Меченого Кровью

Машина врезалась в огромное дерево. Возле машины носится с лаем и скулит пёс. Передняя дверь открывается, выползает окровавленный водитель, ползёт в сторону. Крупным планом: женщина приходит в себя, ошарашено смотрит по сторонам, пытается открыть дверь – не удаётся! По лицу бегут слёзы – на переднее сидение перебраться не представляется возможным из-за деформации крыши: этот путь отрезан. Женщина пытается разбить окно – ничего не выходит. Наконец ей удаётся разбить окно, но в этот момент машина взрывается.

Пёс лижет водителю лицо. Водитель открывает глаза, тяжело поднимается, обхватив голову руками. Медленно идёт к чернеющим остаткам пылающей машины. Из окна свисает женская рука – очень крупный план: кольцо на руке.

- И приснится же такая фигня… Но этот человек – это не был я!

Сначала зажег свечи, колеблясь – жечь порох или нет? Может, не для этого он был необходим. Тогда я принял, как мне кажется, единственно верное решение – отсыпал немного порошка к себе в карман – при случае, исследую его в нашей лаборатории. Остальное поджег... Полыхнуло так, что я отпрянул невольно. Черный дым заклубился так обильно из блюда, что я попытался отойти подальше, огонь зашипел и потух – от фонаря не было пользы: в мгновение чёрный смрад заполнил всё помещение. Запаха он не имел, но дышать стало невозможно. Бежать прочь!

Я сделал шаг в ту сторону, где, по памяти, должен был быть выход. Но почувствовал, что моя нога, словно горячий нож в масло, уходит куда-то вниз. Закружилась голова и я, теряя под ногами опору, стал проваливаться, словно в болото в растопленный воздух... Рядом что-то запищало, будто счетчик Гейгера.
* * *
Я поднялся на ноги. Осмотрелся. Даже не сразу понял произошедшего. Я был в Сайлент Хилле, у входа в главный городской гипермаркет, не помню, как тот назывался ранее, теперь – «MENACE MARKET», но это был именно он – я бы узнал его из тысячи подобных. Меня насторожило иное – это была ТА ДРУГАЯ – альтернативная половина города. Там где асфальт превращается в ржавое железо над бездонной пропастью, там только беспросветная ночь, а монстры таятся везде, где это возможно. В воздухе вились клубы ржавой металлической пыли, затрудняя дыхание и ухудшая видимость даже с фонарём. Ещё теперь воняло одновременно серой, гарью и каким-то газом, наподобие выхлопного, но гораздо противней. Я прикрыл нос воротником.

- Как же так? Я же уничтожил то существо? Почему это случилось?!

- Диффузия расширилась! – услышал я какой-то одновременно чужой и знакомый голос. – Он выполз ВЕСЬ! Теперь только победа над ним спасёт этот мир.

- Кто ты? – я посветил фонариком – в десяти ярдах от меня, запустив руки в карманы джинсов, стоял человек (я мог разглядеть только его силуэт), нас разделяла дыра в полу. –Тот самый, кто посылал помощь с Чарли?

- Дин Хейт, – кивнул силуэт.

- Тихий? Это он?!

- Иди! Нет времени... Скорее! Башня с Тысячей Этажей. Я буду ждать. Всё теперь только в наших руках.

Он развернулся и быстро ушел.

- Постой... – тихо сказал я, понимая, что это уже монолог. – Башня? Но почему это случилось. Я не хотел этого. Я всё верну! Всё!!!
(45Б)
Город кишел разными тварями, одни издавали ужасные звуки – всяческие бульканья, визг, рёв, вой, крики, обезьяноподобный и гиеноподобный смех, некоторые даже говорили чудовищными или человеческими голосами, просили помощи, стонали, умоляли покончить с их болью или угрожали, иные же прятались в тени и выжидали момента, чтобы атаковать. Было похоже на сумасшествие… Призраки и чудовища – от моих поступков теперь зависело: спасётся ли этот город и весь мир с ним, или они станут теперь полноправными хозяевами земли. Это Тихий называл «раем на земле»??? Казалось, стонет всё! Даже чёрноё беспросветное небо, пожранное вечной ночью.

Это был мир агонии, страха и бесконечных страданий. Пульсирующая боль мира, всех живых существ, когда-либо живших на земле. Существо в подобии доктора Кауфмана говорило, что в новом мире не будет болезней, страха и увечий, не будет смерти… жизни тоже не было. Когда я убил несколько агрессивных монстров, человекообразные призраки потянулись ко мне со всех сторон со стонами и всхлипами. Они шли из темноты сотнями, а я в диком ужасе теснился и отстреливался. Призраки падали десятками, но появлялись новые и новые. От напряжения, боязни и усталости дрожали руки, я не мог уже заряжать патроны в обойму, а фантомы всё шли и шли.

Отступая, я не заметил, как упёрся спиной в сетчатый забор. За оградой было ещё несколько ярдов покрытия, а дальше пропасть. Я посмотрел направо – забор исчезал во тьме, налево – то же самое, и с обеих сторон шли серыми волнами фантомы. Я попытался перезарядить пистолеты – ничего не вышло, патроны посыпались мимо, казалось, что я сейчас взорвусь от перенапряжения, вдобавок снова разнылась рана на руке, мучительным жаром пылая, словно её опустили в печь. Рука ещё сильнее опухла и вновь отказывалась слушаться. Я выронил пистолет и попытался выхватить нож или мачете, но было поздно – призраки напирали на меня в упор. Я споткнулся и ударился копчиком об сетку пола, оставалось только закрыть лицо руками и ждать своей участи…
* * *
Стало тихо – ни одного всхлипа или стона. Я медленно убрал перекрещение рук от лица. Живой стеной стояли эти странные создания и глядели на меня, не отрываясь.

- Ну, чего вы уставились? Жрите! ЖРИТЕ ЖЕ! Сколько можно запугивать?! – закричал я в неистовстве. – Чего вы ждёте, чтобы жертва страхом напиталась?

Одно из существ присело передо мной на корточки. Покачало несколько раз головой из стороны в сторону. В его почти человеческих глазах читалось недоумение и беспокойство. Оно рассматривало меня так, как разглядывают пришельца или какую-то диковинку. Вопросительно кивнуло.

- Что? Чего тебе надо?

Существо опустило голову, что-то выискивая, я подсветил – мне тоже стало интересно, что происходит. Когда луч фонарика выхватил из тьмы брошенный пистолет, призрак взял его в руку, повертел и протянул мне. Я не взял оружие, оцепенев от происходящего, тогда существо взяло мою правую руку (я отметил, что у него были тёплые, как у человека, руки), перевернуло ладонью кверху, вложило пистолет и согнуло мои пальцы, указательный вставив к спусковому крючку. Я следил за своей рукой. Странное подозрение закралось в душу – они хотят, чтобы я сам с собой покончил! Но существо подняло мою руку и приставило к чему-то (я зажмурился – напрочь забыв, что в пистолете нет патронов), но не к моей голове. Я открыл глаза и перевёл взгляд на лицо существа. Оно что-то замычало, словно глухонемой. По серо-желтому лицу из глаз текли слёзы, я пристально вгляделся, чтобы не ошибиться – слёзы не исчезли. Я ошибался – это были не «почти человеческие», а самые что ни есть человеческие глаза, полные мольбы и отчаяния… Дуло пистолета существо приставило к своему лбу. Позади, молча и почти не двигаясь, стояли другие призраки.

- Так?

Я спрятал пистолет – шум прокатился по серым рядам, но стих, когда я достал мачете. Некоторые одобрительно закивали. Я поднялся на ноги. Существо, давшее пистолет, выпрямилось тоже, его выправка была похожа в этот миг на позу человека, которого сейчас наградят высшей наградой из всех возможных. Я закрыл глаза локтевым суставом левой руки и наотмашь ударил правой. Ещё, ещё и ещё. Вокруг пронёсся клич ликования…

Я рубил и рубил, а вокруг булькало и стонало, но радовалось, а я рубил не открывая глаз направо и налево… Затем в ушах загудело и я ничего не слышал, Даже свиста мачете и липкого хлюпанья. Не знаю, сколько это продолжалось – я даже не заметил, когда и как потерял сознание.
* * *
Я лежал на всё том же решетчатом полу над пропастью. Огляделся по сторонам – сколько мог видеть – везде валялись куски тел, в иных местах толщиной в несколько ярусов. Всё моё лицо было в крови и ошмётках. Приступ тошноты подкатил к горлу, но я справился. Поднялся и похромал поскорее от места этой кровавой бани.

- Только не потерять чувства реальности, только не потерять, иначе я свыкнусь так поступать и сойду с ума! Нет, не сойду, я обещал!

Свечи, правда и ложь,

Я смогу – я обещал,

Долг, пистолет и нож…

Боль, темнота и огонь,

Вокруг всё кажется красным,

Страх, удушье и вонь…

Злоба, алчность и тьма,

Завтрашний лист тихо смят,

Бег, стенание, мольба…

Ржавчина, кровь и металл,

Ты еле ноги унёс?

Призрак, вчера и финал…

Тишина, тишина, тишина,

Может, прикроете спину?

Тишина, тишина, тишина…

Безмолвное эхо вначале… Скажите хоть букву одну!!!»

Я вошел внутрь. Внутри здание оказалось с единым холлом от низа и до самого верха и уходящими вверх ступенчатыми лестницами. Было много дверей – сотни и тысячи. Холл производил впечатление, будто это была огромная шахта лифта с комнатами по периметру или двухэтажный дом, который решили продолжить до бесконечности… Ну, думаю, говорить о металлических каркасах, ржавчине и удушливой атмосфере не имеет смысла.

Сначала я спустился вниз. На всех нижних этажах, кроме первого, двери оказались запертыми. Заваленный всяким хламом вход, представлял двухстворчатые двери из дерева. Возле него находился столик, похожий на бюро консьержа. Там была стойка с ключами, и я забрал, что было (около дюжины ключей).
Не знаю, что побудило меня заглянуть в стол, когда я уже собрался подниматься наверх, но я это сделал. В нижнем ящике лежала подшивка вырезок из газет. Название одной статьи было обведено красным карандашом. В вырезке значилось:
«Черная полоса продолжается
(дата затерта) сгорел дом на окраине Сайлент Хилла. Дом принадлежал Дэлии Гиллеспи – главе религиозной организации (зачеркнуто ручкой до дыры в бумаге – хозяин, кажется, в гневе совершил этот поступок). Хозяйка дома успела выбежать на улицу и не пострадала, но во время пожара бесследно исчезла её дочь – семилетняя (то же самое), её подруга Вэлли Йодоровски – случайно оказавшаяся неподалеку, пыталась найти в огне (…), но не смогла её найти и оказалась завалена горящими балками. Отряд пожарных, приехавший на место трагедии, извлёк несчастную девочку из горящего дома, но она получила тяжелейшие ожоги и врачи серьёзно опасаются за её здоровье. На данный момент состояние девочки критическое – повреждено около 65% кожных покровов, но доктора продолжают бороться за её жизнь. Напомним, что семилетняя Вэлли является дочерью ведущего хирурга госпиталя Алхимиллы – доктора Романа Йодоровски и племянницей директора этой больницы – доктора Майкла Кауфмана, которые, как и Дэлия Гиллеспи, проходят подозреваемыми по делу о производстве и торговле запрещенными ядовитыми веществами. После череды таинственных гибелей мэра города, начальника полиции и инспектора Силса, который занимался скандально известным делом о наркоторговцах, пожар в доме Гиллеспи, рассматривается как умышленный поджог. Сейчас полиция занимается поиском пропавшей девочки и доказательств поджога. Как только информация об уликах станет доступна, мы опубликуем обширный материал по этому происшествию.»
Дата выхода газеты была отрезана, но по остальным материалам было ясно, что события, описанные в статье, происходили за семь-восемь лет до исчезновения Сибилл.

В том же ящике была черно-белая фотография двух девочек лет пяти-шести в строгих старомодных платьях. Одна была светловолосой, другая тёмноволосой, обе сияли в улыбках. Позади виднелся фасад Мидвичской начальной школы. Обратная сторона фотографии имела подпись таким же красным карандашом и нервным резким почерком: «Начало конца».

Я услышал какой-то звон сверху и поднял голову. Что-то больно ударило меня по лицу, и я нагнул голову прикрывая её руками, но ударов больше не последовало. Я потёр ушибленную щёку и огляделся в поисках предмета, который угодил мне по лицу.

Это был бейсбольный мяч.

- Это же… но почему он здесь?! – поднимая мячик, произнёс я.

Сверху донёсся мальчишеский смех. Сердце у меня бешено заколотилось – этот голос я знал, слышать мне его в таком звучании приходилось всего несколько раз, но ошибиться я не мог.

- Чего застрял?! Поднимайся! – сверху послышался негодующий голос Дина.

- Лифта здесь нет? – горько крикнул я в воздух.

Ответа не последовало.

Поразмыслив немного, я сделал запись с отчетом о последних происшествиях. И вдруг я понял. Подняться выше вполне реально – здесь нужно просто обшарить каждый уголок. «Уголков» было огромное количество, но дверей, которые можно было открыть без ключей или с имеющимися у меня, – сотни. Звучит страшно, но тех, которые не поддаются совершенно – были тысячи. Доказательство этого служило то обстоятельство, что, поддавшись гневу (хотя и осознанному), я разломал три напрочь закрытые двери и нашел то, что и полагал найти – глухую стену. Это существенно облегчало задачу.
Методом проб и ошибок я всё-таки нашел дверь, ведущую в комнату с балконом. Было одно странное обстоятельство – когда я вошел, где-то рядом кто-то тяжело вздохнул. Свет включить было невозможно – не было лампочек, но мой фонарик справлялся. Комната оказалась грязным помещением с разбросанным везде бельём. Был здесь и телевизор. Памятуя о важности каждой детали в этом месте, я попытался включить его – благо питание было. Телевизор включился, но антенна отсутствовала, и мне пришлось искать кусок медной проволоки, чтобы он поймал какой бы то ни было сигнал. Я стал переключать каналы и, устав от беготни, присел на телесного цвета кожаный диван. Стал щёлкать пультом. Сначала мне показалось, что в телевизоре что-то хлюпает, но потом понял, что это что-то в комнате. Я резко повернулся, не вставая с дивана, подсвечивая фонариком, и целясь в темноту пистолетом. Казалось, под горами пижам, постельного и нижнего белья что-то было. Но хлюпанье утихло, и я не придал ему значения. Затем мне показалось, что кто-то дышит прямо у меня за спиной. Я посветил в темноту – никого. Наконец плюнув (не в буквальном смысле), я продолжил просмотр ряби разных каналов на экране.

На 62 канале появилось неразборчивое изображение. Я вгляделся и обомлел. Какие-то люди отбирали что-то у кого-то, забившегося в угол. Видимость была плохая, но я узнал в одном из нападавших Бравера. Борьба продолжалась несколько секунд, и мне представилось страшное зрелище – банда из культа отняла мою сестру у Чарли. Я вскочил к телевизору. Один из этих уродов наотмашь ударил Шарлин, пытавшуюся задержать их, и та отлетела к стене и затихла.

- Сволочи… Если что-то случится с Сибилл, я разорву тебя на части, Бравер.

В следующую секунду телевизор взорвался, а я, отпрянув, споткнулся и упал на диван… В ужасе отпрянуть не вышло – диван схватил меня (сам не знаю, чем) и стал душить. Из него вырывался хрип заядлого курильщика. В глазах у меня стало быстро темнеть.

- Пусти…- рефлекторно прорычал я, безнадёжно пытаясь освободиться.

Это помогло мне немного осознать, что происходит. Упёршись ногами в пол, я подогнул колени и резко распрямил ноги. Вышло, как я и ожидал – диван, с кряхтением осознанной досады и неожиданности, перевернулся, а я оказался вверх тормашками, что, однако, позволило мне извлечь, так часто спасавший мне жизнь в подобных ситуациях, нож. Хватка дивана на миг ослабла, но в следующее мгновение представитель семейства мягкой мебели сделал ход конём…

Он захватил мои руки, но отпустил шею и грудную клетку. Хватка была настолько сильной, что боль в запястьях стала невыносимой. Я закричал – боль в раненой руке терпеть было невозможно. Перекувыркнувшись, я встал на пол, оказавшись в странной позе с широко расставленными и немного вывернутыми руками и лицом к живому дивану, и, наверное, от отчаяния и невозможности сделать что-то другое, я изо всех сил впился зубами в кожу дивана. Не обращая внимания на мерзкий привкус во рту, я рванул зубами этот кусок. Что-то полилось у меня по подбородку, а во рту стало солено и терпко. Диван глухо крякнул, но удержал меня. Почувствовав слабину, я со слезами боли на глазах, стал рвать диван зубами. Подействовало! Он выпустил мои руки и сделал совершенно уж непостижимую как для дивана, пускай и живого, вещь – он самостоятельно перевернулся, накрыв меня своим «телом» и пытаясь вдавить меня в пол. Не слушающимися от боли руками я попытался нанести дивану увечья. Раскромсал я его, надо сказать, хорошо – дорогу на свободу я себе, можно сказать, вырезал. Оказавшись не под хрипящим диваном, я достал пистолет и высадил в него всю обойму.

- Курить вредно! – прохрипел я, высаживая последний патрон в тело своего противника. – Однако ты научил меня уважать мебель – учту на будущее.

Пол и бельё теперь были залиты кровью, в том месте, где мы боролись с диваном. Диван же лежал на боку, испуская свистящие звуки и мелко содрогаясь как в агонии.

Под бельём что-то шевелилось – я это знал уже точно, но на это у меня не было времени. Я вышел на балкон и увидел что-то наподобие пожарной лестницы. Я стал подниматься по ней, что осложнялось сильными порывами горячего ветра с ржавыми частицами, словно песком в пустыне. Закрыв глаза от шквала металлического бурана, я стал ползти наверх. Сам не зная куда идти, я был уверен, что спасу Сибилл и в этот раз, а также помогу Чарли.

Я отошел, и ноги понесли меня в ванную, где меня поджидала ещё одна неожиданность: в стене имелась внушительная дыра, забитая бельём, пачками журналов и газет, одеждой, всяким тряпьём. «Почему человек, который лежал у входа, забил этот выход, если это был он, если ему нужно было выбраться?!» И прежде чем что-то сообразить в ответ, я выдрал со стены пачку журналов. В лицо полыхнуло канализацией, холодом и мертвечиной.

Я попятился, но поздно – «конструкция» посыпалась в комнату, поднимая клубы пыли. Я закрыл рот и нос рукой и зажмурился. Среди мусора лежало несколько трупов. В этот раз рефлексы поступили со мной во второй раз так, как посчитали нужным – в неосознанной панике я бросился к выходу. Как вы уже, наверное, сообразили, рефлексы повели не к бреши в стене, которую я проделал снаружи, а к обмотанной цепями двери. Наткнувшись на неё в панике, я отскочил назад и, взяв короткий разгон, высадил дверь вместе с цепью и куском стены.

Я был в ужасе... Сейчас я могу предположить, что что-то психотропное было в воздухе канализации. Чувствуя такую тревогу довольно долго, легко можно рехнуться или получить разрыв сердца. Теперь я понял, почему человек пытался закрыть отверстие.

Тогда я бежал – было темно, лишь впереди что-то сияло...

Что было дальше – помню смутно, но тьма расступилась, и глаза заболели от яркости белого света.

Я помню, что остолбенел, а потом потерял сознание. Потом мне сказали, что водитель принёс меня на руках – его лица я не запомнил. Родители хотели угостить гостя ужином, но он выпил только горячего чая...

Наутро я обнаружил под ёлкой среди подарков красиво обёрнутую коробку, это был подарок сестры Сибилл (последний подарок от неё на Рождество) – внутри была машина – жёлтый «Сенатор», практически такой, на каком сейчас езжу я.

К чему я это всё вспоминаю? Просто свет, который ударил мне в глаза, когда я выбрался из тьмы в Нигде, оказался светом фар машины, только желтого «Сенатора» (ту я не видел). Ноги подкосились, и я опустился на асфальт. Словно в тумане я вгляделся и в лицо человека, который выскочил из машины... это был я.

- Рэй, вставай! – улыбалась Сибилл также как и много лет назад. – С Рождеством, братик!

«Вся моя взрослая жизнь не могла мне присниться» – пронеслось в голове.

Снова была взрослая Сибилл, а я одиннадцатилетний мальчишка, которого сестра предпочитала называть Рэем. Рэй – это имя Сибилл просила родителей дать своему младшему брату, но родители давно хотели назвать сына Дарреном. Так вышло, что родители, знакомые и сверстники и учителя (по просьбе родителей) звали меня Даррен, а сестра и лучшие друзья – Рэй. Тогда мне это имя больше импонировало. Позже, когда лучший друг переехал из Брамса, а Сибилл исчезла в Сайлент Хилле, я стал забывать, что меня так звали – новых знакомых не появлялось, чтобы представляться, как сам захочешь. Так я стал Дарреном окончательно... После гибели Сибилл я и не хотел, чтобы меня так звали – мне было больно слышать из чужих уст имя, которым меня называла сестра, так или иначе, возникал диссонанс звука и понятия.