Первая 5 серая лавина кайзера 5 часть вторая 130 трагедия под сольдау 130 часть третья 306 отхлынувшая волна 306

ТЕПЕРЬ, СОБСТВЕННО ГОВОРЯ, ПОРА

Серый туман тяжелыми каплями садится на поникшие ветви деревьев. Предрассветная мгла в это сырое утро настолько непроницаема, что долина перед замком Бар сюр Об превратилась в молочное озеро, из которого причудливыми силуэтами торчат верхушки буков.

Парные часовые перед воротами замка ежатся. До смены уже недалеко, им надоело тихо переговариваться, и часовые теперь ждут, с нетерпением поглядывая на двери домика, где находится караульное помещение. Каждую минуту они должны раствориться и выпустить разводящего, шагающего впереди таких же ежащихся и позевывающих солдат.

Внезапно один из часовых настораживается. Слышно, как где-то в глубине парка с визгом распахиваются двери гаража, раздается пофыркивание мотора, затем скрежещут скорости — и, похрустывая шинами по сырому гравию, к террасе замка подъезжает автомобиль.

— Хэ, Жан, слышишь? Наш старик опять куда-то собирается, — настороженно говорит один из часовых и машинально поправляет пояс.

— Война «кусает» его хуже всякой блохи. Не хотел бы я быть на его месте, сакреном...

— Гляди в оба...

Часовые взбрасывают лебели и берут на караул. Головы их поворачиваются к воротам. Теперь они статуи, молчаливые и подтянутые. Поедая глазами ссутулившуюся фигуру в черной шинели пелерине, они пропускают автомобиль главнокомандующего, в котором, кроме Жоффра, сидят несколько офицеров штаба и, рядом с шофером, адъютант.

Автомобиль идет быстро. Привязанная позади его корзина свидетельствует, что путь предстоит длинный, а частые гудки и поспешность позволяют догадываться, что цель поездки весьма важная и спешная.

Так оно и есть. Солнце уже давно взошло, разогнало туман, высушило пыльные дороги, а автомобиль, не останавливаясь нигде, продолжает нестись, доведя скорость до предела, зависящего только от состояния дорог.

Жоффр сидит откинувшись, часто и нервно пощипывая ус. Лицо его бледно, осунулось, постарело. С момента отъезда из Бар сюр Об, он молчит, молчать и его спутники.

А если Жоффр молчит, значит, что-то не в порядке.

Мелэн, маленький город, вблизи которого в замке Во де Пениль разбил свою ставку другой главнокомандующий, маршал Френч, еще далек. Туда стремится Жоффр, решивший самым энергичным вмешательством устранить препятствие, грозящее разрушить с таким трудом построенные планы.

А планы эти поистине важные. Жоффр уверен, что настал момент, когда одним ударом можно произвести поворот в войне. Он не только принял предложение Гальени бросить армию Монури в наступление, но и сильно развил его. Двинуться должен не только Монури, нет, весь фронт должен прийти в движение, все дивизии центра должны атаковать! Армия кайзера, должна быть размолота, как между двумя гигантскими жерновами.

Тем более уничтожающим был ответ Френча, который передал его через своего офицера связи:

— Французы слишком часто меняют свои планы. До сих пор я прислушивался к их советам, в результате чего моя армия оказалась в ужасном состоянии. Довольно. Они больше не могут требовать, чтобы я опять примкнул к новому изменению их плана. Я должен основательно взвесить все обстоятельства и временно отказаться от участия в новом наступлении.

Неужели все наступление, имеющее необыкновенные шансы на успех, должно разбиться об упорство английского маршала? Жоффр, получив известие из Во де Пениль, видел только одну возможность: лично отправиться туда и с глазу на глаз постараться переубедить Френча.

Уже больше полутора сот километров осталось позади автомобиля, но Мелэн по-прежнему далек, ехать становится все труднее. Дороги забиты войсками, и автомобиль все чаще должен останавливаться, чтобы пропустить какой-нибудь бесконечный обоз, медленно тянущийся полк или артиллерийскую батарею. Движение войск становится все сильнее и сильнее и наконец, несмотря на крики и брань адъютанта, машина застревает окончательно. Справа и слева от нее, в тучах пыли, грохочут фургоны, санитарные двуколки, топочет кавалерия, бредут вспотевшие, расстегнувшие все пуговицы солдаты.

Опытным взглядом седоки автомобиля определяют, что задержка будет, по меньшей мере, на полчаса. Неподалеку впереди со звонками опустились шлагбаумы железнодорожного переезда, шоссе пересечено, и по рельсам с грохотом и свистом несется длинный поезд, битком набитый войсками.

Мелькает последний вагон, но шлагбаумы не поднимаются. Новый поезд двинется вслед первому, за ним третий, четвертый... Пополнения для армии Монури спешат на усиление парижской армии.

Перед шлагбаумом разлилось человеческое озеро. Не применить ли главнокомандующему силу своего авторитета для того, чтобы проложить путь автомобилю? Остановиться ли тут и потерять драгоценные полчаса, тогда, когда в Во де Пениль должна решиться судьба наступления?

Жоффр решает: ни один поезд не должен запоздать, ни один полковой командир не сможет впоследствии сослаться на то, что не поспел вовремя потому, что его задержал главнокомандующий. Поэтому Жоффр решительно открывает дверцу автомобиля, выходит и говорит своим спутникам:

— Ну что же: если путь забит, — позавтракаем.

И Жоффр прав. Солдат должен не только уметь воевать, но и должен знать время, когда необходимо поесть.

Часом позже Жоффр у Френча. Он еле-еле говорит по-английски, маршал же совсем не знает французского языка. Переводчиком назначают англичанина, генерала Вильсона. Каким неудобным и громоздким способом Жоффр вынужден убеждать своего собеседника! Но он говорит оживленно, подробно и убедительно, излагая подробно стратегическую обстановку.

Френч слушает немного высокомерно, говорит мало, часто пожимает плечами, — маршал потерял всякое доверие к французам. Жоффр, однако, не сдается:

— Французская армия завтра будет драться, маршал, — говорит он. — Она будет драться вне зависимости от того, поддержит ли ее союзная английская армия или нет. Мы приняли непоколебимое решение и от него не уклонимся, хотя бы нам всем пришлось умереть. Я и мои солдаты останемся верными присяге и знаменам.

— Вам известно, генерал, — отвечает через переводчика Френч, что четыре дня тому назад я, в присутствии лорда Китченера, обещал не уводить своей армии с фронта. Это обещание я сдержал, но большего сделать не могу.

Как старая, заигранная, не раз слышанная граммофонная пластинка, звучит рассказ об истощении английской армии, о страшных потерях, которые понесла она в продолжение девятидневных непрерывных боев.

Жоффр пропускает эту часть разговора мимо ушей. Он снова и снова объясняет, насколько выгодна для союзников позиция, занятая теперь германской армией, указывает на то, что будущая битва может обратиться в решительную.

— Мне кажется, — заканчиваете Жоффр, — что германское командование допустило какую-то ошибку. Было бы непростительно с нашей стороны сделать такую же и упустить столь редкий шанс.

— Маршал говорит, — холодно переводит генерал Вильсон, — что он все-таки вынужден придерживаться уже отданных приказов. Он не отказывается поддержать наступление позже, но ни в коем случае не теперь. Английская армия нуждается в отдыхе.

Терпение Жоффра истощается. Покраснев, он ударяет ладонью по столу и восклицает:

— Да понимаете ли вы, какую ответственность вы берете на себя, маршал? Честь британской королевской армии ставится вами на карту!

Френч, так же спокойно, как до сих пор, выслушивает эти слова. Он еще не понимает их. Вильсон деловито, не повышая голоса, точно переводит сказанное Жоффром. На последних словах он запинается, произносит их в полголоса, покашливая.

И вот наступает перелом. Френч задет за живое. Его лицо наливается кровью, он вскакивает, теряет свое британское хладнокровие.

Жоффр с опаской взглядывает на него. Как поступит теперь Френч? Оскорбится? Прервет переговоры? Выйдет? Появится ли неисправимая трещина между союзниками?

Но нет. Выстрел был направлен метко и попал в цель. Самолюбие Френча жестоко задето, и по тому, что Френч остается в комнате, видно, что бой Жоффром выигран.

Долго царит тишина. Только шаги Френча гулко звучат по паркету. Жоффр, барабаня пальцами по столу, терпеливо ждет ответа. Он не мешает Френчу думать.

Шаги прекратились. Френч подходит к столу. Он машинально берет в руки папку, перелистывает ее, не читая бумаг, захлопывает, ставит ребром на стол и говорит раздельно, обращаясь к Вильсону: I will do all I possibly can.

Теперь черед Жоффра выждать, пока Вильсон сделает слова понятными. Тот переводит:

— Маршал сообщаете вам, генерал, что он сделает все от него зависящее.

— Должен ли я это понять, как согласие маршала принять участие в общем наступлении?

— Да. Маршал говорит, что все в порядке, и он отдаст на шестое сентября соответствующие приказы.

Жоффр облегченно вздыхает. Френч протягивает ему руку. Улыбается. Глаза маршала улыбаются тоже, показывая, что он не в претензии на Жоффра за его резкие слова. Крепкое рукопожатие скрепляет договор двух военачальников.

Вносят крепкое кофе. А когда Жоффр уезжает, маршал Френч долго стоит на дороге и машет рукой Жоффру, с которым у него до сих пор было столько недоразумений.

Армия Монури, заходящая во фланг германскому фронту, достигла долины реки Урк и превратила его в необозримый лагерь. Составленные в пирамиды ружья длинными цепями уходили к горизонту. Конница, пехота, артиллерия, обозы заняли несколько квадратных километров заливных лугов, откуда армия, после короткого роздыха, должна была начать растекаться и занять указанные общим приказом позиции. В ночь с пятого на шестое сентября должно было начаться наступление, но об этом знали только старшие начальники. Солдаты же спокойно, словно дело происходило на маневрах, ели из своих котелков обед.

И этот обед оказался причиной, по которой битва на Марне началась на несколько часов раньше, чем это предполагалось. Откинутые крышки походных кухонь и дымящиеся трубы их привлекли внимание немцев.

— Французы идут! — донесли дозоры и разведчики.

В оставленном Клуком заслоне поднялось движение. Выкатились на позиции батареи, полезли на деревья наблюдатели, зашевелились спрятавшиеся в лесах отряды конницы и пехоты.

Но не успела упасть первая немецкая граната, как лес закипел от разрывов французских снарядов, и по стволам деревьев запрыгала, как проливной дождь, шрапнель.

Армия Монури, только что обедавшая, первой напала на заслон армии генерала Клука...