Вильгельм Вундт

Вильгельм Вундт

Для анализа чувств в распоряжении исследователя имеется два метода: мы называем их методом впечатлений и методом выражений.

Уже сама эта двойственность их характерна для Центрального положения, занимаемого чувствами в душевной жизни. С одной стороны, к чувствам приме­няется тот же метод впечатлений, что и к ощущениям и к представлениям, с тою лишь разницей, что экспериментальный анализ последних вообще знает только один прием: произ­вольную вариацию содержаний сознания при помощи внешних раздражений. При анализе же чувств этот метод дополняется другим, идущим обратно — от внутреннего к внеш­нему. К определенным субъективно воспринятым чувствам подыскиваются сопровождающие физические явления, которые могли бы иметь значение более или менее постоянных правильных симптомов этих чувств. Оба эти метода — методы «психофизические» поскольку имеют в виду анализ психических явлений, но для достижения этой цели нуждаются в физических вспомогательных средствах: метод впечатлений — во внешних раздражениях, метод выражений — в известных телесных симптомах. Первый из этих методов, естественно, пер­вичный. Только он может приводить к определенным результатам сам по себе, без всякой помощи. Метод выражений всегда предполагает уже знание соответственных субъективных явлений, анализ которых относится к области первого метода².

2. ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ ЧУВСТВ

Подвергнем наши внешние чувства раздражениям различного качества и силы, следуя общему принципу «метода впечатлений». Если мы ограничимся при этом сначала теми областями внешних чувств, в которых, как видно уже из многочисленных случайных наблюдений, впечатления сопровождаются особенно сильными эмоциональными реакциями, т. е., если будем иметь в виду только области кожных и общих, обонятельных и вкусовых ощущений, то нам бросятся, прежде всего, в глаза две формы чувства: удовольствие и неудовольствие. Между ними, в виде индифферентной середины, находится, по-видимому, состояние, свободное от чувства, воспринимаемое нами при безразличных впечатлениях. Действительно возьмем ряд таких впечатлений, как приятная теплота при умеренном повышении температуры в охлажденном органе осязательных ощущений; возбуждение мускулов при не требующей напряжения работе; легкое ощущение щекотки при известных слабых кожных ощущениях; наконец, целый ряд обонятельных раздражений, поскольку они действуют не слишком долго и не слишком интенсивно, напр., эфирные, ароматические, бальзамические за­пахи; из ощущений вкуса — сладкое.

Все эти впечатления вызывают в нас чувства, которые могут в самых разнообразных отношениях отличаться друг от друга, и тем не менее представляются родственными настолько, что мы считаем для всех их адекватным выражением слово «удовольствие». С другой стороны, сильные кожные ощущения теплоты, холода и боли, возбуждение мускулов до степени утомления и истощения, неприятные или отвратительные ощущения в области обоняния и вкуса при всем своем различии также имеют для нас особый свойственный им общий характер. Этот характер представляется нам противоположным характеру удовольствия. Отсюда мы даем ему название неудовольствия.

Таким образом, не может быть и сомнения, что если мы обратимся за данными к непосредственному опыту, то перед нами выделятся в качестве двух отчетливо различных форм чувства удовольствия и неудовольствия. Вряд ли можно удивляться и тому, что поверхностное наблюдение склонно совершенно удовлетвориться таким различием. Решая вопрос о существовании простых чувств, мы обыкновенно обращаемся за ответом, прежде всего, именно к тем областям ощущения, которые только что были перечислены выше: вам естественно вспоми­наются прежде всего те состояния сознания, которые определяют все наше физическое самочувствие. Но в этих областях как раз удовольствие и неудовольствие играют действительно пре­обладающую роль. Есть и еще одно обстоятельство, способствующее мысли, что все чувства сводятся к удовольствию-неудоволь­ствию. Когда какие-нибудь эмоциональные элементы связаны с ощущениями объективных чувств зрения и слуха или соеди­нены со сравнительно сложными психическими процессами, то их можно вовсе не заметить; если же мы и заметим их, то легко прямо смешать с эстетическими чувствами, аффектами, про­цессами внимания и т.п. Но пусть наблюдатель отбросит пре­дубеждения такого рода; пусть он, призвав на помощь пла­номерное применение метода впечатлений, попытается распро­странить субъективный анализ чувств на более широкую область наблюдения, исходя из мысли, что и в данном случае сложные процессы должны быть разложимы на простейшие; тогда неминуемо выделится перед ним множество душевных состояний, которым необходимо приписать характер чувства, но в то же время подогнать под шаблонную схему удовольствия-неудовольствия невозможно. Конечно, при этом уж нельзя, как часто делается, применять один только критерий: вправе мы свести данное содержание сознания к удовольствию и неудоволь­ствию, или нет? Необходимо руководиться другим, более широким: воспринимается ли данное состояние сознания нами, как субъективное, относится ли оно не к свойствам объектов, а к состояниям самого переживающего субъекта. Если мы станем поступать так, то прежде всего представится повод выделить особые эмоциональные элементы в области простых световых и цветовых впечатлений. Конечно, элементы здесь часто переходят в область реакции удовольствия-неудовольствия, но основной их характер все-таки по существу, очевидно, совсем иной.

Возьмем противоположность света и тьмы, воспринимаемую, например, при переходе из дневного освещения в темное простран­ство. Можно вполне согласиться с тем, что коррелятом к ней является чувство удовольствия, связанное с ощущением светлого, и противоположное ему чувство неудовольствия, соеди­ненное с ощущением темного. Но беспристрастный наблюдатель не может не согласиться и с тем, что действительная проти­воположность чувств, возникающих в данном случае, вовсе этим не исчерпывается. Наоборот, мы сознаем, что при этом не принят во внимание какой-то более существенный элемент. Именно, в темноте мы чувствуем некоторую подавленность, если только, конечно, способствует развитию чувства повышен­ная степень душевной возбудимости. Переход на дневной свет устраняет это подавленное состояние и в то же время действует возбуждающим образом. При некоторых чистых цветовых впечатлениях эмоциональные действия этого рода выступают у нас еще отчетливее, еще свободнее от примеси удовольствия или неудовольствия. Если я буду смотреть в темном пространстве сперва на блистающий спектрально-чистый красный цвет, а потом на такой же самый голубой цвет, то и тот, и другой охарактеризую, конечно, как в высшей степени радостные впечатления, т. е. возбуждающие удовольствие. И несмотря на это, чувства, пробуждаемые во мне ими обоими, будут совершенно различны. Я могу сопоставить их только с чув­ствами светлого и темного, как они ни отличаются от последних по своим свойствам. Таким образом, получаются новые противоположные чувства, различным образом перекрещивающиеся с противоположностями удовольствия и неудоволь­ствия. Но они могут, конечно, при случае появляться и совер­шенно независимо от последних. Наиболее подходящими на­званиями для них могут служить выражения: возбуждение и успокоение; для высших же степеней последнего можно вы­брать название подавленность (депрессия). Эти же чувства, очевидно, обуславливают отчасти и противоположный эмоцио­нальный характер, свойственный высоким и низким тонам, резким и мягким тембрам. И раз мы обратили внимание на эти направления чувств как на самостоятельные компоненты эмоциональной жизни, то отыщем их, в качестве элементов, и в многочисленных аффектах, каковы, например, радость, гнев, возбужденность, печаль, ожидание, надежда, страх, забота и т.п.

Но если мы освоились с мыслью, что чувства обыкновенно не представляют из себя простых состояний сознания, а появ­ляются в нашей душевной жизни в виде соединений, притом иногда чрезвычайно сложных, то неизбежно пойдем и дальше. Окажется, что множество душевных процессов, считающихся в обыденной жизни, а значит, и при поверхностном наблюдении, процессами чисто интеллектуального характера, в действитель­ности всегда сопровождаются субъективными изменениями, и общий характер последних таков, что их должно причислить к эмоциональной стороне душевной жизни. Конечно, и эти чувства также или совсем нельзя подвести под схему удовольствия-неудовольствия, или можно подвести под нее только совершенно несущественными сопутствующими элементами. Скорее они иногда подходят под схему возбуждения-успокоения. Но наряду с чувствами последнего рода или даже без них выступают здесь еще новые своеобразные элементы. Варьируя различные приспособленные к данной цели впечатления, можно убедиться, что в наиболее чистом виде эти новые элементы выражены в достояниях умеренно-напряженного внимания или ожидания.

Они опять-таки имеют форму противоположностей. Будем, например, умеренно напрягая внимание, прислушиваться к ударам медленно отбивающего такт метронома. Тогда в промежутке от одного удара до другого появится и будет становиться все сильнее и сильнее особое состояние, которое мы можем назвать чувством напряжения (соответственно причине, чаще всего вызывающей это чувство). Как только ожидаемый удар маятника прозвучал, чувство это разрешается в некоторое противоположное эмоциональное состояние. Будем называть по­следнее — чувством разрешения. Конечно, и то, и другое может соединяться с чувствами удовольствия-неудовольствия, равно как и с чувствами возбуждения и успокоения; но могут они проявляться и без всякой субъективно заметной примеси. Таким образом, чувство разрешения нередко соединяется с удовольствием; чувство напряжения может связываться с неудовольствием. Но оно же может комбинироваться и с чувством возбуждения, может даже быть заглушено каким-нибудь из этих чувств.

Таким образом анализ, произведенный нами, приводит в то же время к выводу, что в конкретных душевных состояниях обыкновенно смеши­ваются друг с другом элементы многих чувств. Случаи, когда этого не бывает, суть случаи предельные и в совер­шенно чистой форме являются, быть может, лишь очень редко. Это относится и к эмоциям, связанным с областями кожного и общего чувства, а также чувств обоняния и вкуса,. Обычное наблюдение распределяет все эти эмоции, вместе и в отдельности, по схемам удовольствия. Но кто приобрел опыт, указанный выше, тот, рассмотрев снова эти области, неминуемо заметит в них и другие элементы, входящие по большей части в виде побочных компонентов. Кто, например, будет отрицать, что в запахе ментола наряду с элементом удовольствия содержится и возбуждающий элемент или же что чувство щекотки содержит элемент напряжения, который может иногда перейти и в сильное возбуждение? Таким образом, чем анализ точнее, тем настойчивее навя­зывается убеждение, что вообще всякое почти чувство есть обра­зование сложное, разложимое на несколько элементов.

О
днако найти еще какие-нибудь другие эмоциональные эле­менты, специфически отличающиеся от трех выше различенных пар противоположностей, по-видимому, уже нельзя. Все остальное сводится или к одной из выше упомянутых основных форм, или к их соединению. Сколько бы мы ни про­изводили экспериментов по методу впечатлений, сколько бы ни призывали на помощь данные метода выражений — всегда при анализе конкретных эмоциональных состояний или сложных душевных движений приходим, в конце концов, опять к указанным уже основным формам. Следовательно, мы имеем пока право смотреть на них как на единственные формы чувства, существование которых доказуемо. Таким образом, всю систему чувств можно определить как многообразие трех измерений, в котором каждое измерение имеет два противоположных направления, исключающих друг друга. Наоборот, каждое из шести основных направлений, получающихся таким образом, может сосуществовать с чувствами тех двух измерений, к которым само оно не принадлежит. Направления же одного и того же измерения, разумеется, в каждом данном мгновенном эмоциональном состоянии исключают друг друга. Таким образом многообразие чувств можно символически изобразить посредством геометрического построения, данного на рис. 1.

Рис. 1. Основные формы чувств как многообразие трех измерений.

Каждое единичное чувство в непрерывности, изображенной на рис.1, представлено отдельной точкой. Пойдем теперь дальше. Обратим внимание на то обстоятельство, что каждая такая точка изображает лишь одно мгновенное состояние чувства и что это состояние никогда или почти никогда не держится долее. Напротив того, каждое реальное чувство всегда входит в состав какого-нибудь течения чувства, в продолжение которого отдельные компоненты могут претерпевать частью непрерывные, частью внезапные изменения. Изобразим наглядно ход изменения чувства в таком течении. Для этого можно представить каждое отдельное измерение эмоциональной непрерывности особо, разъединив символически изображающие их линии. Изменениям в области каждого отдельного измере­ния будет тогда соответствовать своя особая кривая. Линия абсцисс при ней будет выражать временные величины, а восхождение кривой над линией абсцисс и падение ниже нее — будет соот­ветствовать противоположным фазам чувства в пределах од­ного и того же данного измерения.

Рис. 2. Символическое изображение течения чувства.

Если, далее, мы проведем через все три кривые перпендикуляры к какому-ни­будь временному пункту t, то получим три ординаты, которые будут указывать степени компонентов эмоционального процесса для данного мгновения. Само собой разумеется, что в настоящее время точно построить такие кривые течения чувств невоз­можно, да вероятно и никогда не будет возможно. Но когда дело идет об участии различных эмоциональных элементов в известных сложных душевных процессах, например, в аффектах, волевых процессах, — тщательное наблюдение, бесспорно, может установить по крайней мере общие формы течения чувства.

Обыкновенно философы и психологи смотрят на темноту чувств, как на особое свойство, отличающее их от всех прочих интеллектуальных содержаний сознания. Гегель в известном своем определении чувства выразил эту мысль так: чувство есть «глухое движение духа в самом себе» — определение выразительное постольку, поскольку само предста­вляет собой превосходный образец непроницаемой темноты. Если есть что-нибудь, что может сделать психически понятной темноту, или, как, может быть, будет точнее выразиться, трудность и часто невозможность анализа чувств, — то это одно свойство, от которого мы в предыдущем изложении предна­меренно отвлекались.

Свойство, о котором я говорю, состоит в том, что все имеющиеся в любой данный момент в сознании элементы чувств объединяются в одну единую равнодействующую чувства.

Далее, психологическое наблюдение показывает нам, что все простые чувства, объединяющиеся согласно принципу единства, взаимно модифицируют друг друга и что все они модифи­цируются общею равнодействующей. При этом самым характерным является то обстоятельство, что отдельные простые чувства в общем или совсем перестают различаться как отдельные составные части сознания и только вносят свою долю в своеобразную эмоциональную окраску последнего, или, по край­ней мере, отступают на задний план по сравнению с совокупным впечатлением. Их можно бывает, правда, узнать как тождественные элементы в других эмоциональных комплексах, но, благодаря изменению сопровождающих элементов, они в каждом отдельном случае приобретают особую окраску и при всех обстоятельствах подчинены эмоциональному характеру того целого, в которое входят.