Семантическое пространство обско-угорской и самодийской этнонимии

Специальность 10.02.01. – Русский язык

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Тюмень 2004

Работа выполнена на кафедре общего языкознания Тюменского государственного университета

профессор, заслуженный деятель

науки РФ Фролов Николай константинович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Парфенова Нина Никифоровна

доцент Рогачев Владимир Александрович

Защита состоится 24 марта 2004г. в 10. 00 часов на заседании диссертационного совета К 212.274.02 в Тюменском государственном университете по адресу: 625003, г.Тюмень, ул.Семакова, д.10, ауд. 325.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Тюменского государственного университета
Автореферат разослан «16» февраля 2004г.

Ученый секретарь

Последние три столетия к постановке проблемы угро-самодийской этнонимии обращено внимание многих ученых, изучаются этапы исторического формирования народностей Сибири и Севера, их языки, национально-культурная специфика, феномен этнолингвистического взаимодействия. Национальная картина мира северноазиатских народов и связанные с нею пути формирования ментальных компонентов самоидентификации этносов представляют исследовательский интерес для историков, этнографов, фольклористов и языковедов.

Специальных исследований, посвященных системному описанию этнонимии, а также отражению этнического образа как части национальной картины мира в этнонимии обско-угорских и самодийских языков нами не обнаружено, несмотря на многолетний интерес в науке к проблемам подобного плана. В этой связи выбор темы данной работы представляется уместным и своевременным.

Исходя из поставленной цели и предложенной гипотезы, в диссертационном исследовании делается попытка решения следующих задач:

1. 
   Систематизировать этнонимию изучаемых народов Тюменского Севера и вычленить этнонимы мансийского, нганасанского, ненецкого, селькупского, хантыйского и энецкого происхождения.
   
2. 
   Предложить лексико-семантическую классификацию угро-самодийской этнонимии.
   
3. 
   Выявить на основе семантико-этимологического сопоставления исследуемой этнонимии специфически национальные и универсальные способы наименования этнических и внутриэтнических общностей.
   
4. 
   Описать взаимосвязи ментальности этнического образа и этнического имени.
   

1. Рукописные источники. К числу рукописных источников мы относим документы, хранящиеся в ГАТО, в том числе ясачные книги, ревизские сказки, грамоты XVII-XIX вв., в которых в той или иной форме упомянуты наименования аборигенного (туземного, инородческого) населения; топонимическую картотеку кафедры общего языкознания Тюменского государственного университета (материалы 1977-1992гг.), в которой обнаружилось свыше двухсот топонимов и антропонимов этнонимического образования; полевые записи автора от информантов из числа угрофинской диаспоры.

2. Опубликованные материалы. Этнонимическая лексика достаточно широко представлена в фольклорной литературе, исторических преданияхи исследованиях этнографов, историков, краеведов, филологов. Изъятие этнических наименований проходило не из специальных словарей, а из разнообразных источников лингвистического и нелингвистического характера, поскольку этнонимии, являющейся довольно значительной лексической группой, практически не остается места в современных словарях.

Часть энонимической лексики обско-угорских народов достаточно подробно излагается в монографии З.П.Соколовой «Социальная организация хантов и манси в ХVII- ХIХвв.» 1983. Отдельные этнонимические сведения нами были изъяты из работ этнографического характера [Бабаков 1936; Васильев 1970; Гемуев 1974; Народы и языки Сибири 1978], лексикографических работ [Ириков 1988; Молданова, Нёмысова, Ремезанова 1983; Ромбандеева, Кузакова 1982] , историко-филологических трудов [Долгих 1974; Крюков 1974; Хайду 1985; Хелимский 1993].

Северносамодийская этнонимия зафиксирована в монографии Б.О.Долгих [Долгих 1970], где приводятся сведения ясачных книг XVII–XIXвв. Некоторые ненецкие этнонимы изъяты из работ Г.Д.Вербова [Вербов 1937], В.И.Васильева [Васильев1970, 1979], П.Хайду [Хайду 1985], Н.М.Терещенко [Терещенко 1956, 1966]. Значительная часть селькупских этнонимов извлечена из монографий Г.И.Пелих «Селькупы ХVII века» [1981], И.Н.Гемуева «Семья у селькупов» [1984], где опубликованы документы русской администрации ХVII века, а также приложен объемный материал, включающий устные селькупские, хантыйские предания и легенды. Некоторые этнонимы нами привлечены из изданий по этнографии, истории, языку и культуре народов Сибири [Народы и языки Сибири 1978; Хайду 1985; Кузнецова, Хелимский, Грушкина 1980]. Совокупность полученных материалов послужила объективной основой для данной работы.

При определении этимона, выявлении его смысловых признаков, мотивов наименования объектов нами также были использованы материалы по хантыйскому и мансийскому языкам, извлеченные из работ Н.К.Фролова [1984, 1986, 1991], Н.И.Терешкина [1966], Е.И.Ромбандеевой [1966,1982], В.И.Лыткина [1971], словарей: хантыйско-русского и русско-хантыйского [Молданова 1983], мансийско-русского и русско-мансийского [Ромбандеева 1982; Баландин 1958], русско-селькупского и селькупо-русского [Ириков 1988], ненецко-русского и русско-ненецкого [Вербов 1937] и словаря восточно-хантыйских диалектов Терешкин 1981.

Информация нелингвистического характера также использована из опубликованных материалов этнографических полевых экспедиций под руководством З.П.Соколовой [1970, 1972, 1983], А.И.Кузнецовой [1980, 1993], Г.И.Пелих [Пелих 1972, 1981]. Существенное влияние в ходе работы оказали монографии и отдельные статьи В.Бахрушина [1955], Б.О.Долгих [1964 1974], М.В.Крюкова [1984], К.Е.Майтинской [1966], А.И.Попова [1973], В.Н.Чернецова [1937], Я.В.Чеснова [1991] и других исследователей, содержащие сведения об историческом развитии социальной организации, материальной и духовной культуре обско-угорских и самодийских народов.

В основу научной интерпретации легли 288 терминов этнонимического характера, в том числе 283 автоэтнонима и 5 эктоэтнонимов, значительная часть которых впервые вводится в научный оборот.

Основные положения диссертационного исследования были изложены автором в выступлениях на научно-практических конференциях по межрегиональной лингвистике (1999, 2000, 2001, 2003), на международной научно-практической конференции «История и перспективы этнолингвистического и социокультурного взаимообогащения славянских народов» (2002), международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы лингвистики» (2001), областной научно-практической конференции «Межэтническая ситуация в Тюменской области и перспективы развития родного языка» (2003), Всесоюзном очно-заочном круглом столе «Особенности методики преподавания русского языка в полиэтничной среде приграничных территорий» (2003). Часть выступлений представлена в семи публикациях автора.

В соответствии с целью и поставленными задачами исследования на защиту выносятся следующие положения:

1. 
   В этнонимии обских угров и самодийцев можно проследить специфику внутреннего этнического образа как комплекса ментальных признаков и ориентиров.
   
2. 
   Системный подход к описанию этнонимической лексики угро-самодийских народов делает объективно целесообразным выделение пяти лексико-семантических групп этнонимов, исходя из их родо-видовой дифференциации.
   
3. 
   Анализ этнонимического материала показывает определенную универсальность, схожесть семантики, способов номинации и семантических типов этнонимов обско-угорских и самодийских этнических общностей.
   
4. 
   Различия в системе наименования обских угров и самодийцев связаны с национальной спецификой и особенностями историко-культурного, социально-экономического и лингвистического развития этих народов.
   

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы, определяется научная новизна исследования, предлагается краткая историографическая справка, формулируются цель и задачи, объект и предмет исследования, обозначаются источники и методы, применяемые в процессе анализа этнонимического материала, устанавливается научная и практическая значимость работы.

В первой главе «Этническое имя как компонент этнического самосознания» обращается внимание на историю появления, функционирования и трансформации этнического имени (этнонима) в языковой действительности. Поскольку этнонимы являются наименованиями внутриэтнических и этнических групп, статус этнонима, как единицы ономастического пространства языка, оказывается соотносимым с определением и дифференциацией этноса. В ономастической лексической подсистеме интерпретируется несколько терминопонятий, таких как «имя рода», «геноним», «этноним» и др., используемых для описания различных вербальных знаков этнического характера. Внутрифратриальные, родовые, территориальные наименований обских угров и самодийцев, включая селькупские, целесообразнее рассматривать как названия народов или этнонимы. Под этнонимом мы, вслед за Г.Ф.Ковалевым, Н.К.Фроловым, в широком смысле понимаем названия племен, фратрий, родов, племенных союзов, этнографических групп, а также наименования крупных этнических общностей, народностей, наций, - вообще различные номинативные знаки этнического характера, поскольку есть все основания отождествлять понятия род и племя, этнографическая и национальная группа по отношению к угро-самодийским малым этническим общностям. На этом основании представляется возможным соотносить этнические наименования подобных внутриэтнических группировок с именами собственными, либо с лексическими единицами, которые могут в равной мере выполнять функции нарицательных и собственных имен. Например, ненецкая фамилия Нгадер, будучи именем собственным, является одновременно нарицательным именем племени, рода «комаров».

Мотивы возникновения и функционирования угро-самодийских этнических названий связаны с динамикой развития социальной организации общества, а также с изменениями материальной и духовной культуры в ходе их исторического развития. Так, переход от фратриально-родовых к современным формам социальных отношений угро-самодийских народностей повлек за собой исчезновение внутриэтнических наименований, смену семантической мотивировки новых родовых этнонимов. В принципе, схематично можно проследить процесс сокращения числа этнических имен: а) древние оттотемные этнонимы (Велли-ях (хант.) – «люди-олени»¹; Нарас-махум (манс.) – «люди-лягушки»; Нохо (ненец.) – «песец»; Каралькупы (сельк.) – «люди-журавли»); б) этнонимы со смешанной (тотемно-апеллятивной) семантикой (Айпёх-игол-юнг-сур-ях (хант.) - «народ из рода маленькой речки духа»; Кайбангула (Хайбангула) (сельк.) - «люди-дьяволы горных болот»; Торум-кол-махум (манс.) - «люди жилища Торума»); в) территориально-ландшафтные (отапеллятивные) этнические наименования (Лаптандер (ненец.) – «равнинные жители»; Фалочера (нган.) – «жители гор»; Соргула (сельк.) – «народ заливных лугов»); г) единое этническое имя всего народа, выступающее как показатель этнической консолидации (эндогенные (манси, нганасаны, ненцы, селькупы, ханты, энцы) и экзогенные (вогулы, остяки, самоеды, Югра, юраки) этнонимы угро-самодийцев,).

Семантическое наполнение этнонимов обских угров и самодийцев связано с отражением внутреннего этнического образа, в структуру которого входят элементы представлений о внешности, территории (пространстве), мифологических или реальных предках. На этом основании выделяются термины, выражающие древние формы идентификации, проявляющиеся через отождествление представителей этнического коллектива с тотемными предками зооморфного, орнитологического характера. Отдельную группу этнонимов представляют наименования, связанные с представлением о предке-богатыре, главе рода, соответствующие той ступени развития этноса, когда выделяется реальный (в отличие от мифологического) член рода, осмысляемый «предводителем». В его образе метонимически концентрируется информация о внешних признаках и нравах этнического коллектива (Вати-супэт (манс.) – «короткие рубашки»; Джангалэ (Дянгалэ) (энец.) – «кривой» (т.е. одноглазый); Ламдо (нен.) – «низкорослый»; Ненянгг (нен.) – «плоский», «комар» и другие). Представление об этнической территории закрепляется в семантике этнонимов, возникающих в период накопления тенденций, направленных на этническое объединение. Это большая группа этнонимов, локализующих пространство (Саляндер (нен.) – «житель мыса»; Ямал (нен.) – «конец земли»; Выруй (Вару, Варей, Варуи) (энец.) – «тундровые»; Али-тагт-маньсит (манс.) - «верхнесосьвинские манси»; Ас-ях (хант.) - «обские люди» и другие).

Этнический образ в той или иной степени содержится во всех этнических наименованиях. Мотивы возникновения этнонимов частично предопределены, поскольку имеют определенную долю детерминированности, зависимости от номинатора, который в свою очередь «ограничен» рамками этнического сознания, ментальными установками. В конечном счете, любое имя собственное можно назвать выразителем какой-то части неповторимой национальной картины мира. Однако этнонимам принадлежит роль хранителя наиболее древней информации об этническом образе, о тех этапах формирования этноса, когда сообщество индивидуумов превращается в коллектив, объединение, на коммуникативном уровне определяющее связи между своими членами.

Система наименования этнических общностей подвержена изменениям, которые оказываются связанными с динамикой социально-экономического развития того или иного народа. Именно социальная организация определяет необходимость в дополнительном наименовании отдельных локально-территориальных групп или иных группировок внутри одной этнической общности. Появление, трансформация этнического имени (этнонима) связано с процессом номинации членов своего этнического коллектива и различением представителей своего и чужого этноса и следует за этапами изменения этнического самосознания.
Вторая глава «Семасиологическая интерпретация и лексико-семантическая классификация самодийско-угорских этнонимов» посвящена описанию семантики и этимологики этнонимической лексики, устоявшейся в общении между угро-самодийскими и соседними народами в сложившихся традициях системного подхода к изучению этнических явлений разного порядка, который предполагает выделение номинативного пласта лексических единиц из ономо-апеллятивного массива.

Исследование самодийско-угорской этнонимии в этой связи распадается на ономосиологическую и семасиологическую интерпретацию языковых единиц, что предопределяет распределение этнонимической лексики на лексико-семантические группы, имеющие антропоморфно-номинативный характер. В настоящем исследовании мы опираемся на принципы семантической типизации этнонимической лексики, поскольку она позволяет представить тематически целостную картину этнонимического пространства. Таксономизация и систематизация этнонимической лексики может проводиться разными путями и способами. Лингвистами разработаны тематические схемы классификации этнонимов [Лангфельт, Никонов, Попов, Супрун], опирающиеся, в основном, на ономасиологическое толкование этимологического значения этнонимических единиц. На наш взгляд, не менее результативно распределять этнонимы на основе собственно лингвистических критериев (путем семасиологической интерпретации) по лексико-семантическим группам, учитывая смысловую связь между онимом и апеллятивом и информацию экстралингвистического характера, сигнализирующую о мотивах и особенностях возникновения этнического имени. В этой связи мы, вслед за Н.К.Фроловым, распределяем этнонимию самодийцев и обских угров по лексико-семантическим группам, ориентируясь не столько на семно-семемную специфику этнического номинативного знака, сколько на прагматико-денотативную близость именуемых реалий.

Как подчеркивают многие лингвисты [Уфимцева 1970; Фролов 1996; Щур 1974; Кузнецова 1982], лексико-семантическая система, в нашем случае этнонимическая подсистема, представляет собой синтез, результат сложного взаимодействия слов в их общих и частных значениях по двум сферам языка: по номинативно-классификационной и по линии лексической сочетаемости. Характеристика семасиологических уровней угро-самодийской этнонимии раскрывается по мере членения и группировки этнонимической лексики на соответствующие рубрики – лексико-семантические группы – семантические типы и подтипы. Место той или иной лексико-семантической группы (ЛСГ) в этнонимической подсистеме определяется количественными показателями, дающими возможность судить о соотношении различных лексических пластов, закономерностях функционирования классов названий и их семантических моделей. Семантическое пространство угро-самодийской этнонимии мы распределяем на пять лексико-семантических групп.

ЛСГ1 «Названия, связанные с представлениями о тотемном предке-прародителе» включает угро-самодийские этнические наименования, семантика которых отражает анимистические представления об устройстве мира, материализованные в культах животных, птиц, растений, насекомых, мифологических персонажей и распределяется на несколько семантических типов «млекопитающее», «птица», «рыба», «растение», «насекомое». Условно мы относим к ЛСГ 1 семантический тип «духи».

1.1. Семантический тип «птицы» (29 этнонимов) - Чингкыль-тамдыр (сельк.) – «лебяжий род», Кодэо (энец.) – «совы», йипих-махум (манс.) – «народ-филины», Лэнгфэ (нган.) – «орлы».

1.2. Семантический тип «млекопитающее» (12 этнонимов) представлен единичными семемами и включает этнонимы нарас-махум (манс.) – «люди-лягушки», велли-ях (хант.) – «люди-олени», Нохо (нен.) - «песец», Вэнга (энец.) - «собачий».

1.3. Семантический тип «рыбы» (4 этнонима) реализован в угро-самодийской этнонимии тотемного происхождения посредством персонификация образа предка в следующих семемах: «щука» - сойнах (хант.) – «щука (народ предка щуки)», сортын-ях (хант.) – «щучьи люди»; «окунь» - коссыль-гула (сельк.) – «окуневые люди», Коссыль пелаккыль тамдыр (сельк.) – «окуня половинный род».

1.4. Семантический тип «растение» (4 этнонима) характерен для наименования этнических групп хантов и энцев и выражен следующими семемами: «голубика» (Моло (энец.) – «голубика»), «ягель» (Нара (энец.) – «ягель»), «лук» (Ягель-ях (хант.) – «люди дикого лука»), «береза» (Ягыль-ях (хант.) – «люди березы»).

1.5. Семантический тип «насекомое» (2 этнонима), представлен селькупским этнонимом Шиешгула (Шула) – «люди пауки» и ненецким Нгадер (Адер) – «комары».

1.6. Семантический тип «духи» (9 этнонимов) включает наименования, значения (или компоненты значения) которых связаны с персонажами угорской и самодийской мифологии: Хозяин Неба Нуми-Торум (Торум-кол-махум (манс.) - «люди жилища Торума», лесной бог Сядай (Сядей (нен.) – «идол», «сядай»), «дьявол» (Кайбангула (Хайбангула) (сельк.) - «люди-дьяволы горных болот»), «дух» (Айпёх-игол-юнг-сур-ях (хант.) - «народ из рода маленькой речки духа».

Следует отметить, что семантика всех этнонимов, восходящих к тотему соотносима с реалиями местной флоры и фауны.

Б) семантический подтип «характеристика по оленям» (19 этнонимов) включает отпрозвищные названия, значения которых возникли в результате характеризации главы рода путем выделения отличительных признаков принадлежащих ему оленей (количество, цвет, размер, часть целого), а также оценке главы рода как оленщика (Ламбаи (нен.) - «широкий рог», Маро-тэта (нен.) – «скупой оленевод»).

В) семантический подтип «психологические черты» главы рода (4 этнонима) основан на подчеркивании личностных характеристик (Марюй (нен.) - «упрямый», Солярта (энец.) – «мыслящий»).

Г) семантический подтип «социальный статус» главы рода включает наименования (4 этнонима) с соответствующей семантикой (Нгузундэй (нен.)– «передовщик, руководитель», Тадобэу (энец.) – «шаманы», Тыдасидин (энец.) – «безродный»).

К данной ЛСГ мы присоединяем наименования, в состав которых входят этнонимы (явление, так называемой, вторичной этнонимизации).

Угро-самодийские этнонимы, образованные от этнонимов и антропонимов представляют собой ряд онимов, имеющих выраженную национальную специфику, поскольку соотносятся с реалиями мировоззренческого, культурологического плана. В семантике названий этой и следующей ЛСГ запечатлена информация этнографического, социального, психологического, культурно-исторического характера.

Семантика этнонимов данной ЛСГ весьма разнообразна, восходит к комплексу реалий социально-психологического характера и связана с процессом идентификации членов своего коллектива, посредством выделения и последующего закрепления в этническом имени отдельных черт его представителей.

В целом лексико-семантическая группа отапеллятивных наименований представлена в равной степени этнонимами обско-угорских, северносамодийских и селькупского народов, что может свидетельствовать об универсальности модели семантического наполнения этнонима от исходного апеллятива, и характеризуется равномерностью распределения национальных этнонимов по тематическим разделам.

ЛСГ5 «Нерегулярные, этимологически неясные названия». Данный лексико-семантический тип этнонимов представлен несколькими единицами (6 этнонимов), значения которых не позволяют классифицировать их наряду с остальными наименованиями в силу недостаточности этимологических данных или нерегулярности семантической модели (Мось-хум (манс.) и мось-ех (хант.) - восходят к монт - «сказка, легенда», Яр (нен.) – «корь» и другие).

Необходимо отметить, что членение на семантические типы и подтипы внутри ЛСГ характеризуется мерой условности, связанной с выделением объединяющего семантического признака и субъективными факторами. Так, например, этноним Паштер-ех, отнесенный нами к семантическому типу наименований, образованных от фамилий, может быть причислен к разряду этнонимов, соотносимых с «духами-предками» (Паштер – семь крылатых существ в хантыйской мифологии); этноним Мунчидай (Иундидэа) (энец.) – «молчаливый», помещенный нами в ЛСГ 3, может рассматриваться как образованный от собственного имени (Мундида) и на этом основании отнесен к ЛСГ 2. Взаимопроникновение отдельных семантических полей этнонимических терминов во многом обусловлено двучленным и многочленным составом большинства этнических наименований (Например, Посыл-пахыл-соссанг сыр (манс.) – «селения Проточного коренной род», содержит несколько апеллятивов (селение и протока) и атрибутив, что позволяет рассматривать его как термин, находящийся на пересечении семантических полей этнонимной лексики, и относить сразу к нескольким ЛСГ (ЛСГ 3 и ЛСГ 4) .

Таксономизация угро-самодийской этнонимии позволяет выделить несколько универсальных и национальных семантических моделей этнонимов. Северносамодийскую и селькупскую этнонимию объединяет наличие терминов, относимых нами к ЛСГ 1, с семантикой, восходящей к зоототемам (Пайгула (байгула) (сельк.) – «люди белки», Набако (энец.) – «зайчики», Нохо (нен.) – «песец», Вэнга (энец.) – «собачий»); к орнитологическим тотемам (Кулал-тамдыр (сельк.) – «вороний род», Кула (нган.) – «вороны», Дёту (энец.) – «гуси», лонкупольцы (сельк.) – «гуси перевальных речек», Каралькупы (сельк.) – «журавлиные люди», Харючи (нен., энец.) – «журавли», Кокары (нган.) – «журавли», кураки (нган.) – «журавли» и другие); в ЛСГ 2 общими также являются семантические типы этнонимов: «от мужского личного имени» (Адайку (нган.), Лобочи (энец.)); «отэтнонимные наименования» (Асянду (нган.) – «тунгусский», Хаби (нен.) – «остяк»); в ЛСГ 3 - семантический тип «внешность» (Садо (энец.) – «татуированные», Ятггая (нен.) - «тонкий») и семантический тип «социально-психологическая характерисика» (Няруй (нен.) – «поперечный», Нинонгде (Нинонде) (нган.) – «бога­тые», Эари-бай (энец.) – «нищие Баи»); в ЛСГ 4 - семантический тип «возвышенность» (Саляндер (нен.) – «житель мыса»), а также семантический тип «речной водоток» (например, Авамские нганасаны (нган.), Тасуй (энец.) – «тазовские», Яхан-хасава (нен.) – «речной хасава»).

Наряду с универсальными моделями номинации, мы выделяем несколько специфически национальных семантических типов этнонимических единиц. Так, например, в ненецкой этнонимии существует несколько терминов, семантика которых связана с характеристиками рода, указывающими на его древность (Вануйта - «корневой» (т.е. начальный, корень всех родов), Нгаханэй - «старинный»). Многочисленна группа наименований ненецких родов, образованных от прозвища предка, предводителя, главы рода в соответствии с характеристиками его оленей (например, Марнгэва - «голова дикого оленя самца», Нгокатэта - «многооленный»). Следует отметить, что только в семантике ненецких этнонимов представлена тема трудовой, промысловой деятельности членов этноса (Пырерка-Тысыя - «занимающиеся промыслом щук», Явнгад - «морской промышленник»).

Энецкая этнонимическая подсистема, в отличие от остальной самодийской этнонимии, располагает терминами, относящимися к следующим семантическим типам: «растение» (Моло – «голубика», Нара – «ягель»); «отфамильное наименование», восходящее к русским фамилиям (Дякутан, Краснова); «отэтнонимные наименования», в структуру которых включено внутриэтническое имя, имя рода (Дёту-муггади – «лесные Дёту», деуру-бай – «тундровые Баи», Молк-сомату - «комолые Сомату», где Дёту, Бай, Сомату – наименования энецких родов); «поселение» (Багго – «яма»).

Семантика этнонимов нганасанского языка имеет свои отличительные черты. Наибольшее число наименований входит в лексико-семантическую группу названий, указывающих на происхождение от другого народа (Ванядыри (Фаяндыри) – «лесные яндыри» (предки восходят к юкагирскому этническому пласту), Нгомде (южносибирский этнический пласт), Око (род долганского происхождения), Тидирисы (происходят от тундровых юкагиров), Тонида (предки рода имеют энецкое происхождение).

Селькупская этнонимия отличается наличием большого числа этнических имен, этимологически восходящих к тотемам, среди которых специфическими для самодийской этнонимии являются несколько семантических типов: «духи» (ЛСГ 1) - Кайбангула – «люди-дьяволы горных болот»; «рыбы» - коссыль-гула – «окуневые люди»; «насекомые» - шиешгула (шула) – «люди-пауки».

В целом следует отметить сходство семантических моделей и путей номинации внутриэтнических подразделений нганасан, ненцев, энцев и селькупов.

Этнонимическая лексика обско-угорских (хантыйского и мансийского языков) языков также обнаруживает ряд общих и специфических черт. Совпадают лексико-семантические группы этнонимов с тотемической (кукин-тохленг сыр-хум (манс.) – «человек из рода предка-кукушки», кулун-ях (хант.) – «рыбный народ», махня-ях (хант.) – «люди-бобры», мэх-сир (хант.) – «род бобра», момы-сир (хант.) – «род медведя», нох-сир (хант.) - «род лося») и топонимической основой (Казым-ех (хант.) - «казымский человек», Косья-махум (манс.) - «косьвинский народ»).

Достаточно редкий для угро-самодийской этнонимии семантический тип «духи» представлен этнонимами и мансийского (Торум-кол-махум - «люди жилища Торума», Торум-сыр-махум, Торум-сыр-хум – «люди, человек рода Торума»), и хантыйского (Айпёх-игол-юнг-сур-ях - «народ из рода маленькой речки духа», Колон-игол-юнг-сур-ях - «народ из рода еловой речки духа», Онкул-игол-юнг-сур-ях - «серной речки духа народ», Туху-игол-юнг-сур-ях - «озерной речки духа народ») языков.

Общими для обско-угорских языков семантическими типами номинации являются: «отэтнонимное» наименование (Ернколмахум (манс.) – «народ ненецкого чума», Йорн-сыр (хант.) – «ненецкий род», йорн-хо (хант.) – «ненецкий человек»); «отфамильное название» (например, Вахрушевы (манс.), Гоголевы (манс.), Гришкины (хант.), Прасины (хант.) и другие).

К разряду специфических, национальных номинаций можно отнести наличие в хантыйской этнонимической подсистеме этнонимов семантического типа «поселение» (Вать-ях - «народ из города», Лоркур-хойят - «люди из селения Лопхари», Шишинг-ях, шишинг-хойят - «люди из селения Шишинги»), в мансийской – наименований, составляющих семантический тип «отпрозвищное название» (Сас-сипаль – «берестяные ножны», Нар-кусь – «облезшая парка»).

В целом семантическая типология угро-самодийской этнонимии отличается равномерностью распределения типов наименований в пределах отдельных ЛСГ, цельностью и завершенностью компонентов этнонимической подсистемы.

В заключении сформулированы основные выводы диссертационного исследования. Лексико-семантическая интерпретация угро-самодийской этнонимии дает ответы на несколько вопросов: 1) что явилось основой названия этноса, внутриэтнической этнографической группы; 2) каким образом этническое наименование соответствует реальному содержанию объекта номинации в его связи с другими объектами и реалиями. А также позволяет выяснить природу взаимоотношений этнонимических единиц, которые могут быть сведены к парадигматическим отношениям как в плане материального выражения, так и смыслового содержания. Такие отношения имеют системный характер, выявляющий смысловые связи лексических единиц, своеобразие семантических типов и группировок в их взаимодействии, условия и формы языкового выражения.

Лексико-семантические классы этнонимических единиц самодийских языков в целом сходны и отличаются лишь незначительно. Совпадают не только тематические классы этнонимических единиц (тотемические, территориальные, связанные с представлением о предке-богатыре, главе рода, антропонимические), что указывает на общность путей номинации, но оказывается подобным семантическое наполнение наименований. Семантика этнонимов хантов, манси, селькупов, энцев, ненцев и нганасан связана с отражением этнического образа, в структуру которого входят элементы представлений о внешности, территории (пространстве), мифологических или реальных предках.

Наиболее продуктивными можно считать ЛСГ, объединяющие наименования, восходящие к тотемам (64 этнонима), связанные с представлениями о предке-богатыре и главе рода (95 этнонимов), а также соотносимые с апеллятивной лексикой (58 этнонимов) и с характеристиками членов рода (53 этнонима).

1. 
   Казьмина (Кручинина) А.В., Сенгепов А.М., Фролов Н,К., Хантыйский народный географический термин // Энциклопедия «Югория». Т.3. Ханты-Мансийск, 2000. С. 215 .
   
2. 
   Кручинина А.В. Общие черты в этнонимиии мансийского, хантыйского и селькупского языков // Славянские духовные традиции в Сибири. Тюмень, 2002. С. 65-68.
   
3. 
   Кручинина А.В. Отражение этнического образа как части национальной картины мира в этнонимии народов Тюменского Севера // Сибирская Пушкиниана. Тюмень, 2003. С. 151-157.
   
4. 
   Кручинина А.В. Эндогенные и экзогенные этнонимы обских угров и самодийцев как этнически консолидированных народов // Человек и Вселенная. С-Пб., 2003. С. 68-83.
   
5. 
   Кручинина А.В. Социум и этническое имя: связь и динамика развития // Актуальные вопросы лингвистики. Тюмень, 2003. С. 30-33.
   
6. 
   Кручинина А.В. Некоторые принципы этнической номинации, характерные для обозначения самодийско-угорских народов русской администрацией (в печати).
   
7. 
   Кручинина А.В. Система самонаименований как отражение ментальности этноса (на примере этнонимов мансийского, селькупского и хантыйского народов) (в печати).