В. И. Косик (Москва) Русская церковная живопись на Балканах

Одно из первых упоминаний о русских изографах на Балканах относится к началу XVIII столетия. Вполне возможно, что их трудами изукрашивались православные храмы в далеких славянских землях и в более раннее время, однако для этого необходимы фундаментальные исследования, затрудненные уже тем, что в своем большинстве средневековые монастыри и церкви горели, перестраивались, разрушались.

Практически, их первоначальное убранство, я имею в виду здесь живопись, невозможно установить — краски горят быстрее всего. Тем не менее, история сохранила для нас имена Ивана Максимова, Леонтия Стефанова, Тихона Иванова, Спиридона Григорьева: иконы, написанные ими, подарил Петр I знаменитому монастырю Раковица за помощь оказанную его схиигуменом Григорием при заключении в 1699 г. Карловацкого мира.¹

Мощное появление России на балканском горизонте, укрепление ее имени среди православных народов обычно связываются с чисто политическими делами. Однако в сложнейшем процессе взаимодействия славянских стран свою роль играло искусство в его религиозных формах и проявлениях. Распространение в России стиля барокко в различных областях и сферах художественного творчества, повлекло за собой его появление на Балканах, что просматривается в декоративной пластике храмов, алтарей, внутреннего убранства православных церквей на территории Австрии и Венгрии.²

Особенно заметна связь с церковным искусством на Украине, в частности в композиции иконостасов. Безусловно, эта зависимость, сходство обусловлено как учением балканских изографов в России, так и деятельностью их российских собратьев по цеху в славянских землях.

В первом случае, можно назвать имя Димитрия Бачевича, чье творчество пронизано русским церковным барокко в сербском варианте: этот стиль характерен для написанных им престольных икон. По некоторым данным, он был ученик Васы Остоича, художника из Нового Сада. Возможно, что Бачевич учился в России или у кого-то из русских живописцев, находившихся в Австрии. Известны многие из созданных им иконостасов, например, в церкви св. Николая в Земуне (без престольных икон) (1762) вместе с Дмитрием Поповичем; в церкви в с. Крушедоле (1763) и в монастыре Беочин (без престольных икон) (1765) в содружестве с Теодором Крачуном; в церкви в с. Сарваш близ Осиека (1766); в Верхней церкви в Сремских Карловцах (1769). Среди написанных им икон известны: св. Иоанна Предтечи (1763) в монастыре Ковиль, свв. Кирика и Иулиты (1766) в монастыре Бешеново, глава Спасителя (находится в Народном музее Белграда).³ Приведу еще имя монаха Рафаила (Георгий Момчилович). Во второй половине XIX в. митрополит Михаил, известный русофил, послал его после окончания двухлетней стажировки в Риме на четыре года в Москву для усовершенствования в иконописи, живописи. Мастерство этого талантливого изографа проявилось в сработанных им иконостасах в таких крупных монастырях, как Доньи Ковиль, Раковица, в церкви Ружице в Белграде.⁴

Во втором случае речь пойдет о киевском иконописце «племенитом господине Йове Васильевиће», по русски — Иване Васильевиче, дворцовом художнике карловацкого Патриарха Арсения IV. По мнению сербского исследователя Павла Васича престольные иконы в монастыре Крушедол (1744), монастыре Боджани (1747) и возможно стенопись в содружестве с Васо Остоичем в припрате Крушедольского монастыря принадлежат кисти русского художника. Фигуры сербских правителей на этих фресках изображены в торжественных одеяниях, имеющих много общего с русской царской одеждой, более того — символы власти у них представлены двуглавым орлом и скипетром. Композиция портретов напоминает соответствующие фрески Ипатьевского монастыря.⁵

В сущности, о наших мастерах известно не так много, гораздо больше о иконах, церковной утвари, подаренных русскими монастырям и церквам. Так, в 1869 г. московские граждане пожертвовали «в ознаменование дня тысячелетней памяти св. Кирилла, просветителя славянских народов... утварь, ризница, иконы и богослужебные книги для православных церквей в Боснии и 4 иконы в киотах и драгоценных ризах».⁶

Безусловно, помощь могла быть разнообразнее тому же православному населению в Боснии, однако пребывание там русских изографов было сопряжено с опасностью для их жизни, поэтому из России предпочитали дарить необходимую церковную утварь, иконы и пр. Посещение автором этих строк церковных музеев, как например в Цетиньском монастыре, наглядно подтверждает традиционный тезис о не прекращавшемся на протяжении столетий процессе дарения различной церковной утвари, ценнейших икон своим балканским единоверцам.

Казалось, события начала XX века надолго отодвинут на периферию тему русского церковного искусства на Балканах. Однако история показала свой «норов».

Одним из центров русского рассеяния стали Балканы Болгария и Королевство сербов, хорватов и словенцев (Королевство СХС), гостеприимно принявшие десятки тысяч россиян, нашедших убежище на братских славянских землях, нуждавшихся в их знаниях, талантах, мастерстве.

И здесь одной из сфер деятельности оказалось церковное искусство — Сербская Православная Церковь, чьи храмы сильно пострадали от вереницы войн, от «зуба времени», испытывала настоятельную необходимость в изографах, способных восстановить утраченное сокровище. Своих мастеров явно не хватало: храмов, требовавших реставрации, было гораздо больше.

И тут, если уместно употребить словечко «кстати», появилась возможность привлечь русских, даже не имевших соответствующего образования, но умевших, грубо говоря, держать кисть в руках. Ценился не диплом, а мастерство.

Русский храм св. Троицы, выстроенный в 1924 г., стал одним из первых, где опробовали свои силы на его украшении новые жители королевства. (Замечу, что в новом храме была помещена чудотворная икона Курской Коренной Божией Матери. Там же хранились вывезенные офицерами с Юга России более двухсот военных знамен из времени Отечественной войны 1812 г. и русско-турецких войн. В 1929 г. в южной части храма нашел свое вечное пристанище скончавшийся в 1928 г. в Брюсселе генерал П.Н. Врангель.) Дубовый иконостас был сделан трудами полковника А.П. Редкина (Редькина) и других художников по дереву. Первые иконы писал князь Михаил Сергеевич Путятин. Потом — много позже — будущий архиепископ Антоний (Андрей Георгиевич Бартошевич; 1910—1993).

Немного из биографии этого замечательного иерарха. Он родился в дворянской семье в С.-Петербурге. В 1924 г. выехал с семьей вначале в Германию, затем в Королевство СХС. В 1931 г. окончил 1-ю русско-сербскую гимназию. После трех лет учебы на техническом факультете Белградского университета перешел на богословский факультет, который закончил в 1939 г. В 1941 г. принял монашеский постриг. С февраля 1942 г. был законоучителем в Русском им. великого князя Константина Константиновича кадетском корпусе в г. Белая Церковь. С сентября 1944 г. приписан сверх штата к церкви Св. Троицы в Белграде. Написал ряд икон, в частности, «Сошествие во ад», апостола Иоанна Богослова (крипта Иверской часовни, построенной русскими в 1931 г. в Белграде, где захоронены останки павших на Салоникском фронте, а также офицеры и солдаты двух русских батарей, отдавшие свою жизни при обороне сербской столицы во время первой мировой войны). В 1945 г. во время приезда в Белград церковной делегации из Москвы во главе с епископом Сергием (Лариным) был принят в общение с Московской Патриархией. (Как известно, Русская Православная Церковь Заграницей, куда входили и приходы в Югославии, была вне канонического общения с Московской Патриархией).⁷ Надеялся вернуться на Родину. Приходское начальство рекомендовало Патриарху Алексию I использовать его талант живописца для организации школы по подготовке отечественных изографов. Однако согласие не было получено: решала не Патриархия, а «компетентные органы». В 1949 г. он выехал в Швейцарию. Затем служил на приходах во Франции, Бельгии, Голландии, Люксембурге. Свое мастерство иконописца подтвердил, работая над иконостасом православной церкви в Зальцбурге. В 1957 г. хиротонисан во епископа. С 1965 г. архиепископ Женевский и Западно-Европейский.⁸

С первым русским храмом св. Троицы связано и имя замечательного изографа Пимена Максимовича Софронова (9.09.1898, дер. Тихотка Псковской губ. — 16.05.1973, Мелвилл, Лонг-Айленд, США). Его судьба примечательна и удивительна. Он был настолько талантливым учеником старообрядца Гавриила Ефимовича Фролова, что вскоре они стали вместе создавать иконы, расписывать и реставрировать церкви. Потом была самостоятельная работа, своя мастерская и ученики в Риге, куда был приглашен староверческим кружком «Ревнителей старины». Выезжал в Бельгию, Францию, Чехословакию, где преподавал, организовывал курсы древнерусской живописи, реставрировал иконы.⁹

В 1934 г. приехал в Югославию, где его имя, как впрочем, и во многих странах мира, знают и уважают. «Софронов, — как отмечал один из ценителей его творчества, — стал как бы посредником между религиозной живописью России, Сербии, Болгарии. Он как бы скрещивал многовековые традиции религиозного искусства этих народов, поставив себе целью возрождение византийских и старославянских традиций в новых временах».¹⁰

Им было написано и отреставрировано множество икон для русских, украинских, болгарских, сербских, греческих церквей. Для упоминавшегося Свято-Троицкого храма он создал несколько икон — св. Георгия и Покрова Святой Богородицы, а также образ Аксайской Божией Матери, написанный к пятидесятилетию священства Владыки Екатеринославского Гермогена (Максимова).¹¹

Следует вспомнить о нем, как и о руководителе иконописной школы в монастыре Раковица. Открытая по инициативе Патриарха Сербского и архиепископа Белградского Варнавы, она действовала с 1934 г. по 1937 г., придя в запустение после кончины своего покровителя.

Среди ее выпускников были русские — Николай Шелехов (работавший и в Болгарии, а впоследствии переселившийся в Баварию и пользовавшийся большим успехом в Западной Европе), Борис Шаповалов (иконостас для церкви на Сушаке), сербы — Наум Андрич (иконостасы, иконы, фрески по различным церквам и монастырям, например, икона св. Савы в Карловацкой соборной церкви, стенопись в монастыре Мильково); Богдан Малюгич и Слободан Павлович (иконостас для монастыря Горньак); Гавро Бошкович (Бошковски) из Скопье (иконостас для церкви в Лепосавиче на Ибре.¹²

Учились у знаменитого наставника и игумен Тадей Штрбулович, Александр Йованович, Александр Казанов, Антоний Крылов, Божидар Живкович, Здравко Блажич, Варнава Щербан, Владимир Яков, Васа Станисавлевич, Димитрий Мернич, Коста Трайкович, Милосав Йович, Максим Сандович, Павле Матич. История сохранила нам их имена, однако их будущие судьбы и творчество пока мне неизвестны: требуется большой поиск, прежде всего в церковных и государственных архивах Сербии и Македонии.

Возвращаясь к Пимену Софронову, скажу, что его дальнейший путь был связан с сначала с Ватиканом, откуда «последовало приглашение в Рим, где он должен был написать 56 икон для пятиярусного иконостаса в часовне на Всемирной выставки в 1942 году. Однако из-за военных действий выставка не состоялась, и работы Пимена Максимовича были помещены в Восточный институт и Академию Грегориано». Потом, в 1947 г. прибыл в США по туристской визе, не дававшей права на жительство. «Для этого потребовался особый закон, проведенный в его пользу в Палате представителей». На американской земле он расписывал храмы различных юрисдикций: Русской Православной Церкви Заграницей, Православной Церкви в Америке, старообрядческие, католические. В частности им была расписана усыпальница св. Иоанна (Максимовича). Пимен Софронов «заслуженно считается самым выдающимся русским и славянским иконописцем XX столетия, сохранившем технику и стиль древнерусского благостного письма, унаследованного от Византии».¹³

В окрестностях Белграда работал и изограф Александр Дикий — иконостасы церкви в Конатице, в церкви св. Томы, в церкви св. Марка в Стойнике (1935) и церкви св. Саввы в Ропочанах (1936).¹⁶

Товарищем Ивана Дикого по копированию фресок был упоминавшийся уже ученик Коровина Борис Иванович Образков. В эмиграции на югославской земле вначале жил в Велесе, а с 1930 г. — в Белграде. С декабря 1931 г. до января 1932 г. Образков работал над житием св. Петра и орнаменте для крипты на Опленце. Вместе с Николаем Мейендорфом, Виктором Шевцовым, Евгенией Варун-Секретом, Владимиром Бычковским в 1934 г. расписывал дворцовую часовню св. Андрея на Дединье. Четыре года спустя вместе с Диким работали над фресками врачарского светосавского храма. Не был чужд светской живописи. В 1923 г. на выставке в Нише выставил портрет короля Александра и Королевы Марии, портрет Г. Косенко, картины «Молодая жительница Баранья», «Молодая жительница Никшича». В 1930 г. посетители могли видеть его «Цыганок», «Солнечный день», «Портрет новосадского владыки епископа Иринея Чирича».¹⁷

Еще одно имя - Николай Толмачев, написавший икону св. Николая в иконостас церкви в Джурджево. Он же написал в том же храме лики св. Димитрия, св. Георгия, св. Параскевы и св. князя Лазаря. Все эти образы были написаны в 1924 г.

Владимир Яковлевич Предоевич (Предаевич) — автор икон и фресок в Патриаршей часовне в Белграде. В сущности, все они представляют собой талантливо выполненные копии из сербских средневековых монастырей, но скомпонованных очень удачно. Ряд лет преподавал Белградской Академии прикладного искусства. Из воспоминаний С. Байкалова-Латышева известно, что после второй мировой войны он расписывал с ним православную церковь в чилийском городе Винья дель Мар.

Андрей Биценко (17.10.1886, Курск — 1985, Кливленд, США), расписывал церковь Вознесения Господня в Белграде: на пилястрах — портреты сербских средневековых правителей-ктиторов, на северной стене — молитва в Гефсиманском саду, Рождество Христово, на южной стене — проповедь Иисуса Христа в Иерусалимском храме, на хорах — изображения херувимов и свв. Козьмы и Дамиана. По мнению Душана Колунджича, сама стенопись не представляется удачной вследствие неискусного смешения традиционной живописи с реализмом, бедного колорита, компоновки фигур. В 1935—1937 гг. расписал соборную церковь в Смедереве, был автором восьми икон для иконостаса церкви в Шабачкой Каменице, привлекался к росписи и написанию икон в ряде других храмов, в частности, для соборов в г.г. Лесковце, Зренянине.¹⁸ Он украсил фресками церкви в гг. Шабац, Приеполье, Велика-Плана, Смедерево (1922—1945 гг.)¹⁹

Одна из самых значительных работ, начатых в 1928 г., связана с иконами и фресками в Свято-Троицком кафедральном соборе в упоминавшемся Лесковце. На стенах церкви были размещены шесть композиций из земной жизни Спасителя. Одной из самых значительных композиций посвящена молитве Христа на Масличной горе. Исследуя ее рисунок, тонкий исследователь творчества Биценко С. Маркович подчеркивает талант художника, сумевшего через соотношение «экспрессивного гористого пейзажа, в котором доминируют стволы масличных деревьев» и фигурой коленопреклоненного в молитве Иисуса Христа передать исключительную важность происходящего.²⁰ Для иконостаса Биценко написал 42 образа, размещенных в мраморном иконостасе, выполненным Антуаном Франком. Одной из самых лучших икон, по мнению С. Марковича, стала «Вербное воскресенье» или «Вход Господень в Иерусалим». Сербский исследователь пишет: «Своим подходом к изображению Христа, блестящей интеракцией пейзажа, сформулированного в духе сецессиона и содержащего в себе экспрессию, деликатным акцентированием внутренней жизни Христа Биценко сознательно представил Сына Божьего как человека, утомленного и полного забот, но сознающего свою миссию и судьбу».²¹ Все это позволяет причислить Андрея Биценко к лучшим русским художникам, писавшим для Церкви.

Николай Богданович (Феофилович) Мейендорф (1888, С.-Петербург — 17.03.1969, Зальцбург) барон, полковник лейб-гвардии Конной артиллерии. Будучи даровитым художником, он в «новой жизни» посвятил свой талант Церкви, в частности, участвовал в росписи церкви в монастыре Жича, вместе с другими русскими изографами украшал храм-мавзолей на Опленце.

Борис Селянко — известен своими работами в церкви св. Александра Невского в Белграде: иконы св. Николая, св. Александра Невского, св. Георгия, Пресвятой Богородицы, Благовещенье и ряд других. Писал образа для иконостаса церкви св. Георгия на Чукарице (Белград).²²

Георгий Анатольевич Зигерн-Корн (1910, С.-Петербург) сын офицера, эмигрировавшего в Королевство сербов, хорватов и словенцев. После окончания Белградской Академии художеств начал заниматься росписью православных храмов. Только 15 церквей успел он украсить фресками, как началась война, прервавшая его деятельность. В числе многих других был выдан англичанами советским органам. Получил 10 лет лагерей. После смерти Сталина и выхода из лагеря сумел воссоединиться со своими родителями, проживавшими в США. Создал серию «документальных и символических зарисовок», названные «Сталинский ГУЛАГ глазами художника.²³

Владимир Семенович Курочкин (1883—1943), выпускник Московского училища живописи, ваяния и зодчества. До революции преподавал в Ришельевской гимназии и заведовал Одесским городским музеем. В годы эмиграции обосновался в г. Нови-Сад. По его эскизам были сделаны витражи в храме св. Николая.²⁴ Вместе с Николаем Васильевичем Ивановым расписали часовню Василия Великого в архиерейском доме. На ее стенах были изображены свв. Константин и Елена, Владимир, Борис и Глеб, Александр Невский, Сергий Радонежский, Серафим Саровский.²⁵

Известно имя и Марианны Малаховой (из семьи настоятеля новосадского русского прихода Нила Малахова?). Из написанных ею по русским образцам иконам можно назвать образы Иисуса Христа и Пресвятой Богородицы для Духовной семинарии св. Арсения в Сремских Карловцах, а также две иконы на перламутре, выполненные для Соборной церкви.²⁶

Из русских изографов, творивших в Королевстве, непременно следует назвать Ивана Иустиновича Мельникова (27.08.1896, Санкт-Петербург — ?), количество работ которого (фрески, иконы) превышает цифру в семь тысяч! Бывший студент С.-Петербургской художественной академии обладал исключительным чувством и даром написания икон. Свои знания он развил, изучая сербскую средневековую живопись в монастырях и церквах. Здесь он стремился «схватить» дух православной иконы, постичь технику старых мастеров. Его первый иконостас был выполнен в 1921 г. для церкви св. Николая в с. Наколец на Преспанском озере. Наиболее широко его искусство представлено иконостасами в церквах и монастырях Македонии: среди них — церковь св. Николая в Струге, церковь св. Анастасия в монастыре св. Наума, церковь св. Петки в Битоли, три иконостаса в м. Манастирац близ Дебра, церковь св. Феодора Тирона в с. Српци около Битоли. Мастерство Мельникова известно и других регионах: в церквах св. Прокопия и св. Георгия, расположенных недалеко от Чачака; в церкви Вознесения Господня, что в с. Осечине близ Вальево; в овчарском монастыре Преображения. Для храма св. Савы в монастыре Жича создал единственный в своем роде перламутровый иконостас. Величественный иконостас был создан им для церкви Пресвятой Богородицы в Чайниче. Говоря о стенописи, следует упомянуть фрески, в частности, в монастыре Калиште, в королевской часовне монастыря св. Наума, в церквах Пресвятой Богородицы и св. Недели в Битоли, в церкви св. Николая с. Сопотницы, в церковке св. Ильи в с. Жванье. Он был одним из тех редких изографов, получивших высокую оценку, награды и признание со стороны высшего церковного начальства. В мастерской педагога Мельникова прошли курс более 50 учеников, которые в своем большинстве связали свою творческую судьбу с церковным искусством. В качестве примера можно назвать имя Младомира Тодоровича, профессора Духовной семинарии св. Арсения в Сремских Карловцах, известного изографа. Из довольно скудных сведений можно узнать, что Мельников входил в общество «Икона» с центром в Париже, поддерживал связи с «Институтом Кондакова» в Праге. После своего переселения в Америку создал изумительные по красоте иконостасы в кафедральной церкви св. Савы в Нью-Йорк-Сити, в церкви св. Николая в Джонстоне (Пенсильвания), в церкви Успения Пресвятой Богородицы в Виндзоре (Канада).²⁷

Из раннего периода сохранились, такие иконы, как «Страшный Суд, Святой Иоанн Креститель в пустыне, Вознесение Господа Иисуса Христа. Его творения можно встретить не только в Македонии, но и за рубежом. Один корпус хранится в Битольской митрополии.²⁸ Его иконами в 1927 г. была украшена алтарная часть битольской церкви, посвященной Св. Троице (открыта в мае 1926 г., освящена в июне).²⁹

Назову очередное имя: иконописец Григорий Михайлович Семенов, проживавший в Панчеве. О нем писали в «Новом времени»: «В иконах Семенова, блещущих чистотою письма и нежностью красок — и Васнецов, и Нестеров, и древняя манера Костромских и Владимирских монастырей, умело соединенные вместе. Своеобразное выделение контуров, достигаемое при помощи выжигания и прекрасные византийские орнаментировки дополняют общую красоту его работ». Работа Семенова — большое распятие с фигурами Богоматери и Марии Магдалины — в правом углу были установлены Белградской церкви.³⁰

В Преображенской церкви в Панчево есть картины с религиозными мотивами, подписанные инициалами С. Г., которые, вероятнее всего, принадлежат кисти Георгия М. Семенова. Там же имеются еще три иконы с теми же инициалами.³¹

Известной в стране была иконописная мастерская Е.Д. Долговой в Чуприи, выполнявшая заказы от сербских храмов. Ее работы есть в церкви в Модриче (Босния): иконы Воскресения Христова, св. Михаила Архангела; в церкви в Предевне (Старая Сербия): иконы на царских вратах. Интересны работы Т.М. Челноковой (из Белграда): Феодоровской Божией Матери, Черниговской Божией Матери, св. Николая Чудотворца, св. Пантелеймона, св. Серафима Саровского. Назову здесь имена С.М. Каменева, А.Н. Селянко, М.К Генкеля из Земуна, В.Ф. Тимошкина из Белграда.³² На постоянной белградской выставке-базаре можно было увидеть иконы св. Георгия и Богоматери (художник В. Пирожков), а также икону св. Саввы — (художник С.М. Каменев).³³

Религиозные сюжеты присутствовали довольно часто и в творчестве художников-академиков, например, «Тайная Вечеря» у С.Ф. Колесникова, у архитекторов, в частности, В.М. Андросов в 1922 г. представил на выставку ряд полотен в полный рост для церкви в Летнаваце (80 км от Белграда). «Новое время» особенно отмечало изображение Николая Чудотворца.³⁴

О художниках-реставраторах не сохранилось много сведений (в основном — это некрологи), хотя вклад их в возрождение тех же храмов на македонской земле весьма значителен. Одним из них был Сергей Иванович Образков (Обрезков) (? — 17.04.1969, Санта-Барбара, Калифорния), выпускник Елизаветградского кавалерийского юнкерского училища, участник Белого движения, нашедший прибежище в Королевстве сербов, хорватов и словенцев. Обладая рисовальным талантом, он, с благословения Патриарха Варнавы, занимался реставрацией средневековых фресок и икон в югославских монастырях. После Второй мировой войны обосновался в США, где продолжал заниматься живописью. В частности, создал иконостас для православного храма в Монтерее (Калифорния).³⁵

Среди художников-реставраторов сербской живописи известно имя Елены Владимировны Вандровской (урожденная Чарыкова) (18.06.1909, Санкт-Петербург — 24.03.2004, Белград). После окончания Харьковского девичьего института в г. Новый Бечей поступила и завершила Королевскую академию искусства и прикладного искусства в Загребе. Параллельно изучала историю искусства на философском факультете Загребского университета. По завершению учебы преподавала в школе… После войны работала в музее Воеводины старшим реставратором, а также выполняла работы, порученные Сербской Академией наук и искусств. Вскрывала первые пласты стенописи в таких монастырях, как Ново-Хопово, Крушедол, Месич. Занималась копированием старинных фресок в Печской Патриархии. Вместе с французскими реставраторами расчищала живопись XI века в соборе св. Софии в Охриде. Совершенствовалась в реставрации в соответствующих центрах Рима, Парижа, Мюнхена, Вены, Москвы, Ленинграда... Написала 14 икон для иконостаса монастыря св. Петки в Загребе. В создании икон, в частности, для русского храма близ Нью-Йорка, следовала старинному иконографическому письму.³⁶

Безусловно, не все эмигранты смогли увезти с собой семейные, родовые иконы. Поэтому на новой земле многие заказывали образа у различных живописцев. По стилю исполнения их можно достаточно условно объединить в две группы.

Профессиональные изографы в своих работах в основном придерживались идеи соединения византийской иконописной традиции с техникой западноевропейской живописи. По мнению исследовательницы Елены Межинской, в эту группу входят икона св. Милутина, написанная Степаном Федоровичем Колесниковым (11.07.1879, Андреанополь, Екатеринославская губ. — 27.05.1955, Белград), выпускником С.-Петербургской императорской академии художеств, учеником Ильи Ефимовича Репина, а также «нестеровский лик» Иисуса Христа на фоне русского пейзажа, принадлежащий кисти Елены Андреевны Киселевой (28.10.1878, Воронеж — 08.07.1974, Белград), также учившейся у Репина.

К другой группе относятся иконы, созданные художниками-любителями. «вопреки небольшой художественной ценности, в них ощущается сильнейшее религиозное чувство и эмоциональность». Некоторые из них подписаны: например, генералом Борисом Литвиновым, Ольгой Богорадовой.³⁷

Добавлю, что Белград вобрал в себя немногих художников-профессионалов, большинство предпочло Париж — столицу мирового искусства. Может быть, это было и естественно, иначе главный город Королевства «лопнул» бы от переизбытка живописцев, ссорящихся из-за клиентуры. И кого же можно назвать из «академиков» и любителей?

Только несколько имен и судеб.

Степан Федорович Колесников (11.07.1879, с. Адрианополь, Славяносербский уезд, Екатеринославская губерния – май, 1955, Белград). Этот крестьянский сын с детства увлекался «бумагомаранием», что в деревенской среде сразу отличало от остальных детей. Первые «уроки» письма он получил от заезжих изографов. «В 1896 г. его рисунки были взяты на Нижегородскую выставку, после чего от земства ему была назначена стипендия»³⁸, для получения соответствующего образования. С 1897 года по 1903 год он стал учиться в Одесском художественном училище у Г.Л. Ладыженского и К.К. Костанди (по др. данным: у А.А. Попова³⁹). Его новыми друзьями друзьями стали Исаак Бродский и Митрофан Мартыщенко (получивший позднее отцовскую фамилию Грекова). Окончание училища по первому разряду дало ему право в 1904 г. поступить без экзаменов в Высшее художественное училище при Императорской Академии Художеств в Санкт-Петербурге. Среди его академических учителей был Илья Репин, оставивший самые лестные воспоминания о мастерстве своего бывшего ученика.

В 1914 г. он стал академиком живописи.

С 1920 г. в Королевстве.

Будучи модным художником, имел обширную клиентуру, вкладывавшую деньги в «картинную недвижимость». На его полотнах были не только русские традиционные мотивы с церквами, но и сербские пейзажи, сербские святые, зарисовки балканской природы. «Люди, изображенные на картинах, на фоне пейзажей – это крестьяне, рыбаки, нищие. …любил писать портреты стариков с морщинистой кожей».⁴⁰

В его жизни и творчестве случались и чудеса или необъяснимые явления. Исследовательница творчества русского художника Соня Маричевич обнаружила в одной из белградских газет небольшую заметку «Лик императора Николая II в сербском монастыре св. Наума» (от 11 августа 1927 г.). В ней рассказывалось о том, что художник, приглашенный для росписи храма задумал написать на стенах лики 15 святых в 15 овалах. 14 изображений были написаны без труда, а последний овал оставался незаполненным. Однажды, когда Колесников вошел в церковь, купол которой прорезывали лучи заходящего солнца, он внезапно увидел, как в пустом овале появилось изображение Николая II. Под влиянием увиденного художник и вписал в последний овал лик последнего русского царя-страстотерпца. К настоящему времени нахождение всех этих овалов с ликами неизвестно.

Петр Петрович Сухачев (1886, местечко Новоуколово — 1967, Оаквилл, провинция Онтарио, Канада). Получил художественное образование еще в России. Участник гражданской войны. После 1920 г. эмигрировал в Королевство сербов, хорватов и словенцев. Продолжил учебу в Королевской академии искусств в Загребе. Работал с 2 сентября 1926 г. учителем рисования по контракту в гимназии г. Бихач, в одном из медвежьих углов Королевства, выставлял свои работы в Русском доме в Белграде. Расписывал здание Народной Скупщины в Белграде. Автор фресок в нескольких православных храмах. В 1945 г. вновь стал беженцем, попал в лагерь перемещенных лиц в Западной Германии. Потом выехал в Абиссинию, семь лет занимался росписью церквей, дворца негуса и его трона. С 1957 г. в Канаде, где приобрел известность в сфере религиозной живописи, как портретист.⁴¹

В Белой Церкви для новопостроенноего храма св. Иоанна Богослова писали иконы Иван Павлович Трофимов и Евгения Лукинская, резьбу по дереву выполнил Петр Севастьянович Савченко.⁴²

Не премину отметить, что талант Гулевича, как и другого русского художника Николая Малышкина, выполнявших, бывало, реставраторские работы в католических храмах, хвалило и образованное священство римо-католической церкви. Тут же не смогу не удержаться, чтобы не «поведать» историю о том, как другие русские художники сумели поместить на одной фреске на тему Страшного суда и поместить в ад Льва Троцкого и его «сотоварищей».⁴³

Афанасий Иванович Шелоумов (17.08.ст ст.1892, Балта, Херсонская губерния – 25.01.1983, Штаренберг, Германия), с детства увлекался рисованием лошадей. После гимназии поступил в Одесское художественное училище, откуда перевелся в Императорскую академию в Петербурге, учился у баталиста Николая Семеновича Самокиша. Учеба была прервана войной, в которой он сражался солдатом, потом офицером. Участник Гражданской войны. В 1920 г. обосновался в Сербии, где его картины охотно приобретаются как музеями, так и частными коллекционерами. Он был автором алтарных икон в храме св. Архангела Михаила в Великом Бечкереке, за исключением иконы «Тайная вечеря», написанная генералом Алексеем Шестаковым.⁴⁴

И вместо заключения. В конце 20 века, проезжая по черногорскому Приморью, я со своими коллегами сделали остановку в одной из старых церквей, привлеченные свежей побелкой стен. Внутри храма, увидев поновленную роспись, мы не удержались, чтобы не спросить, кто работает в церкви. Ответ был прост: русские художники.

________________________________________