Влияние побочных эффектов атипичных антипсихотиков на терапевтический процесс у больных шизофренией 14. 00. 18. психиатрия

14.00.18. - психиатрия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

кандидата медицинских наук

Работа выполнена в ГУ «Санкт-Петербургский Научно-исследовательский психоневрологический Институт им. В.М.Бехтерева Федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию»

Научный руководитель: доктор медицинских наук,

профессор Иванов Михаил Владимирович

Официальные оппоненты:

доктор медицинских наук, профессор Скорик Александр Иосифович

доктор медицинских наук, Горобец Людмила Николаевна

Ведущее учреждение:

Военно-медицинская академия имени С.М. Кирова

Защита состоится « » 2008 г. в 13 часов на заседании диссертационного совета

Д 208.093.01. при ГУ «Санкт-Петербургский научно-исследовательский институт им. В.М.Бехтерева Федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию» (192019, Санкт-Петербург, ул. Бехтерева, д.3)

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке института.

Автореферат разослан « » 2008г.

Ученый секретарь Диссертационного совета

доктор медицинских наук Чехлатый Евгений Иванович

Результаты приведенных в печати исследований указывают, что характер побочных эффектов, возникающих при проведении антипсихотической терапии шизофрении, тесно связан с особенностями клинической динамики её основных психопатологических симптомов. Так, опыт клинического применения уже первого антипсихотического средства – аминазина, как и других «классических» нейролептиков привел к выделению неврологических побочных эффектов терапии и формированию понятия «аминазиновая депрессия» (Смулевич А.Б., 1961, Camey M.W.P., 1969, Floru L., 1975 и др.).

Концепция «фармакогенной депрессии» предполагает развитие депрессивных нарушений вследствие прямого влияния антипсихотиков первого поколения на дофаминовые рецепторы (De Alarcon R., 1969, Galdi J, 1983 и др.). Альтернативная гипотеза T. Van Putten (1978) о существовании акинетической или псевдопаркинсоничекой депрессии связывает ее развитие не с прямым влиянием, а с побочными эффектами этих препаратов – экстрапирамидными нарушениями.

Согласно более поздним публикациям, в которых внимание уделяется аспектам безопасности использования второго поколения (атипичного ряда) антипсихотических средств, явления депрессивного круга и, феноменологически сходные с ними, проявления негативной симптоматики, рассматриваются, наряду с другими причинами (собственно морбогенными, психосоциальными) в качестве вероятных последствий применения этих препаратов приводящих к частому развитию нейроэндокринных дисфункций у больных шизофренией (Коцюбинский А. П., Скорик А.И. и др., 2004, Горобец Л.Н., 2006, Kane J.M., 1996, Dollfus S. еt al, 2000; Tandon R, Halbreich U., 2003 и др.).

1. 
   Выделить профиль побочных эффектов, в процессе купирующей терапии обострений шизофрении антипсихотическими препаратами атипичного ряда.
   
2. 
   Изучить особенности развития клинических эффектов у больных шизофренией в зависимости от характера и степени выраженности побочных эффектов при использовании препаратов из группы атипичных антипсихотиков.
   
3. 
   Определить показания к проведению коррекционных мероприятий при применении атипичных антипсихотиков у больных шизофренией со стойкими побочными эффектами терапии, включая проявлении нейроэндокринных дисфункций.
   
4. 
   Оценить эффективность и безопасность метода замены антипсихотических препаратов у больных шизофренией при терапии атипичными антипсихотиками с различной гиперпролактининдуцирующей способностью на выраженность нейроэндокринных побочных эффектов.
   

1. 
   Побочные эффекты, возникающих при купирующей терапии атипичными антипсихотиками влияют на характер клинических преобразований у больных шизофрений.
   
2. 
   Установлено отсутствие прямой зависимости между выраженностью и характером побочных эффектов терапии и суммарной психотропной активностью исследованных антипсихотических средств при купировании обострений шизофрении.
   
3. 
   Установленные в работе индивидуальные профили безопасности каждого из исследованных антипсихотических препаратов различались по представленности в них побочных эффектов из четырех выделенных групп.
   
4. 
   Выраженность синдрома гиперпролактинемии у больных шизофренией с приемом атипичных антипсихотиков определяет преобладание в их психическом статусе негативной симптоматики и явлений депрессивного круга.
   
5. 
   Мониторинг показателей функциональной активности гипоталамо-гипофизарной системы позволяет оптимизировать лечение психически больных и корректировать отдельные элементы клинической картины шизофрении, характеризовавшихся проявлениями терапевтической резистентности.
   

Материалы исследования внедрены в практику работы трех психиатрических отделений Научно-исследовательского психоневрологического Института им В.М.Бехтерева и Психоневрологического диспансера Красногвардейского района Санкт-Петербурга.

Исследование выполнено в отделении биологической терапии психически больных (научный руководитель – д.м.н., профессор М.В. Иванов) Научно-исследовательского психоневрологического Института ми. В.М. Бехтерева (директор – д.м.н., профессор Н.Г. Незнанов).

Работа проводилась в два этапа. На её первом этапе в зависимости от характера проводимого психотропного лечения было сформировано три группы больных: первая из них включала случаи применения рисперидона (37 человек), вторая — оланзапина(34 человек), третья — кветиапина (35человек). Продолжительность курса лекарственной монотерапии во всех группах составляла 12 недель. На её втором этапе (применение варианта психофармакотерапии, оптимизированного по показателям безопасности) проводился перевод больных, со значительной степенью выраженности нейроэндокринных побочных эффектов и отвечавших дополнительным критериям включения на 8-ми недельный курс монотерапии кветиапином.

Основными критериями отбора больных в исследование являлись: возраст от 18 до 65 лет, диагноз параноидной шизофрении с приступообразным (эпизодическим) или непрерывным типом течения в соответствии с диагностическими критериями МКБ-10, минимальная сумма баллов по шкале PANSS к началу исследования не менее 60 баллов, что соответствовало наличию актуальной психотической симптоматики в рамках обострения или дебюта психоза, отсутствие указаний в анамнезе на наличие эндокринных, хронических соматических и неврологических заболеваний в стадии декомпенсации в течение последних 6 месяцев, а также, отсутствие психофармакологического лечения в течение 3-х месяцев до момента включения в исследование.

Средний возраст пациентов составил 33,7±1,1 лет, длительность болезни – 2,84±1,81 лет, средняя длительность актуального приступа – 8,12±3,32 недели, среднее количество предшествующих приступов составило 3,44±1,57. Между тремя исследованными группами больных отсутствовали достоверные различия по основным клинико-демографическим показателям (р > 0,05).

Критерием положительного терапевтического эффекта при проведении антипсихотического курса лечения считалась редукция первоначального рейтинга по шкале PANSS более чем на 20%. Пациенты, отвечающие этим требованиям, составили группу «респондеров». Группа «нонреспондеров» объединила случаи с редукцией первоначального рейтинга по шкале PANSS менее чем на 20%. При условии роста суммарной оценки по шкале PANSS, зарегистрированной на момент включения больных в исследование, был использован показатель «клиническое ухудшение».

В исследование не включались беременные и лактирующие женщины, больные с сопутствующими тяжелыми острыми и хроническими соматическими заболеваниями, требующими постоянной сопутствующей терапии, больные с онкологической патологией, органическими поражениями ЦНС, пациенты, страдающие алкогольной и/или наркотической зависимостью, а так же пациенты с высоким риском суицидального и агрессивного поведения.

В целом, в соответствии с поставленными задачами и критериями отбора в исследование было включено всего 136 больных с диагнозом параноидной шизофрении согласно критериям МКБ-10, переносящих текущее обострение или дебют шизофрении.

Для выборки больных второго этапа исследовании в качестве дополнительных критериев включения, наряду с вышеотмеченными, использовались:

1. Суммарная оценка по шкале CDSS не менее 6 баллов;

2. Уровень пролактина к окончанию 12 недели не менее 2000мкМЕ/мл, т.е. примерно в 3 раза превышавший верхнюю границу нормы (для мужчин – 96 – 456 мкМЕ/мл, для женщин – 127 – 637 мкМЕ/мл);

3. Наличие стойких нарушений нейроэндокринного спектра (НМЦ, половые дисфункции, прибавка массы тела, галакторея и др.).

Таким образом, во второй этап исследования было включено 28 больных (12 мужчин и 16 женщин).

Методы исследования. Исследование включало использование следующих методов: клинико-терапевтический, клинико-эндокринологический (в т.ч. антропометрический и лабораторный) и математико-статистический.

На первом этапе исследования указанные препараты применялись в гибком режиме дозирования в таблетированной форме.

Рисперидон назначался в дозах от 2 до 8 мг/сут. Всю суточную дозу пациенты получали один раз в сутки, на ночь. Стартовая доза составляла 2 мг/сут. Далее увеличение дозы препарата проводилось постепенно с учетом клинической динамики и переносимости. В отдельных случаях (5 чел.) доза увеличивалась до 8 мг/сут. Достижение эффективной дозы предусматривало пошаговое её увеличение на 2 мг ежедневно. Средняя доза составила 4,7 ±1,41 мг/сутки.

Стартовая суточная доза оланзапина составляла 5 мг, которые пациенты получали однократно. В дальнейшем, учитывая основные клинические показатели и данные переносимости препарата, в отдельных случаях (4 чел.) доза могла быть увеличена до 30 мг/сут. Средняя терапевтическая доза в группе при использовании оланзапина составила 19.3±5,87 мг/сутки.

Кветиапин применялся два раза в сутки — утром и вечером. Начальный период терапии составил 4 дня, когда проводилось титрования дозы препарата (1-й день - 50 мг/сут; 2-й день - 100 мг\сут; 3-й день - 200 мг\сут; 4-й день - 300 мг/сут). После этого - неделя терапии фиксированными дозами кветиапина (300 мг/сут.). После чего, при отсутствии клинического ответа, доза препарата могла быть повышена на усмотрение исследователя до 700 мг/сут (4 чел.). При любом увеличении дозы проводилось постепенное наращивание, не более чем на 100 мг в сутки. Средняя доза кветиапина составила 480±142,39 мг/сутки.

Для объективизации клинических данных были использованы следующие шкалы:

–Шкала оценки позитивных и негативных синдромов - PANSS (Positive and Negative Syndrome Scale; Kay S.R., Fiszbеin A., Opler L.A., 1987);

– Подшкалы, состоящие из соответствующих пунктов шкалы PANSS, характеризующие позитивные нарушения, негативные нарушения, общепсихотические симптомы, симптомы подшкалы тревога/депрессия (Lindenmayer JP, Grochovski S, Hyman RB, 1995);

– Шкала общих клинических впечатлений – CGI- S (Clinical Global Impression of Severity) и шкала глобальной оценки динамики психического состояния CGI- I (Clinical Global Impression of Improvement ; National Institute of Menthal Health, 1970);

– Шкала Калгари для оценки депрессии при шизофрении - CDSS (Calgary Depression Scale for Schizophrenia; Addington et al, 1993);

– Шкала оценки побочного действия - UKU Side-Effect Rating Scale (Udvald for Kliniske Undersogelser Scale; Lingjaerde O., Ahlfors U.G., Bech P., 1987);

– Шкала оценки лекарственно-вызванной акатизии – BARS (Barnes Akathisia Rating Scale; Barnes TRE, 1989)

Для выявления и оценки явлений нейроэндокринных дисфункций в ходе исследования проводился осмотр пациентов с регистрацией антропометрических данных. Количественная оценка наличия или отсутствия ожирения, нейролептической прибавки веса, а также характера распределения жировой ткани проводилась с использованием динамического исследования ИМТ, веса тела, а также соотношения окружности талии и бедер (СТБ).

Определение уровней содержания гормонов в сыворотке крови проводилось в лаборатории «Максилаб» на базе Городской Поликлиники №16 С.- Петербурга с использованием реактивов фирмы «Рош-Диагностика». Оценка уровня пролактина в сыворотке крови проводилась иммуноферментным методом с использованием моноклональных антител иммуноферментным методом. Оценка функционального состояния ГГТ-оси проводилась путем измерения уровня центрального - тиреотропного (ТТГ) гормона и периферического - свободный тироксин (Т₄ своб.). Контроль уровня глюкозы и липидного спектра крови проводились для выявления механизмов формирования НЭД.

Исследование эффективности проводимой терапии с помощью соответствующих психометрических шкал осуществлялась еженедельно в интервале неделя 1 – неделя 4 терапии, затем каждые две недели (6-я, 8-я, 10-я и 12-я недели).

Оценка нейроэндокринного статуса больных осуществлялась трижды: на момент назначения психофармакотерапии, на 4 и 12 неделях.

Математико-статистическая обработка данных проводилась с использованием программы «SPSS», версия 14.0 и включала: подсчет средних величин показателей эффективности и безопасности на различных этапах терапии (М±м); сравнение средних значений при первом и последующих обследованиях (по критерию t Стьюдента); сравнение средних значений в различных группах терапии (по критерию t Стьюдента); анализ внутригрупповых различий (с помощью тестов Стьюдента и Вилкоксона); анализ межгрупповых различий (с помощью теста Манна-Уитни); корреляционный анализ (по критерию t Спирмена).

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

Показатели суммарной антипсихотической активности трех исследованных атипичных антипсихотиков к окончанию первого этапа купирующей терапии обострений шизофрении были получены сопоставимыми в группах больных. Так показатели редукции суммарного рейтинга баллов по шкале PANSS составили при назначении рисперидона - 37,1%, оланзапина - 31,4% и кветиапина - 32,4%.

Данные об особенностях спектра психотропной активности каждого из исследованных препаратов к окончанию этого этапа лечения были получены при расчете процента редукции средних баллов по отдельным симптоматическим кластерам этой же шкалы. Так, для рисперидона по сравнению с оланзапином и кветиапином была выявлена несколько большая активность в отношении продуктивных симптомов (редукция среднего балла составила 45,5% против 38,3% и 37,0%, соответственно). Оланзапин был эффективнее, чем рисперидон и кветиапин по показателю редукции проявлений возбуждения и враждебности (редукция среднего балла - 52,9% против 35,8% и 30,8%, соответственно), а так же отчетливее устранял проявления дезорганизации мышления (редукция среднего балла - 34,2% против 29,7% и 31,1%, соответственно). Кветиапин, в свою очередь, проявил существенно большую активность по сравнению с рисперидоном и оланзапином в отношении как купирования симптомов тревоги и депрессии (редукция среднего балла - 38,1% против 28,8% и 25,4% , соответственно), так и возможности коррекции негативной симптоматики (редукция среднего балла - 34,3% против 26,6% и 25,6%, соответственно).

Традиционно в качестве одного из основных показателей силы влияния препаратов на базисные биохимические и патофизиологические сдвиги в рамках купирования обострения шизофрении выделяют влияние психофармакотерапии на аффективную сферу (Авруцкий Г.Я., Гурович И.Я, 1974, Вовин Р.Я., 1989). Для выделения способности исследованных препаратов оказывать подобное действие, использовалась шкала Калгари (CDSS), которая позволяла оценить тяжесть депрессии при шизофрении. Данные о динамике общего балла по шкале CDSS в трех терапевтических группах приведены на рисунке 1.

Как видно из рисунка 1, при изучении особенностей терапевтического воздействия исследованных препаратов на собственно депрессивную симптоматику в структуре обострения шизофрении, показатели, полученные в группах, продемонстрировали сходную динамику с тенденцией к поступательному снижению рейтинга баллов. Вместе с тем, была выявлена различная скорость редукции депрессивной симптоматики. Так, к окончанию первого месяца терапии в группе больных, получавших рисперидон, редукция суммарного балла составила 31,2%, в группе, получавших оланзапин – 27,4%, а в группе, получавших кветиапин – 43,8%. Данные о существенных различиях в выраженности тимотропного эффекта у исследованных антипсихотиков были получены и к окончанию 12-недельного курса терапии. Редукция рейтинга среднего балла по CDSS к заключительному визиту (на 12 неделе) в группе рисперидона составила 55,0%, в группе с приемом оланзапина – 52,6%, в группе с приемом кветиапина - 64,6%. Кроме того, необходимо отметить, что по результатам 12 недель, средние значения в группах рисперидона и оланзапина не снизились ниже значения «6», что является пороговым значением для диагностики выраженной депрессии (Кинкулькина М.А., 2007). Средний балл по шкале CDSS к концу исследования в группе рисперидона составил 6,63±1,025, в группе оланзапина – 6,78±0,843 и в группе кветиапина – 5,13±0,792.

Таким образом, полученные данные показали, что, несмотря на общность серотонин-дофаминового механизма действия трех исследованных антипсихотиков, каждый из них имел свой индивидуальный психофармакологический профиль, что наиболее отчетливо было прослежено в отношении показателей шкал PANSS и CDSS характеризовавших тимотропный и антинегативный эффекты этих препаратов.

Оценка безопасности терапии атипичными антипсихотиками проводилась с учетом основных патогенетических механизмов развития их побочных эффектов, сроков формирования, степени выраженности, наличия связи с прямыми и косвенными нейрофизиологическими эффектами психофармакотерапии, а так же в связи с измененной чувствительностью к препаратам (токсико-аллергические реакции).

Для проведения дифференцированной оценки этих явлений, в первую очередь рассматривались побочные эффекты, связанные с особенностью психотропной активности изучавшихся нейролептиков. К ним относятся неврологические, соматовегетативные и психические типы побочного действия антипсихотиков.

Для оценки степени выраженности неврологической симптоматики возникавшей в терапевтических группах на выделенных этапах были проанализированы данные шкалы BARS и соответствующих пунктов шкалы UKU.

Были выявлены следующие закономерности. На всех отрезках 12-недельного этапа терапии в группе пациентов с приемом кветиапина выраженность акатизии и других неврологических расстройств была достоверно ниже (р<0,05), чем в других группах. Наибольшую представленность эти нарушения имели в терапевтической группе рисперидона на всех отрезках исследования. Прием оланзапина сопровождался умеренной частотой и степенью выраженности неврологических побочных эффектов. Такое распределение препаратов по степени влияния на эту группу симптомов подтверждается и данными об использовании корректоров холинотропного ряда. Так, в группе рисперидона, в интервале с 2 по 5 неделю терапии использовались дозы циклодола более 4мг/сут (всего у 37,8% больных); с 6-ой недели исследования проводилось постепенное снижение дозы корректора. В группе оланзапина максимальные дозы корректора (4,32±1,36 мг/сут) назначались на 2-3 неделях терапии (всего у 29,4 % больных), с последующей их редукцией к 6-8 неделе. В группе с приемом кветиапина, корректоры не применялись ни у одного из больных.

Выраженность психических побочных эффектов в группах менялась в зависимости от сроков наблюдения. Так, на начальных сроках терапии (2 неделя) было выявлено незначительное их преобладание в группе с приемом кветиапина. Наибольшую представленность здесь имели такие проявления, как «затруднение концентрации внимания» и «сонливость». К 4 неделе исследования выраженность побочных эффектов этого ряда регистрировалась как достоверно большая в группе с приемом оланзапина (р<0,05), чем в других группах. Явления астении и гиперсомнии в этой группе также имели большую выраженность. К окончанию исследования незначительно большая представленность психических побочных эффектов сохранялась в группе кветиапина, по сравнению с приемом рисперидона и оланзапина (28,6%, 27,0% и 26,5% больных соответственно). В случаях использования рисперидона выраженность психических побочных эффектов была наименьшей на всех отрезках 12-недельного наблюдения.

Из общего числа вегетативных (автономных) побочных эффектов в группе рисперидона преобладали нарушения выделительных функций (24,3% больных). В группе с приемом оланзапина наибольшую выраженность имели расстройства аккомодации и диспепсические явления (23,5% больных). В группе больных с приемом кветиапина регистрировались главным образом симптомы сердцебения/тахикардии (22,8% больных). В целом, у этих пациентов средний балл по выраженности автономных побочных эффектов к окончанию 12 недель исследования был достоверно ниже, чем в двух других группах (0,39±0,38 балл по шкале UKU против 1,08±0,44 и 0,53±0,15 балл, соответственно).

К особенностям нейроэндокринных побочных эффектов, зарегистрированных к окончанию 12 недель терапии, относятся нарушения менструального цикла, выраженность которых отчетливо преобладала в группе больных с приемом оланзапина. Так, средний балл по шкале UKU на визите 12 недели по пункту «аменорея» в группе оланзапина составил 2,67±1,51, против 2,13±0,33 и 0,57±0,11, в группах рисперидона и кветиапина, соответственно. Также, на фоне приема оланзапина происходила прибавка веса больных к 12 неделе исследования (1,62±0,82 баллов по шкале UKU), в отличие от случаев применения рисперидона и кветиапина, где случаев прибавки веса зарегистрировано не было.

Частота возникновения дисменореи в ходе исследования у женщин при терапии рисперидоном и оланзапином была сопоставимой и значительно превышала частоту регистрации нарушений менструального цикла у больных при терапии кветиапином (до 70,0% и 66,7% против 38,9%, соответственно). Нарушения эректильной функции также преобладали у мужчин при терапии рисперидоном и оланзапином, чем при терапии кветиапином (35,3% и 29,4% против 6,3%, соответственно). Снижение либидо в этих двух группах регистрировалось более чем в два раза чаще, чем в группе кветиапина, как у мужчин (41,2% и 29,4% против 18,8%, соответственно), так и у женщин (60,0% и 50% против 22,2%, соответственно).

У больных мужского пола из всех терапевтических групп на момент включения в исследование не выявлялось случаев с избыточной массой тела, о чем свидетельствовали показатели ИМТ, находившиеся в пределах нормальных значений. К окончанию 4 недели терапии у 31,2 % мужчин в случаях применения оланзапина был отмечен рост ИМТ, достигавший значения > 25, что соответствует 1 степени избыточной массы тела. Однако, в ходе дальнейших этапов терапии (к 12 неделе), значение этого параметра вновь вернулось в границы нормы. Иная динамика ИМТ была отмечена у больных женского пола. Так, на момент начала лечения средний показатель ИМТ у 44,4% женщин, распределенных в группу оланзапина, соответствовал 1 степени избыточной массы тела. К окончанию первого месяца антипсихотической терапии, значение ИМТ в этой когорте больных продолжало расти, приближаясь к окончанию 12 недели к отметке «27», что является пороговым значением для определения ИМТ в этой группе согласно 2 степени избыточного веса. У 30,0% женщин, получавших терапию рисперидоном, также была отмечена тенденция к росту ИМТ, который к окончанию исследования находился на нижней границе определения «1 степени избыточного веса». При расчете относительных величин, фармакогенная прибавка веса была отмечена у 11,1% пациенток с приемом оланзапина. В случаях назначения кветиапина, как у мужчин , так и у женщин, показатели ИМТ не имели существенной динамики (р>0,05).

Отраженный на рисунке 2 динамический контроль уровня пролактина на различных отрезках первого этапа терапии атипичными антипсихотиками выявил существенные различия в их пролактогенной активности у больных обоих полов.
Рисунок 2

Динамика уровня пролактина в течение 12 недель терапии.

*- p‹0,01 – достоверность внутригрупповых различий по сравнению с фоновыми значениями (критерий Вилкоксона);†- p‹0,01- достоверность различий между мужчинами и женщинами на выделенных этапах терапии (критерий Манна – Уитни).

По средним фоновым значениям уровня пролактина статистически значимые различия между группами отсутствовали. У женщин из всех терапевтических групп на момент начала психофармакотерапии фоновые значения этого показателя были несколько выше, что демонстрирует соответствующие физиологические особенности секреции гормона (границы нормальных значений для мужчин – 96 – 456 мкМЕ/мл, для женщин – 127 – 637 мкМЕ/мл). Вместе с тем, при исходно нормальных уровнях пролактина, к 4 неделе исследования в группах рисперидона и оланзапина происходило статистически значимое увеличение секреции этого гормона (p<0,01). Так, у мужчин на фоне приема рисперидона средние значения по этому показателю составили 1471,6±203,4 мкМЕ/мл, а у женщин - 2245,2±183,5 мкМЕ/мл. При использовании оланзапина элевация уровня пролактина была менее выраженной: среднее значение для мужчин этой группы составило 935,1±137,3 мкМЕ/мл, для женщин - 1967,2±171,2 мкМЕ/мл. К окончанию 12 недель терапии в группах рисперидона и оланзапина вне зависимости от половой принадлежности пациентов происходила частичная редукция уровня пролактина, однако, его значения не достигали границ нормы. У больных с приемом кветиапина средние значения по этому показателю в течение 12 недель терапии не превышали границ нормы, проявляя тенденцию к снижению, как у мужчин, так и у женщин к окончанию периода исследования. При этом у мужчин на фоне приема кветиапина отмеченная редукция уровня пролактина была статистически значимой по сравнению с фоновыми значениями (p<0,01).

Результаты исследования содержания гормонов тиреоидной оси у больных в остром периоде заболевания (фоновые значения) показали, что уровни ТТГ и свободной фракции Т₄ в целом по группам находились в пределах нормы (ТТГ- 0,27 -4,9 мкМе/мл; Т₄св. – 10,0 – 22,0 нмоль/л).

Данные, полученные к окончанию первого 12-недельного этапа антипсихотической терапии, были подвергнуты процедуре корреляционного анализа. Результаты этой статистической обработки с использованием критерия Спирмена обнаружили как положительные, так и отрицательные корреляционные связи (r≥ ± 0,3, р<0,05) между клиническими данными (психопатологические феномены, побочные эффекты терапии) и лабораторными показателями, которые по принципу «константности» выявления нами были разделены на две группы.

1. 
   Положительные корреляции были выявлены между суммарным баллом по кластеру симптомов «негативная симптоматика» шкалы PANSS и суммарным баллом шкалы CDSS повторно в группе больных с приемом оланзапина на 4 (r=0,52, p=0,001) и 12 неделях терапии (r=0,47, p=0,001) и в группе пациентов, получавших рисперидон на 4 неделе исследования (r= 0,57, p<0,001). Полученные сопряженности свидетельствовали, что в рамках острого психотического состояния у больных, получавших как один, так и другой препарат, выраженность симптомов негативного спектра была тем сильнее, чем более выраженными у них были симптомы депрессии;
   
2. 
   Положительные корреляции были получены повторно между суммарным баллом по кластеру «тревога/депрессия» шкалы PANSS и суммарным баллом по шкале CDSS в случаях с приемом рисперидона на 4 и 12 неделях терапии (r=0,41, p=0,025 и r=0,68, p=0,001, соответственно) и оланзапина на 2 и 4 неделях исследования (r=0,55, p=0,002 и r=0,46, p=0,04, соответственно). В группе терапии кветиапином, такая связь установлена только однократно на 4 неделе (r=0,39, p=0,001) и в дальнейшем она отсутствовала.
   
3. 
   Положительные корреляции между суммарным баллом по кластеру симптомов «негативная симптоматика» шкалы PANSS и выраженностью побочных эффектов нейроэндокринного спектра отмечены повторно для пациентов, получавших терапию рисперидоном на 4 (r=0,44, p=0,001) и 12 неделях исследования (r=0,48, p=0,028) и для больных группы оланзапина, также, на 4 (r=0,36, p=0,034) и 12 неделях (r=0,41, p<0,001). Отсутствие подобных достоверных связей в группе пациентов, получавших терапию кветиапином, может быть обусловлено, как достоверно меньшей выраженностью побочных эффектов нейроэндокринного круга у этих пациентов в ходе всего первого этапа исследования, так и, вероятно, значимо большей активностью этого препарата в воздействии на негативную симптоматику по сравнению с рисперидоном и оланзапином, что было уже отмечено выше.
   
4. 
   Положительные корреляции повторно были получены между выраженностью нейроэндокринных побочных эффектов и суммарным баллом по кластеру симптомов «тревога/депрессия» шкалы PANSS у пациентов, получавших терапию рисперидоном на 4 (r=0,35, p<0,001) и 12 неделях исследования (r=0,53, p=0,002) и у больных группы оланзапина, также, на 4 (r=0,51, p=0,042) и 12 неделях (r=0,37, p<0,001).
   
5. 
   Из основных клинических параметров психического статуса пациентов с показателем уровня пролактина так же положительно коррелировали значения кластеров «негативная симптоматика» и «тревога/депрессия». Так, в группе пациентов, получавших рисперидон, связь негативного круга симптомов с выраженностью гиперпролактинемии отмечалась на всех этапах терапии: на 4 (r=0,66, p=0,001 ) и 12 неделе исследования (r=0,71, p=0,004 ). В терапевтической группе оланзапина подобная связь была выявлена на всем протяжении исследования (r=0,57, p=0,003 и r=0,46, p=0,035 , соответственно). Симптомы из кластера «тревога/депрессия» при терапии рисперидоном и оланзапином положительно коррелировали с уровнем пролактина на 4 (r=0,42, p=0,002 и r=0,56, p=0,034, соответственно) и 12 неделях (r=0,44, p<0,001 и r=0,52, p=0,014, соответственно). Ввиду отсутствия у кветиапина заметного влияния на уровень пролактина, аналогичных достоверных связей в этой группе отмечено не было.
   
6. 
   Суммарные оценки выраженности побочных эффектов нейроэндокринного спектра по шкале UKU (НМЦ, половые дисфункции и др.) положительно коррелировали с уровнем пролактина в группе рисперидона (на 4 - r=0,32, p=0,044, и на 12 неделях - r=0,48, p=0,03) и в группе пациентов, с терапией оланзапином (на 4 неделе - r=0,32, p=0,011). Тем самым, была установлена прямая связь между гиперпролактинемией и гиперпролактинассоциированными побочными эффектами. Кветиапин, не вызывал повышения уровня пролактина, и поэтому сопряженность этих показателей имела недостоверный характер (p>0,05).
   

1. 
   Положительные корреляции между средними оценками по фактору «негативная симптоматика» шкалы PANSS и средним баллом по группе симптомов «неврологические побочные эффекты» шкалы UKU на 2 и 4 неделях исследования в группе пациентов, получавших рисперидон, и на 4 неделе в группе больных, терапия которым проводилась оланзапином. Сходные данные о сопряженности негативной и депрессивной симптоматики с выраженностью неврологических побочных эффектов были ранее получены в работе S. Dollfus  и соавт. (2000);
   
2. 
   Положительные корреляции между суммарным баллом по кластеру симптомов «возбуждение/враждебность» шкалы PANSS и выраженностью побочной неврологической симптоматики у пациентов, получавших кветиапин на 4 неделе (r=0,33, p=0,02). Эта зависимость не прослеживалась у пациентов, терапия которым проводилась рисперидоном и оланзапином.
   

В соответствии с критериями включения для проведения 2-го этапа исследования с использованием корректирующей терапии кветиапином, из общего числа пациентов двух терапевтических групп (рисперидона и оланзапина), завершивших первый, 12-недельный этап купирующей терапии, было выделено 28 человек (12 мужчин, 16 женщин). Средний возраст этих пациентов составил 29,8±1,4 лет, средняя продолжительность болезни - 2,21±1,41 лет, средняя длительность актуального психотического приступа до начала исследования - 7,34±4,74 недели, среднее количество предшествующих приступов - 2,32±1,87.

По характеру терапевтического ответа к окончанию первого этапа исследования, все эти пациенты были отнесены к группе респондеров на основании 20%-редукции общего балла по шкале PANSS. Однако, в дальнейшем, принимая во внимание значительную представленность в статусе этих больных остаточной психопатологической симптоматики умеренной и тяжелой степени выраженности, характер их терапевтического ответа было решено обозначить как «частичный», а для его определения использовать термин «патреспондеры».

Редукция отдельных компонентов психопатологической симптоматики у патреспондеров под влиянием корректирующей терапии кветиапином на 2-ом этапе исследования отражена на рисунке 3.

Рисунок 3.

Редукция отдельных компонентов психопатологической симптоматики у патреспондеров в ходе корректирующей терапии.

*- p‹0,01

Согласно данным, приведенным на рисунке 3, в ходе терапии кветиапином происходила статистически значимая (p‹0,01) редукция средних значений по симптоматическим кластерам «негативная симптоматика» и «тревога/депрессия» шкалы PANSS. Основные клинические преобразования в рамках аффективной симптоматики у больных в ходе корректирующей терапии реализовались в течение первого месяца использования кветиапина. Суммарное значение по этой шкале к четвертой неделе терапии было ниже пороговой оценки в «6» баллов по шкале CDSS, , что подтверждалось статистически достоверной (р<0,05) обратной динамикой депрессивных нарушений.

Данные о характере средних значений уровня пролактина у больных с приемом кветиапина приведены на рисунке 4.
Рисунок 4.

Динамика уровня пролактина у больных в ходе корректирующей терапии кветиапином.

*- p‹0,01 – достоверность внутригрупповых различий по сравнению с фоновыми значениями (критерий Вилкоксона)

Как следует из рисунка 4, на фоне терапии кветиапином происходила отчетливая редукция уровня пролактина, от 2 к 4 и от 4 к 8 неделе терапии, где также прослеживается роль фактора полового диморфизма. У больных женского пола уровень этого гормона на всех выделенных интервалах этого этапа терапии преобладал над показателями его секреции у пациентов мужского пола. Таким образом, к окончанию 8 недели монотерапии кветиапином происходила нормализация уровня пролактина, как у мужчин, так и у женщин.

Вместе с тем, происходила достоверная редукция выраженности гиперпролактинассоциированных побочных эффектов. Так, средний балл по этой группе симптомов к 4 неделе составлял 2,34±0,69, а к 8 неделе - 0,81±0,47 балла по шкале UKU.

Таким образом, на основании результатов 2-го этапа исследования была установлена одновременная редукция, как ряда остаточных клинико-психопатологических расстройств шизофрении (симптомы негативного и депрессивного характера), так и гиперпролактинассоциированных побочных эффектов при корректирующей психофармакотерапии с использованием кветиапина, что совместно с результатами корреляционного анализа указывает на сопряженность этих патологических явлений.
ВЫВОДЫ

1. 
   При проведении купирующей терапии шизофрении антипсихотиками атипичного ряда были выделены четыре группы побочных эффектов: неврологические, нейроэндокринные, психические и вегетативные (автономные).
   
2. 
   Установлено отсутствие прямой взаимосвязи между характером и выраженностью побочных эффектов терапии с суммарной антипсихотической активностью исследованных антипсихотических средств при купировании обострений шизофрении.
   
3. 
   Индивидуальный профиль побочных эффектов характеризовался следующими особенностями: наибольшую выраженность при терапии рисперидоном имели неврологические (2,24±1,73 балла по UKU к 4 неделе исследования) и нейроэндокринные (2,05±1,06 балла по UKU к 4 неделе исследования) расстройства, при терапии оланзапином – нейроэндокринные (2,53±1,16 балла по UKU к 12 неделе исследования), при терапии кветиапином – психические (3,1±1,58 балла по UKU ко 2 неделе исследования) побочные эффекты.
   
4. 
   Обнаружены два типа взаимоотношений между побочными эффектами терапии и психопатологическими нарушениями при шизофрении: преходящие, преимущественно на ранних сроках терапии и стабильные, отмеченные при дальнейшем ведении купирующей терапии.
   
5. 
   Наибольшее число сопряженностей между показателями эффективности и безопасности терапии шизофрении, как преходящего, так и стабильного характера при использовании рисперидона и оланзапина были отмечены между неврологическими и нейроэндокринными побочными эффектами, с одной стороны, и симптомами негативного и депрессивного ряда, с другой. Терапия кветиапином сопровождалась наличием только отдельных связей преходящего характера на ранних сроках ее проведения.
   
6. 
   Коррекция побочных эффектов преходящего характера проводилась с использованием метода индивидуального подбора одновременно эффективных и безопасных доз антипсихотического средства (титрование суточной дозы), а так же с назначением конкоминантной терапии (препараты холинотропного ряда - в 22,6 % случаев).
   
7. 
   Сохранение остаточной процессуальной симптоматики негативного и депрессивного характера, сочетавшейся со стойкими нейроэндокринными побочными эффектами терапии являлось показанием для проведения корректирующей монотерапии кветиапином.
   
8. 
   Динамический контроль за антропометрическими и лабораторными показателями при проведении терапии антипсихотиками современного поколения должен проводиться, начиная с момента назначения этих средств, что позволит повысить безопасность их применения и тем самым улучшит качество терапевтического процесса.
   

ПРАКТИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ

1. 
   Для оптимизации терапевтического процесса с использованием атипичных антипсихотиков второго поколения у больных шизофренией мониторинг антропометрических (СТБ, ИМТ и др.) и лабораторных показателей (уровень пролактина в сыворотке крови, ТТГ, Т₄ своб., уровень глюкозы, липидный спектр и др.) должен проводиться на всем протяжении лечения с момента назначения этих средств.
   
2. 
   Использование метода индивидуального подбора эффективных и безопасных доз атипичных антипсихотических средств (титрование суточной дозы) и назначение конкоминантной терапии (препараты холинотропного ряда) в период купирующей терапии - должны рассматриваться в качестве коррекционных методов первой линии в отношении побочных эффектов (психических, неврологических и соматовегетативных), носящих преимущественно преходящий характер.
   
3. 
   Высокую практическую значимость имеет проведение корректирующей монотерапии кветиапином пациентам со стойкими нейроэндокринными побочными эффектами, вызванными предшествующей антипсихотической терапии при одновременно сохраняющейся в психическом статусе остаточной процессуальной симптоматики негативного и депрессивного характера.
   

СПИСОК РАБОТ, ОПУБЛИКОВАННЫХ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

1. Чомский А.Н. Уровень пролактина как показатель выраженности нейроэндокринной дисфункции при терапии больных шизофренией / Чомский А.Н., Мазо Г.Э. // Материалы научно-практической конференции ЮФО, Ростов-на-Дону. – 2006. С. 36.

2. Чомский А.Н. Роль нейроэндокринной дисфункции в формировании терапевтического эффекта атипичных антипсихотиков у больных шизофренией // Материалы Российской конференции «Современные принципы терапии и реабилитации психически больных» . – 2006. – С. 417.

3. Чомский А.Н. Нейроэндокринные дисфункции при терапии больных шизофренией / Чомский А.Н., Мазо Г.Э. // Материалы юбилейной научной сессии «Психоневрология в современном мире». –2007– С. 126.

4. *Чомский А.Н. Нейроэндокринная дисфункция как патопластический фактор в терапии шизофрении // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В. М. Бехтерева. – 2008. – № 2. – С. 19 – 21.

5. *Чомский А.Н. Характер нейроэндокринных дисфункций у больных шизофренией с положительным ответом на терапию атипичными антипсихотиками // Сибирский вестник. . – 2008. – № 2. – С. 118 – 120.

* Статья в соответствии с Перечнем ведущих журналов и изданий ВАК, выпускаемых в Российской Федерации, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертации на соискание ученой степени кандидата наук.

Список использованных сокращений:

ГГТ - гипоталамо-гипофизарно-тиреоидная система;

ИМТ – индекс массы тела;

НМЦ – нарушения менструального цикла;

НЭД - нейроэндокринные дисфункции;

СТБ – соотношение размеров талии / бедер;

Т_{4 своб.} – свободный тироксин;

ТТГ – тиреотропный гормон;

ЦНС – центральная нервная система.

жүктеу/скачать 299.42 Kb.

Достарыңызбен бөлісу: