Рассказ По Балто и вновь началась учёба. Никто и не успел сообразить, как в город пришла осень, разогнала ребятню со двора, что бегала по нему всё лето от восхода до заката,

И вновь началась учёба. Никто и не успел сообразить, как в город пришла осень, разогнала ребятню со двора, что бегала по нему всё лето от восхода до заката, натянула на всех прохожих лёгкие куртки, заставила реже видеться влюблённые парочки, что гуляли, как и все студенты по ночному парку.

Лето кончилось. Начались будни. Засуетился народ на улицах, все вывалили из уютных квартирок на потрескавшиеся тротуары, уже усыпанные редкой пожелтевшей листвой. Центр города кипел народом, который так и ломился из одного магазина в другой. На рынке появились новые палатки, почти каждые полметра заборов и афиш были сплошь заклеены различными брошюрками и листовками, сообщающими о скидках, распродажах и новых товарах. Для всех это стало средой обитания, никто не находил чего-то нового в жизни, которая постоянно пыталась добиться разнообразия, но всё делалось на автоматизме. Кто-то покупает цветы, за которыми уже выстроилась очередь родителей будущих первоклассников, кто-то примеряет совсем маленькой девочке большие белые бантики. Нет никакого разнообразия, и это сколько лет! Никто не придумал чего-то нового, жизнь у большинства однообразна. Все эти вещи, вошедшие в быт, не привлекают никакого внимания – всё одинаково и не вызывает никаких эмоций. Но за этим кроется своя борьба, каждый старается урвать свой кусок, каждый стремиться вытянуть себя, выровняться, и никто, поверьте, никто не протянет вам руку помощи, все к вам равнодушны, всем на вас наплевать…

А мне всё равно. Я привык. Этот суетливый мир постоянно находился перед глазами, постоянно маячил в бешеном потоке и не останавливался. Ну и пусть. А что мне? Я являюсь этой мизерной частичкой общества, в котором, только для галочки и отмечен. Я могу его не уважать, могу настраиваться против него, но что же это даст? Ведь только общество и решает всё на нашей планете. От него всё зависит. Это один единый организм, который, как и человек, может продолжать идти, может приостановиться, может поменять настроение, и, в конце концов, решить судьбу другого человека. Но всё это требует раздумий и выводов. Именно здесь часто совершаются ошибки. Рассматривать частные случаи бессмысленно, ведь их огромное множество. И здесь тоже есть сходство – люди ошибаются, и общество ошибается. Но есть одно различие, которое постоянно пытаются скрыть. Общество ошибается всегда. Что для одного хорошо – другому может прийтись не по нраву. И этого человека обязательно надо наказать, эти люди всегда становились «плохими» в лице общества. Идеология, отличная от общественной в древние времена каралась, а в настоящее время… Понять это сложно. Кто-то просто пройдёт мимо, кто-то посмотрит косо, а кто-то отнесётся к этому совсем неравнодушно. Поэтому многие, кто родился не таким человеком общества, меняют своё мнение, уверяют себя или просто подстраиваются под других. И большинству всё равно, ударят ли вас по голове за следующим углом, заберут деньги и оставят лежать умирающего, или вы умрёте в глубокой старости, в бедноте, без детей и внуков, или станете богачом, бизнесменом, заведёте себе семью. Всем наплевать, и это логично. Но ведь нельзя терять чувство братства, единства. Да, если складывается хорошо, если отлично всё, оно и понятно - все к вам нейтральны, но а если требуется поддержка? Почему никто не обращает на вас внимания?! Люди будьте человечнее!...

Всё это поддерживали лишь редкие, исключительные люди, но и их было достаточно. Я понимал, что был среди них, и гордился этим. Я знал, что у меня в душе, я знал, что есть такие, как я, я знал таких, а на то, что обо мне думают, было всё равно.

Вот и сейчас мне было всё равно. Я сидел, опёршись на высокий бордюр, и ждал… Сколько времени уже тут стою, и не могу дождаться.

-Опаздываем! – усмехнулся я про себя.

А горло саднило сильнее, как будто по его стенкам царапал каждый вздох. Голос пропал совершенно. Комок в горле мешал говорить. Укутавшись шарфом, поглядывая на часы, и нервно мотая головой по сторонам, я ждал. И, наконец, увидев знакомый силуэт вдали, по странной привычке отвернулся. И почему такая привычка появилась? Фоксер шёл быстро, но спокойно. Как тень. Я тоже научился ходить так, и этим мы с ним похожи – оба выражаем полную нейтральность внешне, двигаемся бесшумно, без лишних движений, не привлекая внимания. Я научил этому себя сам, сосредотачиваясь на ходьбе каждый раз. После долгих «упражнений» это вошло в привычку. А вот у Фоксера это в крови…

Я им действительно подражал, и не скрывал этого. Они были для меня чем-то в роде нового, чего – то более совершенного, они не были такими, как все люди, они не шли на поводах у общества. Их общество – лишь дружные семьи. Это помогало сохранить им все достойные качества разума, качества, раскрывающие доброту и искренность души… Антропоморфы. Они были более совершенны, чем человек. Их было не так уж и много, что давало им сплочённость, и, имея разум людей, они не проходили такую губительную для природы эволюцию. Это я считал замечательным.

Фоксер шёл в синей куртке и в сине-красную клетку берете, что могло показаться странным в такую погоду. Но низко опущенная голова всё равно не давала ему выделяться. И как это у него получается? Да уж, этот лис был настоящим прохвостом, как в русских сказках, умудрялся быть незаметным и хитрым. Он тоже был антропоморфом.

Вот, он прошёл через открытую площадку, и стал подниматься по лестнице, то поднимая на меня голову, то опуская взгляд на ступеньки. Фоксер ловко перескочил последние две широкие ступени и подпрыгнул ко мне. Мы молча пожали друг другу руки, и антропоморф, как и я, опёрся поясом на бордюр – мы были с ним примерно одинакового роста. Взгляд его косо скользнул по мне из-под берета снизу вверх. Я поднял лицо в ответ, и снова увидел своего знакомого. Шерсть была ярко-ярко рыжей, глаза –жёлтые, быстро бегающие, немного загадочные, задумчивые. Для антропоморфа нос и уши его были короткими, усы ярко выраженного чёрного цвета – густые. Фоксер был моим одноклассником, учился средне, но ели вытягивал ударника, не очень хотел учить то, что сказали – учил то, что полегче.

-Ну здравствуй – произнёс он тихим, твёрдым голосом, сразу, как присел на бордюр. – Долго, наверное, стоял – извини.

-Ничего – бодро попытался ответить я, но долго не говорившее горло на последних слогах захрипело – ну, как всё прошло, что нового?

-Всё как всегда – стояли под дождиком, слушали однообразную речь. Разговаривали. Наши все изменились – как всегда за лето. Кто по курортам, кто на дачу, кто гулял – все по своему выглядят, о своём разговаривают. Ничего необычного.

-А кто ушёл из наших? – интриги, конечно, не было, но а вдруг кто-то остался?

-Лера с Аней, как и обещали – Фоксер немного был уставший, поэтому говорил медленно, тихо. Он достал пачку RICHMOND’а, закурил.

-Что, так и не бросил? – посмотрел я на него, одновременно осуждающим и жалеющим взглядом.

-Неа, пол лета дымил, а потом пробовал бросить, только меньше курить стал, и всё. – он явно ощутил расслабление, лицо стало спокойней, плечи расправились.

-Жаль. – с усмешкой отвёл я взгляд. – Как погулял? Куда пойдёте сегодня?

-Сюда же – в парк. Устал после первого, не выспался, да ещё родители вчера весь день загрузили. – Фоксер явно не хотел говорить, но я нагло претворялся, что не замечаю этого.

-Чем же так?

-На рынок ходили, обои потом клеили, генеральную уборку делали. – изображая раздражительные воспоминания загибал пальцы одноклассник.

-Ну понятно – я снова усмехнулся. – Вы сегодня хоть гулять пойдёте, не то что меня выпустили только с тобой встретиться, узнать всё. Скучно болеть сидеть.

-Держи, я всё написал уже – Фоксер протянул мне лист, свёрнутый пополам.

У меня завибрировал телефон в нагрудном кармане – мама отправила СМС, заставляя идти домой, и купить по пути сельди, а то готовить надо, а селёдки нет.

-Блин. –тихо отозвался я на СМС. – мне скоро уходить.

У Фоксера тоже завибрировал телефон, произнес звенящий звук, и оказался вынут из кармана куртки.

-Джуни уже маяки отсылает, просит перезвонить – меня ждёт, так что я тоже ухожу. Мы оба улыбнулись.

-Ну ладно, давай тогда! – я протянул руку.

-Давай, пока! – Фоксер легко её потрёс. – Эй, стоп! Я же тебе не рассказал, у нас новенькая! Тоже антропоморф!

-Да ладно, правда что ли? К нам уже столько лет никого не переводили, и кто она, ты с ней разговаривал?

-Она волк, но с ней побеседовать не удалось, она пришла, осмотрелась, поздоровалась, и замолчала, ни с кем не разговаривала.

-Ничего – привыкнет – мы до сих пор стояли, держа друг друга за руку.

-Кстати – симпатичная такая, на сколько я понял – из-за границы к нам приехала – тут у Фоксера снова завибрировал мобильник. - Ладно, я пойду, а то Джуни обидится.

Мы оторвали рука от руки, и я прощально поднял ладонь вверх. Теперь надо идти в магазин, и потом снова таблетки, таблетки…

1

Я болел две недели. Кашель вымотал, но горло, хоть прошло со временем, было сорвано. Всё же я заметно шёл на поправку. Это радовало. Сейчас очень хотелось увидеть всех наших, и посмотреть на новенькую, уж очень она меня заинтриговала. По последним новостям класс уже написал первые контрольные, и штук пять самостоятельных. Всё это придётся переписывать. Две недели окупятся на моих силах, как на моральных, так и на физических. И как они так быстро успели всё написать?

2

В течении всей недели эти мысли, как волны, нагоняли на разум, а потом отступали, и, как во время отлива, было «сухо» в душе. Это сделало меня чуть -чуть рассеяние, хоть и выглядел я серьёзно, но мог и не соображать, о чём мне говорят. Я понимал, что когда выйду на учёбу – всё прекратится, и стремился лечиться всеми силами. Почему это происходило со мной? Я этого не знал на тот момент, и просто продолжал жить. Вскоре, после очередного похода в больницу, мне сказали, что я могу выйти через день. Врач с недоуменьем смотрел на мою загадочную улыбку и взгляд, который от чего-то сделался игривым, энергичным, можно сказать загорелся яркими всплесками. Никогда в жизни не хотелось так пойти в школу. Но этому я был искренне рад. Последний год в школе хотелось провести незабываемо, и этим надо было заняться как можно раньше. Ко всем своим одноклассникам я относился очень хорошо, и сам по себе наш класс был очень сплочён. С каждыми хотелось побеседовать, узнать что-то новое, встретить друзей из параллели. И в этот раз эти посторонние мысли были приятны. Мне хотелось продолжать и продолжать думать об этом. И снова вспомнилась та таинственная незнакомка, которая перешла к нам в класс. Мне было любопытно её увидеть. Я не знал – почему. Это любопытство проснулось во мне ещё с первых слов Фоксера о ней. Какие же из них смогли разбудить во мне этот интерес? «Симпатичная?» – нет, видали таких. «Антропоморф?» – а что, вполне возможно. «Из-за границы?» - и мне вспомнилось детство.

Мы с родителями долго летели на самолёте, я видел океан, облака, и меня это будоражило, восхищало. Сначала было страшно лететь на самолёте, но потом я понял, как это красиво. Мама и папа сидели слева от меня, и молчали, иногда прерывая молчание разговорами. А я всё смотрел и ждал приезда. Проснулся я в бревенчатом доме, с хорошими стенами и потолком – это было понятно даже такому малышу, как я. Мне было обидно, что я проспал посадку. Я привстал на постели. На столе, который стоял у левой стены, к которой было направлено изголовье кроваи, кипятился электрический чайник. Под ногами стояли сумки. Справа посередине на пло стены стояла печь, часть которой выходила в другие комнаты, не доступные пока моему глазу. Большую комнату освещала настольная лампа, которая светила приятным белым светом, одновременно придавая комнате холодный, и одновременно уютный вид. Я слышал голоса. Они явно шли из комнаты, в которой находилась другая часть огромной печи. Я решил перестраховаться, и не делать лишних звуков, для этого надо было посидеть и проснуться до конца. Сразу было понятно, что разговаривают не два человека. Я слышал голос мамы и папы, но чаще всего звучал чей то посторонний голос. Я посидел достаточно, чтобы движения мои были более осмысленные, и чтобы меня не шатало. Приподнявшись с постели, я подошёл к печке. Конечно же, допрыгнуть до её верха не получилось, чтобы залезть повыше, но теперь слова были лучше слышны. К этому времени говорили уже родители, частенько перебивая друг друга. Они рассказывали, что приехали сюда до тех пор, пока в России не разрешаться какие –то проблемы, политические что ли? Я не знал на тот момент значения этих слов, мне было всего лишь четыре года. Они продолжали говорить, вставляя в предложения непонятные слова, и отец закончил рассказ, сказав, что «Поэтому мы и приехали на Аляску» .

Тут послышался очень нежный, тихий и приятный женский голос, каждое слово которого выражало большое количество эмоций и чувств:

-О господи! Я вам очень сочувствую! Такое нелёгкое положение, вы проделали такой большой путь… Так устали с дороги, вам надо выспаться и придти в себя, не смеем больше вас беспокоить.

-Ну что вы! – добрым ласковым голосом отозвалась мама. – Выпейте ещё чаю, поседите – нам будет приятно!

-Хорошо, спасибо. – отозвался мужской голос. Он был одновременно юн, и мужественен. В этом голосе я чувствовал приятное спокойствие и не грубую силу, силу воли.

Потом я услышал скрип табуретки, и через несколько секунд в комнату вошла мама. Она сначала удивилась, что я уже не сплю, а потом подошла к чайнику. Я присел на постель, а тем временем мама ушла с кипятком и произнесла в «*** проснулся». Отец попросил посмотреть гостей на сына, сказал, что я росту смышлёным. Меня уже взяли чувства смущения. Я сидел на кровати, выражая всем своим видом невозмутимость. Послышались шаги и звук наливающегося кипятка из другой комнаты. В комнату вошёл мой отец, а с ним… Это был антропоморф, но я тогда не знал, кто это такие. Я удивился, но не испугался. Он наоборот вызвал у меня море восхищения. Жёлто- оранжевые выразительные глаза, приятный серо – коричневый цвет шерсти. Он был сильным, это было видно сразу, но и худым, что говорило о его ловкости. Лицо. Оно мне запомнилось больше всего – стремительное, с улыбкой, и доброе, очень -очень доброе, даже сияющее.

-Здравствуй малыш! – несомненно – этот приятный голос я и слышал из комнаты последним.

Мужчина взял меня на руки и поднял вверх

-Ух, какой ты большой! Хороший ты мальчик, из тебя вырастет настоящий мужчина, я уверен, ты подружишься с моей детворой, как же тебя зовут?

-*** - ответил я серьёзным, и одновременно поражённым и смеющимся голосом, а потом уверенно произнёс, выражая своим тоном уверенность – А вас как зовут?

-Балто, зови меня Балто. Чтож, будем знакомы, а теперь тебе пора спать.