Структурно-системные аспекты определения правового положения участников гражданских правоотношений

кандидат юридических наук,

советник Отдела законопроектных работ Правительства Москвы,

доцент Московского института права

При этом наибольшие сложности (затруднения) в правоведении всегда вызывало определение характерных черт правового режима лиц (участников, субъектов) именно того сектора социального взаимодействия, что регулируется цивильными юридическими нормами. Термин «гражданин» в конституционном и гражданском праве имеет разные значения. Конституционное право понимает под гражданами лишь определенную часть населения государства. В рамках же гражданского права под ними подразумеваются все физические лица. Аналогичной многозначностью обладает и термин «цивильный».

Итак, стоит обратить внимание на проблему классификации субъектов гражданских правовых отношений. М.М. Агарков, рассуждая о цивилистическом правовом блоке, отмечал, что можно выделить две группы его участников, деятельность каждой из которых регламентируется обособленным сектором профильных норм – гражданским правом гражданина и государственных и общественных органов.

По сути, речь здесь идет о праве физических и юридических лиц (хотя в настоящее время отечественное законодательство на основании ст. 124 Гражданского кодекса Российской Федерации (части первой) не относит публично-правовые образования к числу юридических лиц в собственном смысле слова. Этот же критерий – материалистическая природа «лица» – лежит в основе традиционной общеюридической классификации участников правового общения на индивидуальных (физические лица) и коллективных или групповых (юридические лица, государство, государствоподобные образования, органы государственной власти и (или) органы местного самоуправления, «приравненные к ним» субъекты). Вместе с тем она представляется автору настоящей статьи не вполне точной. Достаточно привести очень распространенный пример. Юридическое лицо может состоять не только из группы (коллектива) участников, но и из одного физического лица. При этом оно все равно подпадет под вторую категорию субъектов, хотя никакого коллектива, объединения физических лиц, по меньшей мере со структурно-субъектных позиций, в данном случае не имеет места быть.

Наиболее корректной (и верной) представляется генезисная градация участников юридического бытия (в настоящее время воплощенная только на уровне международно-правовой сферы) на первичных и вторичных. Так, если прибегнуть к общеправовому уровню обобщения, то можно заметить, что все профильные субъекты, за исключением физического лица, являются плодом творения, результатом деятельности представителя рода homo sapiens. Это относится и к государству, и к государствоподобным образованиям, и к общественным объединениям, и к юридическим лицам. Онтология ни одного из подобных видов лиц априори невозможна без бытия представителя человеческого рода. Получается, что все другие субъекты производны, вторичны по отношению к такому участнику юридической жизни, как физическое лицо. Человек же (причем именно как представитель рода) является первичным (своего рода безусловным, суверенным) субъектом правовой сферы. Отсюда и вытекает предлагаемое автором настоящей статьи деление лиц правового общения, в том числе, на уровне национального (внутригосударственного) права на первичных (суверенных, основных) и вторичных (производных).

Обращая внимание на вопрос о критериях определения положения участников правового взаимодействия, отметим, что разница между сущностью социального общения, подверженного юридической регламентации, находит свое объективированное отражение в форме позитивно-правового нормирования такового. Неверный выбор правовой формы влечет за собой пороки действия позитивного права.

Указанное наиболее ярко проявляется именно в цивилистических примерах. Допустим, суверенная организация публичной власти заинтересована в развитии лизинговых отношений. Если форма правового воплощения этой заинтересованности не будет соответствовать потребностям корреспондирующих хозяйствующих субъектов, то желаемый результат достигнут не будет. Интерес названного публично-правового образования получит надлежащую реализацию только в том случае, если он носит солидаризированный характер. Это, в свою очередь, предполагает не только идейное соответствие потребностей, но и надлежащее качество корреспондирующей правовой формы. Последняя, будучи специальной, профильной категорией, включает в себя множество проявлений, среди которых, в целях настоящей статьи, следует обратить внимание лишь на некоторые.

Ярким показателем специфики положения участников гражданско-юридических отношений принято считать метод правового нормирования (регламентации, регулирования). М.А. Аржанов отмечал, что объективно-правовое воздействие в цивильном праве осуществляется преимущественно в договорном, взаимообязывающем стороны порядке, а автономия, воля, свобода и равенство (по крайней мере, формально-юридическое) волеизъявления являются здесь основными показателями. Сказанное носит сравнительный характер, так как вообще присуще взаимодействиям, составляющим правовую среду. Вместе с тем именно сопоставление позволяет выявить базовые черты в интересующей нас сфере, ибо только гражданское право характеризуется субъектно-индивидуальной свободой выбора цели и способа правомерной реализации юридически-значимых возможностей и ни один другой вид позитивно-нормируемого социального общения (взаимодействия) не имеет такой непосредственной зависимости от признания за его участниками формально-юридически равного правового положения. Следует обратить внимание и на такое проявление формального аспекта, как способ юридической защиты субъективного права. По емкому и «яркому» замечанию С.Н. Братуся, «гражданско-правовая защита… прав является в ряде случаев значительно более гибкой и больше обеспечивающей интересы личности, чем административная или уголовная защита… Несомненно, и уголовное право обеспечивает интересы отдельной личности, но иными путями, чем гражданское право… Причинение вреда жизни и здоровью лица противоправным действием влечет за собой наказание правонарушителя в уголовном порядке и вместе с тем – обязанность возместить потерпевшему вред в порядке удовлетворения гражданского иска, предъявленного потерпевшим»¹.

Отмечая «ведущий» принцип определения правового положения участников цивильных отношений, укажем на взаимное (и в этом качестве возмездное) удовлетворения личных (в смысле непосредственно связанных с лицом) интересов, находящее свое проявление во всех основных началах и гражданского права (в широком значении) и, в том числе, в общем-то, также законодательства. Предмет правового регулирования (материальный показатель) также предопределяет юридическое положение субъектов гражданского права в том смысле, что, выступая содержанием их взаимодействия, обозначает ту область, в которой проявляют свое действие соответствующие правовые нормы. Здесь нельзя забывать о том, что, будучи проявлением социальной онтологии, смысловое наполнение любой, в том числе гражданской, правовой регламентации является не абсолютно-определенной, а лишь идейно-сущностной обозначающей юридической среды.

В качестве ведущего показателя правового положения участников правовых отношений традиционно рассматривается преобладающий субъективный интерес таковых. В основании цивильного права лежат «прямые» интересы конкретного лица (участника правовой области). С.Н. Братусь обозначал их как «непосредственные имущественные и неимущественные интересы личности». В таком определении заложено дихотомическое деление. По этой причине оно может рассматриваться (восприниматься) только в качестве «условной направляющей». Кроме того, не забывая о том, что в общественное поведение представлено не только правосубъектным индивидом, но и производными участниками (например, государством), термин «личность» следует трактовать здесь расширительно. Представляется, что он призван более выпукло подчеркнуть индивидуальную природу, «характер», «стиль», тип соответствующих интересов.

По сути же, речь в нем идет (должна идти) о любом субъекте права. В целом характеристика личных (частных) и общественных (публичных) интересов посредством терминов «непосредственный» и «опосредованный», т.е. по «степени привязки» к субъекту права, в отечественном правоведении не осуществляется (достойным исключением в этом контексте является работа С.С. Алексеева «Структура системы советского права»²). Все интересы делятся лишь на личные и общественные, хотя все существующие в социуме отношения могут подпадать под какую-либо из названных категорий. Отличие же в гражданских (в широком смысле) и иных правовых отношениях заключается в том, к удовлетворению какого интереса (заинтересованности, потребности) непосредственно («прямо») стремится субъект социально-правовой жизни. Игнорирование данного момента приводит потере сущности деления, а значит, к искаженной трактовке его значения, к некорректной оценке такового.

Юридически выраженный интерес в реальном (фактическом) воплощении приобретает характер субъективного права³. Последнее является еще одним фактором, определяющим правовое положение участников юридического общения. Примечательно, что в науке гражданского права имеется трактовка личных неимущественных прав не в качестве субъективных правомочий, а исключительно как правоспособности физических лиц⁴. Она представляется не вполне корректной, так как нет никаких препятствий к тому, чтобы рассматривать одно и то же социальное благо (ценность), точнее право на него, в качестве и принадлежащего субъекту правомочия (юридической возможности), и способности лица приобретать последнее. Кроме того, правоспособность представляет собой возможность иметь субъективное право (и юридическую обязанность). Неточно говорить, что физическое лицо имеет только, например, право на имя и достоинство, – оно обладает ими. Указанные и аналогичные личные неимущественные права относятся, таким образом, к числу субъективных (принадлежащих лицу).

Другой чертой, отображающей специфику правового положения субъектов, осуществляющих свое взаимодействие в цивильном срезе юридического пространства, является характерный именно для данной нормативно-правовой области понятийный аппарат (ряд понятий и категорий). Так, только для гражданского права характерны такие понятия, как «коммориента», «шикана», «деловая репутация», «кабальная сделка», «приобретательная давность». Только здесь используются такие юридические категории как «вещь», «оспоримая сделка», «ничтожная сделка», «недостойные наследники», «смежные права» (и другие).

Уникальным показателем, наглядно демонстрирующим особенности (специфику) юридического положения участников гражданских правоотношений, выступает конструкция вины. Под последней принято понимать внутреннее (психическое) отношение лица, совершившего правонарушение, к совершенному общественно (социально) опасному (вредному) деянию и его противоправным последствиям. В уголовном праве вина выступает необходимым элементом субъективной стороны юридического состава преступления, а следовательно, и предпосылкой соответствующего вида юридической ответственности. Применительно же к цивильным отношениям принято акцентировать внимание на выражении воли. Категория вины здесь не столь важна, ибо субъективная оценка лицом совершаемого поступка в данной сфере менее значима, чем внешняя форма его отображения.

В цивильном праве «сам термин «вина» не раскрывается, вина подразделяется лишь на три вида, число случаев, когда бы имела значение какая-то ее разновидность, невелико, а на размер ответственности в основном влияют последствия правонарушения, что корреспондирует принципу полного возмещения вреда (убытков) и иллюстрирует примат объективного над субъективным… Отсюда различная роль объективных и субъективных начал в разных вариантах вины предполагает, что отдельные наиболее характерные для конкретной отрасли проявления стремятся получить адекватную формализацию»⁵.

Для гражданских юридико-объективированных отношений характерен тот правовой режим, при котором ответственность всецело ложится лишь на взаимодействующих субъектов. Существует в цивильном праве концепция (теория) «безвиновной ответственности», в соответствии с которой участник юридической жизни может обязываться претерпевать неблагоприятные для себя последствия в правовой сфере и без наличия вины.

Представляется, что такой подход противоречит базовому положению гражданского права: поскольку лицо действовало в собственном интересе, то должно нести ответственность за выражение своей воли, за свое активное или пассивное поведение. Коли правосубъектное лицо приобрело, например, автомобиль, то презюмируется, что оно осознавало (и осознает, пока не доказано обратное) все последствия такого акта, в том числе то, что приняло на себя особые, образно выражаясь, повышенные обязательства по ограждению других субъектов права от вреда, который может причинить источник повышенной опасности. Следовательно, если вред все-таки причинен, то лицо обязано отвечать за него.

Представляется, что теория «безвиновной ответственности» является не более чем условным упрощением. Без вины правовая (юридическая) ответственность все же не наступает. Просто в рассматриваемом контексте мы сталкиваемся с особой формой вины, не подпадающей ни под форму умысла, ни под форму неосторожности. Думается, что в данном случае корректнее говорить о некой «презюмируемой вине».