Симбиоз культуры и лаборатория духа в 1920-е — 1930-е гг на примере австрийской истории литературы

«Дух времени», также как и понятие «культура», имеет не только свое четко очерченное географическое пространство, но также свой возраст и свой язык. Он напоминает живой организм, телом которого является сама мысль. Этот организм может вполне казаться невидимым, но не чувствовать его невозможно, ведь именно он создает то, что случится много лет спустя, и именно он предопределяет грядущие диктатуры, формы сознания и необходимость свободы, которую может выдержать то или иное общество, заключенное внутри географического пространства данного «духа».

Доказать его существование научным способом практически невозможно, но проследить и почувствовать его присутствие в документах отдельно взятой эпохи представляется вполне возможным.

Здесь возникает следующий вопрос: о какой именно документации может идти речь в подобном случае? Наследие духовной культуры, каковым являются произведения литературы, живописи и музыки, а также открытия в области естественных наук написаны и созданы определенным языком той эпохи, внутри которой они нашли свое применение и свидетелем которой они являются. Именно определенный образ мысли создает новые формы творчества, отражающего и видоизменяющего действительность.

Чтобы понять, как мыслило творческое и научное общество в интересующие нас годы ХХ столетия, обратимся к тому феномену, который мы ранее обозначили как «дух времени».

Как в немецкой, так и в австрийской литературе происходят в это время разительные изменения: поражает не только количество литературных источников, работающих в том числе и на развитие массовой культуры, но и возникновение новых тем обсуждения и сфер исследования, а также и экспериментов — от психоанализа до историко-политических дискуссий и острой общественной сатиры. Характерно для эпохи и развитие новых жанров и форм выражения мысли. Происходит своего рода литературно-индустриальная революция, с каждым годом захватывающая все более широкие и самые разнообразные круги читателей.

Видимый переход одной эпохи в другую сопровождался социальным разрушением, крушением былых традиций и изменением в отношении ко времени. На смену медлительного созерцания пришли короткие фразы и молниеносные реакции. В немецкоязычных странах развивается культура фельетона. Являясь скорее «малой формой» литературного журнализма, описывающего насущные проблемы обыденности, фельетон приобретает новые формы и оказывается в центре внимания как среди читателей, так и среди литераторов. Из будничной суеты возникает целая плеяда настоящих мастеров фельетона — Антон Ку, Вики Баум, Хуго Беттауер, Альфред Польгар, Бертольд Фиртель, Йозеф Рот и другие. Литературное мастерство охватывает различные виды и жанры искусства. Репортаж, дневники, театральная дискуссия, исследования в области психологии и философии, музыкальная критика и политические дебаты — все эти неожиданные соединения мыслей, будоражащих и объединяющих целые поколения, соединил в себе фельетон, превратившийся, таким образом, в новую форму жизни и творчества и ставший позднее важным понятием из области истории культуры. Интересно также и то, что благодаря развитию фельетона изменился и способ подачи культуры как некого продукта человеческой деятельности, доступного не только элитной части общества, но и более широким массам. Реклама печатной продукции начинает широко использовать как понятие культуры, так и понятие искусства в своих целях. «Спорт, еда и немного искусства», — пишут газеты, желая привлечь все более широкие круги читателей.

Речь здесь идет о деформации понятия культуры, об его использовании в потребительских целях.