СЦЕНА 7-я Клотальдо, Росаура, Кларин. - Басилио

Я должен был бы счастлив быть,

На этот раз мой рок печальный,

О, государь, судьбы веленьем

Нарушил правило привычки

И верноподданность мою.

Меня несчастие постигло,

Которое могло быть счастьем,

Будь воля рока.

По дерзости иль по незнанью,

Вошел в запретное пространство

И в башне Принца увидал.

Когда бы это совершилось

Не нынче, а вчера, - признаюсь,

Весьма разгневан был бы я;

А ныне тайну все узнали,

И важности не представляет,

Что он узнал ее, когда я

О ней весь двор оповестил.

Зайди ко мне через минуту,

О многом расскажу тебе я

И попрошу тебя о многом,

Что для меня ты совершишь:

Предупреждаю, что отныне

Ты важным явишься орудьем

Для величайшего событья,

Которое увидит мир.

И чтоб тебе не показалось,

Что я казню твою небрежность,

Я этих узников прощаю.

(Уходит.)

Что он мой сын.)

Идите с миром.
Росаура
Тысячекратно припадаю

К твоим ногам, целуя их.

Одною буквой больше, меньше,

Среди друзей - совсем не важно.
Росаура
Сеньор, ты снова дал мне жизнь,

И так как я живу тобою,

Тебе всегда служить я буду,

Меня рабом считай навеки.

Кто оскорблен и благороден,

Тот не живет: и раз пришел ты

Сюда отмстить за оскорбленье,

Как раньше ты мне сам сказал,

Теперь тебе я жизни не дал.

Ее ты не принес с собою,

И жить бесславно - жить не значит.

(В сторону.)

(Я этим разбужу его.)

Хоть от тебя ее имею,

Но, отомстив за оскорбленье,

Я так очищу честь свою,

Что жизнь моя казаться будет

Твоим подарком, победившим

Опасности, что ей грозили.
Клотальдо
Возьми отточенную сталь,

Возьми клинок свой закаленный,

И, если ты его омочишь

В крови врага, - моею шпагой, -

Я говорю сейчас - моей,

И говорю о тех мгновеньях,

Когда ее в руках держал я, -

Ты отомстить врагу сумеешь.

Клянусь, что будет месть жестокой

И до конца непримиримой,

Хотя бы враг мой, оскорбитель,

И был влиятельней.
Кларин
А он

Весьма влиятелен?

Что я его не называю,

Не потому, чтоб сомневался

Я в осторожности твоей,

А чтоб твое расположенье,

С которым ты ко мне нисходишь,

Не заменилося противным,

Не обратилось на меня.

Мне прекративши впредь возможность

Помочь тому, кого ты ищешь.

(В сторону.)

(О, если б я узнал, кто он!)
Pосауpа
Чтоб не подумал ты, что мало

Твое доверие ценю я

И что к тебе неблагодарен,

Тебе скажу я, кто мой враг.

Астольфо мой противник, Герцог

Московии.

Скрыть огорчение: важнее

Оно, чем мог подумать я.

Но разъясним все это дело.)

(Вслух.)

Раз ты родился московитом,

Тогда, как государь природный,

Он оскорбить тебя не мог.

Итак, вернись в свой край родимый

И откажись от этой мысли.

Быть мне обидчиком.

Хотя бы дерзостно тебя он

В лицо ударил. -

(В сторону.)

(О, Всевышний!)
Pосауpа
Сильней была моя обида.
Клотальдо
Тогда скажи мне, в чем она.

Сказать ты более не можешь,

Чем то, что я подозреваю.

Pосауpа
Да, я сказал бы, но не знаю,

Что ты за чувство мне внушил,

С каким к тебе непостижимым

Я отношуся уваженьем,

Каким я полон почитаньем,

Как не дерзаю возвестить,

Что эта внешняя одежда

Есть не одежда, а загадка,

И что не то она, что взоры

В ней видят. Посуди же сам,

Раз я не то, чем представляюсь,

И, чтоб жениться на Эстрелье,

Астольфо здесь, - меня не мог ли

Он оскорбить. Довольно слов.

(Росаура и Кларин уходят.)
Клотальдо
Не уходи! Постой! Послушай!

Каким нежданным лабиринтом

Я окружен теперь, что разум

Не может нить в нем отыскать?

Я оскорблен, и враг могучий,

И я вассал, и чести женской

Он оскорбитель, - о, Всевышний,

Пусть небо мне укажет путь!

Хотя не знаю, есть ли выход

Из этой пропасти, в которой

Все небо кажется предвестьем

И чудом кажется весь мир.

Успокоительным питьем,

Что было сделано согласно

Твоим премудрым указаньям,

Являя смесь составов разных

И действие различных трав.

Их власть тиранская, их сила

Сокрытая с такою мощью

Умом людским овладевает,

Его уничтожает так,

Столь, похищая, отчуждает,

Что человек, уснув, теряет

Свои способности и чувства

И предстает как труп живой...

- Мы возражений не имеем

Насчет возможности такого

Явленья странного, и опыт

Нас поучает, государь,

Что врачеванье обладает

Числом немалым тайн природных,

И нет растенья, зверя, камня,

Что не имеют свойств своих.

И ежели людская злоба

Бесчисленность ядов открыла,

Дающих смерть, вполне понятно,

Что мудрость может их смягчить;

Раз есть яды, что убивают,

Есть и яды, что усыпляют,

Итак, оставивши сомненья

В возможности того, что есть...

- С питьем из белены и мака,

К которым был примешан опий,

Сошел я в тесную темницу,

Где Сехисмундо тосковал.

Я с ним поговорил немного

О человеческих познаньях,

Которые ему преподал

Бесгласный лик небес и гор,

В чьей школе, полной неземного,

Риторике он обучился

И мудростью живой проникся

От птиц летучих и зверей.

Чтоб дух - его скорей подвигнуть

На то, что ты в душе задумал,

Я мыслью взял для разговора

Величье гордого орла,

Что, презирая сферы ветра,

Стремился в вышние пределы

Блеснуть, как молния из перьев

И как бродячий метеор.

Я восхвалил полет надменный,

Сказав: "О, да, меж птиц воздушных

Ты царь, и это справедливо,

Что ты меж всеми предпочтен!"

И слов моих довольно было.

Чуть до величья речь коснется,

Он говорит всегда надменно

И честолюбием горя.

И, правда, кровь его внушает

Ему великие волненья

И побуждает постоянно

К большим деяньям. Он сказал:

"Не удивительно ли это,

Что и в воздушном государстве

Птиц беспокойных есть такие,

Что подчиняться им велят?

Такою мыслью проникаясь,

Утешен я моей печалью,

По крайней мере, подчиняясь,

Я против воли подчинен;

Я уступаю в этом силе,

Мне поступить нельзя иначе,

И подчиниться добровольно

Не мог бы в мире никому".

Его увидя разъяренным

При мысли о своих страданьях,

Я дал питье ему, и тотчас,

Как только в грудь оно вошло,

Он уступил дремоте властной,

И пот холодный заструился

По членам бледным и по жилам,

И если б только я не знал,

Что предо мною - призрак смерти,

Не смерть сама, я сомневался б,

Живет ли он. Как раз в то время

Пришли служители твои,

Которым ты доверил опыт,

И, положив его в карету,

Они его переместили,

Не пробуждая, в твой покой.

А там уж было все готово,

Дабы величием и блеском,

Приличным царственной особе,

Он был достойно окружен.

Теперь он на твоей постели

Спокойно спит. Когда же силу

Свою утратит летаргия,

Ему, как самому тебе,

Они служить покорно будут,

Согласно твоему желанью.

И если все, что повелел ты

Исполнить - значит заслужить,

Я об одной прошу награде,

Коль извинишь мою нескромность:

"Чего ты хочешь, - Сехисмундо

Переместивши во дворец?"

Узнать о том, что я задумал,

Вполне законным я считаю,

Внимай ответу моему.

Ты знаешь, принцу Сехисмундо

Влияние звезды несчастной

Предвозвещает злополучья

И тьму трагедий роковых;

Обманывать не может небо,

Его суровость многократно

Подтверждена путем жестоким,

Но я исследовать хочу,

Не может ли она смягчиться,

Когда не вовсе, хоть отчасти,

И, побежденная вниманьем,

Как бы отречься от себя.

У человека есть возможность

Быть победителем созвездий,

И потому его хотел я

Из заключения извлечь

И, в мой дворец переместивши,

Соделать для него известным,

Что он мой сын, и дать возможность

Ему испробовать свой дух.

Восторжествует над собою -

Он будет царствовать; а если

Предстанет дерзким и жестоким, -

Его в оковы я верну.

Теперь ты спросишь, почему же

Для испытания такого

Необходимым мне казалось

Его уснувшим перенесть.

Я объясню тебе охотно:

Когда бы он узнал сегодня,

Что он мой сын, а завтра снова

Себя в темнице увидал,

Вполне с его согласно нравом,

Что он отчаялся бы в жизни:

Узнавши, кто он, что имел бы

Он в утешение себе?

И потому я счел желанным

Оставить злу свободный выход

И дать ему возможность думать:

"Все, что я видел, было сном".

Две вещи можешь ты проверить

Таким путем: его природу -

Проснувшись, выкажет он явно,

Что думал он, о чем мечтал;

И, вслед за этим утешенье:

Себя теперь царем увидев,

И вновь потом - в тюрьме, он может

Решить, что это был лишь сон;

И если так он будет думать,

Не ошибется он, Клотальдо,

Затем что в этом мире каждый,

Живя, лишь спит и видит сон.

Но возраженья бесполезны,

И Принц, я вижу, пробудился

И направляется сюда.

А ты его, как воспитатель,

Из замешательства исторгни,

Сказавши истину ему.

Быть может, зная всю опасность,

Он лучше победит ее.

(Уходит.)

Что дал мне алебардщик рыжий,

В ливрее выкрашенной так же, -

Пробрался ловко я сюда;

Коль хочешь знать, что происходит,

Не надо к продавцу билетов

Идти, - чтоб вход иметь свободный,

Билет у каждого с собой:

Он называется бесстыдством,

И, обладая им, свободно

Идти с пустым карманом можешь

И видеть, что ни захотел.

Ее (о, небо!), той, что в горе

Из стран чужих сюда явилась,

С собою взявши мой позор.)

Что нового, Кларин?
Кларин
А ново,

Что в милосердии великом

Росауре - ты, пожелавши

Ее обиду отомстить,

Велел переменить одежду.
Клотальдо
Так нужно, чтоб не показалась

Она бесстыдною.

Что, имя изменив свое,

Твоей племянницей назвавшись,

Росаура в таком почете,

Что при красавице Эстрелье

Придворной дамой состоит.

И надлежащий будет случай,

Чтоб честь ее ты защитил.
Клотальдо
Отличная предосторожность:

В конце концов поможет время

И все само собой исправит.
Кларин
И как племянница твоя

Она окружена вниманьем

Таким, что хоть царице впору.

А я, пришедший вместе с ней,

От голода готов погибнуть,

И обо мне никто не вспомнит.

Не смотрят, что Кларин пред ними

И что когда звонит Кларин,

Он обо всем сказать сумеет

Царю, Астольфо и Эстрелье.

Кларин и служащий - две вещи,

Которые хранить секрет

Не очень хорошо умеют,

И ежели меня молчанье

Своим вниманием оставит,

Тогда мне песню посвятят:

_Кларин разбудит, он поет,

И, как рожок, он весть дает_ {1}.

И о тебе я позабочусь;

А ты покуда послужи мне.
Кларин
Вон Сехисмундо. Погляди.

СЦЕНА 3-я

Музыканты, поют, и слуги, помогают Сехисмундо

облачиться в одежды, между тем как он выходит,

полный изумления. - Клотальдо, Кларин.
Сехисмундо
О, небо, что передо мною?

Какой я новый вижу свет!

Я восхищаюсь, изумленный,

Не знаю, верить или нет.

Я в этих царственных палатах?

Я весь в парче, среди шелков?

Нарядные мне служат слуги

С немой покорностью рабов?

Я на такой постели чудной

Проснулся и, глаза открыв,

Кругом толпу людей увидел,

Мне служащих наперерыв?

И знаю я, что я проснулся;

Так значит все это не сон.

Но разве я не Сехисмундо?

Скажи, о, небо, я смущен.

Скажи, с моим воображеньем

Что сделалось, пока я спал?

Каким путем, сейчас проснувшись,

В дворце себя я увидал?

Но будь, что будет. Кто велит мне

Терять моим вопросам счет?

Хочу я, чтобы мне служили,

А что приходит, пусть придет.

(в сторону, ко второму слуге и к Кларину)

Печальным, если бы ему

На долю выпало такое?
Кларин
Я б не был.
Второй слуга
Подойди к нему.
Первый слуга (к Сехисмундо)
Ты хочешь, чтобы снова пели?
Сехисмундо
Не надо больше песен мне.
Первый слуга
Развлечься нужно. Ты задумчив.
Сехисмундо
То, что в душевной глубине

Меня заботит, не исчезнет

От звука этих голосов.

Лишь грому музыки военной

Мой дух всегда внимать готов.
Клотальдо
К твоей руке дозволь припасть мне,

Мой Принц и повелитель мой,

Хочу к тебе явиться первый,

Чтоб пасть во прах перед тобой.

Что кто в тюрьме ко мне так строг,

Вдруг изменившись, предо мною

Покорно преклониться мог?

Внезапно получивши власть,

Объят смущением великим,

В сомненья может разум впасть;

Но ежели возможно это,

Хочу я, чтобы ты, сеньор,

Освободился от сомнений,

Увидя весь свой кругозор.

Узнай же, что наследный Принц ты

Полонии. Ты жил всегда

В глуши, в безвестности, затем что

Неумолимая звезда

Мильоны бедствий возвестила.

Толпу трагедий предрекла,

На случай, если лавр победный

Коснется твоего чела.

Но так как сильный может бросить

И через пропасть крепкий мост,

Поверив, что своим вниманьем

Ты победишь влиянье звезд,

Из башни, где ты находился,

Тебя в дворец перенесли,

Когда в узор свой сновиденья

Твой дух усталый вовлекли.

Отец твой, мой Король, владыка,

Сейчас придет, и от него

Ты все узнаешь остальное,

Коль я не досказал чего.

Изменник, если знаю я,

Кто я, - чтоб выказать отныне,

Как дерзновенна власть моя?

Как мог отечество настолько

Ты предавать, что от меня,

Преступно, вопреки рассудку,

Скрывал весь этот блеск огня,

Мой царский сан?
Клотальдо
О, я несчастный!
Сехисмундо
Ты с Королем - льстецом был низким,

Со мною - ты жестоким был.

Так я, закон, Король, мы вместе,

Постановляем приговор:

Тебя мы присуждаем к смерти.

Умри от рук моих.

Кто б ни был он, мне все равно,

Но раз он на моей дороге,

Он тотчас полетит в окно.

Ты дерзновеньем ослеплен,

Не чувствуя, что в это время

Ты только спишь и видишь сон.

(Уходит.)
Второй слуга
Заметь, сеньор, что...
Сехисмундо
Прочь отсюда.
Второй слуга
Лишь Короля он своего

Исполнил волю.

Не должен слушаться его.

И я был Принц его.
Второй слуга
Что дурно,

Что хорошо, разузнавать

Он был не должен.
Сехисмундо
Ты тут долго

Советы будешь мне давать?

С тобой, как вижу я, неладно.
Кларин
Принц очень хорошо сказал,

Ты поступаешь очень дурно.

Так дерзко говорить со мною?

Свой человек в чужом. Заметь:

Такого ты, как я, не сыщешь.
Сехисмундо
Лишь ты мне угодил.
Кларин
Сеньор,

Я превеликий угождатель

Всех Сехисмундов с давних пор.

СЦЕНА 4-я

Астольфо. - Сехисмундо, Кларин.

слуги, музыканты.
Астольфо
Тысячекратно пусть пребудет

Счастлив тот день, о, Принц, когда

Ты к нам являешься, как солнце

Полонии, чтоб навсегда

Своим сияньем осчастливить

Весь этот пышный кругозор:

Блестящим вышел ты, как солнце,

Покинув недра темных гор.

И ежели так поздно лавры

Тебя украсили собой,

Пусть поздно и умрут, сияя

Венцом.
Сехисмундо

Твою вину тебе прощу:

Ведь ты меня не знал, конечно.

И вместе с этим сообщу:

Московский Герцог я, Астольфо,

И брат двоюродный я твой,

Должно быть равенство меж нами.
Сехисмундо
Сказав: "Да будет Бог с тобой", -

Тебя достаточно почтил я.

Но так как ты, собой кичась,

Выказываешь недовольство,

Когда в другой тебя я раз

Увижу, изменю привет свой

И в этом случае скажу,

Чтоб не был Бог с тобой.

Светлейший Герцог, доложу,

Что так как он в горах родился,

Со всеми так он говорит.

(К Сехисмундо.)

Сеньор, Астольфо разумеет...

С которым начал говорить он;

И шляпу тотчас он надел.
Второй слуга
Он гранд.
Сехисмундо
Я вдвое гранд.
Второй слуга
И все же

Закон приличия велел,

Чтоб между вами было больше

Почтения, чем меж людьми

Обыкновенными.
Сехисмундо
А ты, брат,

Даю совет, свой рот зажми.

Весь двор стократно услажден;

Тебя, приветствуя, встречает

И приглашает царский трон,

И, под покров его вступивши,

Да будет жизнь твоя легка,

И да сияет полновластно

Не год, не годы, а века.

Такой надменной красоты.

Кто эта светлая богиня?

Стремясь с небесной высоты,

У ног ее лучи сияют.

Кто эта женщина?

Перед тобой звезда, Эстрелья.

Небес покинувшее солнце.

(к Эстрелье.)

Хоть вышел я из тьмы на свет,

Лишь в том, что я тебя увидел,

Я вижу лучший свой привет.

Благодарю тебя за счастье,

Которого не заслужил:

Ты засветилась мне сияньем

Небесных многозвездных сил;

Ты, загоревшись, оживляешь

Сильнейший светоч в небесах.

Что остается делать Солнцу,

Когда весь мир в твоих лучах?

Поцеловать твою дай руку,

Где воздух, свет свой изменив,

Пьет негу в чаше белоснежной.
Эстрелья
Ты так изыскан и учтив.
Астольфо (в сторону)
Погиб я, если прикоснется

К ее руке он.

Астольфо это неприятно.)

Сеньор, решительность твоя

Здесь неуместна, и Астольфо...

Ты надоел. То справедливо,

Что я хочу.
Второй слуга
Сказал ты сам:

Лишь справедливым приказаньям

Повиноваться нужно нам.
Сехисмундо
Еще сказал я, что коль будет

Надоедать мне кто-нибудь,

Тогда немедленно сумею

Я за балкон его швырнуть.

Не может быть.

Клянусь! попробовать хочу я.

(Хватает его на руки и уходит, все

уходят за ним и немедленно возвращаются.)

(Уходит.)

Клянусь! он может в воду падать.

Заметь, что если есть различье

Между зверями и людьми,

Так и дворец от гор отличен.

Что если говоришь так громко,

Так и с тобою может быть,

Что головы ты не отыщешь,

Куда бы шляпу поместить.

(Астольфо уходит.)