрьмах отдельно друг от друга22. В апреле —мае 1310 г. результаты допросов тамплиеров в Йорке и Линкольне ничего нового не дали23. В конце мая совет Северных графств, собравшийся в Йорке и намеревавшийся решить, помимо прочих, и этот вопрос, отложил все обсуждения до следующего года24.

И лишь в одном незначительном пункте имелись какие то нарушения. Несколько тамплиеров, согласно их же показаниям, верили, будто великий магистр или же местный приор имеют полное право отпускать братьям грехи во время собраний ордена25. Этот пункт даже исходно не был включен в статьи обвинения, однако же явно послужил единственной зацепкой для инквизиторов, которые, благодаря этим показаниям, получали возможность немного «потрясти» свидетелей, прежде чем применять к ним более суровые пытки. Однако дававшие показания руководители ордена и наиболее опытные из тамплиеров быстро разъяснили суду, что многие братья просто плохо разбираются в церковных законах, но вовсе не имеют намерения их сознательно нарушать. Уильям де ла Мор описал то, что обычно происходило на таких собраниях. Тамплиер, признавшийся в нарушении Устава, приходил на собрание обнаженным по пояс и получал три удара кнутом. Затем он обязан был просить у Бога прощения, а другие братья должны были поддерживать его в этой мольбе. Затем многие выступали и требовали от виновного никогда более не повторять содеянного им. Однако Уильям де ла Мор отрицал, что после этого он произносил положенное: «Отпускаю тебе грехи твои именем Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь». Те же грехи, в которых грешник не осмеливался признаться перед собранием, как вследствие собственной слабости, так и из страха перед суровыми законами ордена, он прощал настолько, насколько позволяла власть, дарованная ему Господом и папой26. Похоже, некоторые тамплиеры ошибочно верили, что магистр способен дать им полное отпущение грехов, а не только простить им грех, связанный с нарушением Устава ордена.

Вряд ли можно было утверждать, что собранные свидетельские показания выглядели достаточно убедительно. Это подразумевалось и в письме инквизиторов от 16 июня 1310 г. архиепископу Кентерберийскому, где они жаловались, что не могут найти ни одного человека, который взял бы на себя применение пыток, и что следствие должно вестись в соответствии с церковными законами, как это было во Франции. Они возмущенно заявляли, что приложили все силы к тому, чтобы исполнить свой долг, но теперь просят разрешения вернуться к Святому Престолу и предоставить английским прелатам самим завершить это следствие. Впрочем, основную часть письма составляет описание восьми способов, с помощью которых расследование могло бы быть ускорено, — что в данный момент представлялось весьма существенным в связи со впечатляющими результатами, достигнутыми во Франции после сожжения тамплиеров весной 1310 г. Инквизиторы требовали, чтобы охрану узников передали церкви, якобы желая освободить короля от излишних расходов, но на самом деле облегчая для себя путь к применению пыток. Они также просили выделить содержание — 4 пенса в день — тем, кто ведет расследование от имени церкви. Признания об отпущении грехов на собраниях братства они намеревались использовать как рычаг, с помощью которого можно было бы вынести отдельные обвинительные приговоры и тем самым предоставить возможность остальным тамплиерам спасти себя путем полного очищающего душу признания. Давление на некоторых особо упорных можно было усилить, если на разные сроки посадить их на хлеб и воду и поместить в невыносимые условия, однако наиболее захватывающей представлялась инквизиторам мысль о том, чтобы всех тамплиеров отослать в (французское) графство Понтье, находившееся на противоположном берегу Ла Манша, которое хотя и являлось частью земель английского короля, но еще не испытывало на себе влияния несовершенной английской правовой системы, а потому там к заключенным могли бы применяться те же методы, что и во всей Франции. Они предложили также как можно шире оповестить население Англии о признаниях, сделанных французскими тамплиерами, ибо это помогло бы подавить возможное недовольство народа, а духовенству других стран провести допросы свидетелей в своих епархиях, дабы иметь законную возможность вынести приговор некоторым английским тамплиерам27.

Видимо, и сам король теперь более активно требовал введения пытки; 26 августа, а также б и 23 октября он приказывал вести судебную процедуру «в соответствии с церковным законом»28. 23 сентября вновь собравшийся после отсрочки совет Кентербери решил, что тамплиеры из Лондона и Линкольна должны быть отделены от других и допрошены снова, дабы «от них можно было добиться хоть каких то правдивых показаний». Было решено, что «если после применения различных методов дознания и содержания в отдельных камерах они по прежнему не пожелают ни в чем признаться, то их следует подвергнуть более пристрастному допросу, однако без мучительств, без членовредительства и увечий»29. Тем не менее, письмо Климента V Эдуарду II от 23 октября 1310 г. свидетельствует о том, что пытки по прежнему систематически не применялись, ибо папа предложил королю полное отпущение грехов и вечную милость Господню, если следствие можно будет перенести в Понтье30.

Мерой тех трудностей, с которыми приходилось сталкиваться инквизиторам, может служить широкое использование ими свидетелей, не являвшихся членами ордена.

Во Франции, где большое количество признаний было получено практически сразу в связи с применением пыток, только 6 признаний из 231 сохранившегося сделаны не тамплиерами, тогда как на Британских островах, где тамплиеров вообще было значительно меньше, насчитывалось 60 таких свидетелей в Англии, 41 — в Ирландии и 49 — в Шотландии. Похоже, не предпринималось и никаких попыток специально подобрать более солидных свидетелей, ибо в Англии только шестеро из 60 свидетелей со стороны не были церковниками, а из этих шестерых лишь двое были рыцарями настолько знатными, что могли заседать в местных судах31.

Однако кое кто из свидетелей поведал поистине цветистые истории32. Уильям де ла Форд, ректор Крофтона в диоцезе Йорка, например, рассказывал, что ныне покойный монах августинец Уильям де Рейнбур сообщил ему о признании на исповеди покойного Патрика де Рипона, тамплиера, которому во время вступления в орден велели отречься от Господа нашего и Иисуса Христа и плюнуть на Святой крест, а потом приказали «спустить штаны [и] повернуться к распятию спиной». Затем ему показали изображение золотого тельца, стоявшее на алтаре, и велели его целовать и прославлять. И все это он проделал. Затем, наконец, с завязанными глазами он получил приказание поцеловать каждого из присутствовавших братьев, «хотя он не знал, куда именно»33. Другой свидетель, рыцарь по имени Феринзиус Марешаль, поделился своими воспоминаниями о том, как вступил в орден его дядя, человек «сильный, здоровый и веселый, увлекавшийся охотой с ловчими птицами и собаками, а через три дня после этого умер, и, как он (Марешаль) теперь подозревает, умер из за тех преступлений, которые, как он слышал, творятся тамплиерами, поскольку не пожелал согласиться на участие в них»34. В Шотландии и Ирландии свидетели, похоже, просто высказывали свое мнение, приводя крайне мало аргументов в подкрепление (собственных утверждений).

Типичный пример тому — показания одного монаха по имени Уильям ле Ботиллер, который присутствовал при том, как тамплиеры служили торжественную мессу в их церкви в Клонферте. Во время сошествия Святого Духа, все тамплиеры уставились в землю и не желали поднять глаза, не стали они читать и Евангелие35. Далее инквизиторы применили еще один метод: показания двух тамплиеров, арестованных во Франции, но вступавших в орден в Англии, были зачитаны вслух перед другими братьями, также вступившими в орден на Британских островах. Наиболее известным из них был Жоффруа де Гонневиль, приор Аквитании, который в 1307 г. признался, что в орден его принимали в Лондоне36.

Однако все эти усилия увенчались чрезвычайно малыми результатами. Впрочем, пока длилось расследование в Англии и свидетели не давали никаких существенных показаний, королевским чиновникам в начале июня 1311 г. удалось схватить в Солсбери беглого тамплиера по имени Стивен де Стапелбрюгге. Он и еще один беглец, Томас де Торолдеби, бежавший из тюрьмы в Линкольне, однако затем сдавшийся властям, сделали первые признания, в какой то мере сопоставимые с полученными ранее во Франции. 23 июня в Ньюгейте перед епископами Лондона и Чичестера, Стивен де Стапелбрюгге показал, что в ордене существовало как бы две разновидности приема новичков — одна «пристойная и добропорядочная», а вторая «противная вере». Во время своего вступления он испытал все это на себе — сперва его принимали обычным способом, а через два года ему пришлось участвовать и в греховной церемонии. Во второй раз обрядом руководил Брайан ле Джей, тогдашний магистр ордена в Англии. Принесли крест, и в присутствии двух братьев с обнаженными мечами, приор сказал: «Нужно, чтобы ты отрекся от этого Иисуса Христа, который вовсе и не Бог, а человек, а также отрекся от Марии, матери его, и плюнул на этот крест». Стивен испугался и сделал, что от него требовали, хотя, как и его французские братья, отрекся только «на словах, но не в сердце», и плюнул на руку совсем близко от креста, но не на сам крест. Обряд происходил на рассвете, и, по его словам, такие церемонии проводились в ордене повсеместно. Он также сообщил, что ему было велено не верить в церковные таинства, что великий магистр давал полное отпущение грехов и что в ордене был открыто разрешен гомосексуализм. Он знал, что тамплиер Уолтер Бачелер, по поводу которого допрашивали других братьев, умер «в тюрьме, в результате пыток». Он полагал, что все преступные заблуждения ордена тамплиеров зародились в диоцезе Ажен.

Тем временем отыскался и третий свидетель, Джон де Стоук, тамплиер священник, который до того отрицал все обвинения. Стоук давал показания 1 июля и признался далеко не во всем. Его принимали в орден обычным способом около 18 лет назад в приорстве Гареви диоцеза Херефорд, однако примерно через год после его вступления его призвали к себе Жак де Моле и другие братья. Когда принесли распятие, де Моле спросил, чье это изображение, и Джон де Стоук ответил, что это Иисус Христос, который пострадал ради спасения рода человеческого. На это великий магистр заявил: «Ты неверно говоришь, ты заблуждаешься, ибо он был просто сыном одной смертной женщины, а утверждал, что он Сын Божий, вот его и распяли». Затем Жак де Моле потребовал, чтобы Джон отрекся от Христа, а когда тот стал колебаться, пригрозил, что бросит его в тюрьму. Угроза была подкреплена тем, что двое присутствовавших при этом тамплиеров обнажили свои мечи; Джон испугался, что его убьют, и отрекся, однако, само собой, лишь на словах. Когда его спросили, во что же Моле велел ему верить, требуя, чтобы он отрекся от Христа, он ответил, что «во всемогущего Бога, который создал небо и землю, а не в Святое распятие»39.

Эти признания очень много дали следствию. Совет Кентербери, с перерывами заседавший с ноября 1309 г., снова собрался в соборе Св. Павла в Лондоне, и 27 июня Стивен де Стапелбрюгге и Томас де Торолдеби предстали перед советом и публично подтвердили признание своей вины. Архиепископ Кентерберийский официально примирил обвиняемых с церковью и велел епископу Чи честера отпустить им грехи. 3 июля Джон де Стоук также получил отпущение грехов и примирение с церковью40.

С 9 по 13 июля еще 57 братьев также признались в ереси, которую исповедовали, например, в том, что верили, будто руководители ордена, миряне, могут полностью отпускать братьям грехи во время собраний; те же, кто не признавался ни в чем, говорили, что чувствуют себя настолько опозоренными теми статьями обвинения, в которых говорится об отречении от Христа и плевании на Святой крест, что не могут считать себя полностью невиновными в этих преступлениях. Некоторых тамплиеров после этого сослали в различные монастыри, где они должны были принести покаяние. Но были среди этих свидетелей и два выдающихся исключения: Уильям де ла Мор, магистр Англии, и Энбер Бланк, приор Оверни. 31 июля на заседании совета говорили, что Уильям де ла Мор уже встречался ранее по этому поводу с архиепископом Кен терберийским и «многие надеялись, что магистр хотел… получить отпущение грехов и примирение с церковью», однако 5 июля перед епископом Чичестера в соборе Всех Святых в Баркинге, он (магистр) ни в чем не признался, хотя тот «весьма подробно и полно» его расспрашивал. Он настаивал на том, что непричастен к тем ересям, в которых обвиняется орден, и не намерен признаваться в преступлениях, которых не совершал. После этого его вернули в тюрьму. Энбер Бланк утверждал примерно то же, несмотря на длительный допрос по поводу того, как он производил прием в члены ордена в Клермоне, так что в итоге «был отдан приказ заставить его замолчать, бросив в самую страшную тюрьму и в двойных кандалах, и держать в этой темнице, пока данный приказ не будет отменен, а между тем наведываться к нему, выясняя, не хочет ли он в чем либо признаться»41. Уильям де ла Мор был затем заточен в лондонский Тауэр — ожидать папского суда; к февралю 1313 г. он умер42. 29 июля в Йорке совет Северных графств публично даровал примирение с церковью еще 24 тамплиерам, которые признались, как и в описанном выше случае, что были «настолько опозорены тем, что говорилось в папской булле, что не могли очиститься (от греха)»43.

Однако внезапно, к концу ноября, король резко изменил свою политику. 1 декабря, полностью противореча собственным утверждениям относительно того, что будет ждать распоряжений папы, он приказал своему прокуратору в Валенсии арестовать тамошних тамплиеров и конфисковать их собственность. 5 декабря Джон де Лотгерс, папский инквизитор в Арагоне, приказал всем тамплиерам Валенсии явиться к нему в течение десяти дней, поскольку против ордена возникли «весьма сильные и страшные подозрения», и в тот же день король назначил на 6 января совет епископов, дабы рассмотреть данный вопрос и принять соответствующее решение. Между тем королевские войска заняли важный прибрежный замок тамплиеров Пенискола, причем им не было оказано ни малейшего сопротивления, а также большую часть других крепостей, принадлежавших тамплиерам в Валенсии. Кое кому из тамплиеров удалось бежать, однако подавляющее большинство были арестованы, включая магистра Арагона Экземена де Ленду51. Операция эта была проведена с такой поспешностью, что значительно опередила появление папской буллы «Pastoralis praeeminentiae», которая, хотя и была издана 22 ноября, достигла Арагона лишь 18 января52.

Причина этого вполне может иметь тактический характер. В начале ноября Экземен де Ленда написал приорам ордена, что испросил у короля аудиенцию, обратившись к нему с просьбой о покровительстве и совете, имея в виду аресты тамплиеров в Наварре и во Франции. Король заявил, что не верит в истинность предъявленных ордену обвинений, но, с другой стороны, вынужден подумать, ибо не мог же король Франции, обладая столь замечательными советниками, начать расследование, не имея на то оснований. Король обещал дать ответ позже, а между тем желал знать, откуда и почему возник слух о том, что тамплиеры привели в боевую готовность свои замки и крепости. Впрочем, он явно удовлетворился объяснением, что это простая мера предосторожности, ибо тамплиеры не хотят, чтобы орден ограбили, поскольку им известно — из письма одного гасконского рыцаря своему арагонскому приятелю, — что к этому и идет. Именно поэтому магистр посоветовал приору Пенисколы и комендантам других крепостей выставить усиленную стражу на стены, хотя и надеялся, что вся эта история вскоре закончится к чести ордена53. Явное беспокойство арагонского магистра в течение нескольких последующих дней еще усилилось из за упорных слухов о том, что король намерен покинуть Дароку и осадить крепость Пенискола54. В течение ноября тамплиеры питались обрывками сведений относительно возможных действий короля и искаженными слухами о том, что происходит во Франции, и лишь заклинали друг друга соблюдать осторожность55. Экземен де Ленда начал обращать собственность ордена в золото с тем, чтобы в крайнем случае сторонники тамплиеров могли это золото спрятать56.

Здесь довольно сложно отделить причину от следствия; в Арагоне они практически совпали, чего не было во Франции и Англии. Во первых, арагонские тамплиеры успели получить предостережение относительно возможного развития событий, а во вторых, у границы Арагона велись активные боевые действия против мавров, и потому в рядах здешних тамплиеров было значительное число воинов. Хайме II, видимо, решил, что если будет слишком долго тянуть с началом процесса, то, утратив возможность получить от этого дела хоть какую то личную выгоду, все равно столкнется со вполне возможным вооруженным сопротивлением тамплиеров, с которым ему придется справляться самому. Разумеется, и ему хотелось прибрать к рукам собственность ордена; уже 29 декабря он испросил разрешения папы в случае роспуска ордена некоторую часть имущества тамплиеров передать монастырю Сексена, где настоятельницей была его дочь Бланка57. А 5 февраля Хайме уже наставлял своего прокуратора в римской курии, чтобы тот попытался сохранить позорную договоренность с Климентом, согласно которой король Арагона обещал одарить двух папских племянников земельной собственностью в своей стране, если ему будет позволено распоряжаться имуществом арагонских тамплиеров. Ведь если король Франции получает всю собственность тамплиеров, то и он, Хайме, не прочь получить кое какую выгоду — он никоим образом не намерен уступить церковникам право на имущество тамплиеров, ведь духовная власть в одиночку не способна защитить свои земли, а сам он ни в коем случае не желает вторжения на территорию Арагона какого либо нового ордена или же одного из уже существующих. Никто не может владеть арагонскими замками, особенно теми, что расположены на границах или на побережье. Прокуратору разрешено было даже спросить, заинтересован ли папа в такой дележке, при которой король получил бы земли без движимого имущества58. Так что, каковы бы ни были сомнения Хайме в тот момент, когда он впервые услышал об арестах тамплиеров во Франции, теперь соображения выгоды и алчности совсем их заглушили. При подобных обстоятельствах недовольство папы чересчур поспешными действиями Хайме причинило последнему лишь легкое беспокойство: ему ничего не стоило принести Клименту свои извинения59.

Однако, несмотря на арест магистра Арагона и захват крепости Пенискола, Хайме II полного успеха не добился. Крупные и стратегически важные замки Арагона по прежнему были в руках тамплиеров, которые быстро укрепляли свои позиции, намереваясь оказать сопротивление. Миравет, Монсон, Аско, Кантавьеха, Вильель, Кас тельоте и Чаламера не сдавались60, тем более когда руководство орденом перешло в руки энергичного Рамона Са Гардиа, приора'Мас Деу в Руссильоне, штаб квартира которого находилась в укрепленном замке Миравет. 8 декабря Рамон обратился к королеве Бланке с просьбой вмешаться и защитить тамплиеров61. В тот же день он написал королю, указывая, что ситуация с арагонскими тамплиерами совершенно иная, чем с тамплиерами во Франции. Арагонские тамплиеры не раз проливали кровь за предков Хайме и за него самого; поэтому короли Арагона и пожаловали им множество привилегий, а также передали немалую собственность за помощь в войнах с врагами истинной веры. Каждый знает, что тамплиеры всегда шли в бой первыми; совсем недавно, например, во время войны с Гранадой и Руоном многие из них были ранены, а магистр Педро де Мункада погиб. Тамплиеры не только активно участвовали в боевых действиях, но и щедро раздавали крупные суммы в виде милостыни, как в полагавшиеся для этого дни недели, так и дополнительно, в периоды голода, так например, они кормили двадцать тысяч человек в Гардении и еще шесть тысяч в Монсоне. В теперешней ужасной для ордена ситуации представляется не лишним напомнить королю также о патриотизме и верности тамплиеров, особо подчеркнув, что во время правления отца нынешнего короля, Педро Великого, когда французы вторглись в Барселону, а все ее защитники, как и защитники окрестных земель, бежали, только тамплиеры остались на посту и готовы были умереть за своего короля или отбить утраченные земли. По всем этим причинам королю следовало бы освободить магистра и других достойных братьев ордена, ибо все тамплиеры — «честные и преданные католики, добрые христиане». Рамон Са Гардиа не просил короля ни о чем, кроме справедливости и законного расследования, прежде чем выносить ордену приговор. Король ответил кратко и в общих чертах. «То, что мы сделали сейчас, мы сделали как христианнейший правитель Арагона, и в дальнейшем мы также намерены поступать согласно истине и справедливости»62.

Это, казалось, прибавило решимости защитникам Ми равета. «Господь знает, — писал Рамон Са Гардиа 26 января, — что мне жаль вас, король Франции, как и всех тех католиков, которые причастны к вершащемуся злу, жаль более, чем нас самих, вынужденных страдать по причине содеянного вами зла». У него были все основания подозревать, какая огромная беда обрушится на тамплиеров в результате заблуждений короля Хайме, короля Филиппа и прочих католических правителей, убежденных, что орден служит не Господу, но дьяволу. Он готов был продемонстрировать все правила приема в орден в соответствии с его Уставом, созданным церковью, задавая законный вопрос: почему столь многие благородные и знатные люди с момента основания ордена и до последнего времени так страстно желали вступить в него и верно служили ему иногда по 60 лет и более во имя спасения души своей? Разве можно вообразить, что такие люди остались бы в ордене, если бы все то, что о нем теперь говорится, было правдой? Рамон предложил лично явиться к королю, если тот снабдит его охранной грамотой, и разъяснить, как можно с честью, выгодой и достоинством выйти из этой скандальной ситуации63.

И тогда король Хайме решил осадить замки тамплиеров, ибо убедить их откликнуться на требование инквизиции ему не удалось64. 1 февраля ряды защитников Мира вета насчитывали, по всей видимости, более двух сотен человек, включая нескольких молодых дворян, которые не были членами ордена, но присоединились к тамплиерам для защиты замка — возможно, из чистой бравады, а возможно, и в соответствии со своими представлениями о рыцарской чести. Осаждавших сперва было 70 человек, однако у стен замка Миравет их осталось всего 40, а в Аско их было не более 10 днем и 20 ночью. Вряд ли это можно считать серьезной осадой, однако 13 февраля было решено поставить у стен Миравета осадное устройство — что, видимо, свидетельствовало о начале организованного штурма. Разумеется, когда в начале марта король предложил всем тем, кто не состоит в ордене, беспрепятственно покинуть крепость, большая часть, похоже, ее покинула. Но даже и после этого король — возможно, помня о расходах, связанных с полномасштабной осадой или штурмом — так ничего особенного и не предпринял; пока что о фронтальном столкновении речи не шло, и большую часть времени стороны проводили в незначительных перестрелках, предоставив волноваться о запасах продовольствия и боевых припасов в крепости руководству ордена65.

Между тем король и Рамон Са Гардиа продолжали переписку, и можно предположить, что обе стороны все еще надеялись прекратить противостояние путем переговоров; разумеется, королем осада эта была предпринята тоже скрепя сердце. 21 апреля Бернар Сеспухадес, досмотрщик Тортосы, написал королю, что Рамон Са Гардиа неоднократно высказывал желание сдаться, если Хайме обеспечит тамплиерам защиту и покровительство, ибо папа римский практически в плену у короля Франции. Если король Хайме затем переговорит с папой по поводу положения тамплиеров, они готовы передать в распоряжение короля замок Монсон, а королеве преподнести равноценный дар за счет своего соляного налога (salt tax), а также обещают выплачивать ежегодную ренту в 30 000 соли дов. Если король согласится встретиться с Рамоном Са Гардиа в Тортосе, тот расскажет, как можно было бы выйти из этого дела с честью66. Через три дня Рамон написал королю напрямую, явно так и не дождавшись удовлетворительного ответа через посредника. Тон этого послания был куда более агрессивным. Если королю угодно взять Мира вет силой, то ему это дорого обойдется — людей и денег он на это положит немало. Папа не отдавал приказа нападать на тамплиеров или убивать их, как «не желал он и чтобы нашу собственность по всему миру распродавали и разворовывали, как то делают королевские чиновники». Тамплиеры будут обороняться до конца и до конца останутся уверенными в своей невиновности; им нечего стыдиться, и они готовы умереть, как мученики67.

10 мая королевский представитель Педро де Керальт сообщил, что виделся с Рамоном Са Гардиа накануне, и тот сказал ему, что защитники Миравета готовы согласиться с роспуском своего ордена, или же с переходом в другой орден, или же с созданием совершенно нового ордена, однако не могут согласиться с тем, что папа объявляет их еретиками, а потому они будут защищаться до последнего и с честью погибнут на стенах своего замка. Между тем они спрашивают, нельзя ли заключить временное перемирие, во время которого хотели бы оставаться в замке, а королевской охране советуют не приближаться к его стенам. Во время перемирия они просят поставить в замок свежее мясо и передать им денег для покупки хлеба и вина68. Но Хайме не пожелал согласиться на условия, предложенные Рамоном Са Гардиа, ни в апреле, ни в мае. К тому же над орденом по прежнему висели подозрения в ереси и различных правонарушениях; грозила тамплиерам и опасность быть объявленными упорствующими еретиками. Что же касается ходатайства перед папой, то от него Хайме отказался. «Папа располагает всеми необходимыми сведениями, являясь наместником Бога на земле; он также правит всеми тварями земными… мы не можем ставить ему условия»69. В конце июня с разрешения короля дворянин с Майорки Рамон де Канет, родственник Района Са Гардиа, посетил тамплиеров в замке Миравет, а затем сообщил королю, что все рыцари остались верны своему ордену и долгу чести. После Бога король Хайме для них превыше всего, но, тем не менее, тамплиеры не выпустят из крепости Рамона Са Гардиа на переговоры с королем, если ему не будет предоставлено королевской охранной грамоты70.

Итак, тамплиеры продолжали борьбу, и положение с каждым днем все ухудшалось. К концу октября оно, видимо, достигло кризисной точки. Рамон Са Гардиа предпринял еще одйу попытку вызвать у папы хоть какой то интерес к их судьбе через Арнольда, настоятеля монастыря бенедектинцев Фонфруад и папского вице канцлера, которому написал о девяти месяцах осады и о том, что тамплиеры намерены защищать крепость до своего последнего часа. Он просил этого аббата ходатайствовать за них перед папой и постараться убедить короля снять осаду. Но тон письма по прежнему был достаточно дерзким: «Что же касается преступлений и правонарушений, которые нам приписывают, то мы предпочитаем с помощью оружия доказывать, что, как и наши братья, являемся истинными христианами и рыцарями католиками, или же устанавливать это на суде, в соответствии с каноническим и государственным правом, или же так, как того пожелает господин наш святейший папа»71. Но на самом деле осажденные почти готовы были сдаться. 18 октября Беренгар де Сен Жюст, комендант крепости Миравет, написал королю, напомнив ему еще раз о тех услугах, которые оказал орден всей королевской семье, а также сообщая о страданиях и болезнях, которые терзают защитников крепости, и предложил в обмен на мясо, вино и овощи богатые дары, в том числе два бесценных кольца. Но король, понимая свои преимущества, отклонил это предложение, заявив, что сочувствует положению осажденных, однако ничего не может для них сделать72. В конце ноября 1308 г. Миравет был сдан. 63 человека остались в опустевшем замке; позднее большая их часть была отправлена в Тортосу, где их заключили в тюрьму, но содержали в сносных условиях73. Другие крепости и замки тамплиеров пали еще раньше: Кантавьеха в августе, Вильель в октябре и, наконец, Кастельоте незадолго до падения Миравета, в начале ноября74. Наиболее важный из укрепленных замков, Мон сон, с годовым доходом примерно в 40 50 тысяч солидов, не считая церковной десятины, выплачиваемой вином, маслом и мясом, продержался до мая 1309 г. и пал в результате предательства75. Военные действия завершились в июле 1309 г. после падения замка Чаламера и вторжения туда отряда под предводительством папского посланника Бертрана, настоятеля монастыря Сен Кассиано в Безье; отряд этот был послан в ответ на выраженное тамплиерами желание сдаться на милость папы76.

Затем была предпринята попытка вести процесс в соответствии с папскими буллами, изданными в августе 1308 г. Архиепископ Таррагоны и епископ Валенсии были назначены хранителями земель и имущества тамплиеров в Арагоне77; начались судебные расследования. Сохранились отрывки из протоколов допросов 32 тамплиеров на слушаниях, состоявшихся в феврале 1310 г.78. Ни один из свидетелей с предъявленными обвинениями не согласился, однако мнения других свидетелей, не состоявших в ордене, разделились. Педро Оливонис, приор доминиканского монастыря в Лериде, заявил, что в самом начале арестов слышал от некоего Феррарио де Биглето, королевского викария в Таррагоне, будто тамплиеры поклоняются каким то головам. А обедая с Феррарио де Лилето, своим дядей, который был священником в ордене тамплиеров, он много раз видел веревку, которой дядя подпоясывал свою рубаху, и к веревке этой была привязана серебряная голова с бородой; из этого он «сделал вывод, что тамплиеры и вправду поклоняются головам». С другой стороны, Педро де Подио, настоятель францисканского монастыря в Лериде, «не раз слушал исповеди тамплиеров, и ему эти люди казались добрыми христианами». Некоторые свидетели «верили в злодеяния» тамплиеров из за той секретности, что окружала процедуру приема в члены ордена, а также из за намеков, якобы брошенных отдельными тамплиерами, но никто из них так и не смог привести ни одного конкретного свидетельства.

С точки зрения папства, расследованиям в Арагоне мешал, как и в Англии, практически полный запрет на применение пытки. Многие тамплиеры просидели в тюрьмах более трех лет, пока длилось следствие, однако условия их содержания были явно значительно лучше, чем во Франции. Три раза в неделю им давали мясо, а также яйца и рыбу, хотя поступали жалобы на нехватку одежды и одеял. Порой, видимо, применялись кандалы, что вызывало опухание суставов и различные воспалительные процессы, особенно у стариков, однако нет ни одного свидетельства использования действительно жестоких мер, которые широко применялись во Франции79. В марте 1311 г. папа послал из Авиньона письменный приказ архиепископу Таррагоны и епископу Валенсии: некоторых тамплиеров следовало подвергнуть пыткам, дабы получить от них «правдивые» показания80. Видимо, в августе 1311 г. пытка была применена по крайней мере к 8 тамплиерам, находившимся в Барселоне, однако никаких признаний добиться так и не удалось81. Вскоре слушания в Арагоне явно стали сходить на нет, и судьбы отдельных тамплиеров решали уже местные советы; например, совет Таррагоны 4 ноября 1312 г. объявил тамплиеров невиновными в тех преступлениях, которые им припысывались, и свободными от всякого бесчестья, «хотя их и подвергали пыткам, дабы добыть (у них) признание в совершенных преступлениях»82.

Наиболее тесно связано с Арагоном было королевство Майорки, где правил представитель младшей ветви арагонской королевской семьи. Майорка была значительно меньше Арагона, ей принадлежали земли, находившиеся на большом расстоянии друг от друга; королевство включало не только Балеарские острова, но и материковые графства Руссильон и Сердань, а также сеньорию Монпелье. Король Хайме был не в состоянии бросить вызов королю Франции или же противостоять авторитету папы римского, даже если б и хотел это сделать, так что аресты тамплиеров, видимо, были произведены вскоре после издания буллы «Pastoralis praeeminentiae» от 22 ноября 1307 г.83. Большая часть документации, связанной с этим королевством, сохранилась в Руссильоне, в диоцезе Эльна, в том числе и документы, связанные с процессом тамплиеров из весьма важного приорства Мас Деу, командором которого был Рамон Са Гардиа. Под началом Мас Деу находилось еще семь небольших приорств, в которых было по 2 3 тамплиера. С началом арестов 26 членов ордена были взяты под стражу, а в августе 1309 г. к ним присоединился и Рамон Са Гардиа, когда его как преступника изгнали из Арагона. Видимо, тамошние тамплиеры были людьми несколько иного склада, чем те, что были арестованы во Франции; занимались они, главным образом, мирным сельскохозяйственным трудом.

Несмотря на достаточно успешно произведенные аресты, слушания в судах не начинались до 1310 г. Рамон Коста, епископ Эльна, был викарным епископом Жиля Аселена, архиепископа Нарбонского, от которого и получил два соответствующих документа, в том числе копию буллы «Faciens misericordiam» и 127 статей обвинения. В своем письме от 5 мая 1309 г. архиепископ требовал, чтобы папские указы выполнялись незамедлительно, однако епископ Эльна не начинал процесса до 14 января (это была среда) 1310 г., объясняя задержку тем, что был болен и даже в тот момент еще не совсем поправился. Повинуясь папе, епископ собрал комиссию, состоявшую из двух каноников эльнского собора, двух доминиканцев и двух францисканцев из Пер пиньяна84.

Во второй половине января комиссия заслушала показания 25 тамплиеров, которые прослужили в ордене от 4 до 37 лет. Все эти люди недвусмысленно настаивали на своей невиновности. Бартоломео де Турри, священник, состоявший в братстве 29 лет, давал показания первым, и его ответы вполне типичны.
Он твердо верит и никоим образом не сомневается, что Господь наш Иисус Христос был и будет Словом Бога отца и что Он вочеловечился и явился из священного чрева Приснодевы Марии, Богородицы, которая зачала его от Духа Святого, но не от мужа, и пострадал Он не за грехи свои, но за грехи наши, и восстал из гроба на третий день после смерти своей.
Он отрицал обвинение в гомосексуализме и отказывался верить, что кто то из тамплиеров виновен в подобном грехе, «ибо на того, кто пренебрегает (этим) запретом, падет гнев Божий». Он признал, что рубахи тамплиеры подпоясывали веревками, «ибо сказано в Евангелии от Луки: Sint lumbi vesti precincti…» < «Да будут чресла ваши препоясаны…» (Лк., 12:35).>, и прибавил, что веревкой подпоясывались все братья со дня вступления в орден и что таков закон их братства. Никаких идолов этими веревками они не касались. Его самого, а также других, в том числе четверых священников и двоих рыцарей (он сам участвовал в их приеме), принимали в орден самым обычным способом.

Другие свидетели также проявили стойкость. Пьер Бледа сказал, что если великий магистр признался в этих преступлениях, то «солгал самым бесстыдным образом». Никаких подозрений относительно обстановки секретности, в которой проводились собрания братства, возникнуть не должно, а «если случайно они подозревают что то, так сами они грешники, да помилует их Господь». Беренгар де Колло, рыцарь, сказал, что

в знак почитания распятого Иисуса Христа братья носили на своем плаще крест. И поскольку распятый Иисус Христос пролил Свою кровь ради нашего спасения, кресты на плащах тамплиеров были из красной материи — то есть того же цвета, что и их кровь, которую они проливали в борьбе с сарацинами и другими врагами христианской веры.
Раймон Сапт, священник из Мас Деу, утверждал, что «если бы случайно кто то из них и признался… он решил бы, что это не люди, а демоны, явившиеся из ада, которым по природе своей привычно говорить ложь».

Рамона Са Гардиа допрашивали 20 января. 35 лет назад его принял в орден Педро де Мункада, тогдашний магистр Арагона и Каталонии. Преступления, перечисленные в первой статье обвинения и касавшиеся отречения от Христа, Рамон Са Гардиа находил «ужасными, вопиющими и дьявольскими» . На самом деле принимали его самым обычным образом, согласно Уставу, и рыцари тамплиеры всегда следовали всем предписаниям церкви, включая исповедь, хождение к мессе и поклонение Святому распятию. Касательно обвинения в гомосексуализме он сказал, что

в соответствии с Уставом упомянутого ордена, каждый из братьев, совершивший грех против своей природы, должен снять плащ тамплиера и до скончания дней своих находиться в тюрьме в тяжких ножных кандалах, с цепью на шее и в наручниках, а для поддержания плоти должен питаться лишь хлебом и водой.
А братья, признавшиеся в преступлениях, лгали, и он считает, что подобные заблуждения «никогда не могли бы возникнуть в добродетельной душе, но возникли в душе злой, дьявольской», а потому он не верит, что люди с такой душой когда либо существовали среди братьев ордена.

Общая картина глубочайшей преданности братству тамплиеров лишь слегка была смазана двумя свидетелями, чьи ответы и воспоминания о былых событиях были настолько сбивчивыми, что вызывали сильные подозрения у членов комиссии, а также сомнения относительно того, могли ли такие люди вообще соблюдать Устав ордена. Раймон Рулли, например, не смог ответить на вопросы, касавшиеся его приема в члены ордена, поскольку «не знал, что означают слова „habentur pro professis“ <Букв.: „что считается отличительными чертами (ордена или тамплиера)“ {лат.).>, поскольку он человек простой, грубый, да к тому же мирянин», а Арнольд Калис, почтенный тамплиер, прослуживший в ордене 37 лет, тоже не смог вспомнить условия и процедуру своего вступления в орден, «поскольку был уже стар и всегда занимался земледелием и уходом за животными в указанном приорстве [Мас Деу]. Он ничего не помнил еще и потому, что вышеуказанное событие случилось слишком давно». Однако же оба эти свидетеля отрицали предъявленные им обвинения.

31 августа 1310 г. епископ Эльна официально закрыл слушания, на которых было получено не больше конкретных доказательства вины ордена в целом, а также отдельных его членов, чем в Арагоне.

В королевстве Кастилия и Леон, а также в Португалии аресты, видимо, производились где то в 1308 г., ибо в августе были созданы две комиссии в соответствии с буллой «Faciens misericordiam». В Кастилии главными членами комиссии являлись архиепископы Толедо и Компос телы, а также епископ Паленсии. В Медина дель Кампо архиепископ Компостелы допросил 30 тамплиеров, а также троих свидетелей со стороны. В Португалии епископ Лиссабона председательствовал на суде в Оренсе, когда были рассмотрены дела двадцати восьми тамплиеров и выслушаны еще шесть свидетелей со стороны85. Ни одно из расследований не выявило ничего такого, что можно было бы вменить тамплиерам в вину, да и позднее провинциальные советы — вроде того, что заседал в Саламанке в октябре 1310 г., — не сумели отыскать в показаниях свидетелей чего либо существенного для обвинения86. Порой выдвигались аргументы в пользу того, что иберийские правители предпочли такой приговор, который признал бы тамплиеров хотя бы отчасти невиновными, потому что это давало значительно больше возможностей прибрать к рукам земли ордена, ибо в случае обвинительного приговора собственность тамплиеров легко могла бы отойти непосредственно папе. И все же следует подчеркнуть, что, за исключением Наварры, которая находилась в сфере прямого влияния Франции, следствие в Иберии не смогло получить даже тех жалких доказательств вины тамплиеров, какие сумели получить в Англии.