Сестры Воробей. Романы для девочек. Тот, кто снится.
Аннотация
Иногда бывает, что тебе снится какой-то человек, и, проснувшись, ты понимаешь, что ты влюблена. А потом ты встречаешь этого человека наяву и ждешь чуда, ждешь, что он откликнется на твою любовь. Но в жизни не всегда происходит то, что случается во сне. И Лиза сама убедилась в этом. А также в том, что чудо все же возможно.
1
Она приближалась к нему медленно, шаг за шагом. Она протягивала руку вперед; но все равно не могла до него дотянуться. А он улыбался ей издалека, призывно махал рукой, но от этого ближе не становился. у него были светло-голубые глаза и веснушки. Когда он смотрел на нее и улыбался, как теперь, ей казалось, что еще секунда – и он рядом, но секунды шли, а он был по-прежнему далек.
Ноги были, как ватные, она шла, не отрывая взгляда от незнакомца, и думала» Как странно, мне ведь совсем не нравятся такие... Но он... Он – совсем другое дело». Она чувствовала к нему, такую любовь, что слезы наворачивались на глаза. Она твердо знала, что перед ней стоит тот, ради кого только и стоит жить.
«А знает ли он? – спрашивала она себя. – Узнал ли меня?»
– Тебе пора, – сказал незнакомец, у него был приглушенный, бархатный голос. – Лиза, тебе пора, а то опоздаешь!
Лиза открыла глаза и, часто моргая, целую минуту смотрела на папу, все еще ничего не понимая.
– Яичница уже остыла, а мама отчаялась тебя будить, – сказал папа. – Скорее вставай, а то Антон съест заодно и твою порцию.
Антон, младший брат Лизы, был вредным и прожорливым, И папа знал, о чем говорил.
– Эх, папа, – со вздохом сказала Лиза, садясь на кровати. – Если бы ты только знал, какой мне сон снился... – Лиза потянулась и зевнула. – То ты бы ни за что не стал меня будить!
– А что тебе снилось? Наверное, прекрасный незнакомец?
Сон как рукой сняло, Лиза удивленно посмотрела на папу и спросила:
– А ты откуда узнал?
– Нетрудно догадаться, – рассмеялся папа. – А что еще может сниться в твоем возрасте? Уж конечно, не банковские вклады и не мировая революция. Жду тебя на кухне.
Лиза встала, босиком прошлась по ковру, слегка приплясывая, подошла к зеркалу и стала кривляться перед ним. У нее было хорошее настроение, приподнятое и чуть-чуть тревожное, как будто сегодня случится что-то очень-очень важное. Она тряхнула волосами, отчего стала похожа на маленькую рыжеволосую ведьму и скорчила рожу. Сегодня она себе очень нравилась, потому что только тот человек, который считает себя красивым, может позволить себе так обезьянничать.
– Вылезай из ванной, – кричала она Антону, стуча в дверь. – Вылезай, я опаздываю.
– Ты бы лучше не кричала, а позавтракала, строго сказала мама. – Все уже остыло!
Лизе не хотелось есть, потому что аппетит еще не проснулся, но она, пританцовывая, прошла к кухонному столу и схватила зефир в шоколаде.
– Хоть бы чаю выпила, – посетовала мама, но Лиза даже не взглянула на нее. – И перестань дергаться!
А Лиза не могла перестать. Ей казалось, что внутри у нее звучит ритмичная музыка и она только двигается ей в такт.
Наконец Антон вышел из ванной и показал Лизе язык.
– Все равно опоздаешь, – сказал он. – Потому что ты – лоботряска!
– Лиза легонько стукнула его по мокрому затылку и поскорее закрыла за собой дверь ванной.
– Мама, она меня ударила, – заныл Антон. Однако душевная боль не помешала ему схватить бутерброд с паштетом, положить сверху кусок сыра и приняться за яичницу – сначала за свою, а потом и за Лизину.
– С ней что-то странно е сегодня, – сказала мама. – Не знаешь, что случилось?
– Знаю. – Папа хитро заулыбался в усы. – Ей приснился какой-то сон, вот она и пляшет.
– Сон? – удивил ась мама. Она разливала чай по чашкам, но рука у нее дрогнула, и она чуть не облила Антона, который вовремя успел уклониться. – Какой еще сон?
– Наверное, про любовь, – сказал папа и прислушался. – Точно – про любовь.
– Из ванной раздавалось Лизино пение.
– Сердце, тебе не хочется покоя, сердце, как хорошо на свете жить... – во всю глотку орала она.
– Какая старая песня, – мечтательно сказал папа.
– Какой ужасный голос, – недовольно поморщилась мама.
– Сердце, как хорошо, что ты такое, спасибо, сердце, что ты умеешь так любить... – Лизин крик перекрывал даже плеск воды. Она стояла под душем и чувствовала себя оперной певицей. Пела она и тогда, когда сушила волосы феном, укладывая непослушные локоны в гладкое каре, и тогда, когда подкрашивала ресницы, и тогда, когда замазывала веснушки тональным кремом.
– Ты похожа на клоуна, – сказал ей Антон, когда она снова появилась на кухне. – Такая же размалеванная.
– Быть клоуном – не так уже плохо. – Лиза была в благостном настроении, поэтому ни с кем не хотела ссориться, даже с Антоном. – Клоуны несут людям радость.
Лиза надела черные расклешенные брюки, красную шелковую блузку и приталенный пиджак. Ей хотелось, чтобы ее внешний вид соответствовал настроению, хотелось быть нарядной и заметной.
Лиза вышла на улицу и зажмурилась от яркого зимнего солнца. Снежинки кружились в лучах света, как большие белые мухи. Лизе было так весело следить за их полетом, что тоже захотелось раскинуть руки и закружиться вместе с ними, но она не стала этого делать.
«Я ведь уже не маленькая, – с досадой и гордостью подумала она. – Это только маленьким все можно, а меня примут за сумасшедшую».
Она пришла в школу почти вовремя. Туся сидела на банкетке в раздевалке и, вытянув ноги, любовалась своими новыми туфлями.
– Привет! – Лиза поцеловала подругу. – Меня ждешь?
– Ой, какая ты холодная! – Туся поежилась. – Ну, жду. Как тебе мои туфли? Вчера купила.
– Красивые, – сказала Лиза. Туфли были лаковые, черные, на широком каблуке. – Похожи на маленькие галоши. Наверное, очень удобные?
– Как же! – Туся посмотрела на подругу с упреком и болью. – Хожу, как Русалочка. Каждый шаг причиняет невыносимое страдание.
– Туся, зачем же тогда...
Туся не дала ей договорить.
– Это ничего. Не первый раз. Так недельку помучаюсь, потом привыкну. Зато они ужасно модные и стильные, да?
Лиза кивнула, хотя туфли не казались ей больше красивыми.
– А ты что такая нарядная? – спросила Туся. – Идешь сегодня куда-нибудь?
– Нет, не иду, – загадочно улыбнулась Лиза. – Мне просто сегодня сон приснился...
– Подумаешь, – перебила ее Туся. – Мне вот, например, сны каждый день снятся. И по нескольку штук. И все цветные.
– Эго был особенный сон, – настаивала Лиза. – все было, как наяву.
Иона рассказала подруге про свою встречу с незнакомцем.
– Ух ты, – оживилась Туся. – Он был высокий? Брюнет?
Лиза покачала головой.
– Я так и не смогла к нему приблизиться, но кажется, он был небольшого роста и волосы светлые, на прямой пробор, вроде как каре...
– Не мой тип. – Туся потеряла всякий интерес. – Мне такие не нравятся.
– А как ты думаешь, – Лиза пропустила ее замечание мимо ушей, – почему нам снятся незнакомые люди?
– Не знаю. – Туся пожала плечами. – Может быть, ты когда-нибудь видела такого парня, и твое подсознание его запомнило, а потом выдало во сне. – Нет, я его никогда не видела, – сказала Лиза. – А интересно, если ты видишь сон о чужом человеке, значит, он существует?
– Может, и существует. – Туся не отрывала взгляда от новых туфель. – Говорят, нельзя придумать ничего такого, чего бы не было на самом деле.
– А он, ну, этот человек... Может, он тоже видит сон о тебе?
– Может, и видит. – Туся то соединяла, то разъединяла мыски туфель. – Только вряд ли. И вообще не понимаю, почему этот сон так тебя потряс? Ты бы лучше по сторонам смотрела – вон, новенький в класс пришел, его тут же Малышева захомутала. А мы с тобой так и состаримся в одиночестве.
Лиза очень любила Тусю, но иногда ей казалось, что та совсем ее не понимает.
– Ладно, пошли на урок, – сказала она, поднимаясь. – Опять нас ругать будут. Надоело.
– Легко сказать пошли! – Туся сделала несколько шагов, и Лиза заметила, что она действительно прихрамывает. – Ну и пусть ругают, все равно быстрее не могу.
Лиза вздохнула, подставила Тусе локоть, и та благодарно оперлась на подругу. Со стороны они выглядели, как ветераны войны 1812 года, идущие с поля, боя, но на урок они успели вовремя. Вернее, раньше учителя.
Дверь порывисто открылась, и на пороге появилась, Людмила Сергеевна Кошкина, завуч школы. Она оглядела класс и поздоровалась кивком головы.
– Садитесь, – сквозь зубы произнесла она.
– Сейчас, наверное, какую-нибудь гадость скажет, – шепнула Туся. – Сердцем чую. Что-нибудь про плохую посещаемость или про родительское собрание.
– У меня для вас радостная новость, – сказала Кошка. – У нас в школе будут проходить практику будущие учителя, которые уже осенью начнут свою преподавательскую деятельность. – Она взглянула на часы. – Что-то они запаздывают... Они будут преподавать литературу, в том числе и в вашем классе. В связи с этим прошу быть предельно вежливыми. Надеюсь, что вы не сорвете практику своими дисциплинарными нарушениями...
– И откуда только она слова такие уродские берет, – шепнула Лиза. – Ни в одном словаре таких не найдешь...
Туся тихонько хихикнула, но Кошка остановила на ней свой немигающий взгляд, и Туся утихла.
В дверь постучали, Кошка сказала: «Войдите!» – и на пороге появились будущие учителя – две девушки и молодой человек.
– Познакомьтесь, эти практиканты будут вести у вас уроки литературы и русского языка, – сказала Кошка. – Пожалуйста, знакомьтесь, а я пойду.
Практиканты стояли около доски перед всем классом, но совсем не смущались. Разве только одна из них, которая казалась и моложе, и стеснительнее других.
– Меня зовут Маргарита Николаевна, – сказала она, приглаживая волосы на виске. У нее была короткая стрижка и светло-русые волосы. – Здравствуйте. – Она кивнула, и весь класс невольно закивал ей в ответ.
У нее были чересчур полные губы, но это ее совсем не портило, даже наоборот – казалось, что человек с такими губами не может быть злым. Она была в джинсах и яркой, расшитой узорами кофте.
– Очень демократично, – сказала Туся, обращаясь к Лизе. – Как ты думаешь, сколько ей лет?
Лиза ничего не ответила, но Туся и не ждала ответа. Она уже думала о чем-то другом; потому что не могла долго задаваться одним вопросом.'
– А я – Лилия Анатольевна, – сказала другая девушка. Она была высокого роста и в строгом, деловом костюме. – Надеюсь, что мы сработаемся.
– А вот эта мне нравится куда меньше, – оживленно зашептала Туся. – Сразу видно, что вредная. И физиономия у нее протокольная.
Конечно, Туся была слишком строга к новой учительнице, у той была очень даже привлекательная внешность: смуглая кожа, карие миндалевидные глаза; волнистые волосы до плеч.
– У нее плечи широченные, как у гребца, – продолжала ехидничать Туся. – И на голове наверняка химия.
Но Лиза почему-то ничего не отвечала. Может, не хотела обсуждать учительниц, а может, думала о чем -то своем. А учительницы тем временем прошли и сели за последнюю парту.
– Меня зовут Михаил Юрьевич, – сказал молодой учитель, откидывая назад светлые волосы. Он был небольшого роста и одет в черные джинсы, водолазку и коричневый пиджак. – Буду очень рад познакомиться с вами и узнать вас поближе.
Боря Шустов поднял руку и тут же вскочил:
– Вы тоже будете вести литературу?
– Да, – кивнул учитель. – Если вы, конечно, не возражаете.
В классе засмеялись, но Боря все стоял и смотрел прямо на учителя.
– О, это большая честь – изучать литературу у самого Михаила Юрьевича! – патетически воскликнул Боря. – А фамилия ваша, простите, как?
Весь класс выжидающе смотрел на нового учителя: что он скажет? Как ответит?
Михаил Юрьевич вздохнул с притворной печалью и развел руками.
– Сто двадцать восьмой, – сказал он.
– Что «сто двадцать восьмой»? – не понял Боря.
– А то, что вы, молодой человек, на редкость не оригинальны. У вас было сто двадцать семь предшественников, которые напомнили мне о моем гениальном тезке.
Боря был похож на рыбу, выброшенную на берег, он захватывал воздух ртом и беспомощно оглядывался по сторонам. Так он выглядел каждый раз, когда его шутка не удавалась.
– Друзья мои, – Михаил Юрьевич присел на первую парту и расстегнул пиджак, – на будущее учтите, что если девушку зовут Гуля, не нужно ей говорить: «Гюльчатай, открой личико!», потому что до этого ей так говорили не один раз. Так же и со многими другими именами: если шутка лежит на поверхности, то не стоит ее подбирать, потому что это будет не ново.
– Так ничто не ново под луной, – выкрикнул с места Боря. Он не терял надежды переспорить учителя.
– Это верно, – Михаил Юрьевич поднял вверх указательный палец, – но есть такое понятие, как штамп». Человек с заштампованным сознанием не способен придумать ничего нового. Поэтому надо стараться избегать штампов даже в обыденной жизни.
– Это очень сложно, – с места сказал Максим Елкин. – «Здравствуйте», «До свидания» – ведь эти слова тоже штампы...
– Не совсем, – сказал учитель. – Это формы вежливости. А штампом я называю нашу реакцию на какое-либо понятие… Для наглядности давайте проведем эксперимент.
– Давайте, – кивнул Елкин, как будто от его слов зависело – быть эксперименту или не быть.
– Сейчас я задам вам три вопроса, а вы напишете на листочке свои ответы. Только писать нужно быстро, не задумываясь. Начали?
Все схватились за ручки и напряженно уставились на Михаила Юрьевича.
– Великий писатель.
Были видны только макушки – все строчили ответ. Учитель не дал даже поднять глаз, а задал следующий вопрос.
– Часть лица.
И снова только шелест бумаги и скрип ручек. – И последнее – фрукт.
Задание было выполнено, и все смотрели на Михаила Юрьевича, ожидая от него чего-то. Он подо шел к доске и взял в руки мел.
– А теперь я напишу ваши ответы.
И на доске появилось три слова: «Пушкин, нос, яблоко».
– Откуда вы узнали? – удивленно проговорил Боря. – Я так написал.
– И я, и я тоже, – послышались нестройные голоса.
– Видите, как трудно быть оригинальным? Особенно когда нет времени на размышление. Хорошо, а кто написал иначе?– спросил учитель.
Оказалось, что двоечник Ежов как часть лица написал зуб, потому что зуб ему недавно выбили, а Елкин вместо «яблока» написал «помидор».
– При чем здесь помидоры? А они мне больше. любых фруктов нравятся,– объяснил он странность своего выбора.
Все засмеялись, а учитель спросил:
– Ну, а у кого не совпал ни один ответ?
– У меня. – Лиза робко подняла руку. – Все совсем по-другому.
Она протянула ему свой листок, на котором было написано: «Лермонтов, глаз, авокадо».
– Как тебя зовут? – спросил Михаил Юрьевич.
– Лиза, – ответила она и покраснела. – Лиза Кукушкина.
– Лиза, ты молодец, – сказал учитель и прочитал вслух ее ответы. – Только скажи на милость, почему – авокадо?
– Не знаю. – Лиза улыбнулась и пожала плечами. – Может быть, потому, что я его никогда не пробовала, или потому, что слово красивое...
Неожиданно зазвенел звонок, но никто не торопился вскакивать и убегать.
– Увидимся завтра, – сказал Михаил Юрьевич, улыбаясь. Вблизи было заметно, что у него мелкие веснушки, рассыпанные почти по всему лицу. – Ну как? – спросил он, подходя к своим однокурсницам.
– Здорово, – сказала Маргарита Николаевна, которая для него была, конечно же, Ритой. – Если на твоих уроках дети смеются – это самое главное.
– Поздравляю, – кокетливо проговорила Лилия Анатольевна, она же Лиля. – Сегодня ты принял боевое крещение.
– Что это с тобой? – подозрительно спросила Туся, когда они с Лизой вышли из класса. – По-моему, ты переутомилась, отвечая на эти дурацкие вопросы. Я, между прочим, хотела написать «Некрасов», но мне его стихи не нравятся. А Пушкин – он и в Африке Пушкин.
Туся на секунду замолчала, осознавая глубину этого афоризма, но потом продолжила:
– И еще я хотела написать «губы», но потом подумала, что это слишком эротично, еще смеяться будут. А фрукт Я хотела написать «апельсин», но как-то само собой написалось «яблоко».
Лиза не слушала подругу. Она стояла, бледная и растерянная, и смотрела перед собой так, как будто увидела привидение.
– Эй, да что с тобой? – снова спросила Туся. Вообще-то она могла говорить и без поддержки собеседника, но что-то уж слишком долго Лиза молчала.
– Туся, – наконец проговорила она. – Это он. Понимаешь, он.
Конечно, Туся ничего не понимала. А тут еще Лиза начала улыбаться той нехорошей улыбкой, которую Туся уже видела в больнице для умалишенных.
– Кто он? – спросила она. – О чем ты?
– Это он, – как заколдованная, повторяла Лиза. – Тот, кто мне снился.
– Ты хочешь сказать, что Михаил Юрьевич и твой ночной кошмар – одно и то же?
Лиза кивнула. Идиотская и счастливая улыбка не сходила с ее лица.
– Разве это не чудо? – спросила она, от волнения сжимая руки. – Он приснился мне этой ночью, и вот – я его вижу наяву!
– А ты уверена, что видела именно его? – осторожно спросила Туся. – Может, тебе показалось? Ну, знаешь, так бывает: снится что-то расплывчатое, а потом подгоняешь действительность под этот сон...
– Может, так и бывает, но только не у меня, твердо сказала Лиза. – Этой ночью я видела именно его. И никто не разубедит меня, даже ты.
– А я и не собираюсь тебя разубеждать, – сказала Туся, пожимая плечами. – Просто не хочу, чтобы у тебя было одним разочарованием больше. К тому же Михаил Юрьевич – наш учитель, ты об этом не забыла?
– Нет, – покачала головой Лиза. – Не забыла. Но меня это не волнует.
– Надеюсь, ты не собираешься в него влюбиться?
– А что? – спросила Лиза.
– Это было бы глупо, – сказала Туся.
– А с каких это пор ты стала такой правильной?
– С тех пор, как рассталась с Германом... – На лицо Туси набежала тень. – Хотя, впрочем, поступай как знаешь...
Они больше не говорили ни о новом учителе, ни о Германе. Туся понимала, что бессмысленно уговаривать не влюбляться того, кто уже влюблен. Это все равно что просить заболевшего человека: «Не болей, ну, пожалуйста, перестань...»
Достарыңызбен бөлісу: |