«Неформат» Драма в 3-х действиях Чечина Ирина Михайловна

Валентин Кузьмин – 19 лет.

Парень в костюме медведя.

1-ый дорожный рабочий.
2-ой дорожный рабочий.
Хулиганы.


ДЕЙСТВИЕ 1

Картина первая.

Декабрь. Поздний вечер. В Питере холодно. Выпало непривычно много снега. Платон на набережной канала Грибоедова. Он идет с вечеринки: веселый, разгорячённый, пальто нараспашку. В руках зачехлённая гитара. У парапета, там, где ступеньки уходят в воду, стоит Кузьма. Он обреченно смотрит на воду, ежась от холодного ветра. У его ног небольшая клетчатая китайская сумка. Платон какое-то время наблюдает за ним, затем, как будто, что-то нечаянно роняет, начинает громко чертыхаться, наклоняется и шарит руками по земле. Кузьма оборачивается и смотрит на него.

ПЛАТОН. А, чччеррт!! Целое состояние… Молодой человек, у вас хорошее зрение?

КУЗЬМА. Нормальное.

ПЛАТОН. А я вот очки дома забыл. (С притворным плачем продолжает шарить по земле.) Ну, чего стоишь? Помоги.

КУЗЬМА. Не запряг, не нукай.

ПЛАТОН (скороговоркой). Извини, парень. Просто я в состоянии аффекта. Выронил фамильный перстень. Он мне достался от прабабки - фрейлины Александры Федоровны. Был высочайше пожалован ей самой императрицей вместе с особым знаком статс-дамы. Ты хочешь спросить за что, мой юный друг? За остановку кровотечения у царевича Алексея. Про гемофилию у царевича Алексея ты хоть в курсе?

КУЗЬМА. Нет.

ПЛАТОН. Понятно. Из каких мест вы прибыли загадочный пилигрим? (Видя озадаченность Кузьмы.) Откуда приехал в наш чудесный город процветающей палочки Коха и зловонных каналов?

КУЗЬМА. Из Ландепохьи.

ПЛАТОН. М-да… Так передо мной коренной ландепохец? Могу я доверить тебе дело о фамильной драгоценности? Снял с пальца семейную реликвию, хотел полюбоваться при лунном свете. Двадцать один и четыре десятых карата, как никак, и уронил.

КУЗЬМА. Ну и?

ПЛАТОН. Помоги найти. Найдешь - не обижу. Отблагодарю. Бабла, в смысле, отвалю.

КУЗЬМА. Правда?

ПЛАТОН. Слово креативного директора United Technologies Corporation.

КУЗЬМА. Годится.

Кузьма опускается на колени, начинает шарить по земле.

Платон закуривает, флегматично наблюдает за поисками. Свист ветра постепенно сменяется звуками музыки. Через какое-то время окоченевший Кузьма поднимается.

КУЗЬМА. Не нашел.

ПЛАТОН. Точно?

КУЗЬМА. Точно.

ПЛАТОН. Парень, а может ты нашел, да себе присвоил?

КУЗЬМА. Обыщи!

ПЛАТОН. Не могу.

КУЗЬМА. Почему?

ПЛАТОН. Воспитали меня так, в доверии к ближнему.

КУЗЬМА. Мужик, я не брал. Честно. Хочешь, это, карманы выверну.

ПЛАТОН. Ты, вообще, откуда взялся такой простодушный? Чем занимался в этой своей Похье?

КУЗЬМА. Учился.

ПЛАТОН. Что закончил?

КУЗЬМА. Школу-интернат.

ПЛАТОН (хлопает себя по лбу). Как я сразу не догадался. Так ты детдомовский?

КУЗЬМА (с вызовом). И чё?

ПЛАТОН. Эх, ты, симплициссимус! Шуток не понимаешь.

КУЗЬМА. Шуток?

ПЛАТОН. Ну да. Не ронял я ничего, понял?!

КУЗЬМА (глядя на свои озябшие руки). Ну и гад же ты!

ПЛАТОН. Да ладно, парень, не сердись!

КУЗЬМА. Да пошел ты!

ПЛАТОН. Ёеееоооооо! Этой гитаре цены нет!!! Что ты наделал, урод?!

КУЗЬМА. Это ты – урод! Скидывает с себя куртку и быстро прыгает в воду.
Платон пытается его удержать, но не успевает. Промокший Кузьма вытаскивает гитару. Платон помогает ему выбраться на ступеньки. Кузьма дрожит от холода и не может говорить. Платон стаскивает с него мокрый свитер. Накидывает на Кузьму свою куртку.

ПЛАТОН (выскакивает на дорогу, голосует). Так, быстро домой! Греться! Я ловлю тачку. Говори адрес.

КУЗЬМА (продолжая дрожать). Нету.

ПЛАТОН. Чего нет? Дома? А друзья, знакомые?

КУЗЬМА. Нет.

ПЛАТОН. Ну и нарвался я. Ладно, едем ко мне.

КУЗЬМА. Ещё чего!

ПЛАТОН. Нет, он ещё выпендривается, генерал Карбышев, ёпть! Вон, тачка остановилась. Обсохнешь, отогреешься и можешь валить в свою Похью. Поехали!

ПЛАТОН. Ну ты натуральный чифирь сделал. Не уснешь ведь. Сколько ложек сыпанул?

КУЗЬМА (смутившись). Не знаю. Я из пачки. А что – неправильно?

ПЛАТОН. Слушай, а ты видел, как чай заваривают?

КУЗЬМА. Кажись…

ПЛАТОН. М-да…

КУЗЬМА. А ты на тракторе работал? Свинью можешь зарезать?

ПЛАТОН. Понял. Не кипятись… (Пододвигает Кузьме тарелку с бутербродами.) Давай вот, на бутерброды налегай.

КУЗЬМА. Вкусно.

ПЛАТОН. А мы ведь не познакомились. Я – Платон.

КУЗЬМА. Зови Кузьмой.

Жмут друг другу руки.

ПЛАТОН. Так какими судьбами, Кузьма, у нас оказался?

КУЗЬМА. Приехал на попутках.

ПЛАТОН. Догадываюсь, что не на ковре-самолете прилетел… Учиться, работать?

КУЗЬМА. Жить.

ПЛАТОН. Где?

КУЗЬМА. Не решил пока… Мне парень местный обещал. Они летом у нас на Ладоге отдыхали. Говорили: Приезжай…

ПЛАТОН. Ты приехал. А телефон не отвечает?

КУЗЬМА. Он сказал, что сейчас не в городе. Уехал надолго.

ПЛАТОН. Понятно. Что делать думаешь?

КУЗЬМА. На вокзале перебуду. Завтра пойду работу искать. Говорят, на стройках хорошо платят.

ПЛАТОН. Хорошо – это, по-твоему, сколько?

КУЗЬМА. Ну, чтоб хватало и еще оставалось.

ПЛАТОН. Ха. Да ты смотрю запасливый. Для чего «чтоб оставалось»?

КУЗЬМА. Надо мне.

ПЛАТОН. А чего тебе в этой вашей волости не жилось?

КУЗЬМА. Стрёмно.

ПЛАТОН. Витиевато объясняешься. А поподробней? Где жил?

КУЗЬМА. После окончания нам комната полагается или даже квартира. Мне вот комнату дали в рабочей общаге.

ПЛАТОН. Значит, обеспечили жильем. И чего не жилось?

КУЗЬМА. Плохо там было. Зарплаты – на еду не хватало и за общагу заплатить. Соседи – нарколыги вичевые. Детей нарожали. Тоже – вичевых…

ПЛАТОН. Ну, этого добра и здесь немало.

КУЗЬМА. Всё равно тут лучше.

ПЛАТОН (хмыкнув). Соглашусь, пожалуй.

КУЗЬМА. Да и в Питер я ненадолго…

ПЛАТОН. Что так?

КУЗЬМА. Есть места получше…

Появляется Тойни Арвидовна. Она перемещается на современной автоматизированной инвалидной коляске, подаренной сыном, живущим в Штатах. Ходить она может, но с трудом: ноги больные. Поэтому чаще мы видим её в коляске.

ТОЙНИ. Добрый вечер. У нас гости?

ПЛАТОН. Да вот, приблудился парень.

ТОЙНИ. Платоша, никак не привыкну к твоей манере общения.

ПЛАТОН. Этот юноша спас мою гитару, сиганув в ледяные воды канала Грибоедова.

ТОЙНИ. Ах, Боже мой! Вам угрожает воспаление легких. Платоша, будь добр, принеси из моего серванта виски. Тот, что Лиза прислала.

ПЛАТОН. Не вопрос.

Платон уходит за виски в комнату Тойни.

КУЗЬМА. Я уже согрелся. Я это, пойду.

ТОЙНИ. Куда же вы, на ночь глядя? Оставайтесь.

КУЗЬМА. Я ж незнакомый вам.

ТОЙНИ. Вот и познакомимся. Я – Тойни Арвидовна.

КУЗЬМА. Кузьма.

ТОЙНИ (кокетливо). Как вы думаете, сколько мне лет? Только не говорите: сто. Обижусь.

КУЗЬМА. Не знаю

ТОЙНИ. Девяносто пять! Но больше восьмидесяти шести никто не даёт.

Входит Платон с бутылкой виски и двумя рюмками. Наливает себе и Кузьме. Не успевает взять рюмку. Её поднимает Тойни.

ТОЙНИ (произносит тост). За ваш благородный поступок и ваше здоровье!

ПЛАТОН. Запей

ТОЙНИ (спохватившись). Платоша, а где же твой фужер?

ПЛАТОН (указывая на опустевшую рюмку). Вообще-то, это был мой. А вам доктор запретила. Вы же помните.

ТОЙНИ. Не помню и помнить не хочу. Это же профилактика атеросклероза. В день надо выпивать 30 грамм в пересчёте на чистый спирт. Сколько это будет в виде виски? Эксперты ВОЗ рекомендуют. Разве ты не слышал?

ПЛАТОН. Не слышал. Видимо это – засекреченная информация. (Кузьме.) Я постелю тебе в свободной комнате. И не вздумай утром улизнуть. Я люблю поспать.

КУЗЬМА. Спасибо. А тебе на работу не надо?

ПЛАТОН. Не-а. Теперь не надо.

КУЗЬМА. Выходной?

ПЛАТОН. Да, пожизненный.

КУЗЬМА. Это как?

ПЛАТОН. Завтра расскажу. Иди спать.

КУЗЬМА. Вон, бабуся твоя уже вырубилась.

ПЛАТОН (вдруг изменившимся голосом). Это не моя бабуся… Это - вообще не бабуся. (Переходит на зловещий шепот.) Белая колдунья Лихоборья. По ночам она выходит из своего замка.

КУЗЬМА. А она ходит?

ПЛАТОН. Не мешай фонтанировать. Вылетает на своем кабриолете, носится над заснеженным городом и карает.

КУЗЬМА. Кого?

ПЛАТОН. Чинодралов и неверных жен.

КУЗЬМА. Как?

ПЛАТОН. Уносит их в своё логово и поит чаем с сушками до отёка головного мозга.

КУЗЬМА. Нехило брешешь.

ПЛАТОН. Шучу, витийствуя лукаво. Пошли спать.

Уходят. Платон увозит каталку с Тойни.

Ночь. Платон подходит к окну своей комнаты. В свете луны отражается меч, который он держит в руках.

Затемнение.

Картина третья.

Утро следующего дня. Кузьма вывез Тойни в коляске на улицу. Погода неуютная: холодно и сыро.

ТОЙНИ. Блаженство какое! Как давно я не была на свежем воздухе. Ты – сильный мальчик. А то бы застряли на этих ступеньках… Коляску сын прислал из Америки. Очень дорогая, наверное. Нажмёшь кнопочку и едешь, как в автомобиле. Правда, толку- то: эти ступеньки – непреодолимы. Даже после того, как специальный спуск сделали: не совпадает с колесами.

КУЗЬМА. Всё равно на улице плохо.

ТОЙНИ. Привыкнешь. Просто это особая петербургская палитра… (Блаженно всматривается вдаль.) С годами начинаешь ценить все. Даже смог воон из той трубы. (Показывает рукой в сторону промышленных предприятий).

КУЗЬМА. А ваш внук? Он же может…

ТОЙНИ. Платоша – не внук. Но он вырос на моих глазах… Когда-то это была коммуналка. Платоша рос таким чудесным мальчиком. Правда, страшным озорником. Однажды мне в паспорт поверх моей фотокарточку Анжелы Дэвис наклеил. Готовил ей побег в Советский Союз. Боролся за социальную справедливость… Сосед у нас заведовал отделом в мебельном магазине. Ну и спекулировал. Так Платоша ему письма от имени ОБХСС слал. С ошибками… Все давно разъехались. Теперь я – последняя реликвия этого пережитка.

КУЗЬМА. Тоня Арв…

ТОЙНИ. Той-ни. Это от американского имени Тэрнер.

КУЗЬМА. А чё вас так назвали?

ТОЙНИ. Видишь ли, Россия не всегда была страной, откуда уезжали. Некоторые сюда стремились. Например, мои родители.

КУЗЬМА. Откуда?

ТОЙНИ. Из США.

КУЗЬМА (присвистнув). Ни фуя…

ТОЙНИ. Что-что?

КУЗЬМА. Ничего себе, говорю.

ТОЙНИ. Да уж, поскитались они. Папа с мамой и для Америки были чужие. Они туда приехали из Финляндии.

КУЗЬМА (почти кричит с удивлением). Из Финляндии?!

ТОЙНИ. Да. Тебя это удивляет?

КУЗЬМА. Нет. Просто…

ТОЙНИ. Отец - Арвид, швед. Мама – Йоханна, финка. Папа стал коммунистом, и от гонений они уехали в Америку, где вслед за сестрами родилась и я.

КУЗЬМА. А вы финский знаете?

ТОЙНИ. Да. Но не так экселент, как английский. А мы с тобой получается почти родственники: моя мама родом из Сиеклахти. Так называлась ваша Ландепохья раньше. Си-ек-лахти. Это означает бухта в глубине залива. А я вот и не знала, что там детдом есть…

КУЗЬМА. Не-е. Нам говорили, что таким дебилам можно только малярами.

ТОЙНИ. Безобразие! Знаешь что! Сейчас придём домой, дашь мне свой аттестат, я позвоню в мэрию или в министерство образования. Придумаем, куда тебе пойти учиться. Согласен?

КУЗЬМА. А у меня нет аттестата.

ТОЙНИ. Как нет?

КУЗЬМА. А нам не выдают аттестат. У нас школа такая… Но я могу на стройке работать. Там, говорят, и общежитие дадут.

ТОЙНИ. Знаешь, мальчик… Не надо тебе в общежитие, оставайся у нас.

КУЗЬМА. Я это… привычный. Сумку, вот, возьму. У меня и адрес есть…

ТОЙНИ. Конечно, ты самостоятельный человек, но если будет трудно – приходи. Выделю тебе свободную комнату.

КУЗЬМА. А платить сколько?

ТОЙНИ. Нисколько. В качестве благодарности иногда разговаривай со мной. Вот и всё.

КУЗЬМА. Ага. Буду разговаривать. Только я это… Больше слушать люблю.

ТОЙНИ. Похвально.

Затемнение.

Картина четвертая

Пару часов спустя. Квартира Тойни. Из своей комнаты выходит заспанный Платон. Потягивается. Становится на голову. Принимает замысловатую позу.

ПЛАТОН. Поза номер 666. Уёбэн зе бите в Нирвану.

ПЛАТОН. Привет.

КУЗЬМА. Привет. Что ты делаешь?

ПЛАТОН. Стою на голове. Улучшаю кровоснабжение мозга. 5-минутное стояние на голове резко усиливает интеллект… А ты куда собрался?

КУЗЬМА. На работу устраиваться. Хочу на стройку попробовать.

ПЛАТОН. М-да… А ты знаешь, что там тяжело?

КУЗЬМА. А кому щас легко?

ПЛАТОН. Ну зачем гробиться. Можно найти работу интересную и денежную. Например, в зоопарке…

КУЗЬМА. А возьмут?

ПЛАТОН. А почему нет? Мойщики слонов на дороге не валяются.

КУЗЬМА. Чего?

ПЛАТОН. Сам объявление в газете видел. Даже номер записал. (Достает мобильник, смотрит на дисплей.) Вот. Запиши. А лучше прямо иди к ним. Только смотри, не лопухнись. Ставка – это мытьё половины слона. А за целого - тебе должны по двойному тарифу платить.

КУЗЬМА. Круто. Годится.

ПЛАТОН. Да. Опять же, слона фруктами кормят с антиоксидантами, бананами там, ананасами. Всегда при витаминах будешь.

КУЗЬМА. Да ладно. У животины тырить - последнее дело. Я это… пойду. Скажешь, как до зоопарка доехать?

ПЛАТОН (хохочет). Слушай, а ты не олигофрен, случайно?

КУЗЬМА. Нет. Просто дебил.

ПЛАТОН. Я не понял, кто над кем стебётся? А я думал, ты совсем без юмора. Да ладно, дуй на свою стройку. Если что заходи, покажу тебе Питер. Настоящий. Бродский.

КУЗЬМА. А как же слон?

Платон вздыхает.


Затемнение.


Картина пятая.

Прошел месяц. Поздний вечер. Платон с мечом за спиной и в экипировке для ролевых игр и с гитарой подходит к дому Тойни. На корточках у парадной сидит Кузьма.

ПЛАТОН. Так-так-так. Никак - Кузьма! Ты где ж это шлялся целый месяц, Оливер Твист?

КУЗЬМА. Работал.

ПЛАТОН. Много заработал?

КУЗЬМА. Много. (Протягивает Платону пачку денег.) Попал на кидалово.

ПЛАТОН (берет деньги рассматривает). М-да… Таких фантиков в любом газетном киоске, что у гусара гонококков. Ну и кто твой работодатель?

КУЗЬМА. Коттедж строили. А потом вот… (Кивает на «фантики».) Выпроводили за ворота. И не вернёшься. Я пробовал. Там навороченный поселок со спецохраной. Еле ноги унёс.

ПЛАТОН. Не волнуйся, я подступлюсь.

КУЗЬМА. Да кто тебя пустит. Чудной ты какой-то. Вон в войнушку играешь, как пацанёнок.

ПЛАТОН. Это я сейчас, как ты выразился, чудной… Сам до недавнего времени жил в таком коттеджном оазисе. «Пискарёвка-вилладж» не слышал?

КУЗЬМА. Опять врешь.

ПЛАТОН. Эх, Кузя – не романтик ты. Ладно, пошли, хватит тут мёрзнуть. К тому же я отправил в мертвятник немало монстров, замерз и тоскую по доброй кружке горячего эля…

ПЛАТОН. А ты, значит, полагаешь, что костюм и галстук – признак крутого дядьки?

КУЗЬМА. Ну не то, в чём ты ходишь. Факт.

Платон отпирает дверь своим ключом. Заходят в квартиру. Снимают верхнюю одежду, обувь, проходят в кухню.

ПЛАТОН. Костюм и галстук – это дресс-код провинциальной торпеды. Мальчика, который приехал из своего Бобруйска и изо всех сил хочет показать, что он тут свой. Хм. Костюм! Это униформа офисного планктона, яйцеголовых менагеров.

КУЗЬМА. Кого?

ПЛАТОН. Менеджеров.(Потирает руки.)Ух, холодно! Сейчас чай поставлю.

КУЗЬМА. А-а.

ПЛАТОН. Ты тоже грезишь о карьере менеджера?

КУЗЬМА. Не. Для этого учиться надо. Кто меня возьмёт со справкой.

ПЛАТОН. Погоди, с какой справкой?

КУЗЬМА. Вот с этой.

ПЛАТОН (изучает бумажку). М-да… Писать хоть умеешь?

КУЗЬМА. Умею, конечно.

ПЛАТОН. Напиши мне адрес, где работал. Как зовут хозяина или кто там тебя нанимал. И сколько должны. Разберусь.

КУЗЬМА (жадно ест бутерброд). Мечом порубишь?

ПЛАТОН. Нет, он еще острит. Форест гамп хренов…

КУЗЬМА. А Тоня, то есть Тойни, не будет против?

ПЛАТОН. Нет. Она часто о тебе спрашивала. Всё ждала, что придешь… Одиночество такая штука, что радует общение с кем угодно. Даже с интеллектуалом вроде тебя.

КУЗЬМА. Почему одиночество? Вы же в одной квартире живете.

ПЛАТОН. Стараюсь меньше контачить. Да, и отсыпаюсь я днем. И меня не очень-то повоспитываешь.

КУЗЬМА. А что, она любит воспитывать?

ПЛАТОН. Да нет. Старуха мировая. Просто никак не может свыкнуться с мыслью, что я стал лузером.

КУЗЬМА. Это как?

ПЛАТОН. Это сознательный выбор взрослого человека. Развёлся с женой. Уволился из компании, где платили не одну тонну баксов…

КУЗЬМА. Заболел?

ПЛАТОН. Ага. Страхом. Ты, вот, чего боишься больше всего?

КУЗЬМА (подумав). Облома.

ПЛАТОН. В чем?

КУЗЬМА. Во всём. Что то, чего хочу – не случится.

ПЛАТОН. А я - умереть в своей постели в 90 лет.

КУЗЬМА. Почему?

ПЛАТОН. Потому что рутина. Засасывает как паутина. Хм, а похожие ведь слова: рутина, паутина, трясина, тягомотИна. Скотина. Даже костюмчик от Армани может оскотинивать. Короче – морок. Страшнее этого - только война.

КУЗЬМА. А ты на войне был?

ПЛАТОН. Нет. В армию после окончания загремел, как срочник. Сознательный был, аж тошно. Как самого грамотного при штабе определили… Строчил заявы: хочу, мол, в Чечню добровольцем. Но подполковник умный мужик оказался, не дал ходу моей писанине.

КУЗЬМА. Хорошо же.

ПЛАТОН. Хорошо-то оно хорошо. Но я все время думаю, какой она могла быть моя непрожитая жизнь…

КУЗЬМА. И чего тебе не хватает?

ПЛАТОН. Я чего-то не добрал. Наверное, здоровой дури... Вот песенки вдруг стал сочинять – это ж дурь натуральная. Ещё чего-то. Баб, наверное… Хотя нет, баб хватало. Любви не добрал…

КУЗЬМА. Так ты ж семью бросил…

ПЛАТОН. Не бросал я. Просто не мог оставаться с ними. Есть вещи, друг Кузя, которые мужчина никогда не должен прощать.

КУЗЬМА. Сурово.

ПЛАТОН. Отож!

КУЗЬМА. А ты говорил: какой-то директор…

ПЛАТОН. Был. А теперь дауншифтер.

КУЗЬМА. Даун?

ПЛАТОН. Ну типа того. Сознательный лузер. Тот, кто проигрывает.

КУЗЬМА. Зачем?

ПЛАТОН. Скучно все время на коне быть. Надоело быть победителем. Вижу цель – ба-ах! Опять вижу цель - опять ба-бах! А потом цели закончились. Всё есть. Синдром достигнутого. Это такая жопа, когда всё есть…

ТОЙНИ. Платоша, ты опять не трепетен в выражениях… (Кузьме.) А мы тебя так ждали!

ПЛАТОН. Я не ждал.

ТОЙНИ (Кузьме). Не бери в голову, Платоша – добрый.

ПЛАТОН. Нашего ландепохского друга кинули. Месяц проработал бесплатно.

ТОЙНИ. Ах, ты, Боже мой! Платон, но надо же что-то делать. У тебя сохранились связи?

ПЛАТОН. Я не для того их рвал, чтобы восстанавливать…

ТОЙНИ. Что же делать?

ПЛАТОН. Что-нибудь придумаю.

КУЗЬМА (Тойни). Помните, Вы сказали, я могу тут немного пожить?

ТОЙНИ. Конечно. Располагайся в свободной комнате. Только на днях должна приехать Лиза, моя внучка, ну мы что-нибудь непременно придумаем… А мы Платошу уплотним.

Платон тяжело вздыхает.

Затемнение.

Картина шестая

Утро следующего дня. Утро. Голый по пояс Платон разминается с мечом. Принимает картинные позы. Делает резкие выпады. Входит Лиза. Она с чемоданом на колесиках. Одета дорого и стильно. Какое-то время наблюдает за ним. Внезапно Платон делает кульбит с резким поворотом в её сторону. Кончик его меча замирает перед её носом.

ЛИЗА. Извините, я Вам не очень помешала?

ПЛАТОН. Да, как вам сказать… Конечно, очень.

ЛИЗА. Готовитесь к чему-то?

ПЛАТОН. Да. Погода препакостная, вот и хочется кого-нибудь убить. Для достижения полной гармонии.

ЛИЗА. Хм. А в этом есть гармония?

ПЛАТОН. Конечно. Пакость снаружи должна сочетаться с пакостью внутри. Минус на минус даёт плюс.

ЛИЗА. Бабушка говорила, что вы – оригинал и шутник.

ПЛАТОН. Так вы – Лиза?! Я мог бы и догадаться: вы похожи на свою фотографию, что висит у Тойни.

ЛИЗА. Я – Лиза. Рада вам, Платон.

ЛИЗА (Указывая на татуировку на его плече). «ИРА» - да вы романтик!

ПЛАТОН. Нет, это принадлежность к ИРА – Ирландской республиканской армии.

ЛИЗА. Не может быть.

ПЛАТОН. Может.

ЛИЗА. У нас в Штатах за такие шутки быстро бы арестовали.

ПЛАТОН. Ваши Штаты – ошибка Колумба. Не более.

ЛИЗА. Вот как?

ПЛАТОН. Да. Страна, где нельзя ущипнуть девушку за попу, не рискуя попасть в тюрьму, обречена.

ЛИЗА. У вас острая потребность щипать за попы?

ПЛАТОН. Ну, не только щипать…

ЛИЗА. А почему у вас дверь открыта?

ПЛАТОН. А, это опять Кузьма не закрыл. Сколько раз ему говорил, Тойни боится насильников…

ЛИЗА. Не смешно. Кто такой Кузьма?

ПЛАТОН. Еще один приблудный.

ЛИЗА. Вроде вас?

ПЛАТОН. Вроде Тарзана.

ЛИЗА. Это как?

ПЛАТОН. Пообщаетесь – сами увидите.

ЛИЗА. Бабушка спит?

ПЛАТОН. Если не умерла, то спит.

ЛИЗА. Плохо шутите.

ТОЙНИ. Настоящий английский. Лет тридцать назад, одна дама из нашей редакции ради такого чая завела себе любовника из датского консульства.

ЛИЗА. Только из-за чая?

ТОЙНИ. Не знаю, но уж больно неказист был кавалер. А она так и говорила: я за хороший чай родину готова продать.

ЛИЗА. И как, продала?

ТОЙНИ. Нет. Датчанин её с другим застукал. С немцем из Мюнхена. Тот ей белье хорошее привозил. Говорят, на такие бюсты есть только в Баварии…

ЛИЗА. Фу, дешёвка.

ТОЙНИ. Да, что мы с тобой сплетничаем неизвестно о ком. Как там Альберт?

ЛИЗА. Весь в работе. Говорю ему, когда ты спишь? А он: ничего на том свете отосплюсь.

ТОЙНИ. На том свете ему пациенты не дадут.

ЛИЗА. Ты от этого… Платона научилась мрачно шутить.

ТОЙНИ. Я действительно не понимаю, как можно лечить 24 часа в сутки. Иногда человека надо оставить наедине с болезнью. Неужели он этого не понимает?

ЛИЗА. Ты же знаешь, в работе его счастье, его забвение…

ТОЙНИ. Ну, если только забвение…

ЛИЗА (спешит сменить тему). А кто такой Кузьма?

ТОЙНИ. Ты знаешь, совершенно замечательный мальчик.

ЛИЗА. Такой же замечательный, как Платон?

ТОЙНИ. Их нельзя сравнивать. Они совсем разные.

ЛИЗА. А откуда он взялся?

ТОЙНИ. Платон привёл.

ЛИЗА. О,God. Бабуль, этот Платон – какой-то странный. Ты писала, что он преуспевал, эдакий типичный яппи и вдруг - в аутсайдеры.

ТОЙНИ. Думаю, он очень устал. Если не можешь влезть в платье, покупаешь попросторнее, а время попросторнее не купишь. Приходится приспосабливаться. Выдерживают не все.

ЛИЗА. Представляю, кого он привел.

ТОЙНИ. Кузя – его полная противоположность… Он из детдома.

ЛИЗА. Это опасно?

ТОЙНИ. Почему это должно быть опасно?

ЛИЗА. Бабуль, я понимаю: благотворительность – это сейчас такой общий тренд и у нас в Штатах.

ТОЙНИ. Что?

ЛИЗА. Тренд – направление. Это – хорошо. Но понимаешь, что ты о нем знаешь? На что способен человек, которого никто никогда не любил? Ты только вдумайся.

ТОЙНИ. Почему никто? Его мать любила. Он осиротел в 11 лет.

ЛИЗА. Ну это меняет дело. Немного… Понимаешь, я ведь не просто так рассуждаю. Помнишь, Лизку из моего класса?

ТОЙНИ. Нет. У тебя всегда было так много друзей…

ЛИЗА. Так вот она уже давно в Штатах. Теперь она - Элизабет О,Райли. Познакомилась по Инету, Выскочила замуж. А он, ирландец этот, повернутый на благотворительности. Условие ей поставил: мальчика или девочку из России.

ТОЙНИ. И что?

ЛИЗА. Ну что, усыновили. В копеечку им это вышло… А ребенок, понимаешь, с виду нормальный такой малыш. Лапочка из тех, кого хочется обогреть, накормить. Только их не предупредили… Первый звоночек прозвучал, когда он голубя поймал, оторвал голову…

ТОЙНИ. О, Боже…

ЛИЗА. Ладно, продолжать не буду. Только птичка – это было начало. Обследовали – оказалась, что-то там с мозгами - повышенная активность лобных долей, как-то так звучит. То есть, это не лечится. Никаким хорошим отношением. Никакой любовью. Только скальпелем.

ТОЙНИ. Как так?

ЛИЗА. Лоботомия. Операция такая, убирает агрессию. Вместе с участком мозга.

ТОЙНИ. Это вредно?

ЛИЗА. Убрать кусок мозга? Я люблю Штаты бабуль, но иногда мне кажется, что там у половины населения лоботомия. Впрочем, тут ещё хуже… Так, что неизвестно, что он за парень. Но будем надеяться на лучшее. В конце концов, Эндрю Джэксон тоже был сиротой, а стал американским президентом.

ТОЙНИ. Похвально. Ты с ним пообщайся. Увидишь, он - хороший.

ЛИЗА. Да, да, конечно. Я вижу, ты к нему привязалась. Трудно будет расставаться…

ТОЙНИ. Зачем расставаться?

ЛИЗА. Ну, может, ты захочешь перебраться в Штаты. Мы были бы так рады.

ТОЙНИ. Не захочу деточка. Бросить родину в моём возрасте? Поздно.

ЛИЗА. Но, ба!

ТОЙНИ. Ты мне лучше расскажи, как ты там живёшь со своим Ерёмой.

ЛИЗА. Джереми, бабуль. Аналог библейского Иеремия.

ТОЙНИ. Я и говорю: Ерёма.

ЛИЗА. Душа в душу. Только сейчас, в 27 лет я поняла, что такое счастье.

ТОЙНИ. Неужели? Ты – умница. Я это поняла немного позже, лет пять назад.

ЛИЗА. Бабуля! (Обнимает Тойни.) Ты всё такая же. Как же это здорово. Что есть в мире что-то постоянное: ты, этот дом, где прошло моё детство, запах твоих духов. Кажется, ты другими никогда и не пользовалась.

ТОЙНИ. В последние 30 лет я верна Эсти Лаудер. А до этого были такие духи - «Эрмитаж», в зеленой коробочке под малахит. Стоили 10 рублей.

ЛИЗА. Вот это память.

ТОЙНИ. Не пойму, почему все ругают склероз: он приближает прошлое… Вы планируете детей?

ЛИЗА. Конечно, хотелось бы. Время, конечно, терпит. Американки предпочитают рожать хорошо за тридцать, но Джереми твердит об этом каждый день. Ему-то уже 35.

ТОЙНИ. А ты?

ЛИЗА. А я как идеальная жена постараюсь воплотить все задуманное. К тому же, не думаю, что ребенок помешает моей карьере. Джереми обещал мне, что наймёт самую лучшую няню, из тех, что водятся в Калифорнии…

ТОЙНИ. Ты его очень любишь.

ЛИЗА. Бабуль, я похожа на тебя. И больше всего люблю себя. Разумный эгоизм: быть яркой, умной, а с годами и мудрой, чтобы всем вокруг меня было хорошо. Такой маяк для любимых и близких. Ты меня понимаешь?

ТОЙНИ. Стараюсь.

КУЗЬМА. Вкусно.

ЛИЗА. А вас куда-нибудь вывозили? В город, к примеру? На море?

КУЗЬМА. На море нет. А в Питер мы ездили. В зоопарке были, в музее, где чучела животных. Ещё я в цирке три раза был. И в Макдоналдсе один раз.

ЛИЗА. Платон говорит, у тебя с работой проблемы?

КУЗЬМА. Есть немного.

ЛИЗА. Конечно, здесь не самая здоровая еда, и платят, наверное, не так много, но все же лучше чем работать лопатой на морозе.

КУЗЬМА. Да разве меня сюда возьмут?

ЛИЗА. А почему нет? Это ж не Пентагон… Слушай, возьму я себе еще салатик. А тебе что?

Кузьма пожимает плечами.

ЛИЗА. Тогда я на свое усмотрение. Что-нибудь сладкое.

КУЗЬМА. Только не сладкое.

ЛИЗА. Хорошо.

МЕДВЕДЬ. Уфффф… Жарко.

КУЗЬМА. Хорошая у вас работа.

МЕДВЕДЬ. Чего хорошего? Парилка за каких-то 80рэ.

КУЗЬМА. В день?

МЕДВЕДЬ. В час.

КУЗЬМА. Хорошо.

МЕДВЕДЬ. Хорошо со стороны стебаться. А то давай на моё место.

КУЗЬМА. Шутишь?

МЕДВЕДЬ. Нет. Мне расчет не дают, пока замену не найду.

КУЗЬМА. А что нужно?

МЕДВЕДЬ. Санкнижку.

КУЗЬМА. У меня нету.

МЕДВЕДЬ. Тут рядом за 700 рэ купить можно.

КУЗЬМА. У меня нету.

МЕДВЕДЬ. Вот заладил: нету, нету. Насчет этого помогу договориться. Приступишь к работе, а сделаешь с первой зарплаты.

КУЗЬМА. А я не местный.

МЕДВЕДЬ. Вот чудак! Я тоже не местный. Местные, белые люди станут тут фауну изображать за три копейки. Это работка для ниггеров вроде нас. Ну что договорились?

КУЗЬМА. Договорились.

МЕДВЕДЬ. Ну так пошли, я тебя начальству предъявлю.

КУЗЬМА. Подожди, я попозже зайду.

МЕДВЕДЬ (понимающе глядя на подошедшую Лизу). Понял, ну я жду сегодня до конца дня.

КУЗЬМА. Годится.

Медведь уходит.

ЛИЗА. Ты уже знакомство завёл?

КУЗЬМА. Я насчет работы, кажись, договорился.

ЛИЗА. Здесь в кафе? (Не дожидаясь ответа.) Так, а где моя сумка?

КУЗЬМА. Не знаю…

ЛИЗА. Неужели её украли? (Осматривает столик и пространство вокруг.) О, shit!

КУЗЬМА. Может, это, милицию вызвать?

ЛИЗА. Кузьма, ну куда же ты смотрел?! Кто-нибудь подходил к столику?

КУЗЬМА. Я… Это разговаривал…

ЛИЗА. Таак, у меня же там кредитки, документы… Хоть телефон при мне. (Достает из кармана телефон и звонит в милицию.) Алло. Милиция, меня обокрали. Срочно приезжайте… Сколько ждать?! Listen to me! Послушайте… Мне не нравится, как вы со мной разговариваете! Я – гражданка Соединённых Штатов Америки… Так бы сразу. Записывайте адрес.

ЛИЗА. У меня же там все. Как подумаю что мой загранпаспорт не найдут, и я могу тут застрять неизвестно насколько…

ПЛАТОН. Документы обычно выбрасывают, а если повезет то и подбросят. Но это в том случае, если КЭШа много было.

ЛИЗА. У меня ж на кредитках всё… Хорошо хоть я их заблокировала…

ПЛАТОН. Значит, не подбросят. Но выбросить могут. Может, повезёт и кто-то найдёт…

ЛИЗА. Как это всё не вовремя…

ТОЙНИ. Лизонька, а ты разве не хотела погостить подольше?

ЛИЗА. Хотела, бабуль… Эх, вот не ценишь, когда все нормально, а потом случаются траблы и думаешь, как же хорошо было.

ПЛАТОН. А на что вы готовы леди, если вдруг документы найдутся?
Один поцелуй при свете луны. А?

ЛИЗА. А вы тут при чем?

ПЛАТОН. Ну, я в плане материализации паспорта. Я умею.

ЛИЗА. Ваша фамилия не Гуддини?

ПЛАТОН. Сен-Жермен. Предлагаю пари: если паспорт обрящется, вы меня целуете.

ТОЙНИ ( очнувшись. Она уже начинала дремать). Лизонька, не соглашайся. Платоша - тот еще ветреник.

ЛИЗА. Соглашусь, просто потому, что не верю, что мой паспорт найдётся.

ТОЙНИ (качает головой). Ох, молодёжь…

ПЛАТОН. Милая, Тойни Арвидовна. И это говорит женщина, которая сама в свое время немало покружила головы. Когда Америка, эта великая держава, как они сами о себе думают, ха-ха, задыхалась в тисках Великой Депрессии, вы разбивали сердца парней из Бруклина одно за другим.

ТОЙНИ. Мне было девятнадцать.

ПЛАТОН. Мне тоже девятнадцать, в душе… А в годы сталинских репрессий в 38-ом, когда вашего мужа арестовали, вы сразу влюбились в другого.

ЛИЗА. Может, довольно паясничать.

ПЛАТОН. Лизавета, вы в своей звездно-полосатой благонамеренности довольно забавны. Вы хоть знаете, что ваша бабушка надиктовывает мемуары? И то, что вы принимаете за фиглярство – есть жизнь. Живая жизнь без фальшивого благообразия… Любить никогда не стыдно. И в 38-ом тоже…

ЛИЗА. Бабушка – это правда? Про мемуары?

ТОЙНИ. Мемуары – звучит слишком громко. Мне уже столько лет… Пора, кажется, подвести итоги.

ЛИЗА. Бабушка!...

ТОЙНИ. Проживя столь долгую жизнь, я не сделала ничего выдающегося. Я – просто свидетель века.

ПЛАТОН. Не хочу показаться бестактным, но не рано ли вам подводить итоги.

ТОЙНИ. В каком-то смысле после 90-та жизнь только начинается: Каждый день, как новый, потому что не помнишь, что было вчера. Зато события пятидесятилетней давности как будто приближаются…

ПЛАТОН. Берите пример с Хью Хефнера. Он ненамного младше вас, а регулярно заводит новых любовниц.

ТОЙНИ. Хефнер? Это не из ТАСС?

ПЛАТОН. Нет, это основатель «Плейбоя».

ЛИЗА. Ваши шутки за гранью приличий.

ПЛАТОН. Что может знать о приличиях барышня из страны победившего феминизма.

ЛИЗА. А что может знать о приличиях мужчина, бросивший свою семью.

ПЛАТОН. Я так и понял, что вы ко мне неравнодушны. Вот уже и справки навели.

ЛИЗА. Хм. Просто я хотела понять, откуда вы взялись. Не выгонять же вас на улицу…

ТОЙНИ. Лиза!

ЛИЗА. Бабуля, ты же сама говорила, что я могу распоряжаться квартирой.

ТОЙНИ. Конечно, конечно. Но после того, как я встречусь с твоим дедушкой в местах более отдаленных, чем те, куда мы были сосланы.

ЛИЗА. Бабушка, ты меня совсем не так поняла. Папа прислал меня привезти тебя к нам. В Соединенных Штатах ты проживешь ещё долго. Мы оформим тебе самую лучшую страховку… В конце концов США – твоя родина.

ТОЙНИ. Ты снова об этом… Тут, на этой земле давно всё моё. Родное. Даже дамы из ЖЭКа и тараканы на кухне… И довольно об этом. Кузенька, а ты, что ничего не ешь?

КУЗЬМА. Я уже это, поел.

ТОЙНИ. Я же видела, ты ничего не ел.

ЛИЗА (Кузьме). Что ты вяжешь?

КУЗЬМА. Свитер. Мне бабушка пряжу дала.

ТОЙНИ. Да, у меня остался со времен советского дефицита прекрасный индийский мохер. Даже странно, что его моль не съела.

ЛИЗА. Бабуль, да у тебя же в шкафу все пропахло инсектицидами. Моль дохнет на подлёте.

ТОЙНИ. Вот и чудесно. Он всё схватывает на лету. На днях я ему показала как вязать английской резинкой, правда, с трудом меня пальцы слушаются… И мальчик уже вяжет свитер.

ПЛАТОН. Свитер?

КУЗЬМА. Ага. У нас кружок по вязанию был… Хочу, как у Хэмингуэя.

ПЛАТОН. Не понял. Ты откуда про Хэмингуэя знаешь? Ты ж спецшколу заканчивал.

КУЗЬМА. У нас библиотека хорошая была. Шефы подарили.

ПЛАТОН. Видали! Даже наши имбецилы самые умные в мире.

ТОЙНИ. Платоша, мальчику не повезло с образованием, так пусть ему повезет с друзьями. Не надо так…

ПЛАТОН. Не буду.

ПЛАТОН. Что это с ним?

ЛИЗА. Кажется, это я виновата… Сегодня в кафе хотела накормить повкуснее.

ПЛАТОН. Это на углу что ли? Фаст фуд ваш дурацкий?! Думать же надо! У человека желудок стерильный, можно сказать. Или вы думаете, в наших детдомах разносолами кормят? Небось, колой запивали?

ПЛАТОН. Какие же вы, америкосы, предсказуемые… Пойду, посмотрю, как он. Может, помочь проблеваться…

ЛИЗА. Бабуль, а где аптечка?

ТОЙНИ. Там в коридоре висит резной шкафчик.

ЛИЗА. Пойду, поищу что-нибудь.

ЛИЗА. Доброе утро. Что ты делаешь?

КУЗЬМА. Да, это, снегом умываюсь. Нас учитель на физре так учил: кто снегом растирается, вообще не болеет. Нельзя мне болеть.

ЛИЗА. Болеть никому не надо. А тебе почему нельзя?

КУЗЬМА. Дело есть.

ЛИЗА. Ты, что так рано встал?

КУЗЬМА. На работу иду.

ЛИЗА. Устроился? Молодец!

КУЗЬМА. Слушай. (Осёкшись.) Слушайте.

ЛИЗА. Да брось ты этот этикет. Давай на «ты».

КУЗЬМА. Я хотел сказать, что сдрейфил вчера, когда у тебя сумку спёрли.

ЛИЗА. Ты-то чего?

КУЗЬМА. Ну я же остался… Думал, скажешь, что это я взял…

ЛИЗА. С какой стати? Глупости!

КУЗЬМА. Думал, переночую и уйду, ты ж всё равно будешь на меня думать…

ЛИЗА. Вот чудак! Мне бы это в голову не пришло.

КУЗЬМА. Правда, что ль?

ЛИЗА. Ну, конечно!

КУЗЬМА. Чудные вы.

ЛИЗА. Кто это мы?

КУЗЬМА. Ты и бабушка твоя… За добро не боитесь. Пустили незнакомого меня…

ЛИЗА. А что, тебя надо опасаться?

КУЗЬМА. Я не кусаюсь… Просто привык, что не верят…

ЛИЗА. Я тебе верю.

КУЗЬМА. Честно, что ль?

ЛИЗА. Честное американское.

ПЛАТОН. Привет моржам. Тарзан, а хочешь я тебя сегодня на сечу возьму.

КУЗЬМА. Я работать иду.

ПЛАТОН. Похвально. Вливаешься, значит, в ряды тяглового сословия.

ЛИЗА (Кузьме). Подожди, я тебе омлет сделаю.

ПЛАТОН. А мне?

ЛИЗА. Яиц всего четыре. (Платону.) Сходите в магазин?

КУЗЬМА. Я это, не буду. Мне сказали, на работе будут кормить.

ПЛАТОН. Ага, фастфудом.

КУЗЬМА. Я побегу, а то опоздаю.

КУЗЬМА. Я книжку забыл.

ПЛАТОН. Не Хэмингуэя часом?

КУЗЬМА. Нет.

ЛИЗА. Вот какая-то брошюра.

Платон перехватывает и читает вслух название.

ПЛАТОН (присвистнув). «Уголовный кодекс Российской Федерации». Хм…

КУЗЬМА (берет книгу у Платона). Пока.

Кузьма уходит. У Лизы звонит мобильный. Она берёт трубку.

ЛИЗА. Алло… Отлично! В каком месте… Где мы можем встретиться?... Промзона? Подождите, вы как-то путано объясняете… Тогда в центре? Да, вполне устроит… А почему так поздно? Впрочем, извините, я вам бесконечно благодарна… До встречи.

ПЛАТОН. Никак ваше барахло нашлось?

ЛИЗА. Послушайте, аристотель! Почему вы мне все время грубите? Молчите. А я знаю. Я вам нравлюсь!

ПЛАТОН. Чтооо?

ЛИЗА. Да, да! Вы от меня без ума.

ПЛАТОН. Мой ум всегда при мне.

ЛИЗА. Да вы, чёрт возьми, пожираете меня глазами.

ПЛАТОН. Не вижу в этом ничего криминального. На вас глаз отдыхает. Не за что зацепиться. Вот и отдыхает.

ЛИЗА (вдруг рассмеявшись). Смотрите не влюбитесь.

ПЛАТОН (вдруг сникнув). А что, заметно?

ЛИЗА. Ещё бы.

ПЛАТОН (вдруг погрустнев). Что же мне делать?

ЛИЗА. Утешьтесь в объятьях какой-нибудь милой гоблинши или во что вы там играете.

ПЛАТОН. Так что с документами?

ЛИЗА. Документы нашлись! Ура! Конечно ни сумки, ни кошелька с кредитками, но главное – паспорт при мне. А по нему и кредитку восстановлю. И билет обратно… Уф, жду не дождусь. Чудак какой-то. Назначил встречу в 12 ночи… Странно, правда?

ПЛАТОН. Ну нельзя же вестись на такие вещи. Поскольку кэша в сумке не было, видимо они решили стрясти с вас энную сумму за паспорт. Вы же американка!

ЛИЗА. И что?

ПЛАТОН. Значит, в нашей стране существо бесправное и не секущее ситуацию.

ЛИЗА. Это вы в своей стране существа бесправные. Есть смысл обратиться в полицию?

ПЛАТОН. Вот этого делать не стоит. Думаю, им нужны деньги и больше ничего. Вряд ли они возжелают ваше тело…

ЛИЗА. Хам.

ПЛАТОН. Отчасти, леди.

ЛИЗА. Я всё равно пойду.

ПЛАТОН. Ну и глупо. Встреча хоть в людном месте?

ЛИЗА. Не знаю. Сказали, на Гороховой 61.

ПЛАТОН. М-да. Там те ещё подворотни. Не советую.

ЛИЗА. А вы разве не составите мне компанию.

ПЛАТОН. С какой стати?

ЛИЗА. Ну и пожалуйста. Сама справлюсь.

ПЛАТОН. Знаете, хоть статистику убийств и грабежей в нашем городе-герое?

ЛИЗА. И знать не хочу.

ПЛАТОН. Ну ладно, я пошел.

Платон уходит. Лиза растерянно смотрит ему вслед.

Затемнение.

Картина одиннадцатая.

Поздний вечер того же дня. Входит усталый Кузьма. Заходит в комнату, где они живут с Платоном. Валится в кресло.

КУЗЬМА. Уф. Тяжко всё-таки медведем работать.

ЛИЗА. Привет!

КУЗЬМА. Привет!

ЛИЗА. Слушай, а у меня радость. Паспорт нашёлся.

КУЗЬМА. Ух ты! Вот это да!

ЛИЗА. Только я его еще не забрала. Почему-то встречу назначили на 12 ночи… Платон запугал меня, а сам со мной пойти не захотел.

КУЗЬМА. Как запугал?

ЛИЗА. Ну, что мол, это те, кто сумку украл… Хотят еще денег за паспорт.

КУЗЬМА. Так, может, это, в милицию?

ЛИЗА. Ну они тоже не дураки, выследят и паспорт уничтожат.

КУЗЬМА (после некоторых раздумий). Хорошо. Поехали.

ЛИЗА. Неудобно как-то. Я вижу, ты очень устал.

КУЗЬМА. Да, ладно.

ЛИЗА. Мы быстро. Я такси возьму. Мне сегодня муж деньги прислал.

ЛИЗА. Аааа…

КУЗЬМА. Тсссс… Ключи дай.

ЛИЗА (даёт ему ключи). Вот.

КУЗЬМА. Бояться не надо. Тут не страшно. Это я так…

ЛИЗА. И зачем я пошла в этот гарлем… Легко тебе говорить, а я женщина, имею право, в конце концов. Боюсь, кого хочу.

КУЗЬМА. У меня дружок был, Лёшка Титов, так он говорил: Бояться – последнее дело. Убивать будут, а ты не бойся…

ЛИЗА. Почему был?

КУЗЬМА. Так это. Убили.

ЛИЗА. Как?!

КУЗЬМА. Не знаю. Никто не знает. Говорят – за хату… Цепочку он мне подарил перед выпуском. Защищаться.

РАБОЧИЙ. Это вы паспорт потеряли?

ЛИЗА. Я… Вообще-то у меня его украли вместе с сумкой в кафе на Петра Лаврова.

РАБОЧИЙ. А, тогда понятно: мы вчера на углу Литейного и Петра Лаврова как раз выбоину заделывали. На дороге валялся.

ЛИЗА. Ох, и напугали же вы меня. Назначили встречу в 12 ночи!

РАБОЧИЙ. Ну дык, у нас только самая работа начинается, а живем далеко в общаге во Всеволожске.

ЛИЗА. Ну, теперь всё понятно.

Рабочий отдает Лизе паспорт.

ЛИЗА. Спасибо большое!

РАБОЧИЙ (разочарованно). И всё?

ЛИЗА. Ах, да, конечно.(Даёт ему 50 долларов.) Вот возьмите.

РАБОЧИЙ. И вам спасибо. Не теряйте больше. А то не попадете в свою Америку.
Рабочие смеются.

Затемнение.

Картина тринадцатая.

Лиза с Кузьмой опять возвращаются тёмными улицами. Вдруг появляются двое пьяных парней. Начинают приставать к Лизе. Кузьма бросается к одному из них и довольно сильно ранит цепью. Второй вырубает Кузьму. Лиза остается одна перед двумя отморозками. Вдруг раздается воинственный клич. Это появляется некто в костюме средневекового рыцаря. Размахивая мечом, он обращает хулиганов в бегство. Лиза, рыдая подбегает к Кузьме. Из-под рыцарского шлема слышен голос.

ГОЛОС. Говорил же: не надо шляться ночью по городу-герою.

ПЛАТОН. Допрыгался Тарзан.

ПЛАТОН. Рука похоже сломана. И видимо сотрясение от падения. Быстро вызывай «Скорую»!

ЛИЗА. Девять-один-один?

ПЛАТОН. Ноль-три, леди!

КУЗЬМА. Где я?

ПЛАТОН. Ну что, Тарзан, добро пожаловать в культурную столицу нашей родины.

ЛИЗА. «Скорая» сейчас будет. Как вы тут оказались?

ПЛАТОН. Вы же сами сказали, где и когда. Решил побыть вашим секьюрити. Заметьте, совершенно бесплатно.

ЛИЗА. Вы неисправимы.

ПЛАТОН. А вам хотелось бы меня исправить.

ЛИЗА. Не знаю. Бабушка говорит, что людей надо принимать такими, какие они есть…

ПЛАТОН. Ваша бабушка – умнейшая женщина, невзирая на атеросклероз.

ЛИЗА. Целый час держать человека в приёмном без обезболивания!…

ПЛАТОН. Тсссс! Тойни спит… М-да… (Тихо.) Плохо получилось с Кузьмой.

ЛИЗА. Что?

ПЛАТОН. Говорю, интересно, сколько его там продержат…

ЛИЗА. Утром надо отвезти страховой полис… Я сама отвезу, заодно куплю ему что-нибудь вкусненькое.

ПЛАТОН. Вы проиграли пари.

ЛИЗА. Какое?

ПЛАТОН. Вам вероломство имя! ДокУмент нашёлся, мне обещаны лобзанья.

ЛИЗА. Хорошо, что только лобзанья.

ПЛАТОН. Не вздумайте рассчитывать на большее.

ЛИЗА. Это вы не вздумайте рассчитывать на большее.

ПЛАТОН (внезапно серьёзно). Я не рассчитываю, я знаю…

ЛИЗА. У вас наглость заменяет ум?

ПЛАТОН. Давайте, так и быть, целуйте быстрее, и я пойду спать.

ЛИЗА. И поцелую. В колледже я поцеловала наспор лягушку.

ПЛАТОН. Зоофилка.

ЛИЗА. Заткнитесь, иначе не исполню контракт.

ПЛАТОН. А как же честное американское?

Лиза решительно подходит к Платону и целует его. Поцелуй длится неожиданно долго. Оторвавшись, Лиза и Платон смотрят друг на друга будто видят впервые.

ПЛАТОН (приходя в себя). Ну целуешься ты так себе. Надеялась, я превращусь в принца или на худой конец в олигарха?

ЛИЗА. Мы уже на «ты»?

ПЛАТОН. Почему бы нет? Я спас тебе если не жизнь, то честь уж точно.

ЛИЗА. Моя честь осталась на выпускном вечере в школе.

ПЛАТОН. Как банально.

ЛИЗА. Довольно реприз, я пошла спать.

ПЛАТОН. Спокойной ночи.

ЛИЗА. Спокойной ночи.

Лиза уходит. Платон идет на кухню. Открывает окно, садится возле него на стул, курит. Через какое-то время появляется Лиза в ночной рубашке.

ЛИЗА. Ты думаешь, ты один такой. Шутишь всё время. Тебе, наверное, очень больно жить…

ПЛАТОН. Мне не больно. Мне – никак.

ЛИЗА. Бабушка тебе рассказывала про Алекса?

ПЛАТОН. Нет. Это для неё очень больная тема…

ЛИЗА. Её внук, мой брат. Алекс или просто Сашка, Сашок… Когда матушка там, в Штатах, нашла себе нового мужа, мы остались с отцом… Алекс также, как ты, себя вёл. Только он ведь мальчишка, двадцать один год… Балагур, умница, отличник, чемпион университета по регби… Пока не влюбился… И ведь взаимность была… Только она холодная такая, англичанка... Цепь глупых ссор, ревность. Отчаяние. Ушел в армию. Попал в Афганистан в 2001 году… Теперь ему всегда будет двадцать один…

ПЛАТОН. Я не знал, отчего он умер. Помню его ребенком…

ЛИЗА. В последнюю нашу встречу он сказал, что разучился чувствовать. Так и сказал: Ничего не чувствую.

ПЛАТОН. А я-то думал… Меньше всего хотел бы напоминать вам брата.

ЛИЗА. Я имела в виду другое. Не надо делать из других тренажёр для своих чувств.

ПЛАТОН. Я не шучу. С твоим приездом у жизни снова появился вкус.

ЛИЗА. Вкус чего?

ПЛАТОН. Не колы, поверь…

ТОЙНИ. Кузенька! Лиза мне всё рассказала. Ты – настоящий герой. Она к тебе поехала. Выходит – разминулись?

КУЗЬМА. Не, я-то что. Меня вырубили сразу.

ТОЙНИ. Не скромничай. Бывают секунды, за которые человек лучше раскрывается, чем за десятки лет… Да что я разговорилась. Ты же еле на ногах держишься… Как же они тебя отпустили! Немедленно в кровать. Я принесу тебе покушать.

ТОЙНИ. Ты ещё не в постели?

ТОЙНИ. Вот, покушай.

КУЗЬМА. Спасибо… Мне в больнице гипс наложили, а я спасибо не сказал. Они обиделись… Теперь буду говорить. Я же и вам не говорил. Теперь буду.

ТОЙНИ. Это - не самое главное, мальчик. Всего лишь хорошие манеры. Этому научиться проще всего.

КУЗЬМА. Самое трудное, наверно, чужой язык учить, да?

ТОЙНИ. Зависит от желания. Если едешь в страну всерьёз, навсегда – понимаешь, что теперь это будет твоя страна, твой язык…

ТОЙНИ. Мы ехали в СССР строить счастливое свободное общество. Нас было две с половиной тысячи – американцев, мечтающих о коммунизме и бегущих от Великой Депрессии. Наша семья и несколько десятков других попали в Карелию. Через два месяца многие запросились обратно – домой. У кого были деньги – уехали. У нас не было. Да и не тот характер был у отца, чтоб отступаться. Жили в бараках. Нищета страшная. Но весело. Сестры играли в оркестре, я танцевала, пела… Там же встретила своего будущего мужа… Того, которого арестовали в 38-ом… Платоша сказал - как обвинил. Но наши отношения сошли на «нет» задолго до его ареста. Спустя много лет, я поняла, что мы пережили немыслимо страшное время. Наверное, страшнее, чем инквизиция. А тогда мы просто жили. Да, к нам, как к иностранцам было особое внимание. Мы с Григорием уже хотели расстаться и тут его арестовали. Квартиру опечатали. Собаку выгнали на улицу. У нас была немецкая овчарка, чудесная, умная… Я пошла к следователю. А он говорит: Вы – свободны. Идите, устраивайте свою личную жизнь. Я и пошла. И ведь понимаю, что Гриша меня спас: наверное, сказал, что мы собираемся разводиться… Суд.10 лет без права переписки…

КУЗЬМА. А потом, через 10 лет?

ТОЙНИ. На языке НКВД это означало: расстрел. Но тогда я верила, что разберутся и отпустят. Пошла пешком через весь город, за Охту к знакомой финке. Она с сыном и мужем жила в коммуналке. В этой же комнате поселила и меня с собакой…

КУЗЬМА. Финны – хорошие.

ТОЙНИ. Разные.

КУЗЬМА (упрямо). Хорошие, я точно знаю.

ТОЙНИ. Не обобщай, мальчик. Ты встречал много финнов?

КУЗЬМА. Нет… Но к нам в интернат приезжала как-то семья финнов. Они моего друга усыновили.

ТОЙНИ. Что ж, это хорошо.

КУЗЬМА. Он мне письма потом писал. Редко. Два раза в год: на мой день рожденья и на Новый Год и ихнее Рождество.

ТОЙНИ. Ему там хорошо?

КУЗЬМА (внезапно оживляясь). Очень! Он их зовёт «папа» и «мама». Они ездят путешествовать на своей машине с прицепом, «трейлер» называется. А в 16 лет у него появилась девчонка, и ей разрешают ночевать у них!

ТОЙНИ. Да, нравы изменились.

КУЗЬМА. Я туда уеду. Всё равно. Буду там жить. …Или совсем не буду. Я уже все продумал. Там люди есть, они через границу водят. Говорят, ешё не впоймали их ни разу…

ТОЙНИ. Но это опасно. Могут арестовать.

КУЗЬМА. Наши не арестуют. Там пара километров. Не успеют. А финны да, могут. Так, там знаете какие тюрьмы! Я давно уже всё про Финляндию читаю, вырезки даже собираю. Вот смотрите (достаёт из под подушки маленькую папку, вынимает из неё несколько вырезок.) Вот тут мужик пишет, как там кормят в тюрьме. Телевизор в каждой камере. Плоский! И если работаешь - деньги платят. Столько у нас мне ни в жизнь заработать.

ТОЙНИ. Не заработать.

КУЗЬМА. Что?

ТОЙНИ. Просто поправила: ни в жизнь не заработать. Не обращай внимание: столько лет в редактуре, вечно все правлю. Говори, как умеешь, мальчик.

КУЗЬМА. Я и говорю: клёво там. Понимаете, даже в тюрьме, ты – человек!

ТОЙНИ. Это такая авантюра… Может отступишься?

КУЗЬМА. Нет, я всё уже решил.

ТОЙНИ. Ты ведь ни слова не знаешь. Давай хоть я тебя языку подучу.

КУЗЬМА. Ух ты!

ТОЙНИ. А ты все-таки узнай про законный путь… Ну нельзя же так. Сейчас это не такая уж сказка: уехать куда-то. Лиза, вон, по всему свету мотается. Говорит, креатив какой-то ищет. Так они называют новые идеи. А чего их по всему свету искать? Самое нужное – оно всегда рядом… Хотя уехать всегда можно. Главное – не жалеть потом…

ЛИЗА. Проснулся. Как ты мог убежать из больницы!

КУЗЬМА (садясь на кровати и прикрывая ноги простыней). Так вышло. Они стали спрашивать полис и прописку. Я сдрейфил.

ЛИЗА. Вот трусишка! Ну, ну, не дуйся! Ты – настоящий герой.

КУЗЬМА. Вот ещё… Обычное рубилово. Тогда, в нашей школе все пацаны - герои.

ЛИЗА. Вы что там дрались?

КУЗЬМА. Конечно, до кровянки. Нормально.

ЛИЗА. Зачем?

КУЗЬМА. Как зачем? Не станешь драться, значит, сыграл труса. Зачморят…

ЛИЗА. Обидят в смысле?

КУЗЬМА. Ага, обидят. Сильно.

ЛИЗА. Но есть же администрация. Она то что?

КУЗЬМА. Не, ну директор хороший. Зачморённых в изоляторе прячут. Там хорошо.

ЛИЗА. Значит, ты там был?

КУЗЬМА. Один раз. Малой был...

ЛИЗА. Из-за чего.

КУЗЬМА. Да, из-за посылки… Всё, проехали.

ЛИЗА. Извини, я понимаю, это - приватная зона…

КУЗЬМА. Не зона, у нас лучше…

ЛИЗА. Жестокие у вас правила... А девочки в вашей школе были?

КУЗЬМА. Были.

ЛИЗА. Тебе кто-нибудь нравился?

КУЗЬМА. Тебе зачем?

ЛИЗА. Просто интересно. Ведь должно же у тебя в жизни было быть что-то хорошее, первая любовь, например.

КУЗЬМА. На черта она нужна. Если с девкой застукают, на аминазин посадят.

ЛИЗА. О, my God.

КУЗЬМА. Кто гад?

ЛИЗА. Это по-английски «Боже».

КУЗЬМА. Ха! Гад – это Боже… Ну и язык.

ЛИЗА (подходит к нему, нерешительно проводит рукой по волосам). Ты уже взрослый человек. Одному – плохо.

КУЗЬМА (дергает головой, освобождаясь от руки Лизы). Мне не плохо.

ЛИЗА. А то смотри, хочешь, я тебя с соседкой познакомлю - Таней. Она в колледже на флориста учится. Она, кстати, про тебя спрашивала. Что, мол, за симпатичный парень каждое утро у нас на балконе снегом обтирается.

КУЗЬМА. Это – длинная, худая, такая, с прыщами?

ЛИЗА. Не длинная худая, а высокая стройная.

КУЗЬМА. Не хочу. Страшная. Сам себе найду… Потом.

ЛИЗА. Когда потом? Ишь, ценитель!

КУЗЬМА. Когда уеду отсюда.

ЛИЗА. Ты хочешь уехать? Извини, я задаю слишком много вопросов.

КУЗЬМА. Я лягу.

ЛИЗА. Да, да, конечно. Ешь фрукты. Да и ещё: представляешь Платон звонил, он выбил те деньги, которые тебе не заплатили.

КУЗЬМА. Ух ты! Годится.

ЛИЗА. Я говорила с доктором. Он сказал, тебе лежать надо. А гипс на месяц, не меньше.

КУЗЬМА. Ага.

ЛИЗА. Ну, ладно, я пойду, а ты ложись. (Чмокает Кузьму в щёку и выходит.) Пока, Кузя.

КУЗЬМА (смотрит ей вслед, блаженно улыбаясь). Никакой я не Кузя.

Затемнение.