Секция краеведения и туризма Сочинского отделения Русского географического общества Сочинский краевед Выпуск 10 Сочи, 2002
жүктеу/скачать 0.57 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Матвиенко О.И.
- В рукописи
- Третья и последняя история
- Юрия Константиновича
| Секция краеведения и туризма
Сочинского отделения Русского географического общества Сочинский краевед Выпуск 10 Сочи, 2002 В помощь краеведам, учителям, экскурсоводам, студентам, учащимся. Выпуск подготовил Костиников В.Н. Идея издания Ксенофонтова В.Л. В сети ИНТЕРНЕТ размещена страница Сочинского Отделения Русского географического общества. Секция краеведения представлена сетевыми версиями бюллетеня «Сочинский краевед». Адрес страницы в СЕТИ http://www.sochi.ru/abc/ Вебмастер Карпухина Ирина Александровна. Адрес электронной почты kari@sochi.ru Телефон 62-28-69 Содержание Матвиенко О.И. Николай Островский – мифы и быль ……………..……………………..Диденко Н.В. Юрий Константинович Ефремов ……………………………………………. Тарчевский Б.А. Пик Ефремова……………………………………………………………… Кудин М.И. Трон Великой Матери …………………………………………………………. Бойченко Л.В. Помня о добре ………………………………………………………………… Ворошилов В.И. Введение в топонимику Черноморского побережья Кавказа…………… Кривошапка Д.И. С природой одной он жил душою……………………….………………. © Секция краеведения и туризма Сочинского отделения Русского географического общества. НИКОЛАЙ ОСТРОВСКИЙ – МИФЫ И БЫЛЬ. Его биография стала обретать мифологическую основу ещё при жизни (с лёгкой руки Михаила Кольцова). После смерти творимая легенда заменила подлинное бытие. Легенда насаждалась грубо, плоско, с казённой прямотой и бюрократической последовательностью. Навязанная любовь у многих вызывала естественную реакцию отторжения. И поэтому с такой готовностью многими была воспринята антилегенда о мнимом авторстве Островского, озвученная Виктором Астафьевым: «… Анна Караваева и Марк Колосов ездили в Сочи, к Николаю Островскому по заданию ЦК комсомола в творческую командировку, помогали больному и слепому автору дорабатывать рукопись будущей знаменитой книги. Писанная по слепым линейкам и под диктовку, она была «мягко говоря (доподлинное выражение Анны Караваевой) очень далека от совершенства… Анне Караваевой и Марку Колосову пришлось знаменитую книгу не просто править, но и дописывать, местами писать».1 Не стану опровергать этот миф фактами биографии Островского.2 – Скептики будут утверждать, что его биография, даже восстановленная по документам архивов и музеев, - тоже миф. Но есть факты литературы, доступные для проверки любому жаждущему истины: рукопись (подлинник – РГАЛИ, фотокопия – музей Островского в Сочи – МОС ГИК 5027-5029)3, первая журнальная публикация «Как закалялась сталь» (журнал «Молодая гвардия», 1932 г., №4-9; 1934 г., №1-5), первые три прижизненных издания романа (1изд-е – М. «Молодая гвардия», 1932 г., 179 с.; 2 изд-е -М., «Молодая гвардия», 1934 г.; 3 изд-е – М., «Молодая гвардия», 1935 г., 383 с.) Сравнительный анализ этих источников раскрывает тайну создания общеизвестного текста «Как закалялась сталь», которая намного интересней версии Виктора Астафьева. Поверхностный исследователь сразу отметит, что рукописный вариант свеж непосредственен, экспрессивен – за исключением глав, в которых Н. Островский, отступая от истории своей жизни, описывает исторический фон, пользуясь «официальными источниками». В каноническом тексте эти главы оправданно сокращены, но попутно «засушены», сведены до схемы действия живые картины повествования, покоряющие в рукописи невероятной полнотой жизнеощущений, объёмностью. Почему и как это произошло? История первая: В феврале 1932 года Марк Колосов, зам. редактора журнала «Молодая гвардия», («прочитав рукопись молодого автора не отрываясь») рекомендовал текст к публикации. Позднее он напишет, что с каждой новой строчкой осознавал: «умный и смелый талант» пришёл в литературу и привёл с собой Героя, которого уже давно ждали; героя, наделённого неутомимой энергией, непреклонной волей и одновременно чуткостью ко всему человеческому. До эры Корчагина в советской литературе отрицательные типы всегда были значительнее, интереснее положительных. Колосов, рекомендовав текст к публикации, предложил Н.Островскому устранить «языковые штампы», «неточности» и «неудачные выражения». Но автор вскоре после публикации первых глав тяжело заболел и тогда решено было поручить литобработку М. Колосову, что позволило бы «устранить наиболее существенные стилевые погрешности» (Из воспоминаний М. Колосова, МОС ГИК 6871). Может быть действительно Колосов переписал и дописал 1 часть романа? Сравнительный анализ рукописи и журнальных публикаций позволяет выяснить степень вмешательства Колосова.
НАПРИМЕР:
Пример: -Кто из вас приходил ко мне домой сдавать урок перед праздником – правка Колосова в журнале. -Кто из вас приходил ко мне на дом сдавать урок перед праздником – у Островского в рукописи.
Редакторская помощь Колосова и Караваевой Н. Островскому была повсеместной практикой. В заметке «Год работы с начинающими писателями» (журнал «Молодая гвардия», 1933, № 5, стр.139) об этом сказано так: «Н. Островский… Редакция приняла в нём деятельное участие, проводя с ним работу на дому… В результате этого и дополнительной редакционной обработки рукописи, получилась свежая правдивая, волнующая вещь…» Н. Островский упомянут вторым из 12-ти, кому редакция оказала подобную помощь. Но самое невероятное в этой истории выяснилось при дальнейшем «расследовании» судьбы текста Островского: журнальный вариант так и остался журнальным. При переиздании «Как закалялась сталь» очередной редактор (издательства «Молодая гвардия») – Ревекка Шпунт вновь обратилась к рукописи Островского. И именно её редакция легла в основу канонического текста. И это уже была другая история, лейтмотивом которой стало непрофессиональное, дилетантское, и жёсткое редактирование. Трудно поверить, но Р. Шпунт произвела «усечение» самой знаменитой, хрестоматийной сцены романа: Павел, придя на братское кладбище, вспоминает своих погибших товарищей, а затем – в рукописи – шли слова: «Рука Павла медленно стянула с головы фуражку и грусть, великая грусть заполнила сердце. Самое дорогое у человека – это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества». Новый редактор зачеркнула три последних абзаца и заменила их двумя предложениями: «Мурава устлала склоны оврага и пустошь вокруг кладбища. Павел стоял с непокрытой головой и жадно вдыхал хвойный воздух». Трудно представить себе чувства Островского, когда ему вручили переиздание его книги, в котором без его согласия были вымараны самые значительные сцены и размышления автора, а его герой на кладбище, где похоронены его товарищи, «жадно вдыхает хвойный воздух». (Моцион на кладбище – это из другой литературы, другого времени). «Варварское» редактирование Ревекка Шпунт называла работой над языком: «… сильно поработала – над языком I и II части... Конечно все блатные слова беспощадно удалила». Я долго не могла понять, перечитывая рукопись Островского, что подразумевала Р. Шпунт под «блатными словами». А потом догадалась: она так именовала матросско-революционный жаргон, соединённый с напевным складом украинской речи, - стиль эпохи – то, что придавало интонации Островского-рассказчика своеобразие, неповторимость. Сравните сами. У Островского – в рукописи (часть 1, Глава 5) читаем: «Обыватель знает: в такое время сиди дома и со светом не очень раскидывайся, свет – штука заманчивая. Глядишь, на свет и притянет кого-нибудь непрошенного, беды не оберёшься. Лучше всего в темноте, так спокойнее. Ну а если кого носит в такую пору, то пусть его и носит. Есть такие люди, которым всегда неспокойно. Чёрт с ними, пускай себе ходит. До них обывателям нет дела. Но он не пойдёт, будьте уверены, не пойдёт. И вот в такую ноченьку, по середине улицы, поминутно увязая в грязи, а в особо рискованных местах, пристукивая тяжёлым словечком, быстро двигалась фигура». Ревекка Шпунт отредактировала этот эпизод, как если бы конспектировала информативный текст: «Обыватель знает: в такое время сиди дома и зря не жги свет. Свет может притянуть кого-нибудь непрошенного. Лучше всего в темноте, спокойнее. Есть люди, которым всегда неспокойно. Пускай себе ходят, до них обывателям нет дела. Но сам он не пойдёт. Будьте уверены, не пойдёт. И вот в такую ночь двигался человек». Кастрация рукописи Островского более всего напоминает неумелое, школьное изложение художественного текста. Но Р.Шпунт на все вопросы, недоумения обеспокоенного Островского, отвечала бойко: «Цель сокращений сделать книгу компактнее, освободить от лишних, ненужных деталей, выпятив тем самым главное, основное… Многие из литераторов и критиков… говорят, что книга сделана лучше и чрезвычайно выигрывает перед текстом журнала» (Р.Шпунт Островскому – 18.VI – 34 г.; ГИК 6505). Нисколько не сомневаясь в своём праве изменять текст, не советуясь с автором, Р.Шпунт успокаивает Островского фразой, достойной рубрики «Нарочно не придумаешь» (в том же письме): «Ещё раз заверяю, что все опечатки тщательно будут проверены и внесены в новое роскошное издание». Вряд ли книга Островского в этой редакции пережила бы автора, если бы не случилась Третья и последняя история(противоречивая) После статьи М. Кольцова («Правда», 1935 г., 17.III) в судьбе Н. Островского изменилось многое. И наконец-то был услышан его голос, протестовавший против грубого вмешательства в текст его книги. 4 мая 1935 года он писал новому редактору И. Гориной о необходимости встречи, так как «…каждый редактор делал свои манипуляции. В результате этого роман очень пощипан. Целые куски выкидывались, а швы не делались». Во второй половине мая 1935 года встреча состоялась и текст последнего издания был выверен по рукописи. В новое, третье издание романа «Как закалялась сталь» были внесены колоритные, наполненные мягким украинским юмором, сцены. Особенно много их во 2 части. Но принципиальное значение имели два эпизода. – Это уже упоминавшийся отрывок со словами «Самое дорогое у человека – это жизнь», и сцена из 8 гл. 1 части, в которой Серёжа Брузжак, сидя на берегу реки, заново, уже в который раз переживает вчерашний бой, когда он, впервые в жизни убил молодого безусого польского легионера, столкнувшись с ним в штыковой атаке… Вскоре, 23.V.35 г. Ида Горина писала Островскому в Сочи из Москвы: «Марк Колосов успел меня уже огорчить тем, что я якобы ударилась в другую крайность, восстановив всё, что было написано. И когда я пришла к ним и вместе с Анной Караваевой все куски посмотрели и признали их нужными, тогда он заявил: да они же у нас все есть в «Молодой гвардии»… (МОС ГИК 6257). Журнальный печатный вариант книги опровергает это заявление Колосова: нет в нём этих сцен. И. Горина имела право написать на титуле 3-го издания: «Печатается по полному тексту рукописи», Но надо было бы добавить, что, к сожалению, многие отредактированные Р. Шпунт главы остались без изменений. Вот это-то разностилье и бросилось в глаза Астафьеву и он верно подметил: «… всякий профессионально читающий человек без труда заметит, что в книге «Как закалялась сталь» яркие, порой даже самобытные куски прозы соседствуют с тусклым, жёваным текстом». Неверен лишь вывод, который делает Астафьев: «… в первом случае – это рука даровитой, но шибко заезженной соцреализмом писательницы Анны Караваевой, во втором – тишайшего и посредственнейшего писателя Марка Колосова». На самом деле, «самобытные куски» – это рукопись Н. Островского; «тусклый, жёваный текст» – страницы, отредактированные Р.Шпунт. Было в рукописи Островского что-то завораживающее, неподдающееся определению, что заставляло М. Колосова, Р. Шпунт, И. Горину заблуждаться, что её нужно, можно выправить, что они имеют право редактировать текст по своему усмотрению и так будет лучше… Критики и по сей день не понимают, что главное в книге Островского – не литература, а жизнь, настоящая жизнь… Читатели 30-х годов писали об этом коряво, но искренно: «Из книги как бы выходят живые люди, они захватывают меня с собой… и хочется быль лучше, чем ты есть…» (МОС ГИК 4314) Вс. Вишневский точно определил жанр книги «Как закалялась сталь»: «Это исповедь – раз в жизни. Ей бы ещё блеск высокого стиля… А может быть её стиль и есть простота, неровность, грубоватость – бытие тех лет». Матвиенко О.И. (1913 - 1999 годы)
Я должен был бы радоваться возможности вылечить изуродованную книгу, но на это у меня, видимо, уже не хватит сил. Ведь в мае 1998 года я перевалил через малоутешительную полукруглую дату - 85! - и понимаю, насколько ограничены мои силы и возможности». Ровно через год, 23 сентября 1999 года Юрия Константиновича не стало... Но книга его жива - она давно стала своеобразным краеведческим бестселлером, настольной книгой каждого сочинского краеведа. Изданная в 1963 году и ныне готовая к переизданию, книга не устарела за сорок лет - в ее живом повествовании о людях, событиях, открытиях и дорогах Кавказского Причерноморья минувших лет угадывается личность автора - талантливого ученого-географа, писателя, путешественника и поэта. Юрий (по паспорту Георгий) Константинович Ефремов родился в Москве в семье студентов 1 мая 1913 года. В 1935 году он поступил на географический факультет Московского государственного университета. Но еще раньше - в 1932 году - юношей, влюбленным в Кавказ, жаждущим новых знаний и впечатлений, Юрий попадает в горный поселок Красная Поляна и два года подряд работает в летний сезон экскурсоводом и методистом Краснополянской турбазы. Будучи уже студентом, в 1937 и 1938 годах Юра Ефремов занимается геоморфологией заповедных высокогорий Западного Кавказа в пределах Южного отдела Кавказского заповедника и в районе озера Рица в Абхазии. Начало Великой Отечественной войны Ефремов встречает старшим преподавателем географического факультета МГУ, затем следует эвакуация в Ашхабад и Свердловск, а в 1942 году - экспедиции на Копет-Даг и в Башкирию. С 1943 по 1948 годы - служба в армии: пехотное училище, по окончании которого Юрий Ефремов становится офицером и научным сотрудником Военно-топографической службы. И только в 1963 году выходит в свет его книга «Тропами горного Черноморья» - своеобразный творческий отчет географа Ефремова за 30 лет изучения этой области Кавказа. В этой книге Юрий Константинович мастерски совместил обширные краеведческие, географические и природоохранные материалы с живыми зарисовками быта Краснополянской турбазы 30-ых годов, с портретами многих интересных людей. С его легкой руки обрели имена ранее безвестные высокогорные озера и вершины: озеро Евгении Морозовой, озеро Альбова, пик Пришвина, долина Петрарки, озеро Рейнгарда. Основной специальностью Юрия Константиновича Ефремова после окончания университета стала физическая география Азии. Экспедиция на Сахалин и Курильские острова обернулась книгой «Курильское ожерелье», выдержавшей три издания и переведенной на несколько языков. После путешествия на Цейлон вышла книга «Остров вечного лета», переведенная на немецкий язык. С экспедиционными исследованиями Юрий Константинович объездил всю страну: Кавказ, Копет-Даг, Урал, Прибалтика, Тянь-Шань, Карпаты, Крым, Прибайкалье, Хибины, Приморье, был за рубежом - в Индии, Японии, Афганистане, Германии, на Цейлоне. Знакомство ученого со столь обширными и отдаленными территориями помогло выработать свое видение предмета современной географии. Впоследствии оно было развито в концепцию о ландшафтной сфере Земли и вошло в обиход географической науки. Ефремовым был создан особый научно-художественный жанр ландшафтных фотоальбомов. Уже в середине 50-ых годов издается альбом «Природа нашей Родины», вышедший потом и на английском языке. А фотоальбом «По Кавказскому заповеднику» 1984 года издания, где автором текста также был Юрий Константинович, до сих пор остается одним из самых представительных книг, посвящённых этому уникальному уголку Кавказа. Вышли альбомы о ландшафтах Дальнего Востока и Абхазии (озеро Рица), в 1985 году - аналогичный обширный труд «Природа моей страны», тогда же создан комплект учебных ландшафтных картин для средней школы. К концу 80-ых годов Юрием Константиновичем Ефремовым было опубликовано более 300 работ и несколько сот энциклопедических статей по физической географии и ландшафтоведению, геоморфологии и истории географических знаний, включая топонимику. Немало статей было посвящено российскому Черноморью, дорогому и близкому сердцу автора еще с юношеских лет. Талант Ефремова оставил след и в музейном деле - этом хранилище времен. По инициативе и при участии ученого в высотном здании Московского университета был создан Музей землеведения - ему Юрий Константинович посвятил тридцать лет своей жизни! Для музея были собраны объёмные натурные коллекции экспонатов, устроена галерея живописных картин и скульптурных портретов ученых - словом, осуществлена в очередной раз плодотворная попытка синтеза науки и искусства. Юрий Константинович - первый директор Музея землеведения МГУ. В геологическом музее Сочинского отделения Русского географического общества хранится прибор для наблюдения свечения минералов в ультрафиолетовом свете, подаренный им от Музея землеведения. В это время Ефремовым опубликованы многочисленные статьи по вопросам музееведения, а статья «Нужны ли географические музеи в третьем тысячелетии»,опубликованная в 1989 году в журнале «Природа», актуальна до сих пор. Конечно, научная и писательская работа были главным в жизни Юрия Константиновича, но значительная часть его жизни была посвящена научно-общественной деятельности, за что он был удостоен звания почетного члена Географического общества СССР и Всероссийского общества охраны природы. В течение 10 лет Ефремов был бессменным ученым секретарем Московского филиала Географического общества СССР (1955-65 гг.). За это время он стал соавтором проекта Закона об охране природы в РСФСР, инициатором создания в нашей стране национальных парков, разработав положение о национальных парках и памятниках природы. Им проведено десятки совещаний по вопросам охраны природы, прочитано сотни лекций. И всё же главным своим детищем Юрий Константинович считал не научные труды - «это мои разные хобби» - говорил он, а стихи. «Живу с постоянным ощущением сердцебиения и ритмов - своих и всей природы. Стихи слагались сами, с самого детства». «Я тоскую о далях взыскующих, о страстях, расстояния рушащих, о пространствах сосуществующих, как о душах дружащих»... Но издано только пять небольших сборников: «Вечера встреч», «Поэзия пространств», «Вдогонку», «Из неопубликованного», «Перед концом тысячелетия», где удивительный язык Ефремова обретает новое качество. В небольшой статье трудно написать обо всем, что сделал для науки и жизни Юрий Константинович Ефремов, ведь он по своей счастливой натуре был Создатель. Но еще труднее найти единственно необходимые необыкновенные слова о необыкновенном человеке. Он был великий труженик, не боявшийся черновой, каждодневной работы, и как всякий великий Человек - при всей своей многогранности - был доступен и прост. Многолетняя дружба связывала Юрия Константиновича с сочинскими краеведами. Петр Алексеевич Савельев, Светлана Петровна Запорожец, Павел Моисеевич Голубев, Кирилл Аркадьевич Гордон, Виталий Михайлович Молчанов - всё это личности, оставившие заметный след в общественной жизни Сочи. И особенно дружил с краснополянцами - семьёй Георгиади, с Борисом Дмитриевичем Цхомария. Со всеми был в переписке и помогал всем: рецензировал книги, писал отзывы и ходатайства, а то и открытые письма там, где авторы встречали глухую стену непонимания у чиновников от культуры. Обаяние Юрия Константиновича было непобедимым: в таких людей - блестящий ум и полная доброжелательность – влюбляешься сразу и навсегда, сохраняя это чувство в душе до конца своих дней.
Перед нами скромный памятник под сенью молодых дубов, с букетом осенних трав на сером камне, с шумной Мзымтой где-то внизу, с виднеющейся невдалеке Красной Поляной и – над ней – царственная корона заснеженных трехтысячников Псеашхо. А дальше за гребнями гор среди Имеретинских озер есть два озера, названные именами Ефремова и Лебедевой, а на хребте Ацетука есть пик-трехтысячник имени Юрия Константиновича Ефремова. Это дар благодарных последователей писателя – краснодарских и сочинских краеведов. Когда уходят из жизни такие люди, кажется, что уходит в небытие целая эпоха. Они не нуждаются в обычных памятниках, ибо их дом – вся Земля.
В хорошую погоду с улицы Альпийской, что пролегла по гребню горы Батарейка, открывается прекрасная панорама Кавказских гор. В величественном безмолвии сверкает снегами цепь горных вершин на фоне голубого неба и, кажется, до них рукой подать, так отчетливо видны снежные гребни, острые пики и тёмные пятна скал. В правой части панорамы выделяется массив горы Агепсты, высшая точка которого достигает высоты 3256 метров над уровнем моря. Агепста расположена на границе России и Абхазии, с Батарейки мы видим южную, абхазскую сторону горы. Правее высшей точки Агепсты есть ряд вершин, превышающих три тысячи метров: юго-восточная предвершина (3176 м), узловая вершина (3118 м), за ней глубокий провал и далее пик высотой 3114 м. Именно этому безымянному пику сочинские краеведы предложили присвоить имя выдающегося географа, писателя и поэта Юрия Константиновича Ефремова, автора замечательной книги "Тропами горного Черноморья". В Русском географическом обществе, основанном еще в 1845 году, существовала традиция называть географические объекты именами выдающихся ученых и исследователей. На заседании Ученого совета Сочинского отдела ГО было принято решение присвоить безымянному пику 3114 м имя Юрия Константиновича Ефремова, а в конце июля 1990 года была организована экспедиция на пик Ефремова. В состав экспедиции от Сочинского отдела вошли Александр Рыженков, Владимир Красников и автор этих строк, а от управления "Сочиминвод", предоставившего вертолёт для заброски экспедиции, - Владимир Чистяков. В задачу экспедиции входило совершить восхождение на пик и установить там памятную табличку. Утром 25 июля вылетаем из Адлера и держим курс на Агепсту. Сидим, прильнув к иллюминаторам, и с жадным любопытством разглядываем проплывающие внизу зелёные долины, узкие дикие ущелья, альпийские луга и отвесные неприступные скалы отрогов Агепсты. Не успели насладиться открывающимися видами, как поступила команда приготовиться к выгрузке - вертолет заходит на посадку в верховьях реки Псей. Мягкое касание земли, распахнута дверь, и мы быстро выгружаем свои пожитки на зелёную траву субальпийского луга. Вертолёт тут же взмывает вверх и, обдав нас керосиновым перегаром, плавно уходит вдаль и постепенно растворяется в синеве неба. Стоим в непривычной тишине среди моря цветущих лугов, по которому пробегают волны от налетающего ветерка. Однако, пора и за работу. Навьючиваем на себя огромные рюкзаки и начинаем медленный подъем вверх, к виднеющейся вдали отвесной стене пика. Не доходя до стены, разбиваем лагерь на удобной горизонтальной площадке. На следующий день выходим на вершину втроём - Чистяков остается дежурным по лагерю. По широкому луговому гребню быстро поднимаемся к подножию южной стены. Красников обсуждает возможность её преодоления, но Рыженков, человек дела, тут же начинает подъём по отвесным скалам, не реагируя на мои возражения. Однако далеко он не ушел - слишком сложен маршрут - и начал спускаться, что далось ему с большим трудом и заняло в несколько раз больше времени, чем подъём. Не удержавшись, изрекаю такую сентенцию: "Скалолаз! Прежде чем залезть на скалу, подумай, как оттуда будешь слезать!". Решаем искать обход стены справа. Входим в скальные "ворота" - проход между стеной и отделившейся от неё огромной скальной башней. Влево уходит широкая травяная полка, ограниченная с одной стороны отвесной и нависающей скалой, с другой - кромкой обрыва. Идём по полке. Путь очень удобный и, видимо, давно используется браконьерами - находим стреляные гильзы от охотничьего ружья. Полка закончилась, дальше - пологий склон. До вершины - рукой подать. Красников ускоряет темп, обгоняет нас и вот уже машет нам рукой с вершины. Поднимаемся и мы. С вершины открывается захватывающий вид на окружающие горы. На северо-западе, всего в 2,5 км, высится вершинная пирамида Агепсты. На восток уходит зубчатый гребень Ацетуки, а прямо под нами искрится белое полотнище ледника Хымс-Анёкё. За долиной Мзымты громоздятся вершины Кардывачского горного узла - Лоюб, пик Смидовича, Цындышха, пики Кардывач-узловой и Кардывач-главный. А ещё дальше в сиреневой дымке уходят за горизонт вершины Архыза и Домбая. На юго-востоке изогнутой голубой полоской виднеется озеро Рица, а правее светло-розоватыми глыбами теснятся вершины Арабики. Прекрасная, незабываемая панорама! Спускаемся на несколько метров с вершины и на плоской грани скалы начинаем монтировать табличку. Саша Рыженков с азартом работает молотком и шлямбуром, а мы разводим цементный раствор. И вот табличка закреплена на скале. На полированной латуни надпись: Пик Ефремова 3114 м
Назван в честь Ефремова Юрия Константиновича-географа, писателя, поэта и путешественника. 1990 г. Сочинский отдел Географического общества СССР
жүктеу/скачать 0.57 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|