Образец патриотической литературы новой волны

Трудно придумать лучшую иллюстрацию диалектического закона единства и борьбы противоположностей, чем натура Суворова. Хилый от рождения, он в 70 лет наравне с двадцатилетними совершил переход через Альпы. Тщедушен телом – и гигант духа. Один из образованнейших людей своего времени, военный гений – и нередко шут. А еще – рели­гиозен, в речах афористичен, в бою смел, «аки лев», к поверженному врагу снисходи­телен, совершенно равнодушен к бытовым удобствам. Князь – и обожаем солдатами. Воевал не за награды, но радовался им, как ребенок.

Крупный военный деятель и историк XIX в. генерал-фельдмаршал Д.А. Милютин считал, что «Суворов по природе был, можно сказать, типом русского человека: в нем выразились самыми яркими красками все отличительные свойства нашей национальности».

В правоте такой оценки лишний раз убеждаешься, прочитав недавно увидевшую свет книгу А.А. Замостьянова, приуроченную к 275-летию со дня рождения великого русского полководца.^

Сразу скажем: это – не компиляция, не перепев суворовской историографии прошлых лет, а образец патриотической литературы новой волны. Появление рецензируемой книги – зримый ответ на социальный заказ сегодняшнего российского общества, уставшего от западнических либеральных схем с их ориентацией на «общечеловеческие ценности», на сознательную утрату национальной идентичности и взыскующего духовные опоры в традициях предков.

А. Замостьянов представляет среднее поколение российских литераторов, которому нет никакого резона ни слепо поклоняться «идеологическим идолам» коммунистического прошлого, ни столь же слепо отрешаться от российской, в том числе советской истории. Он с уважением относится к написанному его предшественниками за 200 с лишним лет, с уважением, но без уничижительного пиетета. Им дана оценка каждой, сколько-нибудь заметной публикации о Суворове, названы авторы, покорившие вершины сувороведения – Д.А. Милютин, А.Ф. Петрушевский, И.И. Ростунов, В.С. Лопатин. Но все равно, делает вывод автор, образ полководца шире любых книжных обобщений. Мнение А. Замостьянова: «Писать о Суворове в России – занятие и благодарное, и ответственное».

Сам он от такой ответственности не уклоняется. Книга, несмотря на сравнительно небольшой объем, очень «плотная». А.В. Суворов представлен в ней в разных ипостасях: и как военный гений, и как воспитатель русского воинства – знаменитых чудо-богатырей, и как богомолец. Автор также с большим тщанием прослеживает суворовский след в духовной жизни нашего народа – культуре, поэзии, изобразительном искусстве, на экране и сцене. У него есть все основания утверждать: Суворов с его незабываемыми подвигами, крылатыми выражениями и чудачествами давно проник во все сферы российской жизни. Он и сегодня живет и работает на благо Отечества.

Основной ткани книги предпослан содержательный биографический очерк, из которого предстает воистину русский «архистратиг Михаил». Образ Суворова, запечатленный в народной памяти и встающий со страниц книги А. Замостьянова, сочетает военную доблесть и евангельское смирение, гордость победами и умение учиться, страсть к служению Родине и к образованию, к неустанному пополнению интеллектуального багажа. Гений военного дела воплощал традиционную православную этику, не принимая привычку к элитарной отстраненности дворянства от народных масс, был отцом и братом для каждого из своих солдат и навсегда остался отцом Отечества.

Секрет пленительной личности Суворова автор видит не только, а может быть, не столько в военной доблести, в умении разить многократно превосходящего врага, сколько в неустанном и успешном стремлении побеждать собственные пороки и слабости. «Потомство мое, – писал Александр Васильевич в автобиографии, – прошу брать мой пример: всяко дело начинать благословением Божьим; до издыхания быть верным Государю и Отечеству; убегать роскоши, праздности, корыстолюбия и искать славу через истину и добродетель».

А. Замостьянов, пожалуй, первым из современных историографов взялся за раскрытие темы чрезвычайно деликатной, но неотделимой от суворовской сущности – религиозного чувства полководца. С исчерпывающей полнотой религиозность Суворова выразилась в «Науке побеждать». Эта наука пронизана верой в победу, если защита Отечества становится боговдохновенным творчеством: «Молись Богу! От Него победа! Чудо-богатыри! Бог нас водит, он нам генерал!».

Дорогого стоит и такой, к сожалению, малоизвестный пока факт: перу полководца принадлежит «Канон Спасителю и Господу нашему Иисусу Христу», составленный им в феврале 1800 г. Этот интереснейший памятник в новом свете открывает нам Суворова-богомольца, истинно церковного человека.

В рецензируемой книге приведено немало примеров того, как христианская душа выражалась едва ли не в каждом деянии великого полководца. Культура Суворова – культура православная, в ней высоко ценятся искренность и человечность: «Я тот же, дух не потерял. Обманет меня всякий в своем интересе, надобна кому моя последняя рубашка, ему ее отдам, останусь нагой. Чрез то я еще не мал».

Действительно, Александра Васильевича можно было обмануть, не раз он запутывался в хитросплетениях придворной политики. Но сломить, победить его не удавалось никому. Слишком силен был в нем христианский стержень, помогавший полководцу обнаруживать величие духа. Знал он и силу обид, но знал и силу очистительного раскаяния у Престола Всевышнего.

Одна из наиболее интересных глав книги – «Рассуждение о суворовской мифологии». Хорошо известно, что параллельно реальной жизни полководца существовала и его легендарная история. Несть числа анекдотам о Суворове. Лишнее доказательство могущественной живучести суворовской легенды – беспрецедентная, даже в условиях нынешней телемании, известность рекламного ролика банка «Империал» («А что это граф Суворов ничего не ест?», «Так ведь пост, матушка, до первой звезды нельзя», «Звезду графу Суворову Александру Васильевичу).

В многочисленных легендах и анекдотах полководец, пишет автор, представлен одновременно в трех ипостасях: Суворов-Цезарь, Суворов – русский богатырь и Суворов-шут. Не удивительно ли сочетание, казалось бы, взаимоисключающих образов? Нет, не только не удивительно, но в образе нашего великого соотечественника естественно.

Причины своего легендарного чудачества Суворов как-то объяснил очень убедительно: «Меня хвалили цари, любили воины, друзья мне удивлялись, ненавистники меня поносили, при дворе надо мною сме­ялись. Я бывал при дворе, но не придворным, а Эзопом, Лафонтеном: шутками и звериным языком говорил правду. Подобно шуту Балакиреву, который был при Петре Первом и благодетельствовал России, кривлялся я и корчился. Я пел петухом, пробуждал сонли­вых, утомлял буйных врагов Отечества». Такое поведение, действительно, позволя­ло Суворову во многом избегать дворцовых интриг и козней своих высокопоставленных недругов и завистников, коих было изрядно.

Но его чудачества объяснялись не только практическим умыслом, были не только маской экстравагантного человека, не только следствием его характера и темперамента, но и, как пишет А. Замостьянов, идеологией национального героя. Александр Васильевич жил, действовал и мыслил именно так, как должен был, по представлению современников, действовать и мыслить народный герой.

Феномен Суворова в России воистину стал культурообразующим. Суворовская легенда не только впитала в себя народные представления об идеальном герое, но и открыла для наших соотечественников новый тип поведения, новый и очень важный стиль отношения к своему труду, к Родине, к власти. Российский герой в лице Суворова (и его последователей) сотрудничает с властью, служит ей, но не присваивает себе ее функции, таким образом, остается в стороне от всего наносного и нечистоплотного, что присуще любой власти.

Напомним всего лишь два факта. Делом, не красившим великого воителя, советские ученые счи­тали его участие в подавлении крестьянской войны под предво­дительством Е. Пугачева. Между тем сам Суворов рассматривал борьбу со «злодеем-самозванцем Емелькой» (собственное выражение буду­щего генералиссимуса) как свой гражданский долг. Охранять цело­стность и спокойствие Отечества – неважно, от внешних или от внутренних опасностей – он полагал первейшей обя­занностью.

Точно так же, обличая язвы правления Павла I, он оставался у царя в повиновении. Историки располагают сведениями, что, видя критичность, с какой Суворов относился к личности и нововведениям императора, его пытались подтолкнуть к участию в государственном перевороте. «Совесть мне воспрещает надеть военный пояс против герба России, которой я столько служил», – заявил на это генералиссимус.

Деидеологизация и дегероизация последних двух десятилетий сыграли с нами злую шутку. Борцы с «имперским мышлением» времен Советского Союза, метившие в коммунизм, а попавшие в Россию, чуть было окончательно не побороли в нас чувство самоуважения. И нынче становится все очевиднее, что для возрождения Отечества нужна хорошая закваска, источник которой – в образе мыслей и чувств, в нравственных идеалах и практических делах великих людей нашей истории. И образ Суворова здесь оказывается для нас спасительным.

Юрий Рубцов

 Замостьянов А.А. Суворов был необъяснимым чудом… К 275-летию со дня рождения А.В. Суворова. М.: Лепта-Книга, Трейд сервис, 2006. - 400 с.

жүктеу/скачать 47 Kb.

Достарыңызбен бөлісу: