О фонетической реализации фонемы в позиции конца слова в костромских говорах XVII века по данным памятников деловой письменности

Шатин Владимир Юрьевич

Студент Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова,
Москва, Россия

vl.shatin@gmail.com

В исследованиях по исторической и синхронной диалектологии фонема , как правило, рассматривается с точки зрения ее реализаций в интервокальной позиции. Двумя точками системы, чаще всего интересующими исследователей, являются формы склонения прилагательных, а также презентные формы глаголов типа знати – знаеши. В обоих случаях применяется единая в общих чертах классификация: важно, во-первых, произошла ли утрата [j], и, во-вторых, если она все же произошла – имеет ли место стяжение гласных.

Поведение фонемы в позиции конца фонетического слова описано далеко не так широко и подробно. Разумеется, некоторые факты периодически фиксируются в записях диалектной речи, известно также, что в белорусском литературном языке в Nom. Sg. m. адъективного склонения (и только здесь) стандартны формы типа малады.

В русском языке фонема в данной позиции в целом сохраняется и хорошо воспринимается носителями языка на слух, однако по говорам возможны и территориальные различия. В общем и целом они состоят в том, что свойства , как фонемы консонантной, в южных говорах выражены ярче, чем в северных и среднерусских, то есть [j] на юге более напряженный, он ближе к шумным согласным [Касаткин 1989: 69].

В памятниках древней письменности фиксируются отдельные случаи необозначения после букв гласных. Примеры из деловых текстов кон. XVI – перв. пол. XVII в.: мило^стивы Nom. Sg. m. и др. (новгородск.), в Пру^дцко засады и др. (псковск.), (ср. в псковских рукописях XV в. ино твари Gen. Sg. и др.), в то же дере^вне и др. (великолукск.). Однако малочисленность примеров не позволяет исследователям с уверенностью предполагать за такими написаниями некую фонетическую реальность [Галинская 2002: 37, 109, 131].

На этом фоне оказываются значимыми написания, найденные нами в костромской отказной книге 1619-1634 гг. (РГАДА, ф. 1209, оп. 2, № 11086, исследованы 20-166). Здесь обнаружилось значительное количество случаев необозначения в конце слова.

Наибольшее их число представлено в позиции после букв, обозначающих гласный переднего ряда, перед согласным следующего слова (здесь и далее примеры даются в упрощенной орфографии):

пято жеребе др^вни 21, 22, 24, 24 об., 26 об., а в не д(вор) 21, 22, 23 об., 24 об., 25 об., а в не на федорову тре^т 21, а в не место 21 об., на е^г жеребе пя^тдеся^т пя^т копе^н 22 об., пято^и жеребе др^вни 23, 23 об., 25, а в не на се^ргиеву 25 об., жеребе пустоши 26, а в не м(есто) 26, а в не десе^т четверте 83, а в не па^шни 83, восмь четверте с осминою 83, восмь четверте в пол[е] 83 об., четверте написа^л Gen. Pl. 83 об., деся^т четверте в поле 84, четыреста| че^тве^рте по^шни 98-99, ла^врете лыко^в 99, трице^т че^тве^рте в полѣ 99, десет че^тве^рте в полѣ 100 об., у не бра^т 135 об..

После гласного непереднего ряда перед согласным следующего слова количество примеров заметно меньше, но их тоже немало:

Встретились также и примеры в позиции после гласного непереднего ряда перед гласным непереднего ряда следующего слова (практически интервокальной). Что примечательно, количество их незначительно:

Есть и гиперкорректные написания после букв, обозначающих гласные переднего ряда:

Разумеется, подобные написания можно счесть и графической условностью (типа всеа руси^и, об этой особенности см. [Коткова 1982]), но наличие аналогичных примеров не только после буквы и (см. ниже), а и после букв, обозначающих гласные непереднего ряда, позволяет предполагать, что данные написания все же обладают фонетическим значением.

Приведем и гиперкорректные написания после букв, обозначающих гласные непереднего ряда:

десетиныи (сч. форма) 132 об., оса^дно^г головы^и Gen. Sg. 160, старо^сты^и Gen. Sg. 160, о^тдели^л пол осмы^и 161, микифоровы^и Nom. Pl. 162 об., во^тчины^и 162, двѣ десятины^и 163, 165, че^тверть версты^и 164.

Фонетическая значимость прямых и гиперкорректных написаний в текстах XVII века подтверждаются данными современных костромских говоров. В двух текстах, записанных от одного информанта из деревни Фадеево Судиславльского района Костромской области и представленных в хрестоматии [Касаткина 1991], были обнаружены следующие примеры:

[… // веть он заслуженны агроном быw гла́мны // … ]

[… // и колхозны-то навос повезьли / которы за деньги-то // … ]

[… / вот кажны сноп-то вывёртываш / … ]

[… // ну вот которы рас ската́ат сабоги-та / …]

Таким образом, основываясь на совокупности данных памятников деловой письменности и современных говоров, мы можем с большой долей вероятности заключить, что случаи опущения обозначения в костромской отказной книге 1619-1634 гг. имеют фонетическое значение: артикуляция данной фонемы в позиции конца фонетического слова в говорах, отраженных в ней, была основательно ослаблена, в особенности в позиции после гласных переднего ряда перед последующим согласным, и могла доходить до нулевой реализации.

Литература

Русская диалектология / Под ред. Л. Л. Касаткина М., 1989 [Касаткин 1989].