О создании нового брэнда туризма в казахстане и ее перспективе

В последние годы туризм начинает рассматриваться как один из важных факторов социально-экономического развития регионов Казахстана и источник доходов отраслей для государственных и региональных бюджетов. В связи с активизацией государственного интереса к развитию туризма в Казахстане поставлена задача разработать туристский бренд республики и программу дальнейшего развития туризма по регионам страны.

Несмотря на богатое разнообразие природы, интересный путь исторического развития и исключительную многонациональность, разработка туристского бренда республики оказалась непростой задачей. Общепризнанного бренда, с которым регион ассоциировался бы в глазах её жителей и граждан республики вообще, пока не сложился. Кроме того, въездной туризм, особенно экологический туризм, в нашем регионе находится лишь в самом начале своего развития.

Туристским брендом Северного Казахстана, да и республики в целом, наилучше характеризующим привлекательность страны, мог бы стать символ, который соединил бы образы истории края, природы и ее перспектив. На бренд региона могло бы претендовать Щучинско-Боровская курортная зона, который посещает более миллиона человек в год, окрестности Зеренды, Айыртау, множество красивых озер и скал.

Рассматривая северный Казахстан, прежде всего как степной регион, мы считаем, что символизировать природу области может либо степь в целом, либо типичное проявление природы степи. Кокшетауские степи могут символизировать стрепет, дикая лошадь, перистый ковыль, а из конкретных объектов – скалы Окжетпес, Жумбактас и плящущие березы этого региона.

В число возможных символов природы нашей степи мы не случайно включили дикую лошадь. Из имеющихся источников известно, что в первой половине XVIII века тарпан и лошадь Пржевальского были в кокшетауских степях весьма обычны.

Впервые в эпоху бронзы на территории Северного Казахстана (поселение Ботай, Айыртауский район) была приручена (одомашнена) дикая лошадь. Об этом свидетельствует найденные при раскопках зубы ботайских лошадей, они носят следы от костяных и волосяных удил. Есть археологические доказательства приручения ботайской лошади: застежки пут, фрагменты удил.

Идея евразийства историческими корнями уходит в ботайскую культуру, откуда началась степная цивилизация, и где зарождался центр взаимодействия многих народов. Причиной тому – обычная лошадь, впервые в мире прирученная именно на Ботае.

Ботай — это, величайшее культурное наследие исторического периода 3-4 тысяч лет до нашей эры, откуда берет начало степная цивилизация. А доместикация (одомашнивание) лошади в степях Казахстана определила принципиально новую систему коммуникации человечества вплоть до ХVIII века. Именно с этого момента, подтверждают археологические находки, в Евразии начались активные миграции древних народов, формирование новых этносов, ранних государств и империй.

Истоки одомашнивания лошади в регионе уходят своими корнями в неолитическую эпоху, в которой сложились необходимые условия для сложения элементов будущей производящей экономики.

Важную информацию о характере взаимодействия человека и лошади дает ландшафтная ситуация поселения Ботай и его округи. Рядом с поселением расположен участок степи в 10-12 га, клином вторгшийся в реликтовый сосновый бор, который и сейчас при минимальной затрате сил можно превратить в образцовый загон для скота. Участок в древности, безусловно, был свободен от леса, так как сложен из тяжелых плотных суглинков. Со стороны степи «загон» ограничен крутым склоном коренной террасы, у подошвы которой сохранились следы еще недавно функционировавших ключей.

Обязательным условием являлось также наличие естественных преград: балок и глубоких оврагов, береговых обрывов и частоколов стволов соснового бора. Молодые срубленного стволы, переброшенные между близко растущими деревьями, могли создавать надёжные заграждения для копытных животных.

Исходная идея загона для общества рыболовов и охотников связана, как уже отмечалось, с созданием на случай нужды потенциального источника пищи. Однако она стала также предпосылкой для приручения коня и освоения его для верховой езды.

Как известно, широко распространено мнение о невозможности первичной доместикации животных, если этот вид животных является объектом специализированной охоты и основным источником пищи людей. Рыболовство при этом не считается достаточно стабильным промыслом. Анализируя различные точки зрения, ученые пришли к выводу, что первичная доместикация была возможна только в среде, где имелись элементы земледельческого хозяйства. Действительно, имеющиеся в распоряжении специалистов этнографические материалы надёжно свидетельствуют о том, что одомашнивание свиньи, крупного и мелкого рогатого скота в своих истоках связано со становлением земледелия или высокоразвитого собирательства.

Однако, в отношении лошади это положение не может быть верным. Дело в том, что приручение и одомашнивание лошади взаимосвязано. В энеолите идея содержания животных в загоне "на мясо" переросла в идею использования лошади для пастушества и охоты. Это принципиально важный момент в раскрытии механизма одомашнивания лошади. Лошадь стала использоваться не только как резерв пищи, но и как средство труда, охоты и пастушества. Он был новый, высший этап в развитии хозяйства потребляющего типа и одновременно начальный этап производящего хозяйства.

Следует подчеркнуть, что в урало-казахстанских степях в эпоху энеолита сложились экологические ниши с изрезанным зональным ландшафтом, способствующие резкому увеличению поголовья диких лоша­дей. Эти ниши соответствовали поведенческим особенностям лошади, для которой в табунном состоянии существует рефлекторная граница оби­тания в рамках 120-150 км. Всадник на лошади - ещё не пастух, но уже и не охотник в полном смысле этого слова, получил возможность следовать за свободно пасущимся табуном, осуществлять за ним наб­людение и контроль, а также выбраковку отдельных особей или поме­щение их в загон.

Приручение лошади для использования её в качестве инструмента охоты, с точки зрения доместикации, первоначально было процессом адаптивным, стихийным. Этот процесс протекал с перерывами, крайне медленно, вероятно, на протяжении всего позднего неолита-энеолита. И только в конце позднего энеолита, в условиях экологического кризиса, человек в полной мере осознал коневодство как важнейшую отрасль хозяйства, но уже в системе многоотраслевого скотоводства [1].

Использование лошади коренным образом изменило условия охоты в пользу человека и несравненно увеличило производительность труда. Возможность контроля за диким стадом, содержание определенного поголовья лошадей в загонах, которые играли функции современных огороженных пастбищ, высокоразвитое рыболовство - всё это обеспечивало необычайно высокий уровень социально-экономического развития ботайского общества.

Одним из существенных материалов в изучении одомашнения животных считается подробная характеристика остеологических источников.

Относительно надежная информация получена нами после анализа 133 тысячи костей конечности (пястных, плюсневых, пяточных, таранных и фаланг пальцев конечностей), происходящих из всех горизонтов различных раскопов поселения, начиная с 10-20 см от поверхности земли, до 100-110 см глубины. 29,1% принадлежали молодым особям (до 5 лет).

Различие и сходство отмечается и при сравнении характера эмалевого рисунка на зубах ботайских лошадей и зубах позднеплейстоценовых лошадей, для которых, например, свойственно разделение мезостиля только на предкоренных зубах или премолярах. У лошадей из Ботая есть зубы, рисунок эмали на которых имеет сходство с зубами позднеплейстоценовых лошадей. В то же время есть зубы, отличающиеся от последних тем, что у них имеется расширенный и даже раздвоенный мезостиль и на коренных зубах, т. е. молярах, что является признаком прогрессивным, как и удлиненный протокон у настоящих лошадей.

Результатом сравнительно-анатомических исследований по измерениям, костей, установлено, что цифры промеров ботайских лошадей лежат в пределах колебаний параметров лошадей эпохи бронзы, на территории Казахстана, Восточной Европы, а также наблюдается сходство с параметрами отдельных костей лошади из неолитического поселения Дереивка, о чем свидетельствуют факты приводимые Бибиковой. Поэтому мы считаем, что, несмотря на недостаточную изученность доместикационных признаков у домашних лошадей раннего времени, по полученным промерам и с учетом данных археологии, о хозяйственном укладе поселенцев, ботайскую лошадь можно отнести к одомашненной форме.

Еще одним доказательством одомашненности ботайской лошади является факт массового нахождения костей одного вида на поселении. В.И. Цалкин писал: «Мы не видим оснований считать костные остатки лошадей, встречающиеся в неолитических и энеолитических поселениях Юго-Восточной Европы, принадлежащими именно диким животным… более правильно рассматривать их как происходящие уже от домашних особей». Он считал, что «аридные степи крайнего юго-востока Европы и Заволжья были той естественной средой, в которой могла успешно протекать доместикация лошади» [2]. Все эти примеры по Юго-Восточной Европе и Заволжью показывают, что Ботай по количеству костей лошади также является удачным примером коневодческого поселения, факт существования которого еще более расширяет наши представления о расширении границ восточного ареала доместикации лошадей и перемещает эти границы в Казахстан.

По костям ботайской лошади, впервые получена возможность установить абсолютные размеры по отдельным параметрам и вычислить их пропорции.

Носителями ботайской культуры явились наши предки. Они жили большими поселениями, а «ядром» их хозяйственной системы, несомненно, было коневодство. Население занималось охотой, рыболовством, обработкой кости, дерева, камня, глины.

В то время обитали миллионы диких лошадей. Чтобы успешно на них охотиться, человеку приходилось использовать домашних. Данные американского ученого Д. Энтони показывают: десятая часть найденных при раскопках зубов ботайских лошадей носит следы от костяных и волосяных удил. Есть и другие археологические доказательства одомашнивания ботайской лошади: застежки пут, фрагменты удил.

В контексте изложенного рассмотрим теперь основные артефакты, свидетельствующие о наличии коневодства у ботайцев. В научной литературе общепризнано, что основным археологическим фактом существования одомашненной лошади является наличие псалиев.

Факты эти бесспорны для эпохи бронзы, когда лошадь стала широко использоваться в качестве транспортного животного в колесницах или для верховой езды. Однако надо иметь в виду, что в строгом управлении конём большую роль играли не собственно псалии в качестве самостоятельного элемента сбруи, а вместе с удилами, как ее составная часть. Удила, как правило, не сохранились так как, по мнению специалистов, они могли быть ременными или волосяными.

Псалии типологически делятся в основном на два вида: стержневидные и дисковидные. Возникнув в глубокой древности, костяные стержневидные псалии эволюционировали в металлические стержневидные с двумя или тремя отверстиями. В дальнейшем они были заменены обычным стальным кольцом.

Дисковидные псалии эпохи бронзы более вариабельны и известны лишь для средней бронзы Старого Света. Специфически обработанные ручки псалиев в виде замков заставляют считать эти изделия скорее элементами псалия или оголовья, игравших двойную функцию: функцию управления и функцию оберегов - талисманов коней. О существовании блях - оберегах свидетельствует орнамент на лицевой поверхности дисковидных изделий. Есть и данные этнографии о специальных бляхах-оберегах.

Материалы лаборатории «Археологии и культурогенеза» Кокшетауского университета по Ботаю были подвергнуты тщательному трасологическому изучению. Результаты анализа сопоставлены с характером следов сработанности на аналогичных этнографических предметах казахстанского региона.

Так, в результате исследования сегментовидных роговых изделий из поселка Тюбек установлено функциональное их использование. Один предмет длиной 9,5 см вырезан из рога. Он сегментовидной формы, один его конец - овально-уплощенный, с отверстием, другой – клиновидный, с прочерченной ромбической сеткой и дву­мя отверстиями на широких плоскостях. Сетка нанесена с целью обеспечения максимального сцепления с другим элементом узды. Плоскости двух частей взаимоперпендикулярны.

Отверстие на округлом конце, диаметром 0,6 см разбито, видимо, в процессе использования. Второе отверстие диаметром 0,6 см, просверлено на противоположном конце широкой плоскости. Расстояние между первым и вторым отверстием 6,2 см. Диаметр третьего отверстия не устанавливается, но, судя по сохранившемуся следу, оно находилось на расстоянии 2,2 см от первого. Канал второго отверстия и выходы не разбиты, что свидетельствует о жёстком креплении этого конца изделия в деревянной или костяной обойме и соединенным деревянным шпеньком. Поверхность изделия покрыта выщербинами, царапинами, фиксируются линейные микроследы продольного направления. Отмеченные конструктивные особенности предмета позволяют предположить его полифункциональность.

Показательно в этой связи изображение головы лошади из могильника Аржан с недоуздком и широкой рифленой бляхой на лбу. Оленеводы - селькупы в зависимости от характера оленя (смирный или агрессивный) одевают недоуздок по-разному. Если олень смирный, то недоуздок надевают пластинками под шею, если олень агрессивный, непослушный, то оголовье одевается пластинками на лоб. При натяжении повода пластинки острыми гранями могут до крови вонзиться в тело и держать животное в послушании.

Микроанализ поверхности одного из изделий позволил выявить тонкие нитевидные поперечно расположенные следы на срединной части заполированной поверхности. Следы сработанности располагаются не равномерно, а концентрируются на внутренней поверхности паза, ближе к сохранившемуся шипу. В работах археологов аналогичные предметы трактуются как псалии или как наконечники гарпунов. Но, судя по характеру сработанности на поверхностях, а также на основании археологического и исторического контекстов, эти изделия определяются как застёжки пут.

Две разновидности предлагаемых застежек свидетельствуют, видимо, о различных модификациях пут - двуножниках и треножниках, что хорошо подтверждает этнографический материал. На принадлежность этих изделий к застёжкам указывают не только многочисленные данные по коневодству, но и аналогии в оленьих и собачьих упряжках.

Достаточно близкие аналогии мы находим среди элементов конской упряжки в скифо-сибирских древностях.

По данным профессора В.Зайберта, первые результаты изучения находок позволили выяснить, что степи Центральной Азии и Северо-Казахстанский регион, в частности, являлись территорией, где очень динамично происходили культурно-исторические процессы. «Судя по стилизованному изображению колес и животного на одном из фрагментов сосуда, можно предположить существование у ботайцев колесного транспорта» – пишет автор.

Судя по приведенным аналогиям застежек пут и псалий из раннего железного века и средневековья с одной стороны, и энеолитических и бронзовых памятников Евразии с другой, можно констатировать, что историческая устойчивость типов связана с традиционностью ведения скотоводческого хозяйства, приемов тренинга животных и пастушеством, на протяжении многих эпох. Кроме чисто функциональной нагрузки путы, элементы недоуздков, псалии носили и мировоззренческую нагрузку. Они могли восприниматься как предметы, обладающие магическими свойствами, либо как предметы, отражающие тотемные и сакрально-космогонистические представления.

Таким образом, степной символ, дикая лошадь, встречавшаяся в Казахстане в изобилии, к середине XIX века была полностью истреблена. Принимая во внимание факт многочисленности и типичности дикой лошади для наших степей, и очевидно высокую туристскую привлекательность диких лошадей и удобство лошади для создания художественного образа, считаем, что ботайская лошадь (казахская) могла бы стать объективным туристским брендом Северного Казахстана. Дикая лошадь может быть изображена и в системе символов, например, вместе со скалой Окжетпес или уникальными чашами озер Айыртау. По счастливому совпадению природы здесь же родился и вырос автор данной статьи – доктор биологии, профессор Мурат Нурушев.

2. Цалкин В.И. Происхождение домашних животных в свете данных современной археологии. – Сб.: «Проблемы доместикации животных и растений». М. Наука, 1972 – 56-70 с.