Владимир Высоцкий Раздел 1 дальше так жить было нельзя
жүктеу/скачать 335 Kb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Зато, мы делаем ракеты
- О ВЕЧНОЙ И НЕИСТРЕБИМОЙ ПЛЕСЕНИ
- Квадратные мысли
| …Годы толкают в спину
И не дают успеть Тем дописать картину, Этим просто допеть… Владимир Высоцкий Раздел 1 ДАЛЬШЕ ТАК ЖИТЬ БЫЛО НЕЛЬЗЯ Наверное, мало кто не помнит, что эти слова почти повторяют название фильма замечательного режиссера Ст. Говорухина, показанного на переломе эпох, практически сразу после капиталистической революции в России, сразу за мнимым социализмом. То был «…рай для нищих и шутов, мне ж как птице в клетке…» Увидеть нам себя, свою страну в противоречии, в предразвитии, вот главная тема этого раздела. ТО БЫЛО НАШЕ РОДНОЕ ПРОКЛЯТОЕ ВРЕМЯ Наше, ещё недавнее время, названное чуть ли не официально застойным, а надо бы прямо сказать драматичное блестяще обрисовал Евтушенко в уже упомянутом нами стихотворении «НЕРВЫ». Вот оно, почти полностью. Вчитаемся, вдумаемся, вчувствуемся и перестанем лить слезы о том ушедшем времени. Запись сделана с фонограммы выступления поэта в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов. Нервы, нервы… Разгулялись, однако, они на Руси. Нервы: я! – нет, я первый И в поэзии, и на стоянке такси, Даже если впритирку трещащие швы. Куда вы претесь?! – сами прете! Чего Вы орете? А Вы!? Обалденье подкашивает людей От галденья, от магазинных, автобусных и прочих очередей Добывания ордеров и путевок, Бесчисленных справок, сапог на меху – Это как добивание самих себя на бегу. Чтоб одеться красиво, надо быть начеку, Надо хищно, крысино добывать по клочку. На колготки из Бельгии, на румынскую брошь Наши женщины бедные чуть не с криком: «Даешь!» За серванты плюгавые, За билеты в кино…- Это наши Полтавы, наши Бородино… От закрута, замота, от хрустенья хребта Что-то в душах замолкло, Жабы прут изо рта! Горький воздух собесов И нотариальных контор Пробуждает в нас бесов, Учиняющих ор. Я, измотанный в джунглях редакций Злость срываю на ком – на жене, А жена, чтобы не разрыдаться, Злость, усталость срывает на мне. И дитя, к стене припадая, В страхе плачет, когда свистя Оголенными проводами Нервы взрослых калечат дитя Лучше дрот, лучше розги Для ребенка, чем драка, Где дело доходит почти до когтей Нервы взрослых, пожалейте, молю, Паутиночки нервы детей! Действительно, все так и было. А этот поэтический блеск был очень нужен, чтобы пронять нас самих, чтобы пробить того, от кого что-то тогда зависело, но просто так, по закону и служебным инструкциям, не пробивало. Да и не могло пробить. Сейчас говорят «такое было время». Нужна была «смена концепции». Эта смена и была проведена. Случайно это было сделано или нет, умело или нет, преступно или нет – это другой вопрос. Да и делалось все это не сразу. Пытался сделать нам оттепель Н.С. Хрущев не вышло. Хотел что-то сделать А.Н. Косыгин не получилось. А начало всё это переворачиваться не надо тупить взор, не надо наливать глаза яростью с М.С. Горбачева. Вот слова песни тех времен эмигранта Вилли Токарева (тоже с фонограммы):
Что в Союзе приоткрыли двери. Да чтоб ты был здоров, Михаил Сергеич Горбачев, Хочется надеяться и верить. Но тут же наш автор поет следующее: Друг мой возвратился назад, домой, в Москву, он сказал мне: «Вилли, понимаешь, иногда без сожаления вкусную халву на горбушку черного меняешь».
мы не понимали истины простой: где б ты ни родился, родина одна, где б ни находился, родина нужна. Чтобы понять, как непросто даются эмигрантам эти слова, продолжим тему. Неэмигрант, но зараженный еще с детства заграницей Владимир Высоцкий описал тогдашнее «событие» с выездом за рубеж так: …Перед выездом в загранку Заполняешь кучу бланков, Это еще не беда. Но в составе делегаций С вами едет личность в штатском Завсегда. Я сам никогда не забуду одну довольно грустную и позорную сцену добывания валюты в мой первый и последний вояж в капстрану, когда свобода была только объявлена, а несвобода экономическая ещё оставалась. Это была грандиозная очередь около пункта обмена валюты у метро «Белорусская», грандиознее любых политических демонстраций, с накаленным выяснением кто за кем когда занимал, с воплями женщин и прихваченных ими детей за разрешенный кусок валютного пирога. Это была страшная, грязная и стыдная сцена тех дней, очень похожая на то, что отражено в «НЕРВАХ» Евтушенко. По теме «Наше родное проклятое время» я дал здесь это первым стихотворение ибо не знаю более остро его отражающего. Социализм, точнее, то, во что он превратился в России, дав в рот каждому из нас свой, ему положенный кусок хлеба. Это был гениально страшный шаг: он заменил честную борьбу на… плату нервами. Тогда ускоренно деградировал каждый из нас и мы все вместе. Ибо страдали от этого другие стороны нашей жизни духовные. Вот фрагменты из отобранных нами стихотворений великого барда всех времен и народов Владимира Высоцкого, которыми мы продолжим раздел «Родное проклятое время». Они взяты нами из упоминаемого нами сборника, из собственных звукозаписей и компакт- диска (Владимир Высоцкий. Мультимедиа CD-ROM других сведений там нет): …А люди все роптали и роптали, А люди справедливости хотят: Мы в очереди первыми стояли, А те, кто сзади нас, уже едят. Им объяснили, чтобы не ругаться. Мы просим вас, уйдите, дорогие. Те, кто едят, ведь это иностранцы. А вы, прошу прощенья, кто такие?.. *** Вот главный вход, но только, вот, Упрашивать? - я лучше сдохну. Хожу я через черный ход, А выходить стараюсь в окна… *** …Голая Правда божилась, клялась и рыдала, Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах, Грязная Ложь чистокровную лошадь украла И ускакала на длинных и тонких ногах. Некий чудак и поныне за Правду воюет, Правда, в речах его правды на ломаный грош, Чистая Правда со временем восторжествует, Если проделает то же, что явная Ложь *** …Нам судьба уготована странная Беспокоимся ночью и днем И друг друга грызем на собраниях Надрываемся, горло дерем. И семья моя - свора скандальная, Этот пьяный, драчливый сосед. Ты квартира моя коммунальная, Днем и ночью покоя все нет. А вот обобщения посерьезнее: …В дорогу живо или в гроб ложись. Да, выбор небогатый перед нами. Нас обрекли на медленную жизнь Мы к ней для верности прикованы цепями. А кое-кто поверил второпях, Поверил без оглядки, бестолково, Но разве это жизнь, когда в цепях, Но разве это выбор, если скован?.. (Из к/ф "Единственная дорога")
Или, например, «Песня микрофона»: Я оглох от ударов в ладони, Я ослеп от улыбок певиц. Сколько лет я страдал от симфоний, Потакал подражателям птиц. Сколько лет в меня шептали про Луну, Кто-то весело орал про тишину, На пиле один играл, шею спиливал... Ну, а я усиливал, усиливал, усиливал В чем угодно меня обвините, Только против себя не пойдешь — По профессии я усилитель, Я страдал, но усиливал ложь. Застонал я, динамики взвыли, Он сдавил мое горло рукой. Отвернули меня, умертвили, Заменили меня на другой. Тот, другой, он все стерпит и примет, Он навинчен на шею мою. Часто нас заменяют другими, Чтобы мы не мешали вранью. Многим, если не всем нам тогда было как нож у горла вот такое: Сцена, раздавая чины и награды… … продавшимся гадам, Настоящих и неподкупных сводила в могилу. (Иг. Тальков) Зато, мы делаем ракеты,Перекрываем Енисей, А также в области балета… БЕЗЫСХОДНОСТЬКогда говорят, что настоящий поэт, настоящий творец всегда рождается раньше своего времени, то это прежде всего означает, что мы, остальные, рождаемся позже своего времени, начинаем его видеть с большим, огромным опозданием. И с опозданием начинаем воспринимать тех, кто вовремя уже в свое время понимал всю его несправедливость и полную безысходность. Владимир Высоцкий: … Ушли друзья сквозь вечность — решето, Им всем досталась Лета или Прана, Естественною смертию — никто, Все противоестественно и рано.
…И обрывали крик мой, и выбривали щеки Холодной острой бритвой восходящие потоки. И кровь вгоняли в печень мне, упруги и жестоки. Невидимые, встречные воздушные потоки…
В сон мне желтые огни, И хриплю во сне я: Повремени, повремени, Утро мудренее, Но и утром все не так, Нет того веселья, Или куришь натощак, Или пьешь с похмелья. В кабаках зеленый штоф, Белые салфетки. Рай для нищих и шутов, Мне ж, как птице в клетке! В церкви смрад и полумрак, Дьяки курят ладан. Нет, и в церкви все не так, Все не так, как надо. … А в конце дороги той Плаха с топорами. …Вдоль дороги все не так, А в конце - подавно. И ни церковь, ни кабак, Ничего не свято! Нет, ребята, все не так, Все не так, ребята! *** …Сколько кануло, сколько схлынуло! И кидало меня, не докинуло. Может, спел про вас неумело я. Очи черные, скатерть белая!
на общем собранье судили четвертого волка за то, что задрал он, мальчишка, без их позволенья и к ним приволок, увязая в сугробах, оленя. Олень был бы сладок, но их самолюбье задело, что кто-то из стаи один совершил это дело. Для стаи, где зависть, как будто бы шерсть на загривках густая,
всегда оскорбленье победа без помощи стаи. У главного волка: матерого хама, пахана угрюмая злоба морщинами лоб пропахала. Забыв, что олень был для стаи нежданный подарок, он вдруг возмутился, ханжа, климактерик, подагрик. Талантливый хищник, удачи чужой он не вынес. …………………………………………………… Пахан прорычал: «Этот волк — не из волчьего теста. Он делал карьеру. Предателям в стае не место». Его паханята боялись дойти до рычанья, и грустно кивнули они в благородном молчанье. А волк-подсудимый, не веря себе, растерялся. Хотел он завыть: «Дураки! Я для вас же старался!» Забыл он, что в стае над чувствами только смеются. Подарки волкам неотмщенными не остаются. С волками ты жил, выл по-волчьи, теперь не взыщи ты! На волчьем суде никогда не бывает защиты. Побрел он по снегу огням отдаленным навстречу, совсем одинок и по-волчьи и по-человечьи. Где был тот олень, там земля чуть дымилась, пустая: добычу стянула уже конкурирующая стая. И волк усмехнулся над судьями: «Так им и надо». Что стая волков? Лишь презренное темное стадо. Как все это тупо, как все это мерзко и глупо: паханство и рабство, и все эти группочки, группы. Они похваляются тем, что свобода их — льгота, но в стае любой — есть всегда полицейское что-то... Волк шел на огни, где дымы над домами кружили: «Свои — загрызут. Пусть уж лучше пристрелят чужие».
Вот лист. Пускай читатели глядят: лист окровавлен, как на фронте снег. На нем лежит и стонет человек.
Я не люблю фатального исхода. От жизни никогда не устаю. Я не люблю любое время года, Когда веселых песен не пою. Я не люблю открытого цинизма, В восторженность не верю, и еще Когда чужой мои читает письма, Заглядывая мне через плечо. Я не люблю, когда наполовину Или когда прервали разговор. Я не люблю, когда стреляют в спину, Я также против выстрелов в упор. Я ненавижу сплетни в виде версий, Червей сомненья, почестей иглу, Или, когда все время против шерсти, Или, когда железом по стеклу. Я не люблю уверенности сытой, Уж лучше пусть откажут тормоза! Досадно мне, что слово "честь" забыто, И что в чести наветы за глаза. Когда я вижу сломанные крылья, Нет жалости во мне и неспроста Я не люблю насилье и бессилье, Вот только жаль распятого Христа. Я не люблю себя, когда я трушу, Обидно мне, когда невинных бьют, Я не люблю, когда мне лезут в душу, Тем более, когда в нее плюют. Я не люблю манежи и арены, На них мильон меняют по рублю, Пусть впереди большие перемены, Я это никогда не полюблю! (« Я НЕ ЛЮБЛЮ»).
Это стихотворение можно назвать нестареющим, под сказанным в нем может подписаться каждый. Не каждый из нас это все прочувствовал, может быть, не каждого все это затронуло по каждой строке: был рай для нищих и шутов. А для тех, что как птицы в клетке, самые несправедливые несправедливости были именно в годы самого «развитого социализма: …То ли в избу и запеть, Просто так, с морозу, То ли взять и помереть От туберкулезу. Сколько лет счастья нет, Все кругом красный свет, Недопетый куплет, Недодаренный букет. Бред... Назло всем, насовсем Со звездою в лапах Без реклам, без эмблем, Мишек косолапых. Не догнал бы кто-нибудь И учуял запах. Отдохнуть бы, продыхнуть Со звездою в лапах. У нее, без нее, Ничего не мое. Невеселое жилье, И белье и то ее. Ё-мое... *** …Сыт я по горло, сыт я по глотку, Ох, надоело петь и играть, Лечь бы на дно, как подводная лодка, И позывных не передавать…
Как во смутной волости, Лютой, злой губернии Выпадали молодцу Все шипы да тернии… …Гонит неудачников по миру с котомкою. Жизнь течет меж пальчиков Паутинкой тонкою, А которых повело, повлекло По лихой дороге, Тех ветрами сволокло Прямиком в остроги.
Стиснуть зубы, да терпеть. Сколь веревочка ни вейся, Все равно совьешься в плеть! Все равно совьешься в плеть.
Сколь в тебе ни рыскаю, Лобным местом ты красна Да веревкой склизкою! А повешенным сам дьявол-сатана Голы пятки лижет. Эх, досада, мать честна, Ни пожить, ни выжить!.. Лучше ляг да обогрейся: Я, мол, казни не просплю. Сколь веревочка ни вейся, А совьешься ты в петлю! А совьешься ты в петлю
*** …Я по полю вдоль реки. Свет и тьма, нет Бога… А в чистом поле васильки, дальняя дорога. Вдоль дороги лес густой с бабами-ягами, А в конец дороги той плаха с топорами…
Трудно не согласиться с другим поэтом Евгением Евтушенко,, что: …тысячи маленьких скользких «нельзя» сливаются в «жить невозможно». …Не очень приятно всю жизнь фехтовать с навозною кучей В стихах, которые мы дадим ниже, и проклятья, и раздумья по поводу, и жажда отмщения, и обида за, и возмущение против… Попробуем разделить их. Первым мотивом в них проглядывает презрение к политическому устройству и к властным структурам, к их деяниям. ПРЕЗРЕНИЕ К СТРОЮ Вот отрывок из стихотворения В. Захарченко Сначала это как догадка. Догадка и изумление: …Спасибо, жизнь, за то, что принесла Не счастье, нет, лишь ощущенье счастья. За то, что не растратила дотла Порыв — принять в твоей судьбе участье... Я все познал, я все преодолел. И то, как воровато из тумана, На фоне якобы великих дел, Вставала тень великого обмана.
У Вл. Высоцкого все это намного прозрачнее: Власть исходит от народа, Но куда она приходит, И откуда происходит, До чего ж она доходит? Власти ходят по дороге. Кто лежит там на дороге? Кто-то протянул тут ноги, Труп какой-то на дороге. Э, да это ведь народ.
…И если бы оковы разломать, Тогда бы мы и горло перегрызли Тому, кто догадался приковать Нас узами цепей к хваленой жизни.
А, может быть, нам цель не по зубам? Зачем стучимся в райские ворота Костяшками по кованным скобам? И рано нас равнять с болотной слизью, Мы гнезд себе на гнили не совьем, Мы не умрем мучительною жизнью, Мы лучше верной смертью оживем. У Игоря Талькова это же звучит так: …Культ развенчан, А тиран спит в земле святой, И в святой земле лежат Палачи и гады Рядом с теми, кто раздавлен Был под их пятой. …И давай махать с трибуны Грязным башмаком, Помахал и передал Вскоре эстафету Пятикратному герою - Кумиру дураков. …Все кричим: застой, застой, А цветочки-то лежат Под табличкой на стене В доме на Кутузовском, И на бюсте у героя Все пять звезд висят. Стоп, думаю себе, Что-то тут не так!.. Вот сверкнул надежды луч: Дождалась Россия, Уж отчаялась и ждать, Что греха таить: Мы теперь должны зажить Честно и красиво, Мы должны зажить счастливо, Правильно зажить. Но... Стоп! Думаю себе, Тут опять загвоздка, Кто вчера стоял у трона, Тот и ныне там: Перестроились, ублюдки, Во мгновенье ока, И пока они у трона, Грош цена всем нам… Здесь, на эти и далее на все другие нами цитируемые стихи Игоря Талькова приведем слова Издателя его книги «Монолог»: «…Крест, крест! Но что же, что было виной тех бед и горей, что вели нас к упадку? Сам социализм, эта великая идея равенства? Или народ, абсолютно неготовый к этой великой миссии, которому судьба или некая враждебная сила или некая «концептуальная власть» вложили обязанность реализации этой идеи?» Народ, конечно народ, все мы, вместе взятые, которые никак не поспеваем за своей собственной судьбой! О ВЕЧНОЙ И НЕИСТРЕБИМОЙ ПЛЕСЕНИПожалуй, название этого раздела предложил нам совсем недавно Алексей Пушков в своей еженедельной передаче «Постскриптум» в тех секундах, которые он посвятил «великому проекту» «ЗА СТЕКЛОМ». «Плесень смотрит на плесень», сказал он. Для забывчивых современников и неинформированных потомков объясню: «Проект» поставлен прежним каналом ТВ-6. Финансировался он, насколько мне известно, Борисом Березовским и представлял собой непрерывную трансляцию в натуре, через стекло у гостиницы «Москва» и по ТВ всю «жизнедеятельность» молодой семьи, исключая, кажется, эпизоды в туалете. Интересно, что свой выпад против «плесени» Пушков закончил словами: «впрочем, плесень тоже часть живой природы». Но не подумайте, пожалуйста, что это лишенные всякой нравственности Березовские навязывали нам, невинным славянам, свой разврат. Нет! Это наши, а не израильские парни и девки давились в очередь за стекло возле самых кремлевских стен, наши телезрители (конечно не все, и даже не большинство) включали ТВ на кнопке 6… О такой тле писалось давно и много. Она неистребима и непобедима. Но можно ли, правильно ли пародировать, даже просто упрекать человека в его недостатках, в том, кем или чем он есть? НЕТ, если эти недостатки врожденные и неисправимые. ДА, если это не так. Тогда преступлением будет эти недостатки замалчивать. Даже в больницах замалчивание диагноза «рак» считается сейчас антигуманным, ибо это лишает больного сил бороться со своим недугом далеко не всегда роковым! Но это сейчас. А раньше это считалось антигуманным! Только беспощадный показ кто есть что даст человеку силы бороться за самовыживание, Мы, люди, за малым исключением, рождаемся с огромным потенциалом. Информационная емкость генома человека, как утверждают новейшие исследования, равна половине информационной емкости Библиотеки им. В.И. Ленина, т.е. огромна, и мы теряем человеческий облик только под влиянием нечеловеческих условий. Или от собственного безволия. Но в любом случае потенциал у каждого из нас неограничен, и в экстремальных ситуациях мы способны казалось бы на невероятное. Нам бы только верить в себя. И видеть себя со стороны! Начнем с Игоря Талькова. …Они не думают, не чувствуют, не слышат, Они не видят ни зги. Они не любят, не страдают, не ищут, Не напрягают мозги. У них руки - лопаты, глаза - пятаки, А вместо лиц - квадратные совки Совки, не отдадим мы вам страну! Совки, мы объявляем вам войну! …Чем хуже, тем лучше - закон дураков, Вот цель этих штампованных совков. …Они в создании своем не виноваты, Их выпестовала власть, Которой выгодно плодить дегенератов, Чтоб ненароком не пасть. И куда ж мы приплыли за двадцать веков, Если вся Россия стонет от совков? Не намного раньше Е. Евтушенко писал почти то же почти о том же в стихотворении «ДЕЖУРНЫЕ НА ЭТАЖАХ»: …Они с могучими задами и с видом важного заданья в любой, входящей в двери даме угрюмо видели врага, тая зловещее: «Ага...»
И в сапогах — уже чулочных, при тех же бюстах крупноблочных, при тех же взглядах непорочных, задами всех гостей прижав, как управляющие честью взирают, хищно когти чистя, дежурные на этажах. Теперь уже в их гардеробах есть все почти, что есть в Европах. Эдгара По, Эжена Сю не надо им — лишь «Кента» пачку. Жуя подаренную жвачку, расхаживают чуть враскачку и даже «спикают» вовсю. Они все знают про ньюйорки не забывая про пятерки: есть широта души в ханжах! Язвителен к плесени был и Владимир Высоцкий: …У, сплетники! У, их рассказы! Люблю их царственные рты. Их уши, точно унитазы — Непогрешимы и чисты… («ОДА СПЛЕТНИКАМ»)
…Я сижу на нуле, Дрянь купил жене и рад, А у Пеле “Шевроле” В Рио-де-Жанейре…
Стихотворение «Смотрины» это тоже сатира, да еще какая! …Там, у соседа, пир горой, И гость, лощеный, налитой, И уж хозяйка — хвост трубой— Идет к подвалам. А у меня — сплошные передряги. То в огороде недород, то скот падет, То печь чадит от нехорошей тяги, А то щеку на сторону ведет. Сосед вторую литру съел, И осовел, и опсовел. Он захотел, чтоб я попел — Зря, что ль, поили! Меня схватили за бока Два здоровенных мужика: — Играй, подлюга, пой, пока Не удавили! Уже дошло веселие до точки, Уже невесту тискали тайком, И я запел про светлые денечки, Когда служил на почте ямщиком. Потом у них была уха И заливные потроха, Потом поймали жениха И долго били. Все мы знаем, что грязь всегда соседствует с социальной импотенцией: …Мы все живем как будто, но Не будоражат нас давно, Ни паровозные свистки, Ни пароходные гудки. Иные — те, кому дано, Стремятся вглубь и видят дно, Но как навозные жуки И мелководные мальки. Средь суеты и кутерьмы, Ах, как давно мы не прямы: То гнемся бить поклоны впрок, А то завязывать шнурок. Стремимся вдаль проникнуть мы, Но даже светлые умы Все излагают между строк — У них расчет на долгий срок… …И трезво, а не сгоряча Мы рубим прошлое сплеча, Но бьем расслабленной рукой, Холодной, дряблой, никакой. Приятно сбросить гору с плеч И все на Божий суд извлечь, И руку выпростать, дрожа, И показать — в ней нет ножа. И нам так захотелось ввысь, Что мы вчера перепились И горьким думам вопреки, Мы ели сладкие куски. …А рядом случаи летали, словно пули, Шальные, запоздалые, слепые, на излете. Одни под них подставиться рискнули, И сразу, кто в могиле, кто в почете.
И просто увернулись, Нарочно поприметили, На правую споткнулись («А РЯДОМ СЛУЧАИ ЛЕТАЮТ»)
Подумаешь, неважно с головой, Подумаешь, ограбили в парадном. Скажи еще спасибо, что живой. Ну что ж такого, мучает саркома, Ну что ж такого, начался запой, Ну что ж такого, выгнали из дома. Скажи еще спасибо, что живой. Плевать, партнер по покеру дал дуба. Плевать, что снится ночью домовой. Плевать, в “Софии” выбили два зуба. Скажи еще спасибо, что живой. Да ладно, ну, уснул вчера в опилках, Да ладно, в челюсть врезали ногой. Да ладно, потащили на носилках. Скажи еще спасибо, что живой. …Истома ящерицей ползает в костях, И сердце с трезвой головой не на ножах, И не захватывает дух на скоростях, Не холодеет кровь на витражах. И не прихватывает горло от любви, И нервы больше не в натяжку, Хочешь — рви. Провисли нервы, как веревки от белья, И не волнует, кто кого он или я.
Только не, только ни у меня. Не пью воды, чтоб стыли зубы, питьевой И ни событий, ни людей не тороплю. Мой лук валяется со сгнившей тетивой, Все стрелы сломаны, я ими печь топлю. Свободный ли, тугой ли пояс — мне-то что? Я пули в лоб не удостою — не за что. Я весь прозрачный, как льняное полотно.
Только не, только ни у меня. Не ноют раны, да и шрамы не болят — На них наложены стерильные бинты. И не волнуют, не свербят, не теребят Ни мысли, ни вопросы, ни мечты. Устал бороться с притяжением земли, Лежу — так больше расстоянье до петли, И сердце дергается, словно не во мне: Пора туда, где только ни и только не. Вы, спросите, их идеалы? а вот они какие и вот откуда:
…Ну, о чем с тобою говорить? Все равно ты порешь ахинею. Лучше я пойду к ребятам пить — У ребят есть мысли поважнее. У ребят серьезный разговор, Например, о том, кто пьет сильнее. У ребят широкий кругозор — От ларька до нашей бакалеи. Разговор у нас и прям и груб, Все проблемы мы решаем глоткой: Где достать недостающий рупь И кому потом бежать за водкой. *** …Считай по-нашему, мы выпили немного — Не вру, ей-Богу. Скажи, Серега! И если б водку гнать не из опилок, То что б нам было с трех, четырех… с пяти бутылок?
Потом дрались не по злобе И все хорошее в себе Доистребили. …Приятно все же, что нас хоть тут уважают: Гляди — подвозят, гляди — сажают. Разбудит утром не петух, прокукарекав,— Сержант подымет, то есть, как человека . …Я рос, как вся дворовая шпана, Мы пили водку, пели песни ночью, И не любили мы Сережку Фомина За то, что он всегда сосредоточен...
Есть у Высоцкого про их матерей наверное, истока всего плесенного: …Сколько слухов наши уши поражает. Сколько сплетен разъедает, словно моль. Ходят слухи, будто все подорожает, абсолютно, А особенно - поваренная соль. Словно мухи, тут и там, Ходят слухи по домам, А беззубые старухи Их разносят по умам, Их разносят по умам.
*** …Вокруг меня кликуши голосили: — В Париж катает, словно мы в Тюмень!.. Пора такого выгнать из России!.. Давно пора ... Видать, начальству лень. И лопнула во мне терпенья жила, И я со смертью перешел на “ты”. Она давно возле меня кружила, Побаивалась только хрипоты. Есть у Высоцкого и про тех из них, кто попадал из грязи да сразу в князи: …Мой черный человек в костюме сером, Он был министром, домоуправом, офицером … Как злобный клоун, он менял личины И бил поддых внезапно, без причины. И улыбаясь, мне ломали крылья, Мой хрип порой похожим был на вой, И я немел от боли и бессилья, И лишь шептал: ”Спасибо, что живой”. Воистину, «…царь на Руси не так уж страшен, страшнее царские царьки» Так это выразил Евгений Евтушенко. «Не так уж страшен черт, как его малютки», немного по иному нам сообщил об этом же в рубрике «Однако» на ТВ1 Евгений Соколов. Но сам Высоцкий не был из породы тех, серединных, что …и средь битвы и беды Старались сохранить и грудь, и спину, Не выходя ни в первые ряды, Ни в задние, но как из-за еды, Дрались за золотую середину.
И будут гибнуть в рамах на картине, Те, кто не вышли в первые ряды, Но не были и сзади. И горды, Что честно прозябали в середине… Пусть нет звезды тусклее, чем у них, Уверенно дотянут до кончины, Скрываясь за отчаянных и злых Последний ряд оставив для других, Уверенные люди середины. *** У Евтушенко: …По миру люди маленькие носятся, Живут себе в рассрочку, Плохие и хорошие, гуртом и в одиночку… *** …Не страшно без оружия Зубастой барракуде. Большой и без оружия, Нам в утешенье, А маленькие люди без оружия не люди. И вот в кармане купленный, Обычный пистолет. И острый, как облупленный, Знакомый всем стилет.
С топориком в руке, И мальчиками с пальчиками На спусковом крючке. Мальчик-с-пальчик тогда, в эпоху застоя, осваивал и другие приемы.
Моссовет не спас Все в трагической панике – кроме Тараканов, штурмующих нас. Адмиралы и балерины, физик-атомщик и поэт забиваются под перины тараканоубежища нет. …И воспитанная веками, применяет угрозы и лесть психология тараканья тех,
чья формула – это пролезть. На словах этот парень как витязь, он за правду пойдет на таран, Но какая-то в нем глянцевитость. Осторожнее таракан! …Есть новый вид «застенчивых» парней: стесняются быть чуточку умней, стесняются быть нежными в любви. Что нежничать? Легли, так уж легли. ……………………………….. Стесняются, чья совесть нечиста, не быть Иудой, не продать Христа, стесняются быть сами на кресте – неловко как-то быть на высоте.
стесняются мерзавцами не быть, и с каждым днем становится страшней среди таких «застенчивых» парней.
…Сей молодой стихослагатель, Владелец мускулов тугих, Похож на самовыдвигатель И задвигатель всех других.
Насчет грамматики нечист, Но угнетающе активен И удручающе плечист. Он сантиментов не позволит, Ему печалей не дано, И чувство боли чувством воли В нем начисто подменено. А что ведет его, толкая Локтями всех других в толпе? Его ведет любовь, такая Неудержимая - к себе. В нем подозрительна спортивность, Его боксерский сжатый рот, В нем подозрительна противность, С которой рвется он вперед. В нем подозрительны наскоки На тех, в ком этой прыти нет. Он верит сам в себя настолько, Что вот настолько не поэт. *** Дитя – злодей встает в шесть тридцать, Литой атлет, Спеша попрыгать и побриться И съесть омлет… …Дитя – злодей влезает в «троллик», Всех раскидав, Одновременно сам и кролик И сам удав. И на лице его бесстрастном Легко прочесть: «Троллейбус – временный мой транспорт, - Прошу учесть». Он с виду вроде бы приличен – Не хлюст, не плут, Но он воспринял как трамплинчик Свой институт… …В свой электронный узкий лобик дитя–злодей укладывает, будто в гробик, живых людей. И он идет к своей свободе, Сей сукин сын, Сквозь всё и всех Сквозь «everybody», Сквозь «everything». Он переступит современно В свой звездный час Лихой походкой супермена И через нас.
подлипало, Мальчик-спальчик с кем попало, Выпивальчик, жральчик, хват, Мальчик, ты душою с пальчик. Хоть и ростом дылдоват. Надувальчик, продавальчик, Добывальчик, пробивальчик, Беспечальник, хамом хам, Ты, быть может, убивальчик В перспективе где- то там. Неужели, сверхначальник, Книг хороших нечитальчик? Если надо- то кричальчик, Если надо, то молчальчик, Трусоват, как все скоты. Ты еще непонимальчик, Что уже не мальчик ты?
Шепчет мне изнутри: «Ну не надо капризничать. Строчку чуть измени»… …Поощряет он выпивки, даже скромный разврат. Греховодники выгодны. Кто с грешком - трусоват…
вроде бы мизерным, компромисс- бодрячок иногда
с телевизора кажет нам язычок… …Компромисс Компромиссович, «друг»,
несущий свой крест, мягкой,
вежливой крысочкой потихоньку нас ест… *** Все в квадрате. Квадратная челюсть, Сплошной квадрат — не лица овал. Квадратные мыслив сознанье въелись,Четырехгранные слова. Все в квадратуре... Как за решеткой — Втиснуто в шахматную доску, Где разместили Предельно четко Любовь и горечь, восторг и тоску. ………………………. По стойке смирно встает у флага, Глядит начальству в открытый рот, Все не случайно здесь и все во благо, Но не народа — наоборот... Тянется к власти, благоискатель. Землю роет, купаясь в ней. Но если активен дурак в квадрате, Нет ничего страшней!
Какой мочевой пузырь! Вот мужество одиночки. Вот истинный богатырь. Но если б хотели вы записи всех мыслей его собрать – особый он гомо сапиенс, Была б ненужной тетрадь. *** И будут вежливы и ласковы настолько Предложат жизнь счастливую на блюде. Но мы откажемся и бьют они жестоко. Люди, люди, люди.
Я знаю многих, чей талант расцвел на ненависти, на святой ненависти. Может быть даже, это не исключение, а правило. Испытания вот школа нашей жизни. Тот, кто под ними не гнется, становится великим. Однажды в ЗИМИНСКОЙ БАЛЛАДЕ Евгений Евтушенко приоткрыл свою историю: …Шмон – проверочка карманов На жаргоне уркаганов. Что такое слово «шмон» - Помню с давнишних времен, Черемши не слаще. Был я мал. Была война. И зиминская шпана Шеманала у кина Тех, кто младше, слабже… …Было страстью подлецов Отбирать у огольцов Новый фильм про двух бойцов С песней про шаланды. Есть у банд один закон: Кто не в банде, всех в загон. Что там: шито – крыто. Бьют свинчаткой в зубы, в бок, Каждый вместе с бандой – бог, А отдельно – гнида. Не забуду одного, Ряшку жирную его. Ряшка не усатая, Но зато фиксатая… Смазав мне навеселе Ручкой финки по скуле, Гоготал, посапывал. Не избавлюсь от стыда, Ибо я не смог тогда Сдачи дать фиксатому. Я в ладони рупь зажал. Вор увидел и заржал… Я разжал. Моя вина. Из кина брел без кина… Повторяю – я был мал, Но чего- то понимал, Плачась по шаландам. Шкурой чую – кто бандит: До сих пор во мне сидит Отвращенье к бандам. Как меня ни приголубь, Помню отнятый мой рупь. Если бьют, не плачу. Сам ответно в морды бью. До сих пор я додаю Несданную сдачу. Вспомним в заключении этой главки ещё раз из Высоцкого: …В кабаках зеленый штоф, белые салфетки — Рай для нищих и шутов, мне ж как птице в клетке. В церкви смрад и полумрак, дьяки курят ладан. Нет, и в церкви все не так, все не так, как надо.
…Среди лукавых, малодушных, Шальных балованных детей, Злодеев и смешных и скучных, Тупых привязчивых судей, Среди кокеток богомольных, Среди холопьев добровольных, Среди вседневных модных сцен, Учтивых ласковых измен, Среди холодных приговоров, Жестокосердной суеты, Среди досадной пустоты, Расчетов пут и разговоров Она блистает как звезда…
Узнаёте? это ария Гремина из оперы Чайковского «Евгений Онегин» по А.С. Пушкину. Но у Пушкина этих слов нет, их ввел либреттист Ливрет. И в плане музыкальном, и в плане социальном эта ария – на мой личный взгляд лучшая из всей оперы. Она несет мощную социальную функцию, она раскрывает менталитет народа, людей тех лет. Вот только не ясно, времен Пушкина или ЧайковскогоЛиврета? Но ясно, что Ливрета всё это достало! Нет, это не чернение собственного народа, это презрение к психологии плесени любой национальности, плесени крепостнической и феодальной, социалистической, постсоциалистической, капиталистической и любой другой. Она, как и криминал, не имеет социальной, национальной, профессиональной или любой другой ориентации. Она вездесуща. Если хотите, она в каждом из нас …Люди, власти не имущие, Кто-то Вас, маленькие, Но и всемогущие, Наверное, со злого перепою Окрестил “безликую толпою”.
Армии, правители и судьи, Но у сильных в горле, словно устрица, Вы скользите, маленькие люди. И не безлики вы, и вы не тени, Коль надо в урны бросить бюллетени. Маленький — расхожее словцо, И кто так скажет— плюнь ему в лицо. Мы сами даем себя унижать и обманывать. ПСИХОЛОГИЯ ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ Вот некоторые из стихов Вл. Высоцкого (ВВ) и Евгения Евтушенко (ЕЕ), которые нас в этом легко убедят: Шагают бараны в ряд Бьют барабаны... А кожу для них дают Те же бараны! …кто-то свистнул завтрак, Другие украли флаг... Вот так я впервые усвоил Понятие: классовый враг. Потом порешило начальство: Республику создадут! - Где каждый свободен и счастлив, Тучен он или худ. Тогда голодный и бедный Очень возликовал, - Но толстопузый и сытый Тоже не унывал... Шагают бараны в ряд Бьют барабаны... А кожу для них дают Те же бараны! (ВВ) *** … тень изможденного Каина возникла у скал угловато, и с рук нескончаемо капала кровь убиенного брата.
А начал я с детской забавы. Крылья бабочек бархатных Ломал я из любопытства. Все начинается с бабочек. После – братоубийство…» (ЕЕ) Трубят рога, скорей, скорей, И копошится свита. Душа у ловчих без затей Из жил воловьих свита. Ну и забава у людей — Убить двух лебедей... И стрелы ввысь помчались. У лучников наметан глаз. А эти лебеди как раз Сегодня повстречались. Крылатым ангелам сродни, К земле направились они — Опасная повадка. Из-за кустов, как из-за стен, Следят охотники за тем, Чтоб счастье было кратко. Ну и забава у людей — Убить двух лебедей... (ВВ) *** …Чем-то скользким покрыта планета, Люди, падая, бьются об лед, Гололед на земле, гололед, Целый год напролет гололед. Даже если планету в облет, Не касаясь планеты ногами, То один, то другой упадет, И затопчут его сапогами. Гололед на земле, гололед,…
Такие вот жестокие наши развлечения. Но по отношению к себе подобным жестокость чаще всего другого рода и чаще всего вызвана нашим самыми мощным чувством завистью, борьбой за самовыживание, чаще всего по принципу «тем выше карлики, чем ниже великаны»: …Пророков нет — не сыщешь днем с огнем, Ушли и Магомет, и Заратустра. Пророков нет в отечестве моем, Но и в других отечествах не густо...(ВВ)
впрочем, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах… это тоже у Высоцкого. А вот как об этом же у Евтушенко: …И убит я за то, что – не в пример лицемерам – чубом слишком задорно выделялся на сером. Просто целиться в лампу, трудно – в нечто без данных. Яркость – слабость таланта серость – сила бездарных (МОНОЛОГ Р. КЕННЕДИ) Но нет, не надо представлять себе этих поэтов как неких снобов-человеконенавистников, смотрите, сколько нежной элегии в следующих стихотворениях Евтушенко: Детство – это село Краснощеково, Несмышленово, Всеизлазово, Скок-Наскоково, чуть Жестоково, Но Беззлобнино, но Чистоглазово. Юность – это село Надеждино, Нараспашкино, Обольщаньино, Ну а если немножко Невеждино, Все равно оно Обещаньино. Зрелость – это село Разделово: Либо Схваткино, либо Пряткино, Либо Трусово, либо Смелово, Либо Кривдино, либо Правдино. Старость – это село Усталово, Понимаево, Неупрёково, Забывалово, Зарасталово И – не дай нам бог – Одиноково *** …Где оно, лицо лица? Важно, если все Разберутся до конца В собственном лице.
Собственное «я». Каждый – лучший адвокат Самого себя. Скряга думает: «Я щедр». Дурень: «Я глубок». Бог порой вздохнет: «Я червь». Червь шипит: «Я бог!» Лезут гордо черви вверх. Трус быть в небе рад. Только смелый человек Не кричит: «Я храбр!» *** …О, как демагогия страшна в речи на гражданской панихиде. Хочется не спьяну, а стрезва закричать кому-то: «Помогите!» … Мертвый мертв. Речей не слышит он. Но живые слышат — им тошнее. Бюрократиада похорон — есть ли что, действительно, страшнее?.(ВВ). *** …с меня, когда взял я, да умер, Живо маску посмертную сняли Расторопные члены семьи. И не знаю, кто их надоумил, Только с гипса вчистую стесали Азиатские скулы мои.
Как венец моего исправленья, Крепко сбитый литой монумент При огромном скопленьи народа Открывали под бодрое пенье Под мое, намагниченных лент. Саван сдернули, как я обучен — нате, смерьте, — Неужели такой я вам нужен после смерти? (ВВ) *** …Идеи правые, родные, зачем пускаться вам в обман, зачем вам косы приплетные и столько пудры и румян?
наложенные подлецом, и прирастающая маска навек становится лицом... *** … Бессодержательность – это сытость. Стыдно подслащивать чью–то боль. Сахар на раны кричащие сыпать, Может быть, даже больнее, чем соль.
Эти слова звучат особенно остро, когда дело идет о науке – о том секторе общественного производства, который по долгу службы обязан развивать и развиваться. О том, что в этом секторе не все благополучно, знает чуть ли не каждый. Если у любого предприятия есть хотя бы какие-то осязаемые материальные результаты работы, то в науке благодаря неустанным усилиям самих ученых, ну и, конечно, многочисленным администраторам при науке, труд и жизнь не связаны с обществом практически никакими реальными обязательствами, и очень часто она, наука, отделывается перетаптыванием на месте и, следовательно, – застоем всего общества. Больше того, ученый корпус, абсолютно уверенный в своей непогрешимости, густо заражен вирусом консерватизма, он плотно экранируется от любых свежих ветров со стороны. Из поэтических описательств этого явления я бы выбрал здесь стихи опытного инженера Сергея Цыганкова, который, говоря его словами, когда-то пытался прорыть для себя ход в науку. С Сергеем Сергеевичем мы познакомились совсем недавно заочно как с заказчиком весьма интересной и очень значимой темы по созданию методики оценки эффективности бюджетных ассигнований, направленных на предотвращение ЧС на химически опасных объектах.. И как раз в ту же неделю в Известиях вышла огромная статья о клане Цыганковых и их плодотворной идее представления Земли как космического корабля, где все мы – его экипаж, обязанный строго соблюдать определенные правила, если не хотим погибнуть вместе со своим кораблем.. Скоро мы с ним встретились. Оказалось, что кроме всех его достоинств как очень видного мужчины, он еще и поэт и умеет поэтическим языком выразить свое отношение к действительности в частности, свои впечатления от соприкосновения некогда с «научным сообществом». Вот отрывки из его стихов:
Копался, думал он – и вот, Услышав свыше некий звон, Напрягся – и открыл Закон. «Закон и Крот – вот анекдот!», - Так о себе подумал Крот. Но все ж стал длинный ход копать, Чтоб в Институт какой попасть. Попал. Пробился. Доложил. От первой похвалы ожил. Не ведал лишь, что взят он в плен Ученым скопищем гиен. Гиены: «Ах! Какой Закон! Вот это Крот! Талантлив он!! Да Вам!- Была иль не была!- Учиться надо на Орла!» Был Крот трудяга. Реалист. Настырный. Но душою – чист. Никто его не упредил, И Крот наживку заглотил. И вот на крыше он стоит. На лапах крылья. (Глупый вид). Прыжок. Крылами он махнул, И камнем в землю сиганул. Кто скажет: «Жаль!», кто – «Поделом!». На переломе-перелом. Он боком движется, как краб, И навсегда гиенам-раб. В науке берегись гиен – Не вырвешься из плена. Страшнее огненных геен – Ученая гиена. («КРОТ И ГИЕНЫ», басня)
Соврешь – так самому противно. Напрешь на руководство – в миг сомнут По-деловому, зло, оперативно. Смолчишь – в безделье будешь обвинен. Промямлишь- скажут- не на месте. И только лишь стандартный треп и звон Поможет усидеть тебе еще лет двести Бум-бум – абзац передовой, Уверенно, с подъемом и напором. Бум-бум – качнул начальник головой, Одобрили все остальные хором. Бум-бум – и ты уж выше вознесен. А там, в низах, пусть позже разберутся. Бум-бум – пока поймут твой звон Уж поздно будет, ничего, утрутся. Итак, закинь подальше свой диплом, Забудь научного прогресса свет, Да здравствует великий треп и звон Еще хотя бы десять лет! Покуда подхалим имеет фору, И власть имеющие тянут его в гору, Все общество обречено катиться вниз. Какой Прогресс возможен в эту пору? («КАК БЫТЬ?» шутка)
О чем бы, как бы ни писали наши поэты, всё же их главная боль, главное страдание Россия. РОССИЯ ТРАГИЧНАЯ И ВЕЛИКАЯ К России российские поэты никогда не имели холодного безразличия. Это была гордость и боль, надежда и уверенность. Смотрите сами. Начнем с В. Высоцкого. Его стихотворение «ДОМ» это, пожалуй, самое кровоточащее отношение к теме «Русь»: Что-то дом притих, погружен во мрак, На семи лихих продувных ветрах, Всеми окнами обратясь во мрак, А воротами - на проезжий тракт… В дом заходишь как все равно в кабак, А народишко: каждый третий - враг, Своротят скулу: гость непрошенный, Образа в углу и те перекошены. И затеялся смутный, чудной разговор, Кто-то песню орал и гитару терзал И припадочный малый, придурок и вор, Мне тайком из-под скатерти нож показал. Кто ответит мне, что за дом такой, Почему во тьме, как барак чумной? Свет лампад погас, воздух вылился, Али жить у вас разучилися? Двери настежь у вас, а душа взаперти, Кто хозяином здесь? Напоил бы вином, А в ответ мне: "Видать, был ты долго в пути И людей позабыл. Мы всегда так живем. Траву кушаем, век на щавеле, Скисли душами, опрыщавели, Да еще вином много тешились, Разоряли дом, дрались, вешались"… И из смрада, где косо висят образа, Я, башку очертя, шел, свободный от пут, Куда ноги вели, да глядели глаза, Где не странные люди как люди живут. Сколько кануло, сколько схлынуло. Жизнь кидала меня, не докинула. Может спел про вас неумело я, Очи черные, скатерть белая… *** …Триста лет под татарами — жизнь еще та, Маета трехсотлетняя и нищета И намерений добрых и бунтов тщета, Пугачевщина, кровь и опять — нищета .
Да, выбор небогатый перед нами. Нас обрекли на медленную жизнь Мы к ней для верности прикованы цепями. А кое-кто поверил второпях, Поверил без оглядки, бестолково, Но разве это жизнь, когда в цепях, Но разве это выбор, если скован? жүктеу/скачать 335 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|