В этнической истории регионов евразии

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

им. У.Д. АЛИЕВА

КАРАЧАЕВСКИЙ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ

Всероссийской научной конференции

с международным участием

24-26 июня 2010

Печатается по решению редакционно-издательского совета

Карачаево-Черкесского государственного университета

им. У.Д. Алиева.

М.Н. Кубанова, З.Х. Текеева, Р.Т. Хатуев

В сборник включены материалы Всероссийской научной конференции «Аланы и асы в этнической истории регионов Евразии», проведенной на базе КЧГУ им. У.Д. Алиева 24-26 июня 2010 г.

В представленных докладах и сообщениях нашли отражение анализ накопленных эмпирических данных и результаты теоретических исследований преподавателей и сотрудников вузов, научно-исследовательских институтов различных регионов Российской Федерации и зарубежных стран по проблемам алано-асского исторического и культурного наследия на просторах Евразии.

ISBN 978-5-8307-0201-0


© Карачаево-Черкесский

государственный университет им. У.Д. Алиева, 2010

ИЗ ОНОМАСТИКИ САЯНО-АЛТАЙСКОЙ ПРАРОДИНЫ АЗОВ/АСОВ (ОБ АРХАИЧЕСКИХ ИСТОКАХ

ТЕОНИМА «ХОР»)

Н.В. Абаев

Столь тесная связь теонимов и этнонимов свидетельствует также об очень глубокой архаичности последних и об их связях с самыми древними пластами религиозно-мифологической традиции, на основе которой и развивалась тэнгрианская религия тюрков Саяно-Алтая «Ак Чаяан» («бурханизм»), а также бурят-монгольское тэнгрианство (т.е. «небесная», «божественная» религия), ставшая при Чингис-Хане государственной религией мировой Евразийской империи Хамаг Монгол Улс².

На Второй Международной конференции по тэнгрианству в Улан-Баторе в феврале 2009 г. академик Ш. Бира отметил, что именно создание мировой империи автоматически придало национальной религии татаро-монголов, принявших в XII-XIII вв. участие в строительстве империи Чингисхана, статус «мировой религии», носившей суперэтнический характер¹.

Но здесь следует подчеркнуть, что национальная религия не может превратиться в мировую в одночасье, т.е. одновременно с политическим актом провозглашения государственного единства разнородных этноконфессинальных традиций, связанных с традициями политической культуры единовластия харизматического лидера, этнически происходящего из «богоизбранного народа» (христианство, ислам), или из предшествующих антидуалистических, монистических тенденций (зороастризм, буддизм), тэнгрианская «религия Чингисхана», опиралась на собственный религиозно-философский опыт при постижении монистического (т.е. не-дуального) единства и целостности бытия, не расколотого на оппозиции, который и был выражен в идее «универсального Круга» (хор), выработанной предками народов Саяно-Алтая в глубокой древности, возможно, ещё в период становления центрально-евразийского кочевничества как цивилизованного и этнокультурного феномена, если не раньше, на самой архаической стадии становления тэнгрианской религии, когда прообразом Вселенского Космического Круга становится небесный круг, символизирующий Бога Солнца и Небесного Огня².

Во всяком случае, само наличие теонима «хор» во многих этнонимах народов и родо-племенных групп, населявших Саяно-Алтай уже в до гуннскую и до скифскую эпохи свидетельствует о том, что монистические представления были достаточно развиты на самых ранних этапах формирования мифопоэтической традиции, предшествующей тэнгрианским представлениям хунну или древнеиранскому (а значит и скифскому) «дуализму», основной пафос которого как раз заключается в стремлении к монотеистической не-дуальности и который, в сущности, предопределил христианский монотеизм (особенно – через митраизм, оказавший, как известно, сильное влияние и на тэнгрианство туранских народов).

Во многих аспектах понятие хор дублировало другое фундаментальное понятие центрально-евразийской религии – тэнгри (небо, Небесный Бог, небесный круг, божество-небожитель), практически совпадая с ним во многих отношениях. Поэтому позднее понятие тэнгри, особенно в сочетании Хан-Тегир становится более распространенным, хотя одновременно не меньшей популярностью пользовалось сочетание Хормуст-тэнгри. Другое довольно популярное сочетание Хан-Тюрмас (Хьюрмас; ср. также Ханты-манс, Тьермес), распространенное в основном у западных бурят в специфической, причем очень архаичной фонетической вариации, в которой «т» чередуется с «х» (у эхиритов и булагатов), свидетельствует о том, что самые архаичные варианты произношения имени Небесного Бога – быка («тюр» – «хур», «Тьюрмас» - «Хурмас»), в сущности представляли собой не имена разных божеств, восходящие к разным тотемным животным (т. е. быкам), а лишь различные диалектные вариации одного и того же теонима, которых было столь же много, сколько и диалектов единого праевразийского языка: хор – хур – кур – гур – гор – тор – тур – тюр – тунгур – тэнгир – тегир – тигир – тангра – тэнгри и др. Из этой же цепочки вытекают и геополитическое наименование «Туран», и этноним «тюрк», которые фактически предстают в данном контексте как этимологические дуплеты понятия «хор» или, скажем, этнонима «[х]урянх» (ураанхай).

Вместе с тем, в термине «хор» (кур) более специфичным являются значения, содержащие идею Вселенского Круга, т. е. кругообразной организации Времени и пространства (Вселенной, космоса), его безграничности и беспредельности и, в то же время, имеющего определенную (т. е. кругообразную) форму, которая может быть и бесконечно маленькой («точка»), и бесконечно большой (от Солнца до галактики и всей Вселенной). Специфическим нюансом в интерпретации понятия «хор» является также акцент на «Едином» (тув. Чангыс), как предельной форме структурной упорядоченности и самоорганизации, в социальном аспекте выраженной в идее абсолютной власти единодержавного правителя – хана (кагана). Отсюда вытекает понятие «орды» как сверхупорядоченной социальной организации военно-монашеского ордена, управляемой одним «пастырем-полководцем» (курбаши). Кстати, в тюрко-монгольских вариациях второй части теонима Хормазд прослеживается идея «пастырства», «предводительства» или «учительства» (ср. тув. башкы, англ. «мастер», «мистер», нем. «мейстер»). Термин же «башкы» (от тюрк. баш «голова», бур.-монг. багши), очень важный для понимания прозелитического, мессианского характера тэнгрианства, в древнеиранском варианте «Мазда» трактуемый как «мудрость», в своих наиболее древних значениях имеет смысловые оттенки «главарь», «военный вождь», «богатырь» (монгольское «багши» и «багатур», по сути являются синонимами, причем последний термин представляет собой перевернутый вариант тюркского «курбаши» - «предводитель и учитель народа кур (хор)»; ср. тув. хор чонум «народ мой хор») и в тувинском варианте «маадыр» (бур.-монг. «баатор», стяженное от «багатур») совершенно отчетливо проявляет связь с именем Митра – воинственный бог Солнца, которое, таким образом, оказывается, как и сам Хормазд, вовсе не именем, а военным титулом или религиозным (духовным) званием. Если же вспомнить об этимологической связи «хор» с «хайр» - «милость», «милосердие», то получается, что все сочетание «Хормазд» можно трактовать вовсе не как имя Бога, а как набор характеристик типа «милосердный и мудрый» (ср. тув. хайыракан, бур.-монг. хайрхан). А имя Митры, который считался «соперником» Ахура Мазды, оказывается всего лишь синонимом второй части первого имени, и вообще митраизм следует рассматривать как своеобразный «диалект» зороастризма, возникшего, в свою очередь, как более поздний «диалектный» вариант тэнгрианства.

О более ранних корнях тэнгрианства свидетельствует, в частности, то, что в тувинском языке сохранились как самые архаические, так и поздние термины, связанные с понятием «Небо» и «Солнце». Так, «небо» обозначается словами «дээр», которое сопоставимо с германским и скандинавским «Тор», ханты-мансийским «Торум» и с хакасским тюр «шаманский бубен», обозначаемый в тувинском, опять же, словом дунгур, которое является диалектным вариантом тэнгир «небо». Можно предположить, что первоначально термин тангра состоял из двух корнеслов: тан (кит. тан «храм Неба»; тянь «Небо»; ср. тув. Танды) и гор (хор) «Солнце-олень», «олень Золотые рога, несущий Солнце», а затем произошло их стяжение. Это подтверждается абсолютно одинаковой двухсложной структурой этнонима хонгорай, который на самом деле оказывается двухсоставным теонимом или, точнее, мифологемой: хюн (хун) «солнце», «человек-птица, летящая к солнцу» и хор (гор) «олень Золотые рога, несущий в своих рогах Солнце». Могло быть и наоборот, т. е. в результате возникновения в долгих гласных «бегающих» сонорных согласных «н», «г», «нг» в более поздние эпохи (ср. тув. моол и бур.-монг. монгол), или почти одновременно в разных языках и диалектах могли протекать оба процесса. Но все-таки представляется, что первый процесс был более ранним.

Во-вторых, следует признать несостоятельной точку зрения бурятских учёных о том, что культ Хормуста – тэнгри был принесён в политеистическую систему древнемонгольского шаманизма из зороастризма (Д. Банзаров, П.Б. Коновалов, Б.С. Дугаров и др.). Подобные заимствования, возможно, имели место в других религиях, но в данной этноконфессиональной традиции, где, как мы видим, этнокультурные аспекты полностью слиты с религиозными вплоть до того, что именно им эпитеты богов превращаются в наименования этносов, это могло произойти только при полном порабощении одного этноса другим. Тем более, что речь идёт о верховном божестве, всемогущем главе пантеона небожителей, подобного земному самодержцу – Хану или кагану.

Однако мы знаем, что в Центральной Азии иранцы никогда не порабощали туранцев, т.е. предков современных тюрков и монголов, скорее наоборот, многовековое противостояние «Иран – Туран» в целом складывалось не в пользу ираноязычных этносов. Поскольку в этих условиях заимствование имён чужого божества, причём из культовой системы враждебного этноса выглядело бы более чем странной нелепостью, следует признать, что либо всё было ровно наоборот, т.е. «кочевые» туранцы заставили молиться своим богам, либо обе традиции возникли из одного общего корня, но, позднее разветвившись, продолжали взаимодействовать друг с другом, т.к. они возникли и развивались в едином цивилизационном поле евразийского кочевничества как два брата-близнеца.

Второй вариант представляется более вероятным, причём, если учесть ещё и этногеографические и геополитические условия формирования иранско-арийской и туранско-этноконфес-сиональной общностей, то туранская ветвь представляется более древней (т.е. находящейся ближе к основному «историческому стволу» или генеалогическому древу всей ирано-туранской традиции, которая явно имеет общие этногенетические корни), поскольку она возникла и развивалась ближе к прародине как собственно туранских (тюрко-монгольских и угро-финских), так и ираноязычных и других индоевропейских ариев. Иначе говоря, если, как известно, так называемые арии, а также финно-угорские народы в подавляющем большинстве сформировались как самостоятельные этносы и суперэтносы в результате миграции из Центральной и Северной Азии, в том числе из Саяно-Алтая и Приуралья, где предположительно находилась их историческая родина, то многие тюркоязычные и монгольские народы сформировались в процессе движения из того же самого центра на восток, юго-восток, север (якуты, долганы). А некоторые из них так и остались на своей прародине, поэтому и сохранили наименование хоры, которое в своей бурят-монгольской фонетической вариации «гол» имеет значение «главный», «сердцевина», «центр жизненной энергии», «основное русло реки», «река».

Слово гол в значении река, по-видимому, связано с тюркским хол «озеро» (бур.-монг. нур) и «рука» (бур.-монг. гар), а в монгольских языках нур также связано с нар «солнце» и нуруу (бур. нюрган) «спина», «становой хребет». Отсюда становится более понятной этимология термина нирун, которым в монгольскую эпоху стали называть аристократические роды, родственные царскому роду Борджигин¹. При внимательном рассмотрении этногенетических корней нирунских родов мы обнаруживаем, что все они так или иначе связаны с Саяно-Алтаем и особенно – с бассейном крупнейшей реки Центральной и Северной Азии – Енисеем. Именно она издревле называлась просто «река» - «хем», или Улуг-Хем – «Великая река». Восточноевразийские вариации этого гидронима указывают на происхождение термина хан и на его связь с понятием «генеалогическая кровь»: в тунгусо-маньчжурских языках – кан, в корейском ган, в китайском - цзян. Кстати, и в разных диалектах тюркских языков кан – хан тоже варьируется, что подтверждает мнение Л.К. Хертек о возможной этимологизации хем из самодийских языков (селькупский, нганасанский) как «кровь Земли», подразумевающей Землю-Мать как некий живой организм, как прародительницу, а также, исходя из обширной области распространения данного гидронима, его связи с латинским gema «кровь»¹. В этом случае можно предположить, что жрецы-хамы являлись служителями культа Матери-Земли, а ханы – земные правители, связанные, с одной стороны, с Землей и Рекой (ср. легенду о том, что Чингисхан родился с куском крови в руке, символизировавшем его генеалогическую кровь, т. е. древнее царское происхождение), а с другой – с Горой (бур.-монг. хад[а], отсюда хат «горные духи», «хозяева священных гор»), через которую они связываются и с Небом, посылающим на землю как хатов, чтобы они выполняли роль божеств-покровителей, так и ханов, «сыновей Неба», обладающих небесной харизмой.

О большей архаичности саяно-алтайских корней понятия «хор» свидетельствует его связь с обожествленными тотемными предками прототуранских народов, которые вообще считаются наиболее архаическим слоем любой религиозно-мифологической системы. При этом среди самих тотемных божеств даже у одних и тех же народов под одним и тем же именем могут скрываться божества, представляющие разные этапы эволюции тотемистического мировоззрения.

Фонетическая вариация «Ахура» в имени Ахура-Мазда, скорее всего, связана с древнетуранскими огур – огуз – ухэр (укэр), обозначающими доместицированного быка, и прослеживается во многих тюркских и бурят-монгольских этнонимах (эхирит, уйгур, гур, гуран и др.). Вместе с тем, в другой фонетической вариации – Хормазд (алт. Корбустан, тув. Курбусту, бур.-монг. Тюрмас, Хюрмас, Хормуст) прослеживается связь с еще более древними, не одомашненными, т. е. дикими тотемными животными – оленем, лосем или горным козлом (например, бур.-монг. гуроо «олень», курун «кабарга», гуран), что показывает этапы эволюции архаического мифопоэтического сознания ко все более развитым формам религиозно-мифологического мышления. Очень важно отметить, что если в иранских и индоарийских вариациях связь с самыми архаическими пластами этноконфессиональных традиций была уже утрачена (или прослеживается с трудом), то в тюрко-монгольских вариантах она более чем очевидна.