Москва Издательство "Республика"

Существующий тогда в стране строй представлялся ему самостоятельной общественной формой, занимающей положение звена между капитализмом и социализмом. Отсюда и возникает идея "врастания" этого строя в будущую общественную систему — социализм. Структуру об-ва Б. рассматривал как отношение людей к природе (производительные силы), отношения их друг к другу (производственные отношения и др. общественные связи), общественное сознание. "Общество не могло бы существовать, если бы строй вещей, строй людей и строй идей не соответствовали друг другу" (Там же. С. 148). Нарушение равновесия между этими компонентами определяет в конечном счете движение любой общественной системы. Одной из главных проблем творчества Б. являлась проблема науки как рационального знания объективных законов. Такой характер науки проистекал из понимания им причинности. В плане причинного объяснения наука об об-ве не отличается принципиально от наук о природе. Идея всеобщности исторической необходимости доминирует в социально-философском творчестве Б., сближая его взгляды со сторонниками экономического детерминизма. Но примат практики являлся исходным в его миросозерцании. Для него "проблема внешнего мира" являлась "проблемой его преобразования" (Теория и практика исторического материализма. М.; Л., 1931. С. 8), тогда как проблема познания выступает как интегральная часть проблемы преобразования мира. Б. выступал против абсолютизации логического мышления, он считал совершенно "неверным рассечение, абсолютное, механическое, так называемой духовной жизни на замкнутые сферы чувств и интеллекта, или сознательного и бессознательного, или непосредственно чувственного и логического. Это не отдельные моменты абстрактных категорий. Это — диалектические величины, составляющие единство" (Поэзия, поэтика и задачи поэтического творчества в СССР. М., 1934. С. 11). Мышление в образах — необходимый компонент духовного познания мира. Результатом является не "научное отражение действительности, а чувственно-обобщенная картина феноменологического ряда, не сущности, а явления" (Там же. С. 12). Говоря о вкладе Б. в социальную теорию, называют своеобразную "нэповскую философию" {Коэн С. Бухарин: политическая биография. М., 1989. С. 385), основанием к-рой явилась теория равновесия. Равновесие предполагает социальную гармонию, стабильность, гражданский мир в отличие от ортодоксального большевизма, ориентированного якобы на обострение классовых антагонизмов, на ликвидацию непролетарских слоев. Теория равновесия создала основу для концептуального осмысления социальных изменений в мире 20—30-х гг. XX в. На ее основе разработаны бухаринские версии теории империализма, теории революции и тео-

рии модернизации об-ва. Она стала бухаринской платформой в его спорах с левой оппозицией, а затем со Сталиным по вопросам возможности сбалансированного, пропорционального экономического развития советского об-ва. Сегодня бухаринская теория равновесия рассматривается мн. его исследователями как инструмент социального анализа современности, как метод для решения проблем модернизации стран "третьего мира".

Соч.: Теория исторического материализма. М., 1921; Енчмениада (К вопросу об идеологическом вырождении) // Красная новь. 1923. № 6; К постановке проблем теории исторического материализма // Вестник • Социалистической академии. 1923. Кн. 3; Атака: Сб. теоретических статей. М., 1924; Судьбы русской интеллигенции // Печать и революция. 1925. Кн. 3; Три речи (к вопросу о наших разногласиях). М.; Л., 1926; Ленинизм и проблема культурной революции. М.; Л., 1928; Гейне и коммунизм // Большевик. 1931. № 9; Борьба двух миров и задача науки. М.; Л., 1931; Гете и его историческое значение // Социалистическая реконструкция и наука. 1932. Вып. 4; Дарвинизм и марксизм. Л.,

1932; Учение Маркса и его историческое значение // Социалистическая реконструкция и наука. 1933. № 3—6; Избр. произв. М., 1988; Избранные труды. Л., 1988; Избр. произв. М„ 1990; Этюды. М., 1988.

Лит.: Неман Я., Покровский И. Идейные истоки правого уклона: об ошибках и уклонах тов. Бухарина. Л., 1930; Грамши Л. Тюремные тетради. М, 1991. Ч. 1; Валентинов Н. Доктрина правого коммунизма. Мюнхен, 1960; Николаевский Б. Проблема десталинизации и дело Бухарина // Социалистический вестник. 1965; Горелов И. Е. Николай Бухарин. М., 1988; Емельянов Ю. В. Заметки о Бухарине: революция, история, личность. М., 1989; Коэн С. Бухарин: политическая биография, 1888—1938. М., 1989; Н. И. Бухарин. Человек, политик, ученый. М., 1989; Шевченко В. H. H. И. Бухарин как теоретик исторического материализма. М., 1990; Negt О. Zur Rekonstruktion des historischen Materialismus // Bucharin N. Theorie des historischen Materialismus. Hannover, 1969; Stehr V. Vom Kapitalismus zum Kommunismus: Bucharins Beitrag zur Entwicklung einer sozialistischen Theorie und Gesellschaft. Düsseldorf, 1973; Haynes M. Nikolai Bukharin and the transition from capitalism to socialism. L., 1985; Tarbuch K. Bukharin's theory of equilibrium. L., 1989.

E. JI. Петренко

"В ЧЕМ МОЯ ВЕРА?" — главный религиозно-философский трактат Толстого. Написан в 1883—1884 гг. Впервые опубликован в России отдельным изданием в 1884 г. тиражом 50 экз. и тут же был запрещен. Несколько раз выходил за границей на φρ., нем., англ. языках. В этом произв. Толстой изложил свое понимание христианства, роли церкви в жизни об-ва, учение о ненасилии. Если в его работе "Царство Божие внутри вас" дается анализ различных форм насилия государства над личностью, то здесь рассматриваются метафизические и нравственно-религиозные истоки ненасилия. К идее ненасилия, пишет Толстой, он пришел в результате своего рода озарения, поняв, что это закон, заложенный в природу самим Богом. Люди же до сих пор живут по другому закону: "око за око, зуб за зуб", поддерживаемому всей системой государственных и общественных учреждений, повсед-' невной моралью, официальной религией, искусством. Истинность идеи ненасилия Толстой обосновывает с помощью Евангелия. Обращаясь к греческому, наименее искаженному переписчиками тексту Евангелия, он приходит к выводу, что выражение "Не судите и не судимы будете" имеет два значения: 1) не злословьте; 2) не подвергайте суду, т. е. не привлекайте к суду, не делайте насилия над личностью. По мнению Толстого, первое значение возобладало в христианстве где-то в V в., а второе было утрачено, когда прекратились гонения на первых христиан. Злом нельзя пресечь зла, считает Толстой. "Как огонь не тушит огня, так зло не может потушить зла. Только добро, встречая зло и не заражаясь им, побеждает зло". Для него это не отвлеченная идея, а закон нравственной жизни людей, более непреложный, чем закон Галилея. Главный вывод, сделанный Толстым из нового прочтения Евангелия: Христос учит не доктрине, а новому образу жизни, т. е. жизни без насилия и вражды. Как же практически реализовать закон ненасилия в жизни? Предвидя многочисленные возражения, Толстой призывает к соблюдению заповедей Христа, среди к-рых он выделяет пять осн.: 1) Не враждуй с людьми, чтобы избежать зла; 2) Не оставляй свою жену, чтобы не было повода для прелюбодеяния; 3) Не присягай никогда ни-

кому ни в чем; всякая присяга вымогается от людей для зла; 4) Не противься злому, будь терпелив и милостив к обижающим тебя; 5) Люби людей вражеского народа, как своих; отсюда патриотизм есть отступление от закона Христа. Для исполнения этих заповедей Толстой предлагает людям заключить своего рода общественный договор, к-рый сделает всех счастливыми. "Стоит людям поверить учению Христа и исполнять его, и мир будет на земле, и мир не такой, какой устраивается людьми, временный, случайный, но мир общий, ненарушимый, вечный". Ненасилие должно стать образом жизни, к-рый люди призваны реализовать для себя на практике. Идея ненасилия нужна Толстому и для того, чтобы показать ложность церковного учения и ложь деятельности государства по отношению к людям, к-рая состоит как в допущении насилия, так и в оправдании его. Но она имеет и метафизическую основу: по церковному учению и по идеологическим стереотипам государства "благо достигается чем-то внешним" (т. е. через рай, новые технологии и т. п.). Между тем, считает Толстой, не нужно ждать помощи ни с небес, ни с земли. Надо самим перестать губить себя и перейти к новому образу жизни, при к-ром слово не будет расходиться с делом. Это единство слова и дела Толстой предлагает соблюдать в двух осн. областях: в нравственно-религиозной — здесь люди должны вернуться к правильно понятому христианству с его принципом "возлюби ближнего своего, как самого себя"; в труде на благо всех — здесь люди обязаны трудиться, помня о благах, созданных для них предыдущими поколениями, и думая о том, что они создадут для последующих поколений. Следование принципам, провозглашенным Христом, возможно только на добровольной основе, с помощью убеждения в необходимости его как единственного пути к спасению от зла и насилия в об-ве. В этом произв. ярче всего выражен нравственно-духовный переворот в мировоззрении Толстого. От эстетического восприятия человека и об-ва, характерного для начального этапа творчества, он переходит к нравственно-религиозному и общественно-политическому осмыслению истории и человеческой жизни. Этот переворот включал два момента: смелую и беспощадную критику официальных религиозных ценностей и государственной идеологии, а также различение ложного и истинного учения о мире и человеке. Ложное учение о мире, защищаемое церковью и государством, состоит, по мнению Толстого, в следующем: признавай церковное учение и государственную идеологию, уважай начальников и правителей и не разрушай ни церковную, ни государственную власть, имей собственность и трудись в поте лица для ее умножения, участвуй во зле и насилии государства и церкви — в войнах, преследовании инакомыслящих, налогообложении и т. п. С т. зр.

75

Вавилов

Толстого, девять десятых страданий людей происходит из-за этого ложного учения о мирских ценностях. В погоне за собственностью и красивой жизнью люди взваливают на себя непосильное бремя и умирают, так и не узнав счастья. Истинное учение о мире, сформулированное Толстым, утверждает иного рода ценности: надо жить по учению Христа, без собственности и смиренной жизнью; не следует руководствоваться принципом, что наша жизнь может быть обеспечена борьбой с др. людьми; нужно отказаться от ложных потребностей и не губить свою жизнь; труд — не заслуга жизни человека и не бремя, а условие жизни, поэтому трудящийся человек достоин пропитания — для продолжения жизни; учение Христа необходимо для людей, оно не зовет к лишениям и страданиям, а избавляет от них. Между тем православная церковь, по мнению Толстого, перетолковала учение Христа т. обр., что из него не вытекало никаких требований для жизни и оно не мешало людям жить прежней неистинной жизнью. Не успевая за изменяющимся и стремящимся ко злу миром, церковь стала объяснять не настоящую жизнь, а прошлую. Произошла подмена истинной, Христовой, веры ложной, к-рая включает в себя: 1) веру в объяснение веры (т. е. в церковь); 2) веру в самую веру (т. е. в государство). Теперь же, считает Толстой, настало время для не искаженного церковью христианского учения о мире. Суть его — в привнесении любви и ненасилия в жизнь людей через веру в подлинное учение Христа, с помощью к-рого и достижимо избавление мира от ложных идеалов и насилия. Учение Толстого о ненасилии, изложенное в этом произв., имело большой общественный резонанс. Его критиковали церковные иерархи, политические деятели разных общественных направлений, представители интеллигенции.

Лит.: Асмус В. Ф. Мировоззрение Толстого//Асмус В. Ф. Избр. философские труды. М., 1969. Т. 1. С. 40—101; Гусев Л. Ф. О непротивлении злому. Казань, 1902; Ильин И. А. О сопротивлении злу силою//Ильин И. А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 6—132; Иоанн Кронштадтский. Против графа Л. Н. Толстого, других еретиков и сектантов нашего времени и раскольников. Спб., 1902; Козлов А. А. Религия графа Л. Н. Толстого, его учение о жизни и любви. Спб., 1895; Полтавцев А. С. Философское мировоззрение Л. Н. Толстого. Харьков, 1974; Плеханов Г. В. Статьи о Толстом. М., 1924; Позойс-кий С. И. К истории отлучения Льва Толстого от церкви. М., 1979; Рачин Е. И. Судьба идеи ненасилия в исто-рии//Материалы 1-й Международной конференции "Диалог цивилизаций: Восток — Запад". М., 1994; Шестов Л. Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ниц-ше//Шестов Л. Избр. соч. М., 1993. С. 39—157; Немировс-кая Л. 3. Религия в духовном поиске Толсгого.М., 1992.

Е. И. Рачин

ВАВИЛОВ Николай Иванович (13(25).П. 1887, Москва — 26.01.1943, Саратов) — биолог, один из создателей совр. теории генетики. После

Г

окончания коммерческого училища поступил в Московский сельскохозяйственный ин-т, к-рый окончил в 1911 г., и был оставлен на кафедре частного земледелия для подготовки к проф. званию. В 1917 г. он был избран проф. генетики, селекции и частного земледелия Воронежского сельскохозяйственного ин-та и в то же время проф. агрономического ф-та Саратовского ун-та. С 1924 г. возглавил Всесоюзный ин-т прикладной ботаники и новых культур, преобразованный в 1930 г. во Всесоюзный ин-т растениеводства. Одновременно с 1930 г. был директором генетической лаборатории, преобразованной в 1933 г. в Ин-т генетики АН СССР. С 1929 г. — действительный член АН СССР, а также АН УССР, в 1929—1935 гг. — президент, а в 1935—1940 гг. — вице-президент ВАСХНИЛ. С 1931 г. — президент Всесоюзного географического об-ва. В. состоял членом и почетным членом многих зарубежных академий: Аргентинской, Всеиндийской, Шотландской, членом Лондонского королевского об-ва, членом-корр. Чехословацкой академии сельскохозяйственных наук и Академии наук в Галле, почетным членом Американского ботанического об-ва, Линнеевского об-ва в Лондоне и др. В результате кампании против приверженцев генетики, развернутой X Д. Лысенко и поддержанной на самом высоком уровне, осенью 1940 г. В. был арестован; скончался В. в Саратовской тюрьме и похоронен в общей могиле. В 1920—1940 гг. В. организовал экспедиции почти на все континенты земного шара, под его руководством была создана коллекция культурных растений, насчитывающая более 300 тыс. образцов и ставшая основой для выведения новых сортов. Опираясь на обширную селекционную деятельность, В. создал учение о наследственной изменчивости, центральным звеном к-рого является сформулированный им закон гомологических рядов. Этот закон устанавливает, что близкие виды благодаря большому сходству их генотипов обладают сходной потенциальной наследственной изменчивостью, по мере усиления генотипических различий параллелизм наследственной изменчивости становится менее полным. Закон гомологических рядов отражает всеобщее и фундаментальное явление в живой природе. Пользуясь этим законом, по ряду морфологических признаков и свойств одного вида или рода организмов можно предвидеть существование соответствующих форм у др. вида или рода. Закон облегчает целенаправленный поиск нужных признаков, а тем самым и выведение новых видов. Важным вкладом в науку, имеющим существенное прикладное значение, было и учение В. об осн. географических центрах происхождения культурных растений. Вопреки существовавшей т. зр. о том, что такие центры располагаются в долинах крупных рек, В. установил, что родиной культурных растений являются горные районы тропиков, субтропиков и умеренного по-

яса. Научное наследие В. насчитывает более 350 монографий и статей.

Соч.: Избранные труды. М.; Л., 1956—1965. Т. 1—5; Избр. произв. Л., 1967. Т. 1—2.

Лкт.: Мир идей Вавилова: Сб. статей. М., 1968; Ревенкова А. И. Николай Иванович Вавилов, 1887—1943. М., 1962; Резник С. Е. Николай Иванович Вавилов. M., I968.

А. Т. Павлов

ВАВИЛОВ Сергей Иванович (12(24).03.1891, Москва — 25.01.1951, Москва) — физик и историк науки. Брат Н. И. Вавилова. В 1914 г. окончил физико-математический ф-т Московского ун-та. В 1918—1932 гг. В. преподавал физику в ун-те и одновременно заведовал отделением физической оптики в Ин-те физики и биофизики Нарком-здрава. С 1932 г. — директор Физического ин-та АН СССР. В 1945 г. избран президентом АН СССР (член-корр. АН СССР с 1931, академик с 1932). Начало научной деятельности В. совпало с открытиями М. Планком и Н. Бором квантовой природы света и вещества. Исследуя природу люминесценции, он дал общую систематику явлений люминесценции, разработал теорию миграции энергии, т. е. самопроизвольного перехода энергии с одной частицы на другую. Исследовал вопрос о поляризации света люминесценции, благодаря чему удалось подойти к вопросу о природе элементарных излучателей. В. ввел термин "нелинейная оптика" для обозначения явлений распространения мощных световых пучков в твердых телах, жидкостях и газах и их взаимодействия с веществом. Сильное световое поле изменяет оптические характеристики среды (преломление, поглощение света и т. п.), причем изменяется и сам характер явления. Создание лазеров открыло широкое поле изучения нелинейных оптических явлений. В. был создан ряд работ по истории науки и философским вопросам естествознания. Ему принадлежат глубокие исследования по истории атомистики, о вкладе Ломоносова в мировую науку, о значении научных открытий И. Ньютона. Большое внимание уделял проблемам энергии и массы, не соглашался с толкованием их взаимодействия как превращения массы в энергию и наоборот. Анализировал проблемы электромагнитного поля, к-рое он рассматривал как особый вид материи. В. был организатором и первым зав. сектором философии естествознания Института философии АН СССР. Возглавлял комиссию по изданию научно-популярной литературы, был одним из инициаторов создания Всесоюзного об-ва по распространению политических и научных знаний и первым его председателем, членом редколлегии 1-го издания Большой Советской Энциклопедии и главным редактором ее 2-го издания.

Соч.: Собр. соч. М:, 1952—1956. Т. 1—3.

Лит.: Памяти С. И. Вавилова. М., 1952; Левши» Л. В. С. И. Вавилов. М., 1977.

А. Т. Павлов

Валентинов

ВАЛЕНТИНОВ (наст, имя и фам. Николай Владиславович Вольский) (1879—1964) — философ, журналист. Участник с.-д. движения, после II съезда РСДРП нек-рое время примыкал к большевикам; с 1904 г. — меньшевик; после Октября 1917 г. — зам. редактора "Торгово-промышленной газеты ВСНХ", работал в торгпредстве СССР в Париже; с 1930 г. — эмигрант. Своеобразие идейно-философской позиции В. в дооктябрьский период состояло в том, что, будучи меньшевиком, он с позитивистских позиций, близких к махизму, резко критически относился к философии Плеханова и его единомышленников и с не меньшей энергией критиковал философские взгляды рус. с.-д. философа-махиста Богданова, квалифицируя его концепцию как перелицовку на позитивистский лад старых идеалистических систем или как "разновидность спиритуализма". Исходя из тезиса о том, что марксизм существует лишь в виде "элементов", "научного материала", из к-рого должна быть построена "'новая теория социализма", а также "новая философия марксизма" (у Маркса и Энгельса философия намечена, по его мысли, лишь "общими штрихами" в виде "афоризмов" и отдельных "пунктов"), В. пытался соединить принципы марксистской социологии с "ценными сторонами" философских принципов (гл. обр. гносеологических) "критического реализма" Р. Авенариуса и Э. Маха. При этом он биологизи-ровал социологические законы в духе социал-дарвинизма; его не удовлетворяла, в частности, "социологическая постановка вопроса" в марксизме о классовом сознании, напр., о классовых т. зр. и т. д.; в его глазах — это лишь "внешняя закономерность", "физика" исторического прогресса; его же интересовал "внутренний", "психофизический процесс" выработки классовых идеологий, "химия" этого процесса, к-рую как раз и дает, по В., эмпириокритицизм. В. стремился также доказать необходимость и желательность включения в марксизм эстетической теории и этики как совокупности норм повседневной жизни и практического поведения для обоснования конечной цели социалистического движения. В годы эмиграции В. — активный противник Советской власти. В 1953 г. он опубликовал в Нью-Йорке кн. "Встречи с В. И. Лениным", к-рая продолжила наметившуюся у В. еще до Октября тенденцию связать "типично русскую фигуру" Ленина (как, впрочем, и таких мыслителей, как Герцен и Чернышевский) гл. обр. с "национальной русской мыслью", приписать ему "восточный мессианизм".

Со ч.: Философские построения марксизма. Диалектический материализм, эмпириомонизм и эмпириок-ритическая философия. М., 1908; Э. Мах и махизм. М., 1908; Мы еще придем! О современной литературе, "Жизни человека" и "Царь-голоде" Л. Андреева. М.,

"Введение в философию права"

1908; Реп. на кн. К, Форлендера "Кант и Маркс: Очерки этического социализма'У/Образовавие. 1909. № 2. Лит.: История философии в СССР. М., 1971. Т. 4.

В. Ф. Пустарнаков

"ВВЕДЕНИЕ В ФИЛОСОФИЮ ПРАВА. Об

общественном идеале" — одно из главных обобщающих произв. Новгородцева. Работа публиковалась частями в журн. "Вопросы философии и психологии" с 1911 по 1917 г., 1-е отдельное изд. вышло в 1917 г. (Москва), 2-е — в 1919 г. (Киев) и наиболее полное, содержащее дополнительный материал об отношении социализма к государству, — в 1921 г. (Берлин). Книга состоит из введения, двух глав (1 — "Общественный идеал в свете бесконечности"; 2 — "Крушение утопий земного рая") и заключения. Новгородцев разрабатывал проблематику общественного идеала в русле того направления, к-рое было представлено уже в сб. "Проблемы идеализма" и "Вехи" и к-рому был органически присущ историософский характер, а категория социального идеала являлась в определенном смысле системообразующей. Концепции Бердяева, Булгакова, Е. Я. Трубецкого, Франка, Кистяковского, Петражицкого и др. включали в себя систему принципов идеального общественного устройства и составили идеологическую и философско-теоретическую среду, в к-рой создавался труд Новгородцева, представляющий собой оригинальный синтез идей кантовского морального трансцендентализма, ценностей правового государства с православными началами рус. философского миросозерцания. Во введении автор дает критический анализ "утопического рационализма" (социалистические, анархистские, народнические теории, а также формально понятая концепция правового государства). По его мнению, рационалистические утопии существуют в рамках идеи "земного рая", основанной на устранении общественных противоречий и установлении совершенной гармонии личности и об-ва. Утопическому сознанию, считает Новгородцев, присущ религиозный эсхатологизм, смешение абсолютного и относительного, что приводит, с одной стороны, к абсолютизации общественного начала и социальных форм, с другой — к умалению значения действительной жизни. Социальная утопия ставит разум на место Бога, в связи с чем возникает вера во всемогущую силу социальных ин-тов, прежде всего государства, якобы способных чисто внешними средствами искоренить зло. Но рационально-безрелигиозная деятельность не может преодолеть зло как явление трансцендентное и поэтому неизбежно терпит крах. 1-я глава книги содержит собственно теоретическое обоснование и детальную разработку понятия абсолютного социального идеала. Развивая отдельные положения моральной философии Канта, Новгородцев предлагает отказаться от эсха-

Введенский

тологических теорий "земного рая", заменив их концепцией нескончаемости развития нравственной идеи. Он выводит понятие абсолютного идеала из таких категорий, как нравственный закон личности и естественное право. Все три понятия как идеальные и априорные являются однопоря-дковыми. Различия касаются их внешней выраженности и метафизического статуса. Если нравственный закон в большей степени направлен на самоорганизацию личности и выражает ее транс-ценденцию как индивидуального существа, то абсолютный идеал указывает на трансцендентное состояние об-ва как спроецированное вовне объективно-личностное сознание и призван наметить принцип социального устройства. По Но-вгородцеву, триада "нравственный закон — естественное право — абсолютный идеал" есть развивающаяся нравственная идея, эволюция представлений личности от осознания ею своей нравственной природы к формулированию требований нравственной организации об-ва, на основе чего вырабатывается степень возможного сочетания личности и об-ва. Сосуществование на принципах свободы, равенства и солидарности об-ва и личности, при ее направленности к абсолютной свободе и общественному признанию, устанавливает неизбежную дистанцию между нею и об-вом, обусловливает их несводимость друг к другу и вместе с тем взаимозависимость. Абсолютный идеал предполагает существование всеобщего свободного универсума, в пределах и по законам к-рого осуществляется моральное сотворчество индивидов и поиск ими необходимого социального компромисса. Новгородцев включает в свою теорию общественного идеала значительный историософский компонент, навеянный идеями славянофильства, В. С. Соловьева, Достоевского, С. Н. Трубецкого ("соборное сознание", "единая морально-религиозная ответственность") и знаменующий переход мыслителя от светского философско-правового идеализма к православию и либеральному консерватизму. По Новгородцеву, история проявляется в рациональном (общественные формы бытия личности) и иррациональном (связь личности с Абсолютом) аспектах. Нравственно-религиозное сознание личности является подлинной основой истории. Абсолютный идеал, иррационально связанный с личностью, указывает направление истории и наполняет ее смыслом. В любой исторической эпохе проявляется стремление к абсолютному, но каждый раз оно заканчивается лишь относительным приближением к идеалу. Поскольку содержанием исторического процесса является нравственный прогресс, обусловливающий в конечном счете общественный прогресс, последний предстает не как закон исторического развития, а как нравственная задача. Однако требование бесконечного нравственного совершенствования делает невозможным, по Новгород-

цеву, адекватное соответствие между принципами абсолютного идеала и реальной действительности. Поскольку такое соответствие предполагается в рамках православной догматики, воплощение абсолютного идеала выносится за пределы человеческой истории в сферу сверхисторического. Новгородцев полагает, что абсолютный идеал как вневременной и иррациональный образ уже существует, но еще не осуществлен, что социальный универсум построен на его принципах, развивается по его законам по направлению к полному воплощению его требований. Вселенское единство, как общечеловеческое единство народов и цивилизаций, осуществляется и проявляется в процессе исторического восхождения к Абсолюту, и, наоборот, земная человеческая история воплощает в себе развитие вселенского единения на пути к идеалу. Т. обр., история находит свой смысл в трансцендентном единстве абсолютного идеала с человечеством, в одинаковом стремлении всех к этому идеалу. Во 2-й главе Новгородцев рассматривает социалистические и отчасти анархистские учения, относя их к одним из самых древних и влиятельных утопических построений и считая полюсами социально-философской мысли, отражающими реальный антагонизм объективного и субъективного, целого и части, об-ва и личности. Однако, по его мнению, указанные системы, ставя своей задачей построение совершенного об-ва, возводят себя в своего рода религию, доходят до самого крайнего предела, чем повергают общественное сознание и само об-во в глубокий кризис. Он приходит к выводу, что в революционном социализме (марксизме) теория классовой борьбы противостоит "идее общего народного дела", "принципу сотрудничества и солидарности классов", т. е. тем идеалам, к-рые отстаивает такой фундаментальный ин-т цивилизационного об-ва, как правовое государство, а значит, противоречит и организованному в соответствии с нормами и ценностями последнего об-ву. Реформистское направление в социализме, с его т. зр., объективно сближается с либерализмом, дополняя "узкое и отвлеченно-формальное понимание начала свободы" требованием социально-экономических гарантий удовлетворительной жизни всех членов об-ва и выступая за поэтапные преобразования, сохраняющие морально-правовую субстанцию социального устройства как основу дальнейшего прогресса. В анархизме, как полагает Новгородцев, абсолютизация свободы, взятая в отрыве от др. составляющих нравственного начала личности (стремление к равенству я общественной солидарности), превращает ее в отвлеченную, замкнутую на себя рациональную идею, что делает теорию анархизма типичной утопией. По своему же содержанию анархизм глубоко иррационален. Лежащая в его основе идея абсолютной свободы личности ведет к отрицанию к.-л. регулирования

общественных отношений, норм и принципов, связывающих лиц между собою, и на практике означает уничтожение основ общественного устройства, а тем самым гибель "дела свободы".

Лит.: Зеньховский В, В. История русской философии: В 2 т. Париж, 1948—1950. Т. 2. С. 351—364; Лос-ский Н. О. История русской философии. M., 1991.C. 386—387; Исаев И. А. Политико-правовая утопия в России (кон. XIX — нач. XX в.). М., 1991.

В. Н. Жуков

ВВЕДЕНСКИЙ Александр Иванович (19(31).03.1856, Тамбов — 7.03.1925, Ленинград) — философ, психолог, логик. По окончании ' в 1881 г. историко-филологического ф-та Петербургского ун-та был оставлен для подготовки к проф. званию по кафедре философии. В 1884—1886 гг. находился в научной командировке в Германии (Берлин, Лейпциг, Гейдель-берг), где работал у К. Фишера. С 1887 г. — приват-доцент Петербургского ун-та. Защитив в 1888 г. магистерскую диссертацию "Опыт построения теории материи на принципах критической философии", становится зав. кафедрой философии. Преподавал в ряде др. высших учебных заведений С.-Петербурга, читая курсы логики, психологии, истории философии, ведя семинары по философии Канта, Аристотеля, Платона. Среди его слушателей были известные впоследствии философы С. О. Грузенберг, Жаков, Лапшин, Н. О. Лосский, С. И. Поварнин. В. был редактором мн. переводов и изданий европейской философской литературы (в частности, лекций по истории философии В. Виндельбанда), одним из организаторов Санкт-Петербургского философского об-ва, начавшего свою работу в январе 1898 г. с его выступления "Судьбы философии в России", в к-ром он выражал надежду на ближайший расцвет рус. философии. Главные работы В.: "Опыт построения теории материи на принципах критической философии" (1888), "Логика как часть теории познания" (1909, затем еще 3 издания), "Психология без всякой метафизики" (1914, 3 издания). В 1922 г. В. был уволен из ун-та. В. не создавал своей системы и, по общему признанию, в историю философии внес сравнительно мало нового. Он был прежде всего преподавателем философии, организатором философской жизни, воспитателем философской культуры рус. об-ва. Считая различные мировоззрения ступенями самопознания человечества, В. в рамках такой общей постановки задачи разрабатывал 3 группы вопросов: натурфилософии, гносеологии и метафизики. Их решение он ищет в кантовском научно-критическом агностицизме, отвергая возможность научной метафизики, т. е. познания бытия, как оно существует само по себе, вне восприятия его. Однако в целях личной и общественной нравственности В. признает метафизику как дело