Виктор николаевич максимов

(27 июля 1933 – 3 декабря 2012)

К 80-тилетию со дня рождения
Судьба каждого человека более всего интересна тем, как она проецируется на судьбу страны. В этом отношении жизнь моего отца, на первый, поверхностный взгляд – удивительно благополучная и гладкая. Если же проследить её глубже, окажется, что история страны оставила на ней неизгладимые отпечатки.

Виктор Николаевич Максимов родился в Ленинграде в сугубо научной семье. Его отец, Николай Александрович Максимов (9 марта 1880 – 9 мая 1952), в начале 1930-х годов был уже всемирно известным учёным, профессором, членом-корреспондентом Академии наук СССР (1932), лауреатом Ленинской премии (1930), полученной за монографию «Физиологические основы засухоустойчивости растений» (слайд 2). За его плечами был огромный опыт работы и за границей (экспедиция на о. Ява), и в Петербурге, и в Тифлисе, и в Краснодаре… Уже четырежды был переиздан его классический «Краткий курс физиологии растений» (1927, 1929, 1931, 1932), который будет переиздаваться ещё 5 раз вплоть до 1958 года только на русском языке, а сосчитать все переводы на языки народов СССР (украинский, белорусский, грузинский, эстонский, тюркский…) и иностранные (английский, немецкий, румынский…) просто не представляется возможным. Достаточно сказать, что в 1930 году эта книга была издана в Нью-Йорке (in English, естественно) и в течение многих лет оставалась основным учебником физиологии растений в США.

На коллективной фотографии, сделанной в Тифлисе в 1915 году, Н.А. Максимов (второй слева во втором ряду) запечатлён вместе со своими коллегами: А.И. Сабининым (второй слева в первом ряду), А.А. Рихтером (справа от Максимова), В.И. Палладиным (следующий в том же ряду), С.П. Костычевым, В.Г. Александровым и другими (слайд 3). Большая часть этих имён теперь украшает энциклопедии.

Матерью Виктора Николаевича была София Викторовна Тагеева (27 октября 1907 – 3 декабря 2004), ученица, соратница и вторая жена Н.А. Максимова (слайд 4). Закончив в 1930 году Ленинградский государственный университет, она находилась на начальном этапе своей научной карьеры, но уже вышли из печати её первые статьи, причём самую первую рекомендовал к публикации Николай Иванович Вавилов. (Первой женой Н.А. Максимова была его сотрудница, Татьяна Абрамовна Красносельская-Максимова. У них был сын Сергей Николаевич 1913 года рождения. Виктор Николаевич очень любил старшего брата и глубоко переживал его смерть от рака в 1970-х годах).

Казалось бы, трудно придумать более благоприятное начало жизни. Однако, уже будучи взрослой, я узнала, что 2 марта 1933 года Н.А. Максимов был арестован – как раз во время беременности своей жены. Вместе с ним было арестовано ещё несколько сотрудников легендарного вавиловского ВИР’а (Всесоюзного института растениеводства). Им инкриминировали связи с мифической Трудовой крестьянской партией.

София Викторовна была исключительно упорным и неустрашимым человеком. Она практически каждый день ходила к следователю Казанскому, который вёл дело Максимова, требовала объяснений, свиданий, убеждала его в невиновности мужа. Как-то раз, когда её беременность стала уже хорошо заметной, София Викторовна остановила Казанского на лестнице Большого Дома. Она с трудом поднималась вверх, а он спешил ей навстречу по каким-то своим делам. И, как она рассказывала, он её, видимо, пожалел («Люди как люди… И милосердие стучится в их сердца…»). И на этой лестнице, понизив голос, Казанский посоветовал Софии Викторовне найти какого-нибудь коллегу (но не в Москве и не в Ленинграде), который письменно поручился бы за Максимова и согласился бы взять его на работу.

Таким человеком не побоялся стать Николай Максимович Тулайков (1875-1938), выдающийся физиолог растений, работавший в Саратове во Всесоюзном институте зернового хозяйства (слайд 5). И дед был сослан в Саратов, где и проработал до 1939 года, когда по ходатайству академика А.Н. Баха ему было разрешено вернуться в Москву, в Институт физиологии растений АН СССР. В 1946 году он стал действительным членом АН СССР и директором ИФР и пробыл на этом посту до конца жизни.

Судьба спасителя нашей семьи Н.М. Тулайкова сложилась гораздо трагичнее: машина сталинских репрессий затянула его в свои жернова уже после убийства С.М. Кирова (1934), и относительно «вегетарианские» методы ГПУ сменились откровенно кровавыми. Академик Тулайков, как и миллионы наших соотечественников, был расстрелян в 1938 году.

Так впервые, ещё в эмбриональном состоянии, В.Н. Максимов столкнулся с внешним насилием судьбы страны над судьбой личности. Родившись в Ленинграде, раннее детство он провёл в Саратове, свидетельством чему его фотография вместе с отцом 1935 года (слайд 6).

Тех, кого заинтересовала жизнь моего деда, я адресую к книге Ксении Викторовны Манойленко «Николай Александрович Максимов. 1880-1952» (серия «Научно-биографическая литература», 1999, М.: Наука. – 182 с.).

Ещё несколько слов о бабушке. В 1939 году она родила младшего сына Дмитрия Николаевича. Если сын Виктор был назван в честь деда по матери – Виктора Леонидовича Тагеева (1873 - 1916), видного инженера, мосто- и портостроителя, то младшего сына назвали в честь его брата Дмитрия Леонидовича (1876 – 1952), который с особой нежностью относился к племяннице Сонечке (слайды 7 и 8).

София Викторовна стала известным учёным-цитологом и биофизиком. Она одной из первых в СССР стала внедрять методы электронной микроскопии. В 1971 году она стала доктором биологических наук, а в 1976 – профессором. Её докторская диссертация была посвящена эволюции и тонкой структуре пластид и внесла значительный вклад в теорию симбиогенеза. Долгие годы С.В. Тагеева работала в Институте биофизики АН СССР в Пущине, продолжая ездить туда еженедельно даже в весьма почтенном возрасте. В 1990 году по инициативе Президента АН СССР Г.И. Марчука и профессора Н.Н. Воронцова большая группа учёных-биологов была награждена за свои профессиональные заслуги, а строго говоря – за свою борьбу с лысенковщиной. София Викторовна вошла в число этих подвижников, ей был вручён орден Почёта. В поздравительной правительственной телеграмме сказано, что награждена она «за особый вклад в сохранение и развитие генетики и селекции». На коллективной фотографии она сидит в первом ряду, пятая справа (слайд 9).

Бабушка прожила очень долгую и очень насыщенную жизнь. Вторым браком она сочеталась с учеником академика А.Н. Максимова, ведущим отечественным специалистом по фотосинтезу и урожайности растений – Анатолием Александровичем Ничипоровичем (1899-1996). Они очень много путешествовали и по Советскому Союзу, и по всему миру, что в те времена было не совсем обычно. У них была масса учеников, которые часто бывали в нашем доме – в большой четырёхкомнатной квартире на 9 этаже знаменитого академического дома № 13 по Большой Калужской улице (позже она была переименована в Ленинский проспект). Окна квартиры выходили на парк Горького, и, высунувшись в окно, можно было увидеть всю Москву: от главного здания университета на Ленинских (прежде и теперь Воробьёвых) горах до Кремля. На слайдах 10 и 11 именно в этой квартире бабушка принимает своих потомков. На слайде 10 вместе с нею сын Виктор Николаевич, внучка Ольга Викторовна с мужем Никитой Валентовичем Кучеруком и дочерью Марией Никитичной. На слайде 11 в гостях у прабабушки внучка Дмитрия Николаевича, Наталья Владимировна Слепнева (Тася), живущая в США.

В 1949 году нескольким десяткам академиков в вечное посмертное пользование специальным постановлением Президиума Верховного Совета СССР за подписью И.В. Сталина были выделены дачи с полным комплектом мебели на больших дачных участках. Сами дома хранились на складах ещё со времён финской войны. Это были финские щитовые двухэтажные коттеджи. Академику Н.А. Максимову досталась дача № 8 в посёлке Луцыно на высоком берегу Москва-реки, под Звенигородом. Говорили, что «отец народов» решил порадовать уцелевших («недострелённых») академиков этаким «царским» подарком. Как бы то ни было, но получение этих дач во многом определило всю дальнейшую судьбу не одного поколения «академических детей».

Как и в доме 13 по Большой Калужской, в Луцыне сложилось совершенно фантастическое общество. Достаточно назвать имена лишь нескольких академиков, получивших дачи в Луцыне одновременно с дедом. На даче № 2 (дачи № 1 в посёлке не было и нет, т.к. она должна была быть расположена слишком близко к кладбищу, и селиться там никто не захотел…) поселился химик Пётр Александрович Ребиндер. На даче № 4 – химик Борис Александрович Казанский; № 6 – создатель первых ЭВМ Сергей Алексеевич Лебедев; № 10 – академик и адмирал Аксель Иванович Берг; № 12 – физик Григорий Самуилович Ландсберг; № 13 – физик Борис Алексеевич Введенский (

его имени улица есть на юго-западе столицы); № 15 – историк Борис Степанович Веселовский; № 17 – лауреат Нобелевской премии химик Николай Николаевич Семёнов; № 20 – Президент Академии наук химик Александр Николаевич Несмеянов; № 34 – Андрей Львович Курсанов, биолог и сын выдающегося биолога Льва Ивановича Курсанова…

А.Е.Арбузов, И.И.Артоболевский, А.А.Баландин, И.П.Бардин, Э.В.Брицке, Н.Г.Бруевич, И.Л.Кнунянц, А.Н.Теренин … Листаю академический справочник и вижу с детства знакомые имена и лица …

Были, конечно, и персонажи иного сорта. Обитала в поселке некая Лепешинская, поднявшаяся до академических высот в годы лысенковщины. Старшее поколение помнит её в основном по пропаганде «содовых ванн», которые якобы омолаживали организм. На даче №7 изредка появлялся Андрей Януарьевич Вышинский, знаменитый прокурор, один из энтузиастов сталинских репрессий. Он выходил гулять по посёлку, и за ним тихо-тихо ехал чёрный бронированный ЗИС с вооружённой охраной. Посёлок во время этих прогулок «вымирал»: академики и их домочадцы буквально разбегались по своим участкам, кто – из-за вполне понятного страха, а кто и из-за не менее понятной брезгливости, нежелания подавать руку...

На слайде 12 Витя Максимов в счастливом 18-тилетнем возрасте гладит щенка и смеётся на нашей даче в Луцыне. В это время он уже был студеном Химического факультета МГУ. Школу он окончил рано, т.к. учиться пошёл сразу в 3-й класс, учился легко, кроме «пятёрок» почти ничего не получал. Хотел стать биологом, но на семейном совете было решено, что Витюше лучше поступать на Химфак, поскольку на Биофаке тогда господствовала лысенковщина. А знание химии биологу всегда пригодится. И отец никогда не жалел об этом выборе, получив блестящее химическое образование (слайд 13 – в практикуме Химфака). «Лишних знаний не бывает» - это было одно из его любимых выражений. Тем не менее, эта страница в жизни Виктора Николаевича также, несомненно, отмечена печатью эпохи. А на подходе уже была следующая отметина судьбы.

В Луцыне собралась замечательная компания молодёжи. В основном это были совсем юные мальчики и девочки, но были и ребята постарше, в том числе прошедшие войну. Гоняли на велосипедах, играли в футбол, теннис и даже крокет, устраивали маскарады (эта традиция жива до сих пор) – и, конечно, влюблялись. На дачу № 13 регулярно приезжала Ляля Вильдонова, младшая единоутробная сестра Маргариты Борисовны Введенской. Она была ярко-рыжая и очень обаятельная (слайд 14). В 1953 году они с Витей поженились, а в 1954 году родили меня – дочь Ольгу (слайды 15 и 16). Свидетелем на их свадьбе был их старший луцынский друг Владимир Сергеевич Трубецкой, фронтовик, красавец, истинный князь. Сам он вскоре женился на Ольге Александровне Несмеяновой.

О Луцыне можно рассказывать бесконечно. Здесь выросли и я, и моя двоюродная сестра Елена Дмитриевна, и наши дочери. Здесь живут наши родственники и друзья. Здесь, на том самом кладбище, из-за близости которого в посёлке нет дачи № 1, похоронены и мой дед, и обе мои бабушки, и мама, а теперь – и папа. Здесь всё – и наша жизнь, и любовь, и память.
Однако вернёмся к судьбе Виктора Николаевича. Женитьба на Елене Сергеевне Вильдоновой привела к предсказуемым для начала 1950-х годов последствиям. Хотя Сталин уже умер, но дело его ещё было вполне живым. А Ляля была дочерью врага народа генерала Сергея Антоновича Вильдонова, арестованного в шестой день её рождения 24 августа 1937 года и вскоре расстрелянного (что, впрочем, стало достоверно известно лишь недавно: в документах о посмертной реабилитации прописана смерть «от сердечной недостаточности»). Поэтому аспиранта Максимова, женившегося на таком недостойном элементе, немедленно отчислили из аспирантуры кафедры радиохимии. Радиохимия тогда была исключительно притягательна, и при этом строго засекречена. Ненадёжным людям в ней не было места.

Надо сказать, что это отчисление (тогда воспринятое как катастрофа), скорее всего, сыграло в жизни отца благоприятную роль. Не очень много его однокурсников, пошедших по радиохимической стезе, дожили до наших дней…

Вообще, это, видимо, некое фамильное максимовское свойство: переживать беды и неприятности так, что в конечном итоге они оказываются во благо. Арест Николая Александровича в 1933 году оказался, по большому счёту, спасительным: на фоне нашего нынешнего знания о ГУЛАГ’е пятилетняя ссылка в Саратов, да ещё и работа там по специальности в прекрасном институте, - это просто счастье. Особенно если вспомнить, что в том же Саратове в тюрьме почти в то же самое время был замучен до смерти Николай Иванович Вавилов…

Испытания, выпавшие на долю Виктора Николаевича, конечно, не сравнимы с тем, что пришлось пережить его отцу. Но и в его судьбе давление среды, все эти отметины и шрамы, оказывались благотворными.

На слайде 19 на первом фото у фасада Лапутии стоят Ляля Максимова, Костя Кокин, его жена Лида Конопля, Юра Бобров (двоюродный брат В.Д. Фёдорова), Витя Максимов, Татьяна Лоскутова (гражданская жена Вадима, художница, теперь – в США) и Вадим Фёдоров. На втором фото – Ольга Максимова, Георгий Евгеньевич Михайловский (ныне гражданин США) и гости Лапутии на лапутянском причале.

Среди гостей Лапутии бывало много замечательных людей. Например, Александр Моисеевич Городницкий (слайд 20, второй слева). Теперь он 80-тилетний патриарх морской геофизики, профессор, признанный поэт и мэтр авторской песни, а тогда, 46 лет назад, был, правда, уже известным бардом, но геофизиком ещё начинающим. Однако девушки любили его тогда так же сильно, как и теперь…

Красота на Белом море сказочная. Даже на чёрно-белом кадре это хорошо видно: Нина Александровна Тамарина, отец и Людмила Сергеевна Житина стоят на берегу моря (по-моему, это Картеш) (слайд 21).

Жизнь в Лапутии была расписана по дням и даже по часам на весь полевой сезон. Заранее было известно, когда и кто выходит в море отбирать пробы. Нарушить это расписание могли лишь обстоятельства неодолимой силы вроде шторма. Но субботняя баня – это было святое (слайд 22). Да и для отдыха время находилось (слайды 23 и 24). Название «В трудных условиях Заполярья» принадлежит отцу. Мальчик рядом с В.Д. Фёдоровым и Л.С. Житиной – Вадим Вадимович Фёдоров. А действо происходит на палубе ошвартованного у лапутянского причала МРБ «Джонатан Свифт».

Лапутия, слава Богу, стоит на своём месте по сей день. Там ежегодно бывает Вадим Вадимович, приезжают старые и новые гости. В 2010 году после огромного перерыва побывали там и мы, и я специально для папы сфотографировала комнату на втором этаже, где он провёл не один сезон вместе с арифмометром «железный Феликс», а также груду белых камней, которую продолжают пополнять все приезжающие в Лапутию (слайд 25).

На слайде 28 Виктор Николаевич в самом начале банкета рассказывает назидательную историю про то, как осторожно надо вести себя на подобных мероприятиях. Помню, что история была очень смешная (чему свидетельством наш коллективный смех; на фото слева направо Леся Гарлицкая, Андрей Азовский и я), но деталей её – не помню, к сожалению. Может быть, кто-нибудь из сотрудников и коллег отца вспомнит. Тогда, пожалуйста, расскажите мне.

И на даче для папы интереснее всего было заниматься наукой. Он любил обсудить свою работу с зятем Никитой, с нашими друзьями, самым близким из которых был и остаётся Андрей Азовский. На слайде 31 они с Андреем в нашей дачной столовой (тот самый финский щитовой дом) обсуждают что-то очень умное про ранговое распределение. Никита тоже принимал участие в этой беседе, но в кадр, к сожалению, не попал.