Психологический подход к самосознанию. Общие теории самосознания

Психологический подход к самосознанию.
Общие теории самосознания

Один из общих вопросов – структура самосознания в целом. Из нее, собственно, и выводятся зачастую определения феномена. Поэтому нет большого смысла перечислять и определять их сразу; их содержание рассматривается при демонстрации соответствующих концепций.

В.Д.Балин⁸. предлагает трехчленную структуру индивидуального сознания. При этом два его компонента – "чувство Я" и "миросознание" – являются рядоположенными. Самосознание – это более сложная форма индивидуального сознания, она формируется на базе двух первых и в известном смысле является их совмещенной, инвариантной частью "Чувство Я", самость, ощущение самобытия, которое иногда определяется как самосознание в узком смысле слова, состоит в осознании факта своего существования. Оно членит мир на две категории "Я" и "не Я", позволяет видеть окружающую среду независимой от факта своего существования, дает критерий для иерархизации предметов и явлений среды обитания, задает ее мерность и масштаб, дает начало координат для ее отражения. "Чувство Я" позволяет отделить себя от среды и противопоставить себя ей. Наличие "чувства Я" означает, что субъект уже отделил свои реакции от самого себя и смог посмотреть на себя как бы со стороны.

Такое психическое явление, как миросознание, есть знание о том, что окружающий мир константен. Миросознание интегрирует полученную информацию об окружающем мире. Это означает, что такой мир субъективизирован и "обозначен". Самосознание, таким образом, двухчленно, как и в структурах приведенных выше философских работ.

В другой концепции рефлексия соотносится с самосознанием личности. Рефлексия определяется как деятельность самопознания, раскрывающая внутреннее строение и специфику духовного мира человека. Точнее рефлексивное отношение личности к самой себе определяется как авторефлексия, но она не является процессом, замкнутым в каком-то индивидуальном пространстве самосознания. Напротив, способность человека рефлексивно отнестись к себе есть результат интериоризации личностью социальных отношений между людьми.

Но опять же некоторые авторы⁹ исходят из положения о "нормальной двойственности" человеческого Я:

• 
  Я как субъект, осознающий и регулирующий свои действия;
  
• 
  Я как объект, осуществляющий свои действия.
  

В рассмотренных структурах, при их различии, можно выделить некоторые общие черты. Прежде всего – выраженное разделение самосознания на два компонента. Один из них при вариациях описывается как осознание себя самого как субъекта, другой – как объективное Я. Такая двойственность человеческого самосознания может быть основана на определенных нейропсихологических механизмах. Например, согласно исследованиям А.Р.Лурия¹⁰, процессы программирования и критической оценки действий зависят от нормального функционирования лобных долей коры головного мозга. Поражение лобных долей приводит к импульсивности действий, к потере контроля и критичности. Что касается задних долей мозга, то их поражение ведет к инертности и дезавтоматизации исполнительных действии, хотя критичность человека не нарушается.

Однако, в некоторых работах подобная дихотомия не столь выражена. Так, Ф.Т.Михайлов¹¹, говоря о сущности человека и его самосознании, полагает, что она в извечном его неравенстве самому себе, в постоянной необходимости соотносить себя (свои возможности, способности, знания и т.п.) с объективными обстоятельствами. Но это отношение к себе "со стороны" нарушает тождество самому себе отнюдь не только в представлении. Оно совсем не умозрительный выход за пределы своего наличного бытия. Представить себя сразу во всех трех временных измерениях – это значит оценить свою роль в событиях совершенных, увидеть себя их "судьей" в настоящем, а это возможно лишь проецируя на свою биографию образ своего будущего. И быть при этом субъектом своего самоизменения.

Ю.Б.Гиппенрейтер также определяет самосознание как образ себя и отношение к себе¹²; также состоит из двух компонентов. Из них выводятся главные функции самосознания – познание себя, усовершенствование себя, поиск смысла жизни. При этом совершенно определенно утверждается, что поиск смысла жизни есть одна из самых важных функций самосознания.

Очевидно и сходство в двух данных структурах самосознания, вплоть до того, что выделяются общие основные функции. Хотя, как видно, в терминах приведенных выше концепций это довольно узкое понимание самосознания (дихотомия "внутреннее – внешнее" не выражен, заменен скорее на "внутреннее – отношение к внутреннему").

В сходной концепции А.Б.Орлова¹³ Я-концепция человека (его самосознание) также связываются с особенностями самоотождествления и самопринятия человека. Но он, по сравнению с рассмотренными выше моделями, уже описывает самоотождествление как состоящее из подлинного Я (сущности) и множества самоотождествлений, прежде всего социальных.

Для процесса отождествления с подлинным Я предлагается использовать термин персонификация. В данном случае человек склонен принимать в себе не только свои персональные, но и свои теневые стороны и проявления, он, с одной стороны, видит себя во всем, а с другой – он не отождествляет себя полностью ни с какой своей ролью или функцией. Например, роль отца осознается человеком как одна из его ролей, к которым он как таковой не сводится.

Персонализация используется для обозначения социальных идентичностей человека. В некоторых работах они могут называться "Я-для-других", "Я-социальное", субличностью и др. Эта структура самосознания представляет собой динамическую подструктуру личности, которая характеризуется относительно независимым существованием. Самые типичные субличности человека – те, что связаны с социальными (семейными или профессиональными) ролями, которые он принимает на себя в жизни, например с ролями отца, любимой, врача, учителя и т.д.

В иных терминах эти процессы представлены в концепции В.С.Мухиной. Так, вместо персонификации используется идентификация, вместо персонализации – обособление или индивидуализация¹⁴.

Однако, здесь мы переходим к рассмотрению вполне развернутых структур самосознания, к которым относятся и работы А.Б.Орлова и В.С.Мухиной. Их отличительная особенность в характеристике самосознания как минимум в: 1. личностной и социальной идентичностях; 2. в их взаимодействии; 3. в отношении к каждому из структурных звеньев. Достаточно часто психологи приводят также и концепции генезиса тех или иных феноменов или структур, но этим характеризуется далеко не каждая работа.

Для примера рассмотрим указанные работы. Как указывалось А.Б.Орлов персонификацией обозначает идентификацию с самим собой. Персонификация личности приводит также к выравниванию, "опрощению" ее эмпирического контура, "втягиванию" зон психологических защит и проблем в зону психологической актуализации человека. Персонифицированная личность, или "лик" человека, представляет собой гармоничные "внутренние" мотивации и бытийные ценности. Для такой личности характерны измененные (по сравнению с конвенциональными) состояния сознания и "пиковые переживания (по А.Маслоу), ее можно охарактеризовать как "полноценно функционирующую личность"¹⁵.

В случае же персонализации (ложного самоотождествления, как считает А.Б.Орлов) ответ на вопрос "кто я?" представляет собой перечень социальных по своей сути ролей, позиций, функций: муж, отец, военный, полковник, кормилец, спортсмен, филателист и т.д. и т.п. Генерализация персоны, поглощение одной субперсоной других, приводит, как правило, к возникновению суперперсоны (по параметру авторитетности: отец народов, фюрер, великий кормчий; по параметру референта ости: эксперт, ведущий специалист, академик; по параметру привлекательности: красавица, звезда, супермодель). В генерализированной персоне преодолевается (но и то лишь частично) множественность самоотождествлений человека, однако ложность этих самоотождествлений еще более усиливается. Однако именно эта идентификация является первичным элементом самосознания, ощущения собственного Я. Поэтому персонификация личности всегда связана с кризисом ее самоотождествления и осознанием того фундаментального психологического факта, что личность (социальная) и сущность человека представляют собой две различные психологические инстанции.

Акцент в работах В.С.Мухиной¹⁶ больше ставится на онтогенезе и даже филогенезе идентификации личности, и ценностной стороне феномена (см. ниже). Однако, выделяется два основных этапа в развитии самосознания. Первый – присвоение структуры самосознания через механизм межличностной идентификации. Структура характеризуется основными феноменами: именем, притязанием на признание, с полом, видением себя во времени. Второй этап – формирование мировоззрения и системы личностных смыслов. Здесь механизмы идентификации и обособления действуют на эмоциональном и когнитивном уровнях. Развитая личность прогнозирует себя в будущем, формирует образ своей жизненной позиции, "сохраняет свое лицо" при взаимодействии с другими. Однако, предполагается, что в крайних случаях естественная обособленность может привести к отчуждению.

В.С.Мухиной соответственно предполагается три возможности развития: гиперболизированной идентификации с другими индивидами, обособления от них, и гармонического взаимодействия. Но более подробной характеристики личности при гиперболизации идентичностей и их гармонии, к сожалению, не приводится.

Характеристики личности при всех возможных вариантах развития указанных частей самосознания предлагает A.Curle¹⁷. Следует отметить, что его работа, посвященная главным образом общим вопросам соотношения личностной и социальной идентичностей, отличается высокой проработанностью проблемы. Не затрагивая подробно вопросы относительно генезиса и механизмов формирования самосознания, он основное внимание уделяет крайним формам – гипо- и гиперразвитию отдельных компонентов самосознания и их комбинациям. Поэтому остановимся на работе A.Curle несколько подробнее.

Для обозначения личностной идентичности он употребляет термин "awareness – identity" – "идентичность осознания", для социальной – "идентичность принадлежности (belonging identity)".

Однако, его терминология вполне оправданна, что будет видно далее. Прежде всего A.Curle характеризует идентичность принадлежности. Она очень много значит для сохранения, стабильности человека, поддерживает его status quo. Но мы живем в мире, в котором ценности меняются с сумасшедшей скоростью, на традиции смотрят как на пережитки прошлого, прежние социальные различия почти искоренены. Это, с одной стороны и хорошо, но создает проблемы для наших собственных идентичностей. Все было бы неплохо, если бы мы могли полагаться на идентичность осознания, а не характеризовать себя в терминах принадлежности (Я – Джон Смит, человек, способный на позор и славу, а не белый англо-саксонец, протестант, биржевой маклер). Но это не просто, и многим недостает традиционных объектов для идентификации. Как следствие мы скорее в отчаянии ищем новые виды идентичности. A.Curle говорит о том, что именно в этих поисках возникают клубы болельщиков футбольных команд, которые из-за избытка солидарности совершают акты вандализма. По той же причине получают развитие многие культы.

Однако, идентичность принадлежности имеет обратную сторону. Если человек принадлежит к некоторой общности, то и общность психологически принадлежит ему. Этот феномен выражается в выражениях типа "это мой клуб", "это моя семья". Таким образом, наше владение, особенно землей, если верны некоторые интерпретации территориального инстинкта, очень важно для поддержания нашей идентичности. Именно поэтому некоторые люди отчаянно страдают и впадают в депрессию, теряя деньги: они теряют не только деньги, что само плохо, но и идентичность, выводимую из своего состояния.

(К сожалению, многие отечественные политики, особенно коммунисты и "аграрии", до сих пор выступают против частной собственности на землю. Одновременно жалуясь на недостаток патриотизма, разрозненность общества и указывая на отсутствие национальной идеи, они сами лишают людей возможности говорить "это моя земля". Вместо этого предлагается "это земля колхозная", "государственная" и т.д. Однако, в России себя с государством человек не идентифицирует, с колхозом – тем более.)

1. 
   Низкая идентичность всех видов; выраженная маска-мираж. Это отчужденные одиночки, потенциальные самоубийцы, живущие несчастливой, непродуктивной жизнью на окраине общества. Из всех объединяет изоляция, явная неспособность к глубоким и продолжительным взаимодействиям с другими. Некоторые из них ищут подтверждения даже не принадлежности, а того, что еще живут, совершая порой жестокие действия. Убийца кричит "Я есть".
   
2. 
   Низкая идентичность осознания и высокая принадлежности; выраженная маска-мираж. Это большая и разнообразная категория, она объединяет бедных и богатых, профессоров и безграмотных крестьян. Это в целом консервативная категория. Осознание самого себя представляет угрозу для идентичности принадлежности; она разрушает и реконструирует образы, а это болезненный и трудный процесс. Поэтому вопрос о том, на чем держится идентичность принадлежности, не обсуждается, эта идентичность здесь мистична.
   
3. 
   (a) Повышенное естественное осознание или самосознание; слабая идентичность принадлежности; повышенная идентичность осознания; пониженная маска-мираж. Этот тип характеризуется высокой социальной активностью, большинство активистов входят в эту категорию (при условии, конечно, что энтузиазм вызван не из потребности принадлежать к организации). В психологических терминах – это интроверты. Они направлены на внешний мир, а не на изменение себя. Далее, A.Curle предполагает, что они считают возможным преобразование мира, при этом остерегаются революционных преобразований, предпочитая эволюцию.
   

3. 
   (б) Повышенное "экстрасенсорное"¹⁸ осознание; слабая идентичность принадлежности; повышенная идентичность осознания; пониженная маска-мираж. Разновидность предыдущего типа. Но большое отличие в том, что они иногда видят мир в совершенно другом свете, и они считают, что воспринимают внутренний смысл вещей. Это может привести к побуждению делать что-то не в обществе, а с собой. Мораль этого типа может отличаться от нашей, но они ее твердо придерживаются, поскольку пришли к ней через сознательное усилие найти правильный путь, а не через бездумное принятие социальных норм. Но этот тип очень неоднозначен и делится на шесть групп.
   

3. 
   Низкая идентичность принадлежности, высокая идентичность осознания; маски-миража нет. Этот тип скорее предполагается, чем наблюдается, автор сам затрудняется описать его, поскольку наглядно он не всегда выражен. Если все перечисленные ранее типы можно найти в себе в той или иной степени, то этот проблематично. Они не ищут популярности и не зависят от мнения других, их поведение последовательно, ценности объективны и альтруистичны. Они создают впечатление целостных и автономных сущностей. Им присуще ненасильственные способы решения социальных проблем и глубокие нравственные убеждения, доходящие порой до того, что принято называть религиозностью.
   

Но все же работа A.Curle, при всей яркости представленных образов, не отличается полнотой в одном довольно важном аспекте. Не рассматривается отношение субъекта к структурным звеньям самосознания – к идентичности личностной и социальной. По существу отношение заменено на выраженность признака. Однако, отношение к своему статусу идентичности имеет большое значение, и принимается во внимание многими исследователями.

Так, А.Г.Асмолов¹⁹ приводит схему японского исследователя Сакамото, в которой "осями" являются направленность идентичности (внешняя – внутренняя) и оценочная модальность в терминах "позитивная – негативная".

Но все же вопрос о соотношении внешней и внутренней идентичности до настоящего времени остается открытым. Традиционный взгляд предполагает существование качественного отличия между индивидуальной и коллективной идентичностями. Есть и идея о жесткой полярности социальной и личностной идентичности. Однако, есть и другая точка зрения, в которой утверждается, что индивидуальная уникальность и коллективная разделенность могут быть поняты как нечто очень близкое, если не то же самое, как две стороны одного и того же процесса.

В.Н.Павленко²⁰ приводит как теоретические, так и эмпирические доказательства этого положения. С одной стороны, согласно Р.Дженкинсу, индивидуальная уникальность и коллективная разделенность могут быть поняты как нечто очень близкое, если не то же самое, как две стороны одного и того же процесса. Наиболее значимое различие между ними заключается в том, что в случае индивидуальной идентичности подчеркиваются отличительные характеристики индивидов, а в случае коллективной – подобные. Однако эта разница, по мнению автора, относительна. Одна не существует без другой. Процессы, в которых они формируются или трансформируются, аналогичны. И обе они – по происхождению социальны.

Согласно исследователю, если идентификация – это необходимая предпосылка социальной жизни, то и обратное тоже верно. (С нашей точки зрения, очень слабое доказательство само по себе. Если из А следует В, то из В совсем не обязательно следует А, в противном случае мы совершаем логическую ошибку "круг в доказательстве"; если после дождя на улице сыро, то для сырости дождь не обязателен.) Индивидуальная идентичность, воплощенная в самости, не существует в изоляции от социальных миров других людей. Самость конструируется социально – в процессе первичной и последующих социализации и в постоянных процессах социальных интеракций, в которых индивиды определяют и переопределяют себя и других на протяжении всей своей жизни. Поэтому предлагается "модель внешне-внутренней диалектики идентификации" как процесса, посредством которого все идентичности – индивидуальная и коллективная – конструируются.

Анализ В.Н.Павленко данных Ж.Дешамп и Т.Девос в целом подтверждает гипотезу Р.Дженкинса. Так, "эффект аутгрупповой гомогенности" (т.е. экспериментально выведенное положение о том, что в глазах членов их собственная группа выглядит как менее гомогенная, чем аутгруппа), вовсе не всегда означает внутригруппового подобия. Скорее наоборот, чем сильнее идентификация с группой, тем более значима межличностная дифференциация внутри групп. Уже существующим эмпирическим подтверждением этого положения является феномен "само-сверх-конформности" ("superior conformity of the self"). Он выражается в том, что чем более индивид идентифицирует себя с группой, тем более у него выражена тенденция воспринимать себя отличным от других ее членов.

Однако, опять же, как и в работе A.Curle и Сакамото авторы не вводят в свои концепции отношение к идентичности, хотя К.А.Абульханова²¹ указывает, что традиционно "Я" – концепция или ядро самосознания личности складывается из трех отношений – к себе, к другим и ожидания (или экспектации, атрибуции) отношения других ко мне. Иными словами, в структуру "Я"-концепции включаются отношения между мной и другими людьми, она охватывает специфику отношений "Я"-другой. С другой стороны, определить само отношение в каких-либо терминах довольно сложно. Часто для личностной идентичности используется "низкая – высокая" самооценка, Я – представляемое, Я – реальное, но конкретная характеристика очень разнообразна. Я может быть слабым – сильным, добрым – злым, принимаемым – отвергаемым, красивым – безобразным. Групповая принадлежность также может быть оценена не только положительно, но и отрицательно, общество, к которому человек принадлежит, может быть для него и плохим, и хорошим. Вопрос в том, какая шкала или измерение задается в исследовании.

Например, в работах К.А.Абульхановой (К.А.Абульхановой-Славской²²) предлагается использовать оценку себя и общества в континууме "объект – субъект".

Исходя из того, что в индивидуальном сознании присутствует одновременно и глобализация – в виде представления своей связи с обществом и дифференциация, К.А.Абульханова прежде всего делает заключение о том, что характеристикой ментальности россиян является такое представление о селф ("я"), которое неразрывно связано с представлением об обществе. В этом она близка Р.Дженкинсу, хотя он говорил не об обществе в целом, а о группах. Однако исходным для сознания российской личности предполагается отношение "Я"-общество, "Я"-социум. Следует отметить, что этот вывод никоим образом не экстраполируется на другие общества, а относится только к россиянам. Более того, как показывают многие эмпирические исследования, этот вывод не подтверждается, по – крайней мере в представляемом виде, как "... государство предстало как некий гоббсовский гигантский "Левиафан", с которым каждый оказался связан лично, непосредственно и нерасторжимо."

Далее обнаружились дифференцированные характеристики сознания. А именно конкретный способ связи "Я" и социума, представленный в сознании личностей разного типа, оказался совершенно различным. Основанием различий оказались представления о себе, как субъекте или объекте. Обнаружились лица, которые имели представления о себе как об объектах, от которых ничего не зависит, которые оказываются подчиненными, управляемыми или опекаемыми. Самое интересное, что в тех же категориях субъекта или объекта разным личностям представлялся социум, государство и власть.

Ниже представлена типология "Я – общество", описываемая в терминах "объект – субъект". Так, представление о себе как объекте, обществе субъекте обозначается как O – S. Указаны личностные характеристики каждого типа, их представленность в разных социальных слоях.