§ 5. Путь Р.Декарта к понятию сознания. Рефлексия как метод исследования сознания по Дж.Локку

Будучи еще подростком, обучавшимся в иезуитской школе, Р.Декарт не был удовлетворен способом обучения в ней. Школяры обучались принятому в схоластике (определенном типе рели-

Р.Декарт

гиозной философии) толкованию текстов, из которых предполагалось вывести заключенную в них истину. Несмотря на то что Р.Декарт блестяще овладел искусством подобного толкования, у него все время возникало сомнение по поводу достоверности доводов и доказательств практически всех изучаемых в школе наук. Ведь об одном и том же предмете высказывалось столько разных мнений (как обнаружил Декарт при чтении не только текстов, признанных «каноническими», но и текстов «еретиков»), в то время как, по его убеждению, истина может быть только одна. И тогда в поисках этой истины он оставляет книжные занятия и начинает читать «великую книгу мира», отбрасывая все кажущееся ему сомнительным.

По Р.Декарту, можно и нужно сомневаться в том, что в текстах дана какая-то истина (об этом говорил, как мы помним, еще Ф.Бэкон), можно сомневаться в кажущихся максимально достоверными математических доказательствах. Сомневаться можно и в существовании «чувственных вещей», ведь органы чувств нас часто обманывают, говорил Р.Декарт. Сомневаться можно и в существовании Бога (раз кому-то надо доказывать его существование), и в существовании собственного тела (имеются же «фантомные боли» — руку ампутировали, а она как будто бы существует и продолжает болеть; может быть, и все тело — вещь более чем сомнительная?). И Р.Декарт приходит к выводу: есть только одно несомненное, что не надо доказывать, — само сомнение, представляющее собой акт мышления: «А посему положение: Я мыслю, следовательно, я существую — первичное и достоверней-шее из всех, какие могут представиться кому-либо в ходе философствования» [25, 316].

Почему же человек не может сомневаться в существовании мышления? Потому что мышление (которое Р.Декарт понимал очень широко, включая в объем этого понятия и собственно мышление, и переживание, и восприятие, и воображение, и другие психические процессы) воспринимается «нами прежде и достовернее, чем какая бы то ни было телесная вещь», поскольку переживается нами непосредственно, тогда как все остальное дано нам опосредствованно через это переживание. «Под словом "мышление", — пишет Декарт, — я понимаю все то, что совершается в нас осознанно, поскольку мы это понимаем. Таким образом, не только понимать, хотеть, воображать, но также и чувствовать есть то же самое, что мыслить. Ибо если я скажу: "Я вижу..." или "Я хожу, следовательно, я существую" — и буду подразумевать при этом зрение или ходьбу, выполняемую телом, мое заключение не будет вполне достоверным; ведь я могу, как это часто бывает во сне, думать, будто я вижу или хожу, хотя я и не открываю глаз, и не двигаюсь с места, и даже, возможно, думать так в случае, если бы у меня вовсе не было тела. Но если я буду разуметь само чувство или

102

осознание зрения или ходьбы, то, поскольку в этом случае они будут сопряжены с мыслью, коя одна только чувствует или осознает, что она видит или ходит, заключение мое окажется вполне верным» [25, 316— 317)\ Таким образом, самым достоверным для нас является познание своего собственного сознания.

Дж.Локк подходил к изучению открытой Р.Декартом реальности сознания как эмпирик, причем в двух отношениях. Во-первых., он был сторонником опытного изучения явлений или процессов сознания (прежде всего познавательных процессов) без специальных дискуссий о природе души. Он, как и Р.Декарт, считал душу субъектом психических процессов, но вопрос о ее природе (материальная она или духовная сущность) оставался у Дж. Локка за скобками: ведь решение этого вопроса не имело никакого отношения к собственно эмпирическому изучению явлений сознания.

Во-вторых, Дж.Локк эмпирик и в другом отношении. Путем длительных рассуждений, основанных не на умозрительных по-

Дж.Локк

103

Таким образом, все идеи нашего сознания происходят из опыта. Под словом «идея» Дж. Локк имел в виду элемент всякого опытного знания, в том числе и ощущение. Он различал два вида опыта: внешний опыт, или ощущение, посредством которого познается внешний мир, и внутренний опыт, или рефлексию, посредством которой разум познает свою собственную деятельность. Дж. Локк считал, что разум может одновременно заниматься приобретенными идеями и наблюдать эту свою деятельность. Тем самым он обосновал метод изучения собственной психической деятельности — метод «внутреннего восприятия», рефлексии, особого самонаблюдения, который долгое время считался в психологии единственным методом познания собственной душевной деятельности. Отсюда его классическое определение сознания (которое потом на все лады будет повторяться в эмпирической психологии сознания): «Сознание есть восприятие того, что происходит у человека в его собственном уме» [74, 165]. Никакого другого доступа в этот замкнутый мир явлений сознания нет: «Если я мыслю, но об этом не знаю, никто другой не может знать этого» [74, 163]. Таким образом, существует только один путь проникновения в сознание — путь внутреннего восприятия собственных психических процессов (потом этот метод стал называться интроспекцией).

Остановимся кратко на представлении Дж.Локком системы психических процессов. При появлении в сознании «идей ощущения» (т.е. идей, полученных путем ощущения) ум пассивен: как только появляется перед глазами объект, ощущения его свойств автоматически возникают в сознании. Правда, при одном усло-

104

Идеи, полученные с помощью внешних и внутренних форм опыта, могут быть простыми (далее неделимыми) и сложными (составными). Сложные идеи образуются двумя путями: путем активной деятельности разума (пример которой — образование понятий — мы только что привели) и путем ассоциации (подробнее см. в § 7). Дж.Локк считал этот второй путь образования сложных идей не главным, а побочным в жизни человека — в результате ассоциаций образуются неразумные сочетания идей (предрассудки, заблуждения и т.п.).

Таким образом, сознание в плане его содержаний выступает как «чистая доска», на которой с рождения ничего не написано, лишь опыт оставляет на этой доске свои письмена. А вот откуда берутся сами активные операции разума (сравнение, обобщение и т.п.) — на этот вопрос Дж.Локк не давал ответа, констатируя лишь наличие деятельности разума, работающего с идеями разного рода. Пройдет менее ста лет, и французский философ Эть-енн Бонно де Кондильяк (Condillac, 1714— 1780) будет утверждать, что не только идеи, но и операции ума возникают опытным путем. Забегая вперед, скажем, что здесь мы имеем дело с разведением в сознании двух его ипостасей — образа и процесса. В последующем развитии эмпирической психологии обнаружится, что многие исследователи видят в сознании лишь образ, т.е. картину мира, нарисованную опытом (т.е. столкновением субъекта с миром), активность субъекта здесь будет игнорироваться. Напротив, ряд исследователей (их меньшинство) станут рассматривать сознание как процесс, как особую духовную активность, направленную на объективный мир, и содержания сознания (образ мира)

105

В картине сознания, нарисованной Дж.Локком, чувствуется влияние другой науки, которая в XVII в. переживает необыкновенный расцвет, — физики, особенно механики, стройную систему которой предложил его современник великий английский физик Исаак Ньютон. Механика была образцом для всех других постепенно отделяющихся от умозрительных философских построений наук, причем созданная И. Ньютоном физическая картина мира считалась вплоть до конца XIX в. вечной. Правда, у Дж. Лок-ка в понимании работы сознания не было абсолютного механицизма: он не исключал активности разума, которая предполагала произвольность человеческих действий. Механистичность в объяснении сознания усилится несколько позже — в работах представителей ассоцианизма (см. § 7).

Таким образом, Р.Декарт и Дж.Локк заложили основы нового направления в психологии, которое стало называться классической эмпирической психологией сознания. Со временем обнаружилось, что это направление неоднородно: внутри него были довольно различные по своим конкретным положениям течения, которые тем не менее базировались в целом на интроспективной позиции, с особенностями которой мы познакомимся в следующем параграфе.

§ 6. Предмет и метод эмпирической психологии сознания. Программа построения психологии как самостоятельной науки

В.Вундта

Как мы говорили в предыдущем параграфе, к концу XVII в. в работах многих мыслителей складывается обоснованное мнение, что непосредственным предметом эмпирического исследования в психологии должны быть явления сознания, тогда как вопросы о сущности души (существование которой признавали и Р.Декарт, и Дж.Локк) не имеют значения для эмпирического изучения психических процессов. Главным (а может быть, даже единственным) методом их изучения был метод «внутреннего восприятия» того, что происходит у человека в его собственном уме, рефлексии, или интроспекции, как стали говорить впоследствии. При этом любой психический процесс считался в интроспективной психологии осознанным (Дж.Локк не мог себе представить, что человек, ощущающий что-либо, может не знать об этом ощущении, т.е. не осознавать его, не отдавать себе в нем отчета). Эта общая

' Разведение в сознании (и в психике вообще) двух его сторон — образной и процессуальной (деятельностной) — принадлежит к фундаментальнейшим положениям психологии как науки.

106

Отделение психологии от философии и других наук было подготовлено развитием эмпирических и экспериментальных исследований физиологии нервной системы и органов чувств, попытками измерения (пусть даже косвенного, как это было у Г. Т. Фех-нера) некоторых параметров психических процессов и др. [33], [143]. Конечно, это отделение было не одномоментным событием, однако существует условная дата рождения психологии как самостоятельной науки. Это 1879 год — год появления в Лейпциг-ском университете первой в мире лаборатории экспериментальной психологии. Эта лаборатория была открыта немецким физиологом, философом и психологом Вильгельмом Вундтом (Wundt, 1832—1920), который организовал ее работу на основе предложенной им программы построения психологии как самостоятельной науки (обнародованной в 1873—1874 гг.) и создал большую психологическую школу, в которой обучались и воспитывались будущие психологи разных стран мира (Э.Титченер, С. Холл, О.Кюльпе, Ф. Крюгер, Э. Мейман, Г. Мюнстерберг, Н.Н.Ланге и др.). Знаменитый советский физиолог, психиатр, невролог и психолог В. М. Бехтерев также учился в свое время у В. Вундта.

Эта программа базировалась на самой распространенной в интроспективной психологии точке зрения на сознание как «совокупность сознаваемых нами состояний» (т. е. на первый план выходило понимание сознания как «картины мира», как «образа»). Именно так (как совокупность сознаваемых состояний) определял сознание В. Вундт в одной из своих работ. Он считал, что психология как наука о сознании должна решать следующие задачи: 1) описание свойств сознания, 2) выделение структурных составляющих сознания (элементов сознания), 3) установление связей между элементами, 4) нахождение законов психической жизни. Для решения этих задач он использовал эксперимент, однако введение экспери-

107

мента не только не исключало интроспекцию, а, напротив, предполагало строго контролируемое ее применение.

Для иллюстрации приведем несколько экспериментов В.Вундта [16]. В качестве экспериментального прибора он использовал хорошо известный музыкантам метроном. В. Вундт установил ряд свойств сознания, используя самонаблюдение испытуемого, который должен был описывать субъективные переживания, возникающие у него при слушании звуков метронома. Во-первых, он обратил внимание на то, что трудно слышать удары маятника метронома одинаковыми по силе (хотя объективно они совершенно одинаковы), что условно может быть передано словами «тик-так» или «так-тик». В результате этого эксперимента В. Вундт сделал вывод, что сознание ритмично по своей природе.

В другом эксперименте он определил так называемый объем сознания. Испытуемому предъявлялся ряд ударов метронома, следовавших друг за другом с интервалом в 1 — 1,5 с, и спустя очень небольшое время после него — новый ряд ударов. Испытуемый должен был по непосредственному впечатлению (не считая числа ударов) сказать, одинаковы данные ряды или какой-либо из них длиннее. Как правило, если число ударов в каждом из рядов не превышает шестнадцати (воспринимаемых при обычных условиях как восемь пар) звуков («тик-так» или «так-тик»), тождество или различие рядов по длине замечается испытуемым. При большей величине рядов испытуемый затрудняется с определением равенства или неравенства рядов по длине. Значит, констатировал В. Вундт, мы измерили объем сознания, равный количеству элементов, которые субъект может осознавать как единое целое за один акт перцепции (т.е. восприятия). В упомянутых экспериментах В. Вундта этот объем был равен восьми парам звуков. Если «укрупнить» единицы сознания при некотором усилии со стороны субъекта (единицей сознания может выступить не пара звуков, а восемь), то общее количество звуков, осознаваемое как единое целое, увеличивается до 40.

В. Вундт установил, что содержащиеся в сознании элементы не осознаются одинаково: одни из них воспринимаются более ясно и отчетливо, чем другие. Ясность впечатления означает его «субъективную» силу, отчетливость — отличие от других. Если слушать подряд удары метронома, то можно заметить, что наиболее ясно воспринимается только что прозвучавший удар, менее ясно и отчетливо — предыдущие удары, а некоторые из них прозвучали настолько давно, что впечатление от них уже исчезло из сознания испытуемого. Используя термины других исследователей (в частности, Г.Т.Фехнера), В.Вундт говорил о том, что это впечатление «погрузилось под порог сознания». Что такое отчетливость впечатления — на этом примере трудно продемонстрировать, поскольку звуки метронома объективно ничем друг от друга не отличаются. А вот если взять такие объективные раздражители, которые имеют различия, тогда можно попробовать изучить, как могут отличаться друг от друга соответствующие им субъективные впечатления по степени их отчетливости.

Для исследования В.Вундт использовал прибор под названием та-хистоскоп (от греч. tachiste — как можно скорее и scopeo — смотрю), с помощью которого испытуемому предъявлялась табличка из букв на

108

очень короткое время. Сначала испытуемый смотрел на белую ширму, в середине которой была точка — на ней испытуемый должен был сосредоточить свое внимание. Затем на очень короткое время ширма сдвигалась. Внимание испытуемого направлялось на табличку из букв, а затем ширма вновь закрывала эту табличку. Сколько букв может испытуемый различить при одном акте апперцепции (акте сосредоточения внимания на объекте)? Оказалось, что количество букв, которые субъект может воспринять так, чтобы при этом каждая из них осознавалась ясно и отчетливо (т.е. распознавалась испытуемым, а не просто виделась), довольно небольшое — выше шести это число не поднималось.

Все эти моменты находят отражение в предложенной В. Вунд-том модели сознания (рис. 4). Сознание может быть представлено в виде двух концентрических окружностей с точкой посередине (центром окружностей). Этот центр — фиксационная точка внимания. Концентрическая окружность поменьше — поле внимания, отграниченное от более широкого поля — поля сознания — порогом внимания. Большая окружность — поле сознания, ограниченное порогом сознания. Те содержания, которые не «помещаются» в сознание, выходят за его порог и перестают существовать не только как осознаваемые, но и как психические явления. Таким образом, В. Вундт разделял общую позицию интроспективной психологии в том, что нет никаких психических явлений, которые не осознавались бы. В подобной модели сознание предстает в виде сцены, которая имеет круглую форму и в целом освещена (в центре в большей степени, чем по ее краям). На эту сцену поднимаются и с нее сходят различные содержания сознания — элементы сознания и более сложные образования, составленные из элементов. Попадая в более освещенное поле, содержания сознания попадают в поле внимания, т.е. становятся воспринимаемыми субъектом более ясно и отчетливо, чем другие содержания сознания. Элементами сознания В. Вундт считал ощущения и простейшие чувствования — так он называл элемен-

109

Э. Б. Титченер

тарные эмоциональные явления (удовольствие — неудовольствие, напряжение — разрядка, возбуждение — успокоение). Каждый элемент имеет два свойства: качество и интенсивность.

Ученик В. Вундта Эдвард Брэдфорд Титченер (Titchener, 1867—1927) помимо ощущений' и чувствований считал элементами сознания еще и представления («следы прежних ощущений»). Он предлагал более строгий метод интроспективного анализа — метод аналитической интроспекции. При этом типе интроспекции испытуемый должен был научиться выделять сенсорную мозаику сознания, не совершая «ошибки стимула», которая очень характерна для «наивных испытуемых» и не должна появляться у настоящих профессиональных психологов, исследующих сознание как сумму сознаваемых нами состояний.

Согласно Э.Титченеру, ошибка стимула означает, что наблюдатель вместо описания состояний собственного сознания начинает, как правило, описывать внешний объект (стимул) как таковой: «Мы так привыкли жить в мире объектов, мы так привыкли облекать мысль в популярные выражения, что нам трудно усвоить чисто психологическую точку зрения на интенсивность ощущения и рассматривать сознание так, как оно есть, независимо от его отношения к объективному миру» [120, 169].

«Чисто психологическая точка зрения» означает, по Э.Титченеру, что испытуемый не должен говорить «я вижу книгу или лампу», он должен описывать лишь ощущения, которые возникают в сознании при восприятии внешнего объекта — книги или лампы (светлое, темное и т.п.). Поэтому испытуемый — если он хочет заниматься научными исследованиями сознания — должен быть натренирован на выделение сенсорной мозаики образа (Э.Титченер предполагал, что таким образом можно добиться большей объективности в научных исследованиях субъективного мира). Из ощущений, как из кирпичиков, складывается все содержание нашей душевной жизни, в том числе более сложные мыслительные образования. Он называл свой вариант интроспективной психологии структурализмом (понимая под структурой фактически сумму субъективных элементов в сознании).

Э.Титченер в принципе был согласен с «концентрической моделью» В.Вундта, однако, с его точки зрения, она не учитывала возможных изменений состояний сознания во времени. Поэтому он представлял сознание в виде «двухуровневого» потока (рис. 5), верхний «уровень» которого включает в себя ясные содержания сознания, нижний — смутные. Э.Титченер предполагал, что в этом потоке постоянно происходит процесс перехода одних состояний сознания с верхнего на нижний уровень и наоборот¹.

Перед нами — одна из моделей сознания, предложенная в рамках интроспективной психологии. В основе этого направления лежала декарто-локковская концепция сознания, в которой сознание считалось замкнутым в себе миром субъективных явлений. Так понимаемое сознание выступало для В. Вундта и Э.Титченера предметом исследования. Оно изучалось методом особой, изощренной интроспекции, расчленяющей сознание на элементы. При этом сознательное отождествлялось с психическим (существование бессознательных психических процессов отрицалось). Кроме того, для структурализма (впрочем, как и для концепции В. Вундта) характерен отчетливый элементаризм — стремление расчленить сознание на элементы, далее неделимые «атомы» сознания, а затем собрать из них более сложные содержания. При этом поскольку данные элементы имели сенсорную (чувственную) природу, постольку для этого направления интроспективной психологии был характерен отчетливо выраженный сенсуализм (нет никаких сознательных процессов, невыводимых из ощущений и несводимых в конечном итоге к ним). Наличия в сознании иных — несенсорных — содержаний не допускалось. Сами ощущения возникают безо всякой активности со стороны субъекта — как только предмет появится перед глазами (эта позиция может быть обозначена как механицизм). Механицизм чувствуется также в объяснении сложных явлений сознания, возникающих из простых путем установления ассоциативных связей между ними. Впрочем, в концепции В. Вундта кроме ассоциативных представлены и апперцептивные связи, однако для понимания сути этих связей необходимо обратиться к истории возникновения данных понятий в психологии.

Рис. 5. Модель сознания, по Э.Титченеру

111

Термин «ассоциация» приобрел чрезвычайную популярность в классической эмпирической психологии сознания еще до В. Вундта. Ассоциацией (от лат. associatio — соединение) называлась возникающая в опыте индивида закономерная связь между двумя содержаниями сознания (ощущениями, представлениями, мыслями, чувствами и т.п.), которая выражается в том, что появление в сознании одного из содержаний влечет за собой и появление другого. Чем чаще возникает в опыте такая связь, тем прочнее становится ассоциация.

Ассоциация как явление была описана еще Платоном и Аристотелем, однако сам термин «ассоциация» предложил Дж.Локк в XVII в. для обозначения довольно редких и необязательных (случайных) связей между разными «идеями», которые возникают по причине неожиданного (случайного) совпадения во времени и пространстве друг с другом соответствующих им (идеям) событий. Дж.Локк считал эти связи «неразумными» в отличие от других, разумных, которые устанавливаются в результате специальных действий (операций) разума.

Однако так случилось, что именно ассоциация стала в центре внимания последующих поколений психологов, рассматривавших ассоциацию сначала как преобладающий, а затем (на какое-то время) как единственный механизм работы сознания. Некоторые психологи увидели в нем всеобщий закон функционирования сознания, столь же строгий и проверяемый, как законы в физике, например закон всемирного тяготения, открытый И.Ньютоном. Сначала, правда, ассоциацией объясняли лишь частные явления в сознании: так, английский философ и теолог Джордж Беркли {Berkeley, 1685—1753) пытался объяснить ассоциацией восприятие «третьего измерения», т.е. глубины. Позже Дэвид Юм (Hume, 1711 — 1776) распространяет этот закон на понимание всех познавательных процессов (восприятие, память, мышление). Во второй половине XVIII в. возникает ассоцианизм как особое направление в психологии, представители которого стали считать ассоциацию единственным механизмом функционирования сознания и психики, стремясь к строго детерминистскому способу объяснения всех психических феноменов.

В период «классического ассоцианизма» (середина XVIII —начало XIX в.) возникают стройные, законченные системы ассоцианизма, в которых ассоциация становится объяснительным принципом всей психики вообще (Д.Гартли, Т.Браун, Дж.Милль). Назвав свою ассоциативную концепцию «ментальной механикой», Джеймс Милль (Mill, 1773— 1836) тем самым подчеркнул наиболее характерную черту ассоциативных теорий этого времени: стрем-

112

В ассоциативной психологии были выделены типы ассоциаций, различающиеся путями их образования: одни авторы (Д. Юм, Дж. Ст. Милль) выделяли ассоциации по сходству (голубое — синее), контрасту (черное —белое), по смежности в пространстве и во времени (случайный испуг ребенка в темной комнате вызывает затем страх темноты), причинно-следственные (Д.Юм): яркая вспышка света — болевое ощущение; другие (Д.Гартли, Дж. Милль) сводили все ассоциации к ассоциациям по смежности в пространстве и времени, поскольку отрицали какую-либо активность субъекта в процессе образования ассоциативных связей. Кроме первичных законов образования ассоциаций Т.Браун выявил вторичные законы, т.е. факторы, способствующие возникновению конкретной ассоциации из множества возможных в данный момент: сила впечатлений, объединяющихся в ассоциацию, их новизна, способности или/и патологические особенности индивида и т.п.

Можно выделить также две противоположные точки зрения на природу ассоциаций: одни авторы считали ассоциацию только «тенью» мозговых процессов, сочетающихся по определенным физиологическим законам (Т.Гоббс, Д.Гартли, Дж.Ст.Милль, А. Бэн), другие приписывали возникновение ассоциации исключительно законам сознания самого по себе (Дж. Милль). Некоторые ассоцианисты (Т. Браун) занимали промежуточную позицию.

Наконец, различались также точки зрения психологов на роль ассоциаций в психической жизни: одни считали их единственным типом психических связей (представители классического ассоциа-низма), другие выделяли, наряду с ассоциативными, еще другие типы связей («разумные» — у Дж.Локка, апперцептивные — у В.Вундта и др.).

В середине XIX в. начинаются кризис ассоцианизма в теории и в то же время разработка отдельных его идей в экспериментальных и практических исследованиях. В теории закрепляется положение о невозможности свести «законы духа» к механическим законам и выдвигается требование «обратного» введения в концепцию ассоцианизма активности субъекта. Например, А. Бэн выделял так называемые творческие ассоциации, образование которых объяснялось «спонтанной активностью ума», а не сочетанием полученных в опыте представлений, что противоречит исходным принципам ассоциативной психологии. В. Вундт, как уже указывалось, выделял в сознании, наряду с ассоциативными, также апперцептивные связи.

На рубеже XIX и XX вв. идеи ассоцианизма используются в экспериментальных исследованиях и практике для объяснения

113

законов памяти (Г.Эббингауз), в исследованиях мотивации (З.Фрейд), в практике судебной экспертизы (ассоциативный эксперимент), в диагностических исследованиях патологических изменений психики и др. Надо отметить, однако, что у некоторых из названных авторов (например, у З.Фрейда) ассоциация рассматривается уже не как механическая, а смысловая связь, с помощью которой можно проникнуть в скрытые «пружины» человеческого поведения. В первые два десятилетия XX в. ассоцианизм как особое направление в психологии исчезает и его идеи ассимилируются различными отраслями психологической теории и практики. Общепризнанной становится мысль о том, что «ассоциация — это вообще не столько "механизм", сколько явление, — конечно, фундаментальное, — которое само требует объяснения и раскрытия его механизмов» [100, 156]. Критический анализ различных идей ассоцианизма содержался практически во всех основных психологических концепциях XX в. Понятие ассоциации до сих пор широко используется в психологической литературе, хотя ему больше не придается столь широкий объяснительный смысл.

Г.В.Лейбниц, напротив, считал, что активность субъекта необходима при возникновении в сознании даже простых идей. Он называл этот процесс «апперцепцией», понимая под ней субъектную активность (внимание к одним событиям и игнорирование других), без которой невозможно возникновение в сознании сколь-нибудь ясного и отчетливого его содержания.

Затем понятие апперцепции было развито в учении немецкого философа, педагога и психолога Иоганна Фридриха Гербарта (Herbart, 1776—1841), считающегося родоначальником немецкой

114

эмпирической психологии. Наконец, у В. Вундта это понятие употребляется (наряду с понятием ассоциации) для обозначения связей элементов в сознании. Ассоциация, по В. Вундту, процесс пассивного «сцепления» содержаний сознания друг с другом, апперцепция — процесс активного объединения содержания сознания самим субъектом. Таким образом, даже в пределах концепции сознания, понимаемого как совокупность сознаваемых нами состояний, как «картина», образ мира, находится место активности субъекта. Другими словами, сознание понимается также и как процесс построения образа мира, выступая в процессуальной своей ипостаси. Эта последняя становится главной для представителей другого направления внутри интроспективной психологии — функционализма.

Функционализм — довольно широкое течение в психологии, представленное психологами как европейских стран, так и США. Наиболее известными функционалистами были психологи Чикагской школы Дж.Дьюи, Дж.Р.Энджелл. Они призывали изучать психические процессы именно как функции, как операции, играющие определенную роль в приспособлении субъекта к среде. Однако в нашем изложении мы обратимся не к психологам Чикагской школы, а к их историческим предшественникам — Ф. Брентано в Европе и В.Джемсу в США с целью понять смысл возникновения идей функционализма как альтернативного структурализму направления в психологии.

Австрийский философ (в прошлом — священник) Франц Брентано (Brentano, 1838—1917) одновременно с В.Вундтом выдвинул программу построения психологии как самостоятельной науки в своей оставшейся незавершенной работе «Психология с эмпирической точки зрения» (1874). Психологическая концепция Ф. Брентано называется «психологией акта». Согласно его точке зрения, эмпирическому исследованию подлежит не душа, а духовные акты как ее проявления, несмотря на то что душу он считал субстанциональным носителем психических процессов. Разделяя установку на сознательность всех психических процессов и необходимость их изучения с помощью метода интроспекции, он тем не менее иначе понимал суть сознания и предложил свой вариант интроспективного метода. Если В. Вундт говорил о сознании как «совокупности сознаваемых нами состояний», т.е. явлений, содержаний, которые, как на сцене, сменяют друг друга, то Ф. Брентано считал, что эти состояния вовсе не являются психическими. Содержания ощущений, восприятий принадлежат, с точ-

115

Ф.Брентано

ки зрения Ф. Брентано, внешнему миру, тогда как то, благодаря чему эти содержания появляются в сознании, — акты представления, суждения, чувствования, — несомненно, акты психические. Основным свойством сознательного акта Ф. Брентано считал его направленность на объект, который тем самым становится «имманентным предметом» сознания субъекта. Поясним эти общие рассуждения конкретным примером. Допустим, психолог дает интроспективный отчет: «Я вижу зеленое». Что здесь собственно психическое? По В. Вундту, психолог должен изучать ощущение «зеленого», по Ф. Брентано — сам акт видения, восприятия («вижу»). Каждый акт сознания интенционален (направлен на что-то): «Нет слышания без того, что слышат, веры — без того, во что верят, надежды — без того, на что надеются, стремления — без того, к чему стремятся, радости — без того, чему радуются, и так во всем» [10, 48]. Все акты Ф. Брентано разделял на три группы: акты представления (точнее, представливания — слово «представление» означает фактически уже результат представливания) — без них невозможны акты других типов; акты суждения (признания истинности или ложности объекта); акты чувствования (в них, говорил Ф. Брентано, мы относимся к объекту актов как добру или злу).

Разное понимание сущности сознания у В. Вундта и Ф. Брентано привело и к различиям в предлагаемых методах его интроспективного исследования. В. Вундт в своей лаборатории культивировал метод расчленения сознания на его составляющие (элементы), Ф. Брентано считал необходимым изучать сознание как единство всех духовных актов методом так называемого внутреннего восприятия, т.е. непредвзятого и непосредственного восприятия всего того, что совершается в сознании (забегая вперед, отметим, что Ф. Брентано, который считал сознание изначальным единством духовных актов, стоит у истоков целостного подхода в психологии — см. главу 4). В. Вундт стоял за эксперимент в изучении элементарных психических процессов, Ф. Брентано отрицал его возможность в психологии.

Идеи Ф. Брентано получили свое развитие в разных психологических школах. Так, Вюрцбургская школа, которая стала заниматься в начале XX в. экспериментальными исследованиями мышления (используя интроспективный метод в его оригинальной модификации — в варианте метода «систематического самонаблюдения»), взяла у Ф. Брентано идею активности, процессуаль-

116

Среди исследователей, которые разрабатывали сходные идеи процессуальное™ сознания, следует назвать крупнейшего американского психолога и философа Вильяма Джемса (Уильям Джеймс) {James, 1842— 1910). Его творчество создало предпосылки для появления в США функционализма, о котором мы говорили в начале параграфа. Предложенная В.Джемсом метафора «поток сознания» стала широко известна и за пределами психологии. Этими словами он обозначил важную для него функциональность, процессуальность сознания, а не просто протекающую во времени смену одних образов другими, как это было, скажем, у Э.Титченера. В.Джемс считал невозможным выделение в сознании четко отграниченных друг от друга элементов, из которых потом синтезируются более сложные процессы. Он полагал, что это весьма сомнительная гипотеза, которая не соответствует фактам душевной жизни, непосредственно известным каждому из нас. Обращаясь к данным фактам, В.Джемс выделил четыре свойства сознания как потока.

1. Каждое состояние сознания стремится быть частью личного сознания. Это означает, что любой психический процесс всегда принадлежит кому-то (кто может сказать про себя «я мыслю», «я чувствую» и т.п.) и поэтому существует «абсолютная разобщенность сознаний», представляющая собой «одну из самых абсолютных граней в природе» [29]. Из этого сле-

В. Джемс

дует, что В.Джемс разделял убежденность интроспективной психологии в «замкнутости» сознания в себе самом и доступности его изучения лишь для носителя сознания.

3.  Каждый процесс в сознании непрерывен. В.Джемс приводил для иллюстрации этого свойства сознания немного смешной пример. Когда Петр и Павел, спавшие вместе на одной кровати, просыпаются рано утром, каждый из них помнит именно свое прошлое, а не прошлое другого, и никогда «настоящее» Петра не переплетается по ошибке с «прошлым» Павла. Каждый из нас ощущает себя «непрерывным» — в сознании нет «связок», оно течет, как река. Поэтому весьма сомнительным представляется стремление выделить в сознании «элементы» — это похоже на то, как если бы кто-то воспринимал реку как совокупность каких-то отграниченных друг от друга объемов воды — ведер, бочек и т. п., не учитывая протекающий между ними поток движущейся воды.

4.  Сознание отличается избирательностью: в фокусе нашего внимания в данный момент времени, как правило, оказывается лишь один объект или одна его сторона. Одной из возможных причин этой селективности (избирательности) являются наши интересы. Предположим, говорил В.Джемс, по Европе путешествуют четыре американца. Каждый из них привезет в США разные впечатления. Один будет рассказывать друзьям о пейзажах, костюмах, произведениях искусства, которые произвели на него впечатление. Для другого во время путешествия существовали только статистические данные о количестве жителей того или иного города, его размерах, ценах и т.п. Третий даст своим друзьям отчет о том, каковы рестораны и питейные заведения в городах Европы. Четвертый же, будучи погружен в тяжелые думы, может вообще не вынести никаких впечатлений из путешествия, кроме, возможно, названий мест, где побывал.

Идеи В.Джемса о потоке сознания были развиты в американском функционализме, представители которого говорили о необходимости смещения акцентов в психологии — с «академического» изучения сознания как такового (безотносительно роли, которую играет та или иная функция в реальной жизни субъекта) на изучение «полезности» тех или иных психических функций в различных практических ситуациях. Это требование соответствовало становлению и развитию прикладных отраслей психологии в

118

США (медицинской, педагогической психологии и др.), а также сыграло определенную роль в возникновении бихевиоризма, который явился в известной степени отрицанием как структурализма Э.Титченера, так и функционализма Чикагской школы.

Подводя итог анализу развития научной психологии в рамках классической психологии сознания, следует сказать, что уже ко второй половине XIX в. нарастает критика основных ее постулатов и принципов. Это обусловлено прежде всего практическими запросами к психологической науке со стороны педагогов, врачей, промышленников, учителей и др., деятельность которых была тесно связана с психологической реальностью и которые стали требовать от психологии четких практических рекомендаций. Однако интроспективная психология сознания была очень далека от жизни. В то же время развитие других наук (прежде всего неклассической физики, биологии и других дисциплин) привело к необходимости пересмотра методологических постулатов классической науки, которые в той или иной степени разделяла эмпирическая психология сознания.

Рефлексия психологами основных постулатов своей науки привела многих из них уже в начале XX в. к полному отказу от позиций интроспективной психологии сознания и созданию новых концепций, в которых совершенно иначе определялись предмет и методы, а также задачи психологической науки. В психологии возникает ситуация своеобразного «взрыва», результатом которого было появление самых разных направлений в психологии, каждое из которых по-своему решало фундаментальные проблемы психологической науки и практической работы. При этом в возникновении новых психологических направлений активное участие принимали не только психологи «по образованию» — так, одно из влиятельнейших в современной психологии направлений — психоаналитическое — было создано врачом 3. Фрейдом. В начале XX в. возник тот самый плюрализм, который до сих пор определяет лицо современной психологии.

Многие ученые расценили это состояние психологии как кризисное. Фраза русского психолога Н. Н. Ланге о том, что психолог напоминает Приама, сидящего на развалинах Трои, стала расхожей. Причем в своих работах Н. Н. Ланге затрагивает лишь ранний период кризиса психологии и анализирует концепции, возникшие в конце XIX — начале XX в., обнаруживая, что для современной ему психологии характерны «крайнее разнообразие течений, отсутствие общепризнанной системы науки, огромные психологические различия между отдельными психологическими

119

школами» [54, 72]. Такие различия он обнаруживал, например, между структурализмом и функционализмом. А ведь еще не появились (или не были отчетливо заявлены) точки зрения на психологию представителей психоанализа, бихевиоризма, гештальт-психологии и других направлений в зарубежной психологии, каждое из которых открыто выступало против каких-либо положений «классической эмпирической психологии сознания». Так, в начале XX в. бихевиористы выдвигают новый предмет психологии — поведение — как реальность, которую — в отличие от субъективной реальности — можно, по их мнению, изучать объективно. Психоанализ начинает разрабатывать эмпирические подходы к бессознательному, которое игнорировалось в психологии сознания. Гештальтпсихология протестует против элементаризма старой психологии. Французская социологическая школа доказывает конкретно-социальную обусловленность сознания, которая также отрицалась интроспективной психологией. Еще более глубоко подошли к отрицанию старой психологии отечественные психологические школы, созданные Л.С.Выготским, А.Н.Леонтьевым, С.Л.Рубинштейном и другими.

Во-первых, причины кризиса (или, что то же самое, его движущие силы) он усмотрел в развитии прикладной (практической) психологии, требующей от академической науки принципиально новых решений проблемы природы психической реальности и принципиально новой методологии ее изучения. Поэтому смысл кризиса Л.С.Выготский видел не в борьбе новых направлений против старой, классической психологии, а в скрытой за всеми частными столкновениями борьбе «двух психологии», т.е. материалистических и идеалистических тенденций в этой науке. Причем материализм и идеализм понимались здесь не совсем в традиционном философском смысле слова. По Л.С.Выготскому, материалистическая линия в психология есть стремление к реальному познанию всех составляющих человеческой психики без исключения со строго научных позиций, основными принципами которой были принципы детерминизма и объективности. Идеализм, по Л.С.Выготскому, напротив, ведет к отказу от такого объяснения, индетерминизму, ссылкам на божественную природу высших психических процессов и т.п.

Во-вторых, Л.С.Выготский глубже всех современных ему авторов проанализировал суть понимания сознания в классической интроспективной психологии и отверг то представление о сознании, которое существовало в ней, предложив свое собственное его понимание.

120

1.   Основной принципиальный недостаток интроспективной психологии сознания — отождествление в ней научного знания и переживания. Если бы явление и сущность в психологии совпадали (распространяет Л. С. Выготский известное положение К. Маркса на психологию), не нужна была бы никакая наука. Сознание не сводится к совокупности (или целостности) явлений внутреннего мира, открытых для познания лишь субъекту сознания, — это объективная реальность, подлежащая такому же научному изучению, как и любая другая реальность.

2.  Метод интроспекции не есть метод научного исследования сознания, поскольку он не имеет статуса объективного научного метода. Это не означает, что мы не можем использовать в психологии метод самонаблюдения, поскольку понятия «интроспекция» и «самонаблюдение» не тождественны. Во-первых, мы можем получить более объективные сведения о себе, не «вживаясь» в свои внутренние переживания, как это рекомендовали психологи-ин-троспекционисты, а наблюдая за своим поведением в объективных жизненных ситуациях. Никакая интроспекция не даст субъекту сведений о том, «храбр ли он», — только реальное участие в соответствующих событиях (например, в бою) покажет человеку, может ли он считать себя храбрым. Во-вторых, мы можем использовать данные самоотчета испытуемого о своих переживаниях (что он чувствовал, например, при предъявлении ему той или иной картинки), но как сырой материал, требующий толкования и оценки. В-третьих, можно использовать для научных целей и описания писателем (и другими житейскими психологами) диалектики его души, но опять-таки как сырой материал, требующий обработки.

3. В любом случае, занимаясь самонаблюдением, мы не должны считать, что можем непосредственно познать сознание в его сущности. Всякое научное познание есть, по Л. С. Выготскому, опосредствованное познание. Психическая деятельность не дана нам непосредственно как объект научного изучения — ее необходимо реконструировать, изучая отдельные ее проявления (явления) в речевых и поведенческих реакциях. В интроспективной психологии, где сознание считалось открытым для непосредственного познания лишь его субъектом, в принципе применялись некоторые методы опосредствованного изучения психики тех испытуемых, которые заведомо были не способны к интроспекции (животные, дети, душевнобольные, представители первобытных культур и т.д.). Этими методами выступали, например, внешнее наблюдение, анализ продуктов деятельности индивидов и др. Одна-

121

ко полученные подобным путем данные истолковывались все равно в контексте интроспективного подхода. Так, Э. Б.Титченер писал: «Психолог заключает по аналогии, что все, применимое к нему, применимо, в принципе, и к животному, к обществу и к душевнобольному. Он делает вывод, что движения животных, в громадном большинстве, суть выразительные движения, что они выражают душевные процессы животного или дают знать о них. Поэтому он старается, насколько это только возможно, поставить себя на место животного, найти условия, при которых его собственные выразительные движения были бы в общем того же рода; и затем он старается воссоздать сознание животного по свойствам своего человеческого сознания... Он наблюдает выразительные движения и регистрирует душевные процессы животного в свете собственного самонаблюдения» [120, 26—27].

Впрочем, его критику интроспективной психологии мы сможем лучше понять, когда детально познакомимся с положениями его «культурно-исторической» концепции в главе 5. В следующей главе данного раздела будет представлен обзор основных психологических направлений, возникших практически одновременно в начале (первой трети) XX в., идеи которых до сих пор существуют и продолжают развиваться в современной психологической науке и практике.

1. Чем отличается понятие «душа» в античной философии от мифологического обобщения под таким же названием?

2. В чем различия позиций Демокрита и Платона в понимании сущности души и закономерностей душевной жизни? Приведите несколько оснований для их возможного сравнения.

3. Подробно раскройте суть определения Аристотелем души как энтелехии тела.

4.  Какова была историческая необходимость введения понятия «сознание» в психологию?

5.  Назовите и охарактеризуйте основные принципы декарто-локков-ского подхода к изучению сознания.

6.  Представьте и сопоставьте основные положения двух программ построения психологии как самостоятельной науки (В. Вундта и Ф. Брен-тано). Что общего и что различного в понимании сознания и путей его изучения в этих программах?

122

8.  Кратко изложите историю возникновения и развития ассоциативного учения в психологии.

9.  Каковы причины исчезновения классической эмпирической психологии сознания?

10.  Почему ситуация в психологии на рубеже XIX и XX вв. стала называться психологическим кризисом? Дайте его краткую характеристику по Л. С. Выготскому.

B. В. Петухов. - М., 2001. - С. 52-67.

C.   126—132; или по изданию: Теплое Б.М. Об объективном методе в психологии // Б. М.Теплов Избр. тр.: В 2 т. — М., 1985. — Т. 2. — С. 291 — 302.