§ 2. Ремесло. Цехи и межцеховые отношения. Возникновение новых форм производства

§ 2. Ремесло. Цехи и межцеховые отношения. Возникновение новых форм производства.

Об уровне развития ремесла в Любеке говорит упоминание в 1416 г. 96 профессий, многие из которых возникли в результате интенсивного процесса специализации: например, в 1359 г. разделились шорники и кошелечники, в 1386 г. выделились скорняки; существовало деление среди мясников на продавцов мяса и забойщиков скота.

В количественном отношении цехи не были равнозначными. В головную группу (свыше 600 ремесленников) входили семь цехов: мясники, сапожники, кузнецы, портные, насчитывающие по 100 мастеров¹, бочары – 80 мастеров, кожевники – 80 мастеров, пекари – 64 мастера. Вслед за ними шли цехи, в которых было по 40-20 мастеров: обработчики янтаря, рыбаки, скорняки, ювелиры, шляпники, изготовители металлической посуды, свечники и др. Они объединяли около 400 ремесленных мастеров. Самую малочисленную группу (около 300 ремесленников) составляли цехи, насчитывающие по 10-12 мастеров: ножевщики, игольщики, пергаментщики, изготовители колес² и др.

Но количеством мастеров не исчерпывалось значение и престиж ремесленных специальностей. Янтарщиков было не много, но их деятельность основывалась на обработке главного богатства прибалтийских городов – янтаря. Из него делали украшения, церковную утварь, а главное – большое количество чёток. Не случайно, в самом Любеке их называли «патерностермахер», т.е. изготовители чёток, которые перебирали при чтении молитвы «Отче наш».

То же самое относится к рыбакам, которые занимались прибыльным рыбным промыслом. Они ловили сельдь, пользующуюся высоким спросом во всех городах Европы в силу большого числа постных дней. Областью их промысла была, главным образом, южная оконечность Скандинавского полуострова – Сконе. Именно туда в огромных количествах вывозилась любекскими купцами соль Люнебургских солеварен (например, в 1492-1496 гг. было вывезено из Любека в Сконе, Данию, Шлезвиг-Гольштейн 3171 ласт соли)³. Основной формой организации ремесла был цех, но в XV – XVI вв. это уже не классический цех XIII – XIV вв. В нем наметились предпосылки разложения.

О разложении цеха и зарождении новых форм производства и производственных отношений свидетельствует ряд моментов. Прежде всего такое явление как совмещение профессий. В Любеке возник ряд судебных дел, разбираемых городским советом, по поводу нарушения монополии одних цехов другими. Дела такого рода можно разделить на два вида: когда наблюдается превышение полномочий ремесленниками родственных специальностей и когда сталкиваются ремесленники казалось бы далеких специальностей.

К первым относятся жалобы продавцов железа (stahlmenger) на мелочных торговцев, которые торгуют товарами из стали (Krämer) (12 мая 1482 г.)¹; старейшин мясников (knockenhouwer) на забойщиков скота (kuter), которые забивают волов и другой скот в своих домах, разделывают и продают в розницу, принося тем самым большие убытки мясникам (21 октября 1487 г.)², спор 10 июля 1521 г. между старейшинами цеха сапожников (schumacker) и старейшинами починщиков обуви (scholapper)³. Были случаи, когда целые цехи претендовали на привилегию заниматься другим ремеслом. Так, 21 января 1503 г. возникло дело между цехом изготовителей металлической посуды (apengeter) и ременщиками (remensleger) из-за права изготовления фонарей (luchten). Ременщики ссылались на право давности: уже в течение 30-40 лет они изготовляли фонари⁴. 22 марта 1511 г. спорили старейшины продавцов кож (hudekoper) и старейшины изготовителей волосяных покрывал (harmakere) из-за права на продажу шерсти с павших животных⁵.

В этих случаях причина совмещения профессий, очевидно, в том, что основная специальность перестала обеспечивать ремесленников и они вынуждены были браться за работу по совместительству.

Более интересны дела второго рода: 28 июня 1485 г. старейшины цеха продавцов кож жалуются на Генриха ван Леннепе, который занимается и торговлей шерстью (wantsnede) и скупкой кож (kopenschop)¹. Аналогичное дело было в 1505 г. у дубильщиков кож (loreren), которые жаловались на ножовщика (mestbereder) мастера Иллие из-за изготовления им ножен из кожи (gherwendes van ledder), чем названный Иллие приносил ущерб цеху кожевников².

В этих спорах обращает на себя внимание фигура ответчика, противостоящая цеху, к которому он не принадлежит. Очевидно, этих людей можно отнести к разряду предпринимателей. Они, кроме своей основной, «цеховой» специальности, занимаются другим ремеслом, и, наверное, в значительных масштабах, если наносят ущерб целому цеху. И еще: вряд ли эти люди занимались вторым ремеслом сами. Их функция заключалась скорее всего в раздаче сырья.

О социальной напряженности среди ремесленников, о ремесленной конкуренции говорит большое число дел, внешне имеющих форму «соседского права» (Nachbarrecht). Они обозначаются в источнике как «unleidliche Gewerbe», то есть ремесло, против которого могли возразить соседи из-за опасности пожара, шума, запаха³. Это давно сложившееся «соседское право» стало использоваться в конце XV – начале XVI в. против возникновения новых мастерских, заведений и т.п., то есть стало орудием борьбы ремесленников с конкуренцией.

Трудности анализа источников заключаются в том, что редко указывается, кто (по специальности) возражает против создания новых заведений; называются «соседи», без чьего согласия городской совет не разрешает функционирование вновь созданных заведений и мастерских.

Возражение соседей вызывает проживание угольщика (16 октября 1494 г.), варка меда (4 августа 1498 г.), сдача в найм дома бочарам (11 мая 1502 г.), чеканка золота (5 ноября 1529 г.)¹, создание ткацкой мастерской (1 сентября 1491 г.), мыловарни (5 июня 1478 г.)², но более всего – возникновение пивоварен (11 ноября 1489 г., 23 января 1497 г.)³ и трактиров (2 июля 1461 г., 26 апреля 1516 г., 13 ноября 1527 г.)⁴. В этих случаях мотивировкой поведения соседей действительно могло служить опасение пожара, грязи, шума.

Но из тех судебных протоколов, в которых есть указание на профессию жалобщиков-соседей, выступают иные причины жалоб. 25 июля 1489 г. кузнец-медник Ганс Древенстеде жалуется совету на Петра Вульве, изготовителя металлической посуды (gropengeter)⁵. Известно, что ремесленники этой специальности, в отличие от других изготовителей металлической посуды (kannengeter, apengeter), использовали в качестве сырья медь⁶. Таким образом, жалоба кузнеца-медника была вызвана не боязнью шума (он сам производил его не меньше), а опасением иметь конкурента по сырью, а может быть и по готовым изделиям.

Тот же мотив прослеживается и у пивоваров, проживающих на улице изготовителей колоколов и «сообща жалующихся» (int gemene anclegeren) на Корде Радемана, который хотел сделать пивоварню в своем доме (23 января 1497 г.)⁷.

Обращает на себя внимание жалоба соседей с Danckwardesgrowen (6 февраля 1494 г.) на Ганса Юнгена, живущего на Klingenberge, но устроившего в одном из домов на улице жалобщиков медницкую мастерскую (koppersmeden)¹. Обычно ремесленник имел свою мастерскую в доме, где жил. В данном же случае, очевидно, его заведение было или больших размеров или еще одной мастерской, раз он помещал его на другой улице.

Наряду с возникновением нецеховых форм производства под покровом цеха, наблюдается и возникновение их вне цеха. Это прежде всего относится к явлению, получившему в исторической литературе название « вольный мастер» (Freimeister)². Любекский городской совет имел право на предоставление работы нецеховым мастерам. Получивший такое разрешение на ремесло не был членом цеха и мог не иметь учеников и подмастерьев. Возникновение этого явления в Любеке относится к позднему средневековью, что вызвано, с одной стороны, замыканием цеха, ограничением его твердо установленным числом мастеров, а с другой стороны, – складыванием за рамками цеха предприятий нового предпринимательского типа. «Вольные мастера» упоминаются во многих уставах цехов Любека, возникших в XVI в. Естественно, что цехи выступали против вольных мастеров и пытались им мешать. Например, в статуте изготовителей металлической посуды (kannengetere) 1508 г. запрещалось frommet kannengeter делать посуду в городе или в городской округе (lantwer)³.

Первое упоминание о «вольных мастерах» историки относят к началу XVI в. (К. Верманн – к 1519 г., И. Варнке – к 1500 г.)⁴. Но записи решений любекского совета позволяют говорить о более раннем возникновении этого явления. 24 апреля 1475 г. старшина бочаров (bodeker) и весь цех пожаловались совету Любека на бондаря (bender) Гартиха Хольсте, так как он и его подмастерье своей работой наносят ущерб их цеху, на что бондарь ответил, что он имеет разрешение от совета¹.

Ременщик Петер Бенедиктус получил в 1500 г. особое пожалованье от совета делать ремни «на русский манер» (vorlent remen uppe de ruschen wise to maken), которое было записано в городскую книгу. А в 1502 г. на него пожаловался цех ременщиков (remensleger) из-за превышения полномочий: очевидно, он делал ремни не только разрешенного образца².

Интересным является судебное дело от 5 сентября 1524 г. Старейшины торговцев сукном (wantschnieder) жалуются на Германа Гутенборга, своего члена цеха, который, вопреки уставу их цеха, варит любекское пиво, принося тем самым убытки торговцам сукном; ответчик сказал, что он делал это с разрешения совета³. В предшествующих делах ответчиками были люди не принадлежащие ни к какому цеху. Здесь же разрешение от совета на занятие другим ремеслом получил член другого цеха.

Документы не дают, к сожалению, материала для анализа отношений, которые возникали в мастерских «вольных мастеров». Но можно предположить: раз они возникали вне цеха и его ограничений, без обязательного присутствия учеников и подмастерьев, очевидно работа выполнялась по найму. И сама фигура «вольного мастера» не укладывается в привычные контуры средневекового ремесленника. Это были богатые люди предпринимательского типа. Только учитывая это, можно понять, почему городской совет Любека предоставлял им право заниматься ремеслом вне рамок того или иного цеха.

Записи решений любекского совета имеют и прямые свидетельства возникновения новых форм производства в ремесле Любека в последней четверти XV – первой четверти XVI вв. В источнике они назывались: vreje kunst, vorlecht, Verlag – свободное мастерство, скупка, авансирование. 31 июля 1475 г. старшина кузнецов с членами своего цеха предстали перед советом и пожаловались на Хинрика Хагелькена, жителя Любека, из-за того, что он завел медеплавильню (kupferhütte) в Везенберге, которая приносит ущерб их цеху. Интересно, что этот Х. Хагелькен имел еще одну медеплавильню в нескольких километрах от Любека, в Ольдесло. Совет Любека принял решение, по которому ответчик не мог держать медеплавильню ни в Везенберге, ни в Ольдесло¹.

В Везенберге же в 80-е гг. XV в. Вильгельм Занде и Петер Пинне основали «vorlecht» и продавали квасцы (alluen) и краску (varwe), а также делали в Везенберге rothlasch (кожа красного цвета), чем вызвали неудовольствие любекских кожевников (10 июня 1483 г.)². Очевидно, основанное в Везенберге предприятие было довольно сложным производством. Кожевники данной специализации работали только с овчиной (Schaffell), изготовляя обработанную квасцами кожу красного и белого цвета³. Названные предприниматели продавали (может быть раздавали) и квасцы, и краску, и rothlasch. Так же, как и в предыдущем деле, совет предписал ликвидировать данное предприятие.

Интересный пример новых отношений в книготорговле и переплетном деле дает нам жалоба мастеров переплетчиков на книготорговца (bokevorer) Иоганна Эблера. Раньше они переплетали ему книги, а теперь он привлек двух чужих подмастерьев (twe vremde gesellen), которые переплетают и чужие книги, принося тем самым большие убытки жалобщикам⁴. Ясно, что книготорговец прежде пользовался услугами названных мастеров, которые работали у себя, а в 1483 г. основал переплетную мастерскую, используя труд «чужих», то есть не любекских подмастерьев. Очевидно, это был наемный труд.

Нецеховые формы возникали и в производстве канатов, веревок для парусов. В 1486 г. членами цеха канатчиков (reepsleger) совету была подана жалоба на Маркуса Зассена, нанявшего подмастерьев (knecht) из Локфельда. Они изготовляли канаты, принося ущерб цеху канатчиков. На это ответчик сказал, что он не зависим от цеха (idt ene vrye kunst) и поэтому может нанять подмастерьев. Совет же решил, что Зассен должен уволить подмастерьев ко дню рождества святой Марии (8 сентября): решение было принято 15 августа¹.

Вне любекского цеха изготовителей металлической посуды (kannengieβer) возникло производство в 1488 г. в деревне Моислинг, чьи kannengieβer составили серьезную конкуренцию любекским².

О своей «свободе» (he eynen fryen hoff) изготовлять бочки (tunne), крючки для котлов (hele), четверти (verendele) заявил любекскому совету Яспар Боемхоувер в ответ на жалобу цеха бочаров от19 марта 1522 г.³

Самым ярким примером возникновения в Любеке новых форм производства, отличающихся от цеховых, явилось дело о продаже красильни в апреле 1505 г. Даже чисто внешне этот судебный спор отличается от других. Очевидно, для самих любекцев дело было настолько необычным, что они посвятили ему несколько судебных заседаний (1 апреля и 22 апреля 1505г.)⁴. Были запротоколированы подробные показания четырех свидетелей, среди которых двое являлись членами совета. Иоганн Буцель, любекский бюргер, заключил в 1501 г.⁵ договор с Иоганном ван Акеном, своим прежним служащим (olden dener), по которому ван Акен продал ему красильню (varwerige), красильные чаны (varwe ketel), две трамбовки (twe ramen), три ушата (dre kuwen), стол (eine tafelen) и все, что принадлежало к красильне и необходимо было для изготовления сукон (laken)⁶ за 65 любекских марок, которы Акен должен был получить в два срока: один в середине лета, другой – осенью. Акен обязался никому не продавать и не сдавать в наем (nemende to vorkopende noch to vorhurende) дом на Коберге, в котором он жил. Затем Буцель снова взял Акена к себе на службу, предоставив стол, постель, одеяло (frye kost, unde kamer,bedde unde slaplaken) и в качестве денежной платы (vor syn loen) 65 любекских марок ежегодно. Каждый мог расторгнуть договор в течение 3 месяцев. Четыре года спустя договор, очевидно, был расторгнут, так как Буцель 1 апреля 1505 г. подал жалобу любекскому совету на своего бывшего служащего Акена, у которого он купил красильню с условием, что тот не будет больше заниматься ремеслом. Акен же утверждал, что он «не продавал умения красить» (nicht de kunst des warwens vorkoft to hebbende). Акен опять занялся ремеслом, чему и воспротивился Буцель. Совет решил обратиться к свидетелям этого договора, из показаний которых от 11 апреля 1505 г. стали ясны его условия. 22 апреля совет собрался вторично и вынес решение: так как Иоганн ван Акен красильню передал (avergegeven hefft), то он не может больше заниматься крашением в Любеке.

Прежде всего обращает на себя внимание то, что речь идет не о мастерской цехового ремесленника. Это была продажа предприятия, не связанного с цехом. И продавец и покупатель – новые люди. И прежде всего – Акен. Он раньше служил у Буцеля, потом стал самостоятельным мастером-красильщиком, но в силу каких-то обстоятельств был вынужден продать свою красильню и наняться, именно наняться, к Буцелю. Об этом говорят условия договора, заключенного между Буцелем и Акеном после продажи красильни. Профессия Буцеля не указана. Но по тому, что у него служил красильщик, и по тексту договора 1501 г. о том, что ему было продано «все, что принадлежало к красильне и необходимо было для изготовления laken», можно судить, что он был сукноделом. К сожалению, источник не указывает, кто работал в мастерской Буцеля и в приобретенной им красильне Акена. Характер отношений между Буцелем и Акеном позволяет предположить, что здесь мог использоваться труд и других наемных рабочих.

Таким образом, анализ данных источников о нецеховых, предпринимательских формах производства в Любеке показывает, что металлургическое, канатное производство, обработка кож и производство красок для них, переплетение книг, бочарное, сукнодельческое производство, изготовление металлической посуды было связано с широким рынком. Производство канатов и бочек обслуживало потребности любекской торговли, известной своими масштабами¹. Сукно, металлическая посуда, кожи были предметом экспорта Любека в другие районы Германии и соседние страны. Металлургическое и книжное производство, наряду с экспортом, обслуживали внутренние потребности Любека и его окрестностей.

Местом возникновения новых форм производства стал не столько Любек, сколько его окрестности, где, естественно, отсутствовала цеховая регламентация. Это Везенберг, Ольдесло, деревня Моислинг. Интересно отметить, что хотя эти предприятия возникали вне Любека, но продукцию они сбывали на его рынке, так как жалобщиками выступали цехи Любека. Очевидно, капиталы тоже шли из Любека, так как ответчики часто являются любекскими бюргерами.

Судьба предпринимательских форм производства в Любеке во многом зависела от патрицианского городского совета. Его политика по отношению к цеховому ремеслу и нецеховым формам была сложной и противоречивой. С одной стороны, совет давал вольным мастерам разрешение на свободное ремесло, а с другой стороны, он же категорически выступал против нецеховых предпринимателей. Политика городского совета по отношению к ремесленной массе определила как характер социальной борьбы в Любеке начала XVI в., так и ее итоги.

Характерной чертой позднесредневековой цеховой системы в общеевропейском масштабе является возвышение одних цехов над другими и подчинение первыми вторых либо в экономическом либо в политическом плане, обусловленное ростом производительных сил, расширением производства и проникновением в цех торгового капитала¹, но также и – накоплением зачаточных капиталов внутри цехов, зарождением элементов капиталистической эксплуатации под покровом цеховых уставов. Этот процесс имел место и в Любеке, где в первой трети XVI в. происходит деление на «большие» и «малые» цехи. Выделяются четыре «больших цеха» кузнецов, портных, пекарей и сапожников, которые подчинили себе 72 малых цеха² (такое деление сохранилось до 1898 г.)³. Эти две группы цехов стали занимать в Любеке различное общественное положение. В 30-е годы XVI в. любекский совет при решении важных городских дел созывал старшин только четырех названных больших цехов⁴. Примером также может служить императорский мандат от 10 октября 1530 г. по поводу введения лютеранства и выборов бюргерского комитета»64» в Любеке. Он был обращен к совету «64», общине, крупным купеческим объединениям и четырем большим цехам Любека (oken de veer grote amten Lübeck)⁵.

К цеху кузнецов относились наряду с мечниками, латниками, панцирщиками также цирюльники, обработчики янтаря, переплетчики книг, монетчики, стекольщики, золотых дел мастера, перчаточники, шляпники, ящичники и др.

К большому цеху портных относились банщики, обручники, ременщики-поясники, изготовители волосяных покрывал, кожевники, скорняки, кошелечники, изготовители стульев, жестянщики, горшечники и др.

К «большому» цеху сапожников относились изготовители высококачественных кож, строители, рыбаки, гребенщики, шорники, веревочники и т.д.

Пекари включали около 20 других ремесленных специальностей: бочаров, щеточников, красильщиков, изготовителей металлической посуды, свечников, мясников, башмачников, забойщиков скота, сыромятников и др.¹

К сожалению, источники не содержат объяснения причин выделения названных четырех цехов. Но нам представляется, что причинами могли быть следующие факторы. Цехи в Любеке на протяжении XIII-XV вв. зависели от патрицианского совета, но в XVI в., очевидно, настолько усилились, что совет не мог их больше игнорировать и чтобы не иметь дела с массой городских ремесленников. сделал представителей кузнецов, сапожников, портных и пекарей полномочными от имени всех цехов Любека решать наиболее существенные вопросы городской жизни (источники упоминают именно эти случаи). Выбраны же были, конечно, цехи самые крупные и богатые: цехи кузнецов, портных, сапожников насчитывали по 100 мастеров, цех пекарей – 64, в то время как другие цехи имели по 10-20 мастеров². Усилению социально-экономической роли этих четырех цехов в жизни города в позднее средневековье способствовало и то, что, возможно, в них шел процесс капиталистического перерождения. Ведь подчинялись большим цехам прежде всего цехи родственных специальностей. Например, «большому» цеху кузнецов – цехи металлообработки: мечники, латники, панцирщики, монетчики, золотых дел мастера; «большому» цеху портных – изготовители волосяных покрывал, скорняки и т.д. В таком случае возможны были отношения экономического господства и подчинения между цехами, возникающие в процессе проникновения купеческого капитала в средневековое ремесло. А может быть анализируемый факт был свидетельством другого - широкого вовлечения городского ремесла в оптовую торговлю на Балтике, которой стали заниматься четыре «больших» цеха. Но в любом случае данное явление говорит о сильной межцеховой дифференциации, о разложении цеховой структуры.

В XV в. положение в немецком, и в том числе в любекском цехе сильно меняется. В связи с ростом товарного производства и обмена происходит расслоение населения не только в городе, но и в деревне. Наряду с зажиточным крестьянином появляются малоземельные и безземельные крестьяне, которые бегут из деревни не только от феодального гнета, но и от малоземелья. И если раньше в Германии этот поток поглощался, хотя бы частично, колонизацией заэльбских областей, то с завершением их колонизации в XIV в. усиливается крестьянский поток, направляющийся в города. В условиях средневекового рынка это приводило к увеличению конкуренции среди ремесленных мастеров, которые принимают все возможные меры не только для затруднения доступа в цех новых членов, что касалось, прежде всего, подмастерьев, но и лишения права быть членом цеха самих ремесленных мастеров. Для устранения конкурентов использовались прежде всего цеховые нормы приема и, в частности, требование для члена цеха быть законнорожденным¹, что выходцам из деревни нелегко было доказать. Под этим предлогом цех уздечников в 1546 г. не хотел взять в ученики сына Гаусмана из Зарова². Аналогичный акт относится к 1548 г. (28 апреля). Для этого использовалась утрированная идея «цеховой благопристойности». Так, в октябре 1472 г. старейшины цеха портных-починщиков пытались изгнать члена своего цеха Ганса Штаена, который хотел взять замуж девушку, пользующуюся дурной славой³. Аналогичное обвинение было предъявлено 12 декабря 1517 г. и старейшинами мелочных торговцев Хинриху Доббину⁴. 10 сентября 1496 г. цех льноткачей объявил своего собрата Гейне Брунса «недостойным их цеха» из-за того, что его жена купила ягнят, разделала их и, очевидно, продавала⁵.

Цехи пользовались и смертью мастера, чтобы сократить число своих членов, не допуская к занятию ремеслом вдову умершего. Так пытались поступить старейшины цеха изготовителей металлической посуды 15 апреля 1513 г.¹ Поводом для непринятия в цех нового члена было и то, что раньше мастер не работал в Любеке, как, например, токарь по дереву Герман Нат². Старейшины цехов использовали и другие методы борьбы.

В последней четверти XV в. и в первой четверти XVI в. любекские цехи перестали быть организацией, соответствующей идеалу равенства, утверждаемого цеховыми статутами. В них наблюдается неравенство между верхушкой цеха, старшинами и рядовыми членами. Отчетливо это проявилось в распре между старейшинами цеха мясников и «молодыми мясниками», которые жаловались совету в сентябре 1484 г., что старейшины в течение долгого времени владеют рядом привилегий (30-50 лет): получают четыре раза в год к праздникам по марке, 9 батраков к воскресенью, а в рабочие дни – вместо 4-х барашков – 8. жалобщики требовали, чтобы эти привилегии были уничтожены³.

Старейшины цехов использовали различные методы борьбы с недовольными членами цехов: не только указанное выше объявление мастера «недостойным цеха», но и обращение за помощью к городскому совету. Так, старейшины цеха мясников жалуются в 1475 г. совету на члена своего цеха, который «непослушен», и они просят совет издать предписание о наказании нарушителя, и совет решает, чтобы члены цеха мясников за нарушение статутов цеха платили совету 1 люб. шиллинг, а цеху – 6 люб. пфеннигов⁴. К нарушителям цеховых уставов применялся даже бойкот⁵.

Но процесс «замыкания цехов» особенно тяжело отразился на положении подмастерьев. Причем в Любеке эта тенденция обозначилась четче, чем в других городах Германии¹. Это касается прежде всего усложнения перехода подмастерьев в мастера. Цеховые статуты Любека, зафиксированные именно в последней трети XV в. и первой трети XVI в., предписывают обязательный срок безупречной работы в качестве подмастерья, материальные затраты на угощение мастеров и различные взносы, и изготовление шедевра. Но кроме этих описанных в нашей литературе требований², к любекским подмастерьям XVI в. цехи стали предъявлять еще и требование обязательного предоставления «служебного письма» (denstbreve), т.е. своеобразной характеристики с прежнего места службы. Так, 29 января 1505 г. возникло дело между Гансом Смеде, подмастерьем кузнецов и старшинами цеха кузнецов Любека из-за потери им такого письма³. А из решения совета Любека от 6 мая 1517 г. в деле между гамбургскими и любекскими пекарями узнаем, что подмастерья пекарей в вендских городах должны предоставлять «служебное письмо» от совета города (!), где они служили⁴. А в 1526 г. съезд изготовителей металлической посуды шести вендских городов (Любек, Гамбург, Висмар, Люнебург, Росток, Штральзунд) потребовал, чтобы подмастерье предъявил «служебное письмо» из вендского города, где он работал последние полгода. Если же перед этим он не состоял на работе в таком городе, то должен уплатить 2 гульдена⁵.

С 1540 г. подмастерье скорняка не мог быть принят в Любеке, если он имел «свой огонь или дым» в Дании, Швеции или Норвегии⁶. Очевидно, в этих условиях подмастерье превращается в платного работника, т.к. не будучи принят в цех, он мог найти себе работу как наемный работник.

Как к мастерам, так и к подмастерьям с большой строгостью применялось понятие цеховой благопристойности. В 1502 г. Алберде Шмулленкамре, подмастерье мясников, был объявлен недостойным цеха из-за связи с девушкой. Цех распространил это положение на всех подмастерьев¹.

Изменения в положении любекских подмастерьев в конце XV в., связанные с процессом «замыкания цехов», привели к обострению противоречий внутри цеха, что вызвало к жизни союзы подмастерьев. Судя по документам, они назывались компаниями. В 1530 г. любекскому совету жалуется ростокский изготовитель металлической посуды от имени своего цеха на компанию того же цеха в Любеке². Что речь идет об организации подмастерьев, говорит упоминание в жалобе мастеров наряду с компанией, т.е. в эту организацию мастера не входили. Более отчетливо это прослеживается в деле от 17 июня 1531 г. Совету Любека жалуются 4 мастера плотников на «компанию цеха плотников», которые самовольно открыли цеховую кружку для сбора денег и похитили 5 гульденов, и поэтому компания не достойна цеха. Это решение поддержал и совет³.

Средством борьбы мастеров с недовольными подмастерьями и их союзами стали межгородские объединения мастеров той или иной специальности⁴. Первые такие объединения появились в XIV в. (в 1321 г. заключили соглашения бочары шести вендских городов – Любека, Гамбурга, Ростока, Висмара, Штральзунда, Грейфсвальда, в I половине XIV в. кузнецы этих же городов). И на протяжении XIV и I половины XV вв. был заключен ряд соглашений между бочарами, изготовителями металлической посуды, ювелирами, ткачами, обручниками вендских городов. Предметом обсуждения были вопросы, связанные с качеством сырья, добротностью изготовленной продукции, размером бочек и т.д.¹

Но межгородские соглашения мастеров, возникшие в конце XV и начале XVI вв., отличаются от предыдущих рядом черт. Прежде всего своей социальной направленностью: на первом месте везде стоят вопросы о подмастерьях и местом соглашения мастеров вендских городов становится почти исключительно Любек. Цель этих соглашений была четко сформулирована в 1540 г. красильщиками и скорняками Любека, Гамбурга, Люнебурга, Ростока, Штральзунда, Висмара: «… чтобы подмастерьев наших цехов держать в принуждении, повиновении и послушании…»². Эти факты говорят о коренном изменении внутрицеховых отношений.

Прежде всего беспокойство мастеров вызывали такие явления как бегство и бродяжничество подмастерьев. Об этом говорит соглашение башмачников Любека, Ростока и Висмара 1486 г.³ и соглашение мастеров того же цеха в 1527 г. с присоединившимся к ним Люнебургом⁴, которые предусматривают совместные действия против подмастерьев, которые либо убежали со службы от своих хозяев, либо бродяжничали⁵.

Главной мерой, которая пресекала бы побеги подмастерьев, стало уже упоминавшееся требование рекомендации с места прежней службы. Оно повторяется во многих соглашениях: башмачников 1486 г., изготовителей металлической посуды Любека, Гамбурга, Ростока, Люнебурга 1526 г., портных Любека, Гамбурга, Люнебурга 1527 г.⁶ Другим средством борьбы с подмастерьями было допущение в цех только тех подмастерьев, чья служба последнее время проходила в вендских городах (указанные договоры 1486 г., 1526, 1527, 1540 гг.).

Кузнецы вендских городов, собравшиеся 23 мая 1494 г. в Любеке, запрещали своим мастерам прием в мастерскую беглых подмастерьев, угрожая в противном случае уплатой штрафа¹. Эти соглашения свидетельствовали о широте бегства подмастерьев и разложении цеховой структуры в вендских городах и в том, чиле в Любеке. Межгородские соглашения регулировали и вопросы жизни и быта подмастерьев. Соглашение красильщиков и скорняков 1540 г. Любека, Гамбурга, Люнебурга, Ростока, Висмара предусматривало штраф в 1 бочку пива для подмастерьев, которые в течение 14 дней будут отдыхать больше, чем одно воскресенье, а если, кто из подмастерьев в течение 14 дней уйдет без разрешения в пивную, то его мастер должен будет из его заработной платы вычесть 1 люб. шиллинг².

Соглашение портных Любека, Гамбурга, Люнебурга 1527 г. запрещало подмастерьям носить разноцветное платье; они должны были носить такое, которое предписывал старый обычай³.

За этими, казалось бы, «мелочами» скрываются очень существенные изменения в отношениях производства. Фактически речь идет о складывании новых форм эксплуатации подмастерьев. Их нанимают на тяжких условиях: воскресенье дают через две недели, не разрешают отлучаться в пивную в течение 14 дней, которые представляют собой рабочую неделю. Это хуже, чем наемный труд, т.к. существует и используется цеховое принуждение, в силу чего труд подмастерьев превращается в полупринудительный. Требование ношения подмастерьями платья определенного цвета имело целью полное подчинение подмастерьев, используя опять-таки цеховые нормы. В этих условиях становится понятной и борьба мастеров против бегства подмастерьев. Зачем было мастерам гоняться за беглыми? Не проще ли нанять других платных работников? Именно цеховые правила помогали мастерам больше эксплуатировать собственных подмастерьев. Перед нами начало внутрицехового антагонизма: мастер – подмастерье.

А.А. Сванидзе, изучавшая наемный труд и трудовую этику в ремесленных цехах Швеции, отмечает общеевропейскую закономерность в перерождении средневекового цеха: «В наиболее развитых странах Западной Европы, где цеховые общности в городах сложились достаточно рано и повсеместно, они уже с XIV в. стали трансформироваться, приобретая раннекапиталистические черты в области производства, трудовых и личных отношений, этических установок»¹.

Это же подтверждают и современные исследования по позднесредневековому цеху, в частности, в Англии².