Средневековый Любек

Средневековый Любек

введение

Современное состояние отечественной медиевистической урбанистики, пережившей в 90-е гг. «смену вех» и освободившейся от «многих застарелых догм»², дает возможность сформулировать новое понимание урбанизации и места в ней города. «Это складывание городского типа занятий, особого образа жизни, особых форм социальной стратификации и политической власти, сознания, самосознания, типов общения, искусства, образования и передачи информации. Короче, процесс урбанизации – это складывание новой, урбанистической культуры, которая может быть представлена не только в городе, но в городе концентрируется и из него как бы «растекается» по периферии, урбанизируя все общество»³.

Эта направленность исторических исследований по городу сделала современную отечественную урнбанистики самой передовой отраслью исторического знания, «полигоном» для испытания новых идей и новых подходов. И не случайно сборником документов «Средневековый город» открывается серия приложений к ежегоднику «Средние века»⁴.

Такое понимание места и значения средневекового города стало возможным в отечественном урбановедении в последнее десятилетие, во многом благодаря созданию исследовательского проекта «Город в средневековой цивилизации Европы» в Центре западноевропейского средневековья ИВИРАН во главе с А.А. Сванидзе и его реализации на научных конференциях, в монографиях и статьях последнего времени и особенно выходу в свет первого многотомного обобщающего труда «Город в средневековой цивилизации Западной Европы»¹. Город «впервые предстал в этом труде не только как обязательный, динамичный и многоцветный элемент западно-европейской цивилизации, но как ее сущностная (начиная с истоков) системообразующая структура, отразившая уровень средневековой «цивилизованности» в развитии общества»².

Эта коллективная монография, обнаружив новые аспекты в рамках традиционных урбанистических тем и привлекая новые сюжеты, задает планку современным урбанистическим исследованиям, и волей-неволей историки, пишущие по городской проблематике, должны ориентироваться на теоретический и исследовательский уровень этого издания.

Наметившиеся переходы дают широкую панораму городской жизни Занадной Европы и делают исторически ценным каждое проявление урбанизационного процесса, каждый город вне зависимости от его величины и географического положения.

На протяжении всего средневековья особое положение занимали северо-немецкие города, ставшие ядром знаменитой Ганзы. И хотя некоторые историки считают, что «Германия… сильно уступала по уровню развития городской жизни своим более развитым соседям»³, основным критерием считая численность населения города, не это определяло место северо-немецких ганзейских городов в истории Европы.

Одной из особенностей формирования средневековой Западной Европы было отсутствие единства – экономического, политического, культурного. Резко различались Север и Юг Европы. Ф. Бродель очень четко подчеркнул этот факт: «… у истоков новой Европы надлежит поместить рост двух комплексов: Севера и Юга, Нидерландов и Италии, Северного моря вместе с Балтийским и всего Средиземноморья… такая биполярность, разрывавшая континент между Северной Италией и Нидерландами в широком смысле, просуществует века. Это одна из главных черт европейской истории, быть может самая важная из всех»¹. Действительно, существовали как бы два мира: северный, суровый, во многом нормандский, и южный – с богатой античной предысторией, с памятью об эллинистической культуре. И если здесь господствовали итальянские, южнофранцузские города, то на севере – Брюгге и Ганза с Любеком. Ф. Броделя нельзя заподозрить в пристрастии, но именно ему принадлежит высказывание: «Обширное пространство, морское и торговое – Балтика, Северное море, Ла-Манш и даже Ирландское море, – было той областью, где во всю ширь развернулись морские и торговые успехи Ганзы, сделавшиеся ощутимыми с 1158 г., с основания города Любека неподалеку от вод Балтики…»².

Ганза – торговый союз северо-немецких городов во главе с Любеком, с чьим именем связано существование в течение 500 лет (XIII-XVII вв.) исторического феномена, во многом определившего экономическое и политическое развитие Балтийского региона.

Трудно переоценить значение Балтийского моря в истории Северной Европы, жизни Любека и других северо-немецких городов, о чем выразительно сказал Г.В. Форстен: «Великое значение Балтийского моря в судьбе северных государств» несомненно. Как средиземное море было колыбелью блеска и могущества южных народов, так Балтийское море – северных: оба воспитали, каждое по своему, древнейшие и первостепенные народности Европы»¹.

Ганза всегда высоко оценивалась в исторической литературе. Она – предмет гордости немецких историков. О Ганзе буквально сложены оды в немецкой (и не только) историографии, начиная с Ф. Энгельса: «благодаря своей вековой морской монополии Ганза вывела из состояния средневекового варварства всю Северную Германию»² и кончая Ф. Броделем, включавшим Ганзу в первый европейский «мир-экономику»³. И во всех исследованиях по истории этого торгового союза слова «Ганза» и «Любек» стояли неразрывно вместе, что обусловило и историографическую ситуацию, в том числе и в отечественной медиевистике. Ценность Любека определялась причастностью к делам Ганзы, ее торговым, политическим и дипломатическим успехам⁴.

Но Любек имеет и собственную историческую ценность. Он представляет собой образец классического развития немецкого города, основанного в колонизованной области восточнее Эльбы, «Любек – первое большое творение в колониальной Германии»⁵, сказал Ф. Рёриг – крупнейший исследователь истории города. То, что с самого своего возникновения Любек складывается как колонизационный центр, центр транзитной торговли, как купеческая колония под покровительством князя, почти не знавшей сеньориальной власти, определило своеобразие социального развития города: раннее формирование мощного патрициата и напряженную внутреннюю жизнь города в XIV-XV вв., отмеченную самыми крупными для городов Северной Германии выступлениями ремесленников и непатрицианского купечества в 1380-1384 гг. и 1408-1416 гг.

И не только социальная история Любека в XIII – XIV вв. представляет большой интерес, хотя в последнее время уменьшилось число социально-экономических тем в исторических исследованиях, и стала преобладать новая проблематика (ментальность, демография, история элит, повседневная жизнь, гендерные сюжеты), история средневекового Любека, самого известного города Северной Германии, позволяет поставить не бесполезные для современной урбанистики вопросы.

История Любека как крупнейшего торгового города, центра посреднической торговли между западной и Восточной Европой еще раз обращает нас к теме купечества и торговли, этой «Золушки» отечественной медиевистики, «задвинутой за тему производства»¹. Это тем более интересно, что любекская торговля демонстрирует новые тенденции в позднее средневековье.

Рассмотрение развития ремесла в Любеке в позднее средневековье выводит нас на проблему генезиса капитализма. «Время не убавляет, а повышает ее актуальность»². Несмотря на «подчас слепую оппозицию марксизму»³ и дискуссию о связи города с генезисом капитализма, нельзя уйти от экономической характеристики этого процесса и роли в нем города. «Первейшим очагом капиталистических отношений был, несомненно, город»⁴. В городе развернулся процесс разложения самостоятельного простого товарного производства – цехового ремесла. Любекский материал позволяет увидеть раннюю ступень, зарождение капитальстического производства и связь его с позднейшими формами цехового ремесла. Нельзя сказать, что этот сюжет нов для отечественной историографии, но он изучался, в основном, на материале промышленно развитых стран – Италии⁵, Нидерландов¹, Англии² (особенно), или на материале наиболее продвинутых по капиталистическому пути отраслей в Германии³: горнодобывающей, книгопечатания, текстильной, металлообрабатывающей. Рассмотрение же ганзейских торговых городов с этой точки зрения для нашей историографии довольно необычно.

Одним из самых исследуемых сюжетов в современной историографии стала история элит⁴, в том числе городских. Господствующим в исторических исследованиях пониманием этиты, как социальной общности в контексте ее политической, социальной, хозяйственно-экономической и повседневной практики. Такое внимание к гордской элите – патрициату связано с тем, что этот слой наиболее репрезентативен в решении до сих пор дискутируемого вопроса о социальной природе города, его месте в феодальной системе. Он хорошо отражает внутреннюю противоречивость, амбивалентность социально-экономической природы города: «…и самый яркий показатель – патрициат»⁵.

История любекского патрициата позволяет внести лепту в вопросы поднимаемые при изучении городских элит: что понимать под термином «элита», как и из кого формировалась городская элита, профессиональный и социальный статус представителей патрициата, виды его экономической деятельности; какова была степень открытости этой группы, как строились отношения городской элиты с основной массой горожан. Любекский материал дает возможность поставить и новый для нашей медиевистики вопрос олтношений городской верхушки с церковью.

Обновление проблематики исторических исследований, характерное для исторической науки последних десятилетий, выразилось, в частности, и в возросшем интересе к политической истории, в признании недопустимости «любых форм пренебрежения изучением политической истории»¹. Это заставило по-новому взглянуть на многие традиционные сюжеты и точки зрения, в том числе и на политическое развитие стран Западной Европы в период Средневековья, и в частности, на особенности политического развития Германии.

Главными фигурами в политической жизни Германии на протяжении всего средневековья являлись король (император), князья, города, взаимоотношения между которыми определяли всю политическую жизнь страны и повлияли на создание особой модели государственности в Германии. Общепринятой в советской историографии считалась та точка зрения, что императорская власть в Германии на протяжении всего Средневековья была настолько слаба, что не могла ни противиться князьям, ни ограничить их притязания, а городская политика была непоследовательна, не имела самостоятельной ценности и диктовалась прежде всего интересами взаимоотношений королевской власти с князьями (А.И. Неусыхин, Н.Ф. Колесницкий)². Этот взгляд в последнее время был пересмотрен М.А. Бойцовым³, который считает, в XIV в. наметилась тенденция к усилению королевской власти. Поэтому одной из самых существенных проблем немецкой истории продолжает оставаться и сегодня проблема взаимоотношений центральной власти и городов. Но традиционно она рассматривалась на материале городов Южной и Юго-западной Германии. Города Северной Германии, область ганзейского влияния в этом аспекте почти не исследовалась.

История Любека с момента получения городом первых императорских грамот и вплоть до реформации дает возможность рассмотреть указанную проблему на материале политической истории северо-немецкого, ганзейского города, и тем самым дополнить картину отношений центральной власти и городов в Германии северо-немецкими штрихами.

История Германии в XIV в. поставила перед историками новые проблемы. В центре внимания оказалась реформация, которая сообщила мощнейший толчок общественному движению в немецких землях.

В 80–90-е гг. и в немецкой историографии благодаря работам Петера Бликле на передний план выдвигается проблема «город и Реформация». Он считал, что главной движущей силой в Реформации была городская община, общинный человек. Поэтому назвал Реформацию «общинной Реформацией»¹. П. Бликле подчеркиваетвзаимосвязь между протестантизмом и коммунализмом средневековых городов. Коммунальный дух городских общин, по мнению П. Бликле, стал базой для распространения протестантских вероученийи организационных структур протестантских общин².

В отечественной историографии последних десятилетий тоже наблюдаются изменения в расстановке акцентов при изучении Реформации. Если в 50-80-е гг. ХХ в. советская историография центральным эпизодом в реформационную эпоху видела в основном Крестьянскую войну 1524-25 гг., движение «революционных крестьян», то современная отечественная историография (Ю.Е. Ивонин, Д.В. Шумарин, А.Ю. Прокопьев) подчеркивает рольгородов в Реформации, которые превращались в организационные ячейки первых протестантских церквей, служили генераторами реформационных идей и источником распространения реформационного движения. «без участия городов Реформация, вероятно, никогда бы не достигла с самого начала столь внушительного успеха»¹.

В ганзейских городах Северной Германии Реформация проявилась как движение различных слоев городского населения, а в Любекевылилась в одно из самых ярких и крупных бюргерских выступлений под руководством Юргена Вулленвевера (1530-1535). Эта широкая волна городских выступлений опровергает сложившееся в литературе представление о том, что с поражением крестьян в 1524-1526 гг. общественное движение в Германии, ставшей классическим регионом протестантизма, городская Реформация как массовое движение достигла высшей точки в 30-40-е гг. и продолжалось до конца XVI в.»².

Другим значимым и широко распространенным явлением в современной немецкой историографии³ стала концепция «конфессионализации», понимаемая как сложные общественные процессы в сословном обществе Европы и особенно Германии в XVI – XVIII вв., как взаимопроникновение и взаимовлияние религии, общества и политики. «Конфессионализация» по-новому заставила посмотреть на роль городов в Реформации и послереформационный период. Возникший в ходе Реформации городской республиканизм» (Х. Шиллинг), «городской республиканский дух» на рубеже XVI – XVII вв. выступал как протест против политического и социального угнетения князьями, городское бюргерство противостояло территориальным князьям¹.

Все вышесказанное дает основание поставить проблему «городской реформации» на материале северо-ганзейских городов Германии, ее самого крупного города Любека, что стало одной из основных задач данной работы.

Оставил Любек большой след и в художественной культуре Средневековья. Любекская церковь Св. Марии стала родоначальницей нового направления в готике – «кирпичной готики», получившей широкое распространение в Балтийском регионе. Она считается шедевром готического строения из обожженного кирпича, а ее башни на протяжении нескольких столетий были самыми высокими башнями в мире. В Любеке жил и творил в стиле поздней готики известный архитектор XV в. Бернт Нотке.

Центр Любека стал для современных европейцев живым памятником Средневековья: ведь он сохранился на протяжении столетий без существенных изменений и разрушений. Этому обстоятельству во многом способствовало решение, предпринятое властями Любека еще в XII в. После череды пожаров все дома в городе стали строиться из обожженного кирпича. Благодаря этому готические здания города с неповторимыми остроконечными шпилями и сводами сохранились до сих пор.

Любекские городские ворота Хольстентор (Holstentor) и расположенные рядом Salzspiecher – шесть нарядных складов из красного кирпича, где любекские купцы хранили «белое золото» (соль), - представляют Германию в знаменитом парке «Мини-Европа» в Брюсселе, где в миниатюре изображены самые значительные памятники европейской архитектуры.

Любек пока единственный североевропейский город, центр которого был объявлен в 1984 г. ЮНЕСКО памятником культурного наследия человечества¹.

Перечисленные проблемы показывают, что акцент в работе сделан на внутренней истории Любека, крупнейшего ганзейского города, которая оказалась вне сферы внимания отечественных историков как в монографической, так и в учебной литературе. Поэтому предлагаемая вниманию книга имеет цель известным образом восполнить данный пробел.

Это определило задачи, структуру работы, ее хронологические рамки, исследовательский подход: дать внутреннюю историю Любека с момента основания города (XII в.) и вплоть до эпохи Реформации как комплексное исследование социального, религиозного и политического. Показать взаимосвязь периодов в истории города, их обусловленность и закономерность развития с учетом достижений современной урбанистики. Защищая свой выбор темы, я исхожу из того, что изучение истории конкретного города является необходимым компонентом исследования общей истории городов Западной Европы в Средние века.

Поставленные задачи решались на материале разнообразных исторических источников, которые можно классифицировать в зависимости от их формы и содержания.

I. Актовые документы, отражающие различные стороны жизни города. Прежде всего должны быть названы сборники городских документов – любекские Urkundenbücher, изданные обществом любекской истории в XIX в. (I том вышел в 1843 г.). Одиннадцать томов этого издания (на средненижненемецком) охватывают период 1139-1470 гг. Документы² представляют собой записи различных сделок. Больше всего сведений в этом источнике содержится по социальной истории Любека: о покупке и продаже рент, ссудно-заемных операциях (залоги), сдаче внаем жилья. Гораздо меньше сведений о ремесле и торговле. Если же они есть, то характеризуют прежде всего высший слой любекского общества.

В работе используются протоколы ганзейских съездов – Hanserezesse¹. Это многотомное издание, состоящее из четырех серий, отражает, по сути дела, «всю историю Ганзы»². Г. Вайц охарактеризовал Hanserecesse как «поистине национальный труд»³. Публикация (на средненижненемецком языке) содержит не только решения ганзейских съездов, но и списки присутствующих, ход переговоров, дискуссии по тому или иному вопросу, материалы, предшествующие съезду (Vorakten), корреспонденцию и т.д.

Документы содержат сведения о борьбе Ганзы с бюргерским движением в ганзейских городах, об отношении членов ганзейского союза к мятежному Любеку и его бургомистру. Этот источник позволяет увидеть роль патрицианско-купеческой Ганзы в подавлении бюргерско-плебейских движений в Любеке.

К этому же типу источников можно отнести и документы любекского совета (на средненижненемецком языке) и соборного капитула (на латинском языке), находившиеся в Любекском городском архиве и в архивах соседних городов и изданные Г. Вайцем в качестве приложения к каждому из 3-х томов его монографии «Любек при Юргене Вулленвевере и европейская политика»⁴. Эти документы дают возможность увидеть внутреннюю историю города, проследить предысторию движения Вулленвевера, ход борьбы за реформацию в Любеке в 1528-1530 гг., позицию совета и католического духовенства, участие различных слоев бюргерства в социально-политической борьбе. Особенно важными являются публикации решений общины 1530, 1531, 1535 гг., которые по сути дела были программой действия бюргерско-плебейской оппозиции на различных этапах борьбы. Издание Г. Вайца в настоящее время приобретает еще большую ценность в силу того, что большая часть опубликованных им документов в годы второй мировой войны оказалась утерянной¹, и таким образом любекские документы существуют для историков благодаря Г. Вайцу.

Одним из основных источников в данной работе стала 3-х-томная публикация «Решений любекского совета», изданная В. Эбелем на языке оригинала (нижненемецкий)². Первый том охватывает период с 1421 по 1500 г. и содержит 1031 документ, хронологические рамки второго тома 1501-1525 гг., 1078 документов; третьего тома – 1526-1550 гг., 842 документа, то есть почти 3 тыс. решений любекского совета. Памятники городской юрисдикции представляют собой ценный источник для исследования экономической и социальной истории позднесредневекового города³. Публикация В. Эбеля может быть использована не только с точки зрения истории права. Протокольная запись юридической практики ганзейских городов, в силу того, что ее письменная фиксация стала на рубеже XV-XVI вв. правилом, дает факты по экономической и социальной истории позднесредневекового ганзейского города. Причем использование этого источника не традиционно. Обычно по истории ганзейского города источниками являются протоколы ганзейских съездов, ганзейские грамоты, хроники, цеховые уставы. Содержание любекских судебных протоколов определяется компетенцией городского совета, как высшей судебной инстанции.

Таким образом, содержание судебных книг очень многообразно. По форме они представляли собой краткую запись судебного дела, которую вели судебные секретари. Эту протокольную запись структурно можно разделить на 3 части: 1) название сторон; 2) краткое содержание жалобы и 3) решение совета, свидетельские показания протоколировались редко, в особо трудных случаях.

Особенность этого источника: он дает много имен. История перестает быть анонимной, проходит целая галерея лиц. Ощущается топография города, реалии, быт. Но в то же время данный тип источника сложен для изучения. Его материал связан с семейным правом, имущественным, долговым, торговым; с богатой и сложной конкретикой производства, обмена, отношений собственности того времени.

К этой же группе городских источников можно отнести и такой богатый, поддающийся статистической обработке документальный материал, как бюргерские завещания. Самое большое число завещаний, которое известно в городах Германии, сохранилось в Любеке: их более 10000 (в Кёльне – 1500, Брауншвейге – 800, Штральзунде – 480, Гамбурге – 129)¹. До последней трети XIX в. любекские завещания хранились в регистратуре сената города в виде перевязанных свитков, а в 1910 г. был впервые составлен их полный хронологический и алфавитный указатель и одновременно систематизированные описи-регесты, в которых кратко излагалось содержание каждого документа. В 60-70- годы А.ф. Брандт опубликовал более 1000 таких завещаний-регест в основном от XIV столетия (от конца XIII в. – только 12 единиц)², в то время как Ревельских завешаний в 1975 г. было издано 255³. Значение подобной специальной публикации средневековых бюргерских завещаний трудно переоценить: они дают сведения о социально-экономическом развитии города, культурно-бытовой обстановке, об отношениях между разными слоями городского населения, а главное – "населены людьми". Практически многие любекцы встречаются там. Много данных о бургомистрах, ратманах Любека, о руководителе восстания 1385 г. Хинрике Патерностермакере и его отце.

Регесты любекских завещаний однотипны по форме: они начинаются с имени завещателя, даты составления документа, перечисления имен свидетелей и душеприказчиков, за которыми излагаются основные пункты распоряжения. Завещание составлялось в присутствии свидетелей, как правило двух ратманов, а за их отсутствием – двух уважаемых зажиточных бюргеров (если стоимость передаваемого имущества не превышала 10 марок серебром). Исполнителями выступали душеприказчики, названные в завещании. Им передавался один из трех экземпляров документа, который и служил основанием для выполнения распоряжений (после смерти завещателя), два других получали свидетели и отдавали на хранение в ратушу¹.

К другим документам следует отнести и «Список изменников и их имущество», «Liber de traditoribus et eorundem Bonus»², составленный при подавлении восстания мясников в 1384 г. Он дает сведения о 44 обвиняемых, их профессиональном составе, имущественном положении, персональных, деловых и соседских связях, о судьбе после 1384 г. Эта рукопись, попавшая в начале XIX века из частной коллекции любекца И. Шнобеля в городскую библиотеку Любека, была утеряна в годы второй мировой войны и дошла до нас благодаря ее публикации немецким историком Э. Дееке³.

II. Материалы нормативного характера: цеховые уставы Любека, опубликованные К. Верманном⁴, и Люнебурга, изданного Бадеманном⁵, цеховые протоколы, опубликованные Драгендорфом¹ и Нергером². Эти источники, несмотря на свою нормативную ограниченность, дают сведения о любекском ремесле XIV-XVI вв., о межцеховых и внутрицеховых отношениях, об отношениях между цехами и советом ганзейского города, о противоречиях между мастерами и подмастерьями, выразившихся в решениях межгородских объединений мастеров различных ремесленных специальностей против подмастерьев.

К этому же типу источников, очевидно, можно отнести налоговые реестры II половины XV – I половины XVI вв., опубликованные в качестве приложений в книгах Гартвига³ и Райзнера⁴. Ценность этих источников заключается в том, что они позволяют увидеть усиление имущественной дифференциации среди любекского бюргерства в позднее средневековье.

III. Делопроизводственные документы. К ним относятся документы, отражающие ганзейскую торговлю с Англией с конца XIII в и до начала XV в., опубликованные К. Кунце⁵; ганзейские таможенные («листы») записи за 1368 год, обработанные Г. Лехнером⁶, торговые книги известного любекского купца Фекингузена, изданные М.П. Лесниковым⁷.

Но главными из них являются таможенные книги Любека 1492-1496 гг., опубликованные в начале ХХ в. Ф. Брунсом⁸. Появление этих книг связано с борьбой Ганзы на Балтике, требовавшей больших средств. Для покрытия расходов и была введена пошлина в конце XV в. Взимание ее началось в апреле 1492 г. и окончилось 1 июля 1496 г. Пошлина взималась с входящих и выходящих из Балтийского моря кораблей, для чего раздельно велись две книги. Обе книги отмечали для каждого рейса имя шкипера и отправителей грузов и ими посланные или полученные товары. Но, к сожалению, публикация Ф. Брунса не полна. Она содержит только перечень предметов любекского ввоза и вывоза в различные города Балтики и их объем за период с 1492 по 1496 г. без указания на то, какие категории купцов (крупные или мелкие) что вывозили. Полностью использовал этот источник историк ГДР В. Штарк, исследовавший торговые связи Любека и Данцига в конце XV в.¹

Списки грузов и кораблей, прибывавших в порты, характеризуют торговые связи Любека с Данцигом и западной Балтикой. Они опубликованы В. Лауфером², Д. Шефером³, В. Штарком⁴.

«Книга любекского фогта на Шонене»⁵ дает сведения об участии и размерах торговли любекских купцов сельдью на Шонене (Сконе)⁶.

Небольшой, но интересный документ о формах торговли Любека в XVI в. представляет собой рукопись самого Юргена Вулленвевера, опубликованная в 1925 г. А. Леверкюном по случаю первого специального издания общества друзей любекской городской библиотеки⁷.

IV. Нарративные источники – любекские хроники XIV-XVI вв. Начало ведения городских хроник Любека относится к I половине XIV в. Первая хроника была потеряна. В 1385 г. городской совет поручил продолжить официальное историческое описание Любека своему ученому монаху-францисканцу Детмару, который, обработав старые хроники города, описал события с 1350 по 1395 г. В XIX в. любекские хроники были опубликованы уже упоминавшимся известным историком Ф. Граутоффом. Хроника Детмара вошла в 1 том его издания¹.

Другим, очень важным хроникальным материалом по внутренней истории Любека начала XV в. и в том числе по восстанию 1408-1416 гг. стали сообщения хронистов и документы о событиях 1403-1408 гг. в Любеке, опубликованные в многотомном издании (37 томов) хроник немецких городов XIV-XVI вв.² (Публикация длилась с 1862 г. по 1968 г.)

Реформационные события XVI в. в Любеке и движение Вулленвевера отражены в хрониках Г. Боннуса, Г. Рекманна, Р. Кока, которые были очевидцами и участниками описываемых событий и в зависимости от своей политической ориентации и социального положения различно оценивали результат лютеранской реформы в городе, личность и деятельность Вулленвевера.

Герман Боннус родился в 1504 г. в Квакенбрюге, был образованным человеком, знал латинский, греческий, древнееврейский языки³. Занимаясь преподаванием в Померании, познакомился с лютеранским учением. С 1532 по 1534 г. занимал должность суперинтендента лютеранской церкви в Любеке. Он стоял на позициях умеренной лютеровской реформации и осуждал политику Вулленвевера, ведшего борьбу со старым патрицианским советом, что послужило причиной отставки первого любекского суперинтендента.

Свою хронику Г. Боннус написал в 1539 г. Она состоит из трех частей. События в Любеке, правда очень кратко, изложены в третьей части (1500-1538). Хроника Г. Боннуса выдержала семь изданий: на средненижненемецком языке, латинском и верхненемецком. В данной работе использовано издание на верхненемецком языке¹.

Хронологически последовательное изложение материала дает любекский хронист Ганс Рекманн в третьей книге своей любекской хроники, охватывающей период с 1500 по 1550 г.² Начало хроники датируется 1537 г. Рукопись содержит 1190 страниц и была найдена в Гамбургской городской библиотеке³. Хроника была отпечатана в 1619 г. на верхненемецком языке И. Фаустом Ашаффенбургским и посвящена любекскому совету. Особую ценность как источник хроника Рекмана имеет благодаря приводимым многочисленным важнейшим документам, например, решения общины 1530 и 1531 гг., договор между бюргерством и советом 1535  и др. Автор принадлежал к Bergenfahrer, т.е. крупному непатрицианскому купечеству, и это обусловило его сочувствие борьбе бюргерства, и в частности Вулленвевера, с советом. Он всячески пытался обелить мятежного любекского бургомистра перед судом истории.

Подробное изложение событий в период с 1529 по 1531 г. содержится в дневниках известного любекского хрониста Реймара Кока, изданных в 1830 г. Ф. Петерсоном, пастором Любека, по случаю 300-летнего юбилея любекской реформации⁴. Кок сам был свидетелем исторических событий, так как с 1530 г. был приставлен к евангелическому проповеднику в монастыре св. Катарины. Его работа, содержащая многочисленные детали, является первым изображением истории любекской реформации⁵. Кок проявил себя не только сторонником реформационного движения, но и приверженцем демократического комитета «64», возглавляемого Вулленвевером.

V. Говоря об источниках, нельзя не сказать о 6-томном словаре средненижненемецкого языка, изданном в конце XIX в. К. Шиллером и А. Люббеном¹. Это, конечно не исторический источник в полном смысле слова, но особенности словаря позволяли иногда использовать его материал не только для перевода. Основу словаря составил деловой язык официальной жизни, канцелярий, суда, охватывающий период трех столетий 1300-1600 гг. Пространственные границы образует диалект, на котором говорили в «ранней метрополии нижненемецкой истории» в Любеке. Этот диалект впитал в себя элементы нижненемецкого, фламандского, голландского языков.

Источником для словаря стали рукописные материалы архивов, библиотек и частных собраний. В качестве языковых примеров приводятся цитаты из Хроник Любека, Кёльна, Брауншвейга и др. городов, из уставов цехов и т.д.