«проза м. Вишневецкой в контексте жанровых поисков современной русской литературы»

Название произведения «отсылает» читателя к известной античной поэме «О природе вещей» Тита Лукреция Кара – поэта и философа, одного из приверженцев атомистического материализма, последователя учения Эпикура. Знаменитая поэма состоит из шести книг, каждой из них предпослано поэтическое вступление, за которым следует изложение соответствующей части атомистической философии. Следуя теории эпикуреизма, Лукреций Кар утверждал свободу воли человека, отсутствие влияния богов на жизнь людей (не отвергая, однако, само существование богов). Он считал, что целью жизни человека должно быть душевное спокойствие, невозмутимость, безмятежность (атараксия), отвергал боязнь смерти. По мысли философа, материя вечна и бесконечна, а после смерти человека его тело обретает иные формы существования.

Лукреций оказал огромное воздействие как на древнюю, так и на новую литературу. В России почитателями Лукреция были М.В. Ломоносов, переведший отрывок из поэмы, и А.Н. Радищев. Восторженный отзыв о произведении принадлежит выдающемуся русскому писателю-философу А.И. Герцену. Для названных писателей поэма Лукреция привлекательна глубинной разработкой бытийных проблем, попыткой устранить (используя ресурсы эпикурейской философии) разрыв между надеждами, страхами человека и «диктатом» природы. Отметим, что в книге современной писательницы М. Вишневецкой предложен иной тип авторского осмысления первоисточника.

Предмет художественного исследования в поэме Лукреция и цикле М. Вишневецкой сходен, однако, если античный автор стремится постигнуть сущность окружающей природы, то Вишневецкая сосредоточилась на природе общественных отношений, оппонируя традиционным культурным, идеологическим, мировоззренческим установкам.

Так, в миниатюре «Природа и общество» писательница не противопоставляет эти две сферы, а, напротив, подчеркивает их взаимосвязь: пытаясь изменить свою природную сущность, человек меняет социум.

Текст «Общая участь» развенчивает представления о том, что вкладывается в понятие «общая участь»: автор подчеркивает органичное свойство человека стремиться к индивидуализации, противопоставленное социализирующим тенденциям.

В миниатюре с названием, стилизованным под поэму Лукреция, – «К вопросу о материи и сознании» – Вишневецкая сопоставляет несколько моделей социума (патриархальную, общественно полезную, социально активную и т.д.) с разными установками, обнажая фиктивность их природы: «Одно поколение амеб думало только о продолжении рода. И за это его называли патриархальным.

Второе поколение амеб только и думало, что о прелестях размножения. И за это его считали сексуально невоздержанным.

Третье поколение амеб думало только о том, что надо делиться. И за это его называли общественно полезным.

А четвертое поколение говорило, что ему вообще думать некогда, оно только и делает, что разрывается пополам. И за это его называли социально активным.

Всего вышесказанного достаточно, чтобы заключить: мысль, в отличие от материи, развивается от простого к ложному» [10].

Понятия «смысл жизни», «жизнь и смерть», «духовное и телесное» являются ведущими в концепции автора. Писательница не столько стремится к поиску ответов на вечные вопросы, сколько указывает читателю на ограниченность уже найденных решений. Например, в миниатюре «Один и один» разрушаются традиционные представления о том, как следует «организовать» свою жизнь, чтобы она «не была прожита бесцельно».

Часто вывод, который заключает эпическую часть одной миниатюры, становится посылкой для другого. Так, миниатюра «Логический конец» усиливает парадоксальность вывода «ничто так не сокращает жизнь, как неспособность разбрасываться по пустякам» [10] («Один и один»), предлагая следующую финальную установку: «страсть, доведенная до логического конца, это и есть смерть» [10].

Вопрос о сущности счастья – ключевой в миниатюрах «Семь и семь» и «О природе счастья». Мысль автора-повествователя в миниатюре «О природе счастья» рождается как итог иронического повествования о «счастливых» людях, у которых были «несчастливые» вещи. Поскольку природу «несчастливых» вещей люди изменить не могли, то они оставались «счастливыми», хотя и умирали, и теряли, и голодали, и мучились. Но убеждение в том, что несчастливые именно вещи, позволяло им оставаться счастливыми. Миниатюры «Семь и семь», «Летчик и машина» развивают тему предыдущего текста, ограничивая ее рамками «мужской» и «женской» точек зрения на природу счастья.

Миниатюра «Музыка и музыка», построенная на реализации метафоры «искусство требует жертв», создает в финале ироническую интерпретацию непостижимости художественного образа: «искусство, требуя от нас жертв, даже примерно не знает, что хочет сказать» [10].

В миниатюрах «К вопросу о спорном», «Люди и вещи» М. Вишневецкая, со- и противопоставляя национальные традиции, выявляет специфику русской ментальности. Образ «русские» становится в этих текстах объектом иронической игры, основанной на этновитальных характеристиках: «вещи-в-себе есть измышление иностранного ума, в то время как вещи-не-в-себе суть наше отечественное достояние» [10] («Люди и вещи»); «русским людям, как и грибам, споры служат не только для размножения, но и для сохранения в неблагоприятной среде» («К вопросу о спорном») [10].

Ирония является ведущей содержательной и формальной тенденцией цикла, о чем свидетельствует поэтика заголовочного комплекса. Обратим внимание на то, что названия некоторых миниатюр Марины Вишневецкой построены по той же модели, что и заглавие цикла («О правильной жизни», «О природе счастья» и т.д.). Подобные названия акцентируют внимание читателя на важнейших онтологических вопросах.

«Манифестируя» серьезность заявленной темы в названии, автор, однако, обманывает читательское ожидание: М. Вишневецкая изображает подчеркнуто бытовые ситуации, которые понижают торжественный пафос заголовочного комплекса, создавая атмосферу абсурда. Ирония помогает автору указывать на фиктивность стереотипов общественного сознания.

Особенность заглавий цикла – это построение их на со- и противопоставлении двух объектов, ситуаций, характеров («Отцы и дети», «Между прошлым и будущим», «Цель и средства»). Часто использует автор омонимы, которые в тексте раскрывают свою противоположность («Один и один», «Семь и семь», «Мечта и мечта», «Музыка и музыка»). Принцип со- и противопоставления, на основе которого строятся заголовочные комплексы большинства миниатюр, становится ведущим композиционным стержнем текстов.

Миниатюры структурируются двучастно: в первой (эпической) части, как правило, описывается несколько случаев, во второй делается общее заключение, по своей форме и содержанию напоминающее афоризм или мораль, которая является структурной частью басни. Финальные выводы претендуют на глубину обобщения: например, «… мечтая о невозможном, мы обретаем непостижимое» [10] («Мечты и мечты»), «…сближает не горе и не радость, а одно только воплощение общей мечты» [10] («На пути к сближению»), «…чем более конечным представляется результат, тем бесконечнее открывающиеся возможности» [10] («Неожиданные последствия») и т.д. Форма и содержание этих финальных частей для читателя являются неожиданными, что создает комический эффект, подобно тому, как это происходит в анекдоте. Контраст между частями текста формирует «паузу», которая программирует обман читательских ожиданий.

В режиме со- и противопоставления организована и структура первой (эпической) части. Например, в миниатюре «Один и один» со- и противопоставляются две жизненные установки: «Один мальчик так хотел поскорее вырасти, что прочел все десять тысяч книг, которые были в доме у его родителей, состарился и умер.

А другой мальчик так хотел на всю жизнь остаться ребенком, что целыми днями только и смотрел детские передачи, пока его правнуки наконец не закрыли ему глаза холодными пятаками…» [10]

Более сложный ряд со- и противопоставлений представлен в миниатюре «Семь и семь», распадающейся на две самостоятельные части, каждая из которых организована «точкой зрения» мужчины или женщины.

Отличительным свойством миниатюр из цикла «О природе вещей» является органичное переплетение в них признаков таких жанров, как притча и анекдот. Рассмотрим подробнее признаки названных жанровых моделей в структуре текстов М. Вишневецкой.

Притча – это повествование небольшого объема, особенностью которого является назидательный характер, переданный в иносказательной форме. Миниатюра Марины Вишневецкой так же, как притча, разъясняет читателю многие жизненные ситуации, показывает причины и сущность поступков людей. Во многих миниатюрах автор рассказывает о современной действительности с помощью иносказаний и проведения параллелей между обществом и миром животных. Таков, например, текст «Отцы и дети»:

«Один страус говорил, что зарывает голову в песок, чтобы хоть как-то унять головную боль. И его дети никогда не шумели и не беспокоили его по пустякам.

Другой страус говорил, что зарывается в песок по самые уши, ища тишины и вдохновения. И его дети всю его жизнь перед ним только благоговели.

Третий страус говорил, что высматривает в песке питьевую воду. И его дети всю жизнь им очень гордились.

А четвертый страус говорил, что сует голову в песок исключительно от испуга. И над ним потешались все, даже только что вылупившиеся птенцы.

Этих фактов вполне достаточно, чтобы заключить: горячий песок, приложенный к голове, в трех случаях из четырех благотворно влияет на мыслительные процессы» [10].

Еще одной особенностью жанра притчи является широта обобщений. Обычно в притче нет обрисовки характеров, указания на определенное место и время действия, показа явлений в их развитии. Жанр притчи предполагает описание отдельной ситуации в отрыве от исторических и социальных событий. Это мы видим и в цикле «О природе вещей». Писательница не называет имен своих героев, не раскрывает их характер, а создает обобщенный образ современного человека, что выражается в сочетаниях типа «один человек», «одна женщина», «один летчик». Также Вишневецкая не уточняет место действия («в одном городе», «в одной деревне») и никак не обозначает время, когда происходит описываемое событие.

Другой жанровой моделью, признаки которой можно обнаружить в миниатюрах цикла, является анекдот, для которого характерно неожиданное смысловое разрешение в конце. Такое несоответствие начала и конца и вызывает смех у реципиента. Подобный анекдотическому принцип построения повествования можно найти во многих текстах писательницы, например, в миниатюре «Цель и средства»: «А пятый человек, наехав однажды ночью на шестого человека, высунулся из своего трактора и любезно спросил, куда его подвезти. А шестой человек на это грубо ответил, что отвезти его нужно до ближайшего морга. И тогда пятый человек, наоборот, желая проявить себя с самой лучшей стороны, предложил довезти его туда всего за половину цены»[10].

Эффект комического в анекдотах зачастую создается при помощи игры слов, разных значений, ассоциаций. Эти же приемы использует писательница в своих миниатюрах. Так, текст «Люди и вещи» строится на игре с омонимами (морской пейзаж и женское имя): «А на стене в этой избе висела картина, на которой был изображен шторм, весь в клочьях пены, и под ним была надпись «Марина». Но в иные дни эта же самая картина изображала женскую голову, всю в папильотках, и тогда под ней ясно прочитывалось название "Марина Евлампиевна"» [10].

В миниатюре «Мечта и мечта» эффект комического создается из-за несоответствия возвышенной мечты сварщика и приземленной мечты женщины: «Один сварщик мечтал сварить такую конструкцию, чтобы добраться по ней до самого неба. 

А одна женщина мечтала сварить такой борщ, чтобы этот сварщик остался рядом с ней до самой смерти» [10].

Кроме того, Вишневецкая обращается и к традиционным для анекдота сюжетам. Так, мотив супружеской неверности реализуется в структуре миниатюры «Летчик и машина».