Я с детства и по сей день не в меру педантичен. А кому это понравится? Кроме моих родителей, которые очень меня любили. Им я и посвящаю эту книгу

Как уже указывалось выше, для всех оставшихся и отколовшихся от Н.В. и Циклопа матросов, предназначалось лишь две каюты.

На их плечи легла самая тяжелая работа, самая низкая зарплата и самые неприхотливые условия проживания. Здесь также существовала кое-какая градация.

Тем, кто постарше и поопытней – Кузьме, Володьке и Тришке досталась трехместная каюта.

В действительности это была клеточка размером 2.5×2.0 метра, где располагались двухъярусные нары с одной и настил с другой стороны.

Между ними обозначалось небольшое пространство, по которому могла проползти лишь змея. В подволоке было вмонтировано небольшое квадратное окошко, где по ночам, как слабая надежда, иногда мерцала заблудившаяся небесная звездочка.

Список мебели, еще не начавшись, почему-то на этом и обрывался.

Личные пожитки ютились в специальных макро-шкафчиках в коридоре.

Там же приткнулся и одинокий туалет, где остронуждающийся мог на корточках приклеиться к металлическим “ступням” с рубчиками.

Три умывальника-раковины завершали перечень мест личной гигиены и находились в следующем узком загоне, поставив свой последний мазок на картине сферы обитания рыбообработчиков.

Как вы себе представляете существование троих здоровых мужиков в течение 5 месяцев на 5-ти квадратных метрах?

И это, заметьте, не на подводной лодке, а на гражданско-поверхностном рыбоморозильном плавсредстве.

Хотя, даже указанный вариант проживания являлся цветочками.

Букеты кактусовых георгин рассадили по-соседству, где на абсолютно идентичной кубатуре умудрялись сосуществовать целых 5 тел!!!

Не верите?

Я знаю, поскольку тоже не поверил бы, но Сергей Михайлович лично через это прополз.

А вот, когда раздавали “рублевые” места, его внезапно вызвал по каким-то причинам технолог, и вернулся он уже к шапошному разбору, где ему достался главный приз – “Мономах”.

Двухъярусные нары по обе переборки клетки были уже оккупированы, и он был вынужден довольствоваться 3-м этажом – аж под самым подволоком прибили несколько досок на расстоянии открытой книги по вертикали. Таким образом, вдоль одной из переборок размещались уже три существа. На самый верхний этаж (Михалычев), его облада-телю персонально втиснуться не представлялось возможным. Поэтому, сопроживающие коллеги помогали ему и тщательно утрамбовывали беднягу “на позицию”.

Купейные полки поездов дальнего и недальнего следования, где обычно хранились одеяла и подушки, казались в то время Сергею Михайловичу хоромами. Даже просторный гроб очередного “пришитого” мафиози являлся гостиничным “люксом” по сравнению с 3-м классом и этажом соответствующего номера, где обитал С.М., Слава Богу, он не страдал клаустрофобией!

Доски, служившие сосновой основой его ложа, были еще свежие, что в конце-концов и спасло Сергея Михайловича.

Кроме того, он “отдыхал” не на матрасе, как остальные счастливчики, а на картонных подстилках из-под тарных ящиков, т.к. бутерброд из его тела и любого вида перины просто невозможно было втиснуть на 3-й этаж. Но об этом позже.

О матросах – его коллегах следует написать отдельно. Это были еще те

ребятки!

Прямо под Сергеем Михайловичем покоился, а пунктуальнее, мучился и страдал, его будущий напарник Леха – двухметровый гигант, такой же новичок в “холодке” как и он сам.

Под ним, на царском 1-м этаже, расположился Виталик, откровенная сволочь, которую надолго запомнил Сергей Михайлович.

Напротив него ютился Славка – 50-летний ветеран конторы, прыгнув-ший на борт уже тогда, когда швартовы были отданы, а потому не успевший урвать апартаменты в трехместке.

Ну, и, наконец, хитрюган Санек, примкнувшийся на 2-й полке над Славкой, постоянный напарник Виталика, вообщем-то неплохой парень, но активно начинавший превращаться в ублюдка под влиянием такого компаньона.

Вот когда Сергей Михайлович впервые вспомнил инспектора.

Обработку рыбы вели в Балтийском море, вблизи эстонских

островов Сааремаа и Хийюмаа, кишащих прибрежными рыболовецкими артелями.

До промрайона было чуть больше суток хода, и Сергей Михайлович вместе с Лехой учились стоять на руле.

Автопилота на “Пярнуранде” не было, что говорит о многом, поэтому роль кормчего выполняли вахтенные штурмана во время промысла и матросы на переходе, сменяясь через каждые два часа.

До сих пор Сергей Михайлович иногда во сне дергает рукой, ощущая рукоятку штурвала РМС, и это вполне объяснимо.

Рыбфабрика находилась в кормовом помещении, метров 12 длиной.

По правому борту располагался лацпорт, открывавшийся при подаче рыбы с палубы в нижний лоток.

Подвахтенные, (свободные от вахт и работ), нагребали рыбу в шайки, (нечто наподобие таза больших размеров), и выбрасывали ее на рыбодел или огромный металлический стол посреди фабрики.

По корме, вдоль переборки, находились многочисленные стеллажи для временного хранения банок с рыбой. С противоположной стороны – два люка, ведущие в рефрижераторный трюм.

С левого борта стоял закаточный станок для закатки крышек на банках. Рядом с ним – маркировочное устройство, с помощью которого на крышках выдалбливался специальный код – наименование судо-владельца, дата и судно.

Суть производства заключалась в следующем.

Прибрежные рыболовецкие сейнеры, большей частью из эстонских

рыбколхозов, тащили трал, по два сейнера на одну сеть. Вылавливали балтийскую сельдь – салаку, в прилове попадалась и килька.

С помощью бортовых лебедок трал подтягивался к сейнерам, и рыба высыпалась на палубу одного из них, где рассортировывалась по ящикам.

В этот момент для судов-баночников было очень важным находиться поблизости или, хотя бы, вовремя договориться с промысловиками по радиотелефону о возможности забрать улов. Здесь многое зависело от капитана.

Процесс укладки рыбы в банки заключался в следующем.

Восемь матросов разделились на четыре пары: Кузьма – Тришка, Славка – Вовчик, Виталик – Санек, Сергей Михайлович – Леха.

Каждая пара работала как сама на себя, так и в общий котел. Что это означало?

Если рыба шла постоянно, то на пары давалась норма – сделал и отдыхай. Если же с поставками были перебои, то заканчивали работу все вместе. Тот, кто был половчей и пошустрей, занимался только укладкой. Его напарник также помогал ему, но существенную часть вре-мени уделял установке уложенных банок по стеллажам.

Банки поставлялись двух стандартов.

Серия В.

Это жестяные цилиндрические блестящие банки с острыми, как бритва, краями. Обработчики постоянно резали о них руки. На этот случай (а также от проколов пальцев костями рыб) здесь же имелись пузырьки с медицинским антисептиком, специальным клеем-дезинфикатором. Рана затягивалась мгновенно. В настоящее время этот вид банок встречается в продаже чрезвычайно редко.

Серия К.

В настоящее время наиболее распространенная. Конусообразные банки темно-желтого цвета, изготовленные из специальной пищевой жести. Эта тара встречается повсеместно. В зависимости от рода продукции средний вес составляет 1200 – 1500 граммов.

Чтобы не терять время в процессе укладки, пустую банку предваритель-но необходимо “зарядить”.

Для этого перед началом работы за 1.5 – 2 часа из трюма доставались картонные короба, содержащие по 100 банок каждый. В банку клали по паре лавровых листочков и бросали щепотку специи – крупной каме-нистой соли с перцем и пряностями. Затем банки складывали в стопки – так их удобней забирать во время работы.

Перед самым началом работ необходимо было подзарядить не менее

20-25 коробов, поскольку ежедневная норма на каждую пару составляла 3500– 4000 банок, в зависимости от размеров и качества выловленной салаки. Вес уложенной банки составлял 1кг 400 гр.

Перерыв на обед сокращался до минимума, учитывая необходимость подзарядки тары для следующей партии рыбы. Ужин – по окончании работы. Ночью отдыхала и салака, и артель.

Порой, когда рыба не “шла”, на воде разгорались словесные и скорост-ные баталии за право первым подойти к удачливой паре и забрать улов.

Тут также играла роль вездесущая коммерция.

Например, за 10 тонн салаки капитан мог дать колхозникам расписку на получение 11-ти, побив ставку коллеги, предлагавшего 10,5.

Зарплата колхозников зависела от вылова. В свою очередь рыбаки с рыбоморозильщика получали от количества выпущенной продукции.

Рыба в ящиках перегружалась уже известным читателю краном на борт РМС, где ее необходимо было обработать, проще говоря – уложить в банки. Автор не ошибся – говорить всегда проще!

Далее все зависело от мастерства рыбообработчиков. Трудились они на пресервах – продукции пряного посола как салаки (90%), так и кильки.

Семейство сельдевых насчитывает более 70-ти видов, которые водятся в районах Тихого и Атлантического океанов.

Сельдь отличается вкусом, жирностью, количеством костей, размерами и даже цветом мяса.

Если сравнить салаку, скажем, с дальневосточными ивасями (они, при-мерное, одинаковы по размерам), то первая более жестковатая на вкус и менее жирная. Иваси, в свою очередь, более костистые.

Конечно, многое зависит от посола. Это уже особое искусство, приобре-таемое с опытом.

Когда-то знакомый Сергея Михайловича механик Коля Щеткин повел его в городе Керчи на рынок, где по блату они купили знаменитую керченскую сельдь, о которой даже В.С. Высоцкий пел в одной из своих песен. В то время более вкусной соленой рыбы данного вида Сергей Михайлович еще не отведывал.

Это вам, товарищи мои, не ширпотребовский общепит, это индпосол промысловиков!

Циклоп Алексеевич и Николай Васильевич укладывали готовые банки в короба, которые по специальному узкому желобу опускались в моро-зильный трюм, где их подхватывал “зимовщик” – подвахтенный в трю-ме (температура выдерживалась около – 20 гр.С).

Перед упаковщиками работали два рыбмастера, закатывающие банки на станке. Закатка длилась 1 – 2 сек. – достаточно было лишь вставить банку в направляющее устройство. В короб укладывалось по 12 банок. Ну, а заряженные банки наполнялись рыбой очень “просто”, в три слоя.

Первый слой салаки назывался “плот”.

Рыба укладывалась в ряд, спиной на дно, желательно головами в проти-воположную сторону для большего количества, иначе мог получиться некий недовес.

Следующий ряд.

“Крест”. Банка разворачивалась на 90 градусов, и рыба ложилась в ряд, но уже плашмя (на боку).

Ну, и последний, третий ряд – “елочка”.

Банка снова разворачивалась на 90 градусов, а салаку сверху уже клали внахлест – головы в противоположных краях банки, а хвосты между собой перехлещивались. Получалось нечто, похожее на елочку. Сверху снова посыпалось немного специи, и банка летела на весы.

Необходимо заметить, что и тогда и сейчас существовал другой способ укладки – более простой в два ряда (без “креста”). Это уже зависело от размеров рыбы.

Допускалось отклонение – вы угадали – в сторону перевеса (от 1400 гр.) лишь на одну рыбешку. А как иначе?

ОТК? Да-да, ОТК, точнее ОКП.

Но еще и на тот самый случай, если вдруг в магазине при контрольном взвешивании разъяренная бабуся-яга начнет предъявлять претензии к продавцу, не имевшему никакого отношения к пярнурандовской укладе.

За одну минуту необходимо уложить … не менее 5-ти банок – по 12 секунд на банку!!!

За этим строго следил технолог – Коля Юшин, который с секундомером в руках прохаживался по фабрике, наблюдая за укладкой. Порой он брал со стеллажа банку на выбор и, в случае заметного отклонения от весовой нормы, высыпал на рыбодел на глазах у едва не плачущей пары сразу по нескольку десятков банок, которые приходилось переуложить. Суровый, но справедливый порядок.

Спорить с технологом было пустой затеей – Коля двумя пальцами (указательным и мизинцем) порывал натянутую железную проволоку, выдерживающую на разрыв центнер. Получить от него 5-6 пинков под задницу было также привычно, как и видеть перед собой удивленные салачьи глазки.

До сих пор бытует ошибочное мнение, что женщины-рыбообработчицы на больших плавбазах по скорости кладки, якобы, работают быстрее мужчин. Будто их руки (от природы) сноровистей, реакция лучше, они более внимательны и прочая чушь.

Может они и посноровистей, если мужчина спит на ходу или лентяй. Они также куда более смекалистые в береговых сказках возле лесного костерка.

За многие годы Сергею Михайловичу приходилось обрабатывать, шкерить, резать, дробить и укладывать самую различную рыбу, иногда по 16 часов в сутки. Женщина не сможет это время просто устоять на ногах, не говоря уже о качке.

Что же касается салаки, то он свободно мог держать пари с любой из чемпионок на то, что она не успеет уложить 7-ми банок, когда он уже закончит десяток.

С килькой на “Пярнуранде” оказалось гораздо проще – ее укладывали навалом при норме 6 банок в минуту. Это просто наслаждение!

Работали в резиновых сапогах, фартуках и нарукавниках.

Пора перейти к тонкостям процесса.

Тут особые сложности начались с рукавиц. Если одеть на руки только вискозные перчатки (самые удобные для захвата), то по укладке каждых 250-300 банок они полностью разрывались на подушечках пальцев, а на смену было положено лишь два комплекта. Напялив только скользящие “презервативы”, в которых часто дисциплинированные домохозяйки моют посуду, поначалу скользкую рыбу было просто не ухватить.

На период адаптации лучше всего подходили для работы “шкерки”– толстые резиновые перчатки с рубчиками. Но они оказались для такого дела жесткими, пальцы плохо слушались управляющего сигнала, а производство резко падало.

И Леха, и Сергей Михайлович вначале одевали, конечно же, “шкерки”.

Профессионалы работали в “презервативах”, впрочем, не только в море.

Вскоре за рыбоделом появилась свежая рыба. На первый раз Юшин назначил новичкам неделю на адаптацию и 1000 банок нормы.

Первые сутки Сергей Михайлович и Леха проработали “всего” 26 часов, начав укладку в 08.00 час, и закончив в 10.00 следующего дня.

На перерывы, еду и туалет времени Юшин не отпускал, поскольку из-за новичков страдал весь экипаж. Воду пили из чайника, подвешенного над рыбоделом, а мочились прямо под рабочее место.

Славка пытался им объяснить – как лучше начинать укладку. Из всех этих матросов он был самый опытный, а, следовательно, самый добрый

(Славный).

С невероятным трудом они закончили лишь 850 банок. Оба рухнули спать на родной рыбодел прямо во всей экипировке.

Через час очередная партия была доставлена на борт скитающимися вокруг сейнерами, и мученики снова принялись за работу.

Сергей Михайлович пробовал укладывать рыбу и голыми руками, но она выскальзывала, просясь обратно в море. Пальцы укалывались о кости. Тогда он решил работать только в матерчатых перчатках.

Поначалу все шло неплохо, но руки болели от пропитавшейся сквозь раны соли, а перчатки быстро рвались, хотя Леха и отдал ему свою дневную “порцию” вискозок. От В-шек пальцы были сплошь в порезах и кровяных подтеках. Он пробовал поддевать внутрь “презервативы”, но эффекта от этого оказалось также маловато.

Вся бригада смотрела на них с презрением.

Так продолжалось с неделю. К тому времени они уже вытягивали 1500 банок за 12 часов работы.

Естественно, долго терпеть все это никто не собирался и вскоре, когда около 10 часов вечера Сергей Михайлович направился в умывальник, имея единственную мечту – упасть на деревянный настил, его окружили Тришка, Виталик, Кузьма и Санек. Они просто избили С.М., пообещав, что если через неделю они с Лехой не будут выдавать под 3000, то прирежут их и выбросят за борт на корм все той же салаке.

Весь в крови Сергей Михайлович побрел на фабрику, где и упал спать на тарных коробах.

Он ни о чем не думал и уже не верил, что этот рейс когда-то закончится.

Именно тогда он и поклялся себе, что будет укладывать салаку быстрее остальных.

Уже спустя годы, работая шкерочным ножом, а также на “пиле”, либо “пулемете” на различных рыбопромысловых посудах, он поражал матросов-обработчиков своей быстротой владения руками и ножом, а ведь рядом находились ненастоящие мужчины, простоявшие за рыбо-делами и по четверти века.

Никогда и никому с тех пор, как сошел с борта “Пярнуранда”, он не уступал в быстроте обработки любого сорта рыбы.

С Лехой так просто было не справиться. Ему устроили “темную”. Били ногами и палками. Он так тогда и остался лежать в умывальнике.

На следующий день Сергей Михайлович работал один. Он укладывал рыбу в банки и сам же размещал их по стеллажам. Юшин лишь ехидно ухмылялся.

Конечно, это была затея Виталика. Сергей Михайлович окончательно решил, что обязательно отомстит.

Со злостью он начинал работать все быстрее и быстрее – за себя и за Леху, который отлеживался в каюте.

С ним никто не разговаривал, есть ему никто не приносил, и никто его не жалел. Это пошло только на пользу.

В 6 часов вечера все уже закончили свои нормы, и на фабрике остался только он один. До 2-х часов ночи С.М. уложил 1700 банок.

Зайдя в столовую, он заметил на столе кастрюлю с супом. Выпив суп прямо из нее, он снова отправился на фабрику, рухнул на деревянный настил и мгновенно уснул.

Рано утром его разбудили рыбмастера, пришедшие на маркировку и закатку оставшихся банок. Посчитав количество, один из них произнес в адрес Михайловича:

– Молоток!

Леха не выходил за рыбодел три дня.

В последнюю ночь перед его выходом Сергей Михайлович побил свой собственный рекорд: к полуночи он уложил около 2000 банок.

Наконец, появился напарник. В подавленном состоянии они уже вместе продолжали работу.

С ними по-прежнему почти никто не говорил, лишь дядя Слава шутил иногда (они с Вовчиком заканчивали свою норму к 5 вечера), Циклоп Алексеевич приободрял, а Н.В. даже немного помогал Лехе, когда у него появлялась свободная минута.

Сергей Михайлович исхудал, под глазами появились черные пятна, постоянно хотелось есть и спать, но он не сдавался.

Тут еще и Леха пообещал всех перекалечить поодиночке, если однажды они выполнят норму быстрее других. Это был дополнительный стимул для Сергея Михайловича.

И вот настал долгожданный день. Хотя они и закончили работу позднее других пар, но к 6 часам вечера уложили 3800 банок. Лед тронулся!

Как подчеркивал Валентин Глушко, создатель ракетных двигателей, с помощью которых человечество устремлялось в космос:

“Далее все дело за техникой!”

Сергей Михайлович прекрасно понимал, что его коллеги-соперники по укладке ребята опытные и одолеть их вот так запросто будет нелегко.

Поэтому, он начал присматриваться к их работе (технике – В.Г.).

Все трое установщиков очень много времени теряли на перенос банок от рыбодела к стеллажам, накапливая для переноса лишь 8-10 банок.

Вот почему могучий Леха стал забирать сразу по 20 банок и тащил их на полки, тут же сократив время доставки как минимум в полтора раза.

Разумеется, обогнать такого профессионала, как Славка, было тяжело-вато, но он уже являлся ветераном, к тому же много курил, а торчащая в зубах папироса мешала ему координировать свои действия.

Кузьма с Тришкой работали одинаково – не ленясь, но и не напрягаясь особо, и как конкуренты на рыбном пробеге опасности не представляли вовсе.

Вовчик откровенно филонил, бегая к стеллажам с 5-6-ю банками.

Самой скоростной являлась пара Виталик – Санек. Последний работал шустро, но осилить переносимое Лехой количество банок он, конечно, был просто не в состоянии. Виталик же пахал классно, технично и быстро. У него было чему поучиться. Но и он, бывало, покуривал, а также впоследствии уставал, и выдержать долго один и тот же темп ему не удавалось.

Кроме всего прочего, злость на свору “холодковских” псов за избиение прибавляла азарта Сергею Михайловичу и Лехе. Вот почему, вскоре они стали заканчивать работу вместе с другими.

Те, в свою очередь, откровенно побаивались их успехов, понимая, что в итоге новички одолеют всех в быстроте укладки. Продолжительнее других сопротивлялись Виталик с Саньком. Но через некоторое время Сергей Михайлович и Леха ушли с фабрики на полчаса раньше их.

Уже в “курятнике” Леха грозно предупредил:

– Если в следующий раз отстаните от нас более, чем на час, верну долг!

Те только молча испуганно переглянулись. Через пару дней Юшин ото-звал Леху в сторону и наказал, чтобы тот сильно напарников не дуба-сил, т.к. ему нужны были рабочие руки, а не инвалиды.

Леха свирепо посмотрел на Юшина и произнес:

– Где ты был, когда они нас ”мочили”? Не вздумай вмешиваться, иначе я и тебе кости переломаю, будешь потом рвать проволоку на больнич-ных койках!

Юшина, конечно, это взбесило, но он снес обиду, чувствуя, что в Лехе скрыта огромная сила. Тогда еще он и не подозревал, что гигант являет-ся мастером спорта по боксу.

Но Леха не был бы Лехой, если б не умел себя держать в рамках.

Вот почему, когда спустя пару дней Кузьма и Тришка появились на фабрике с синяками на физиях, но шустро принялись за работу, коммен-тариев по поводу их здоровья на производстве зафиксировано не было.

Тут же С. М. не сдержался, и громко произнес:

– Сегодня мы заканчиваем норму на час раньше вот этих двух козлов, – он указал в сторону Виталика и Санька, – кто желает поспорить?

Циклоп Алексеевич хитро спросил:

– А на что ?

– На три ужина, – ответил Сергей Михайлович.

– По рукам, – крикнул Циклоп, и дядя Коля засвидетельствовал на свою голову их спор, т.к. в дальнейшем он три вечера честно делил свою пайку с боцманом.

И в тот же день в 15.50 Сергей Михайлович и Леха победно вскинули

руки, уложив 4000 банок салаки.

Санек и Виталик отстали от них на один час и десять минут.

В коридоре Леха с размаху одним ударом уложил Санька на палубу, а С.М. врезал по физиономии трясущегося Виталика.

Когда на него замахнулся Леха, тот просто присел на корточки.

Леха пнул его ногой в задницу и сказал:

– Резать мы вас не будем, но на глаза нам больше на берегу не попадай-тесь. Отстанете от нас снова на час и более, я повторю экзекуцию!

Те, словно побитые щенята, поплелись в умывальник.

Ну, а в дальнейшем уже больше никто никого не дубасил. Хотя С.М. и Леха откровенно издевались над напарниками.

Не трогали только Славку, относясь к нему с уважением. На фабрику они стали приходить последними.

Обычно, Сергей Михайлович натягивал “презервативы” и на манер хирурга, подняв согнутые в локтях руки, разминал пальцы, поглядывая вокруг.

– Ну, что, дядя Слава? Как сегодня работаем? Прикажете клевать носом, как некоторые, или набрать полные обороты, как некоторые? – сквозь смех спрашивал он.

– Лучше быстренько закроем норму и спать пойдем! – резво в такт Сергею Михайловичу отвечал с улыбкой Славка.

Далее все шло как обычно.

Сергей Михайлович запускал обе руки в гору салаки и за секунду, вынимая между пальцев каждой по четыре рыбины, укладывал первый ряд. Левой рукой он разворачивал банку, а 4 особи следующего ряда уже лежали на позиции.

Укладывать “елочкой” последний третий ряд было одно удовольствие.

И вот банка уже на весах. А секундомер тов. Юшина отсчитал лишь 6-7 секунд. Дело было за Лехой, корректировавшим вес, но в 8-ми случаях из 10-ти Сергей Михайлович в весе уже не ошибался.

Можно было совершенно спокойно дорабатывать рейс. Но вот тут-то на бригаду обработчиков обрушился новый катаклизм, в сравнении с которым не шли даже новички-профессионалы.

…Ну, порезали вы себе пальчик – не отчаивайтесь уж так!

Тромбоциты мигом набросятся на кровоточащую ранку, чтобы поскорее ее закупорить. А там уж дело за фибриногеном – тот сплетет ниточки и перехватит их, затем затянет, сожмет и струпом, как пробкой, закроет ранку.

Хуже, если вас ужалила рабочая пчела (у трутней, как известно, жало отсутствует). Из-за наличия колючей щетины пчелиное жало отрывает-ся и остается в ране.

Лишь опытные пасечники умеют правильно, быстро и своевременно удалить оружие пчелы сразу после ужаливания. Впоследствии рана на-бухает, вызывая боль.

Следует признать, что с клопами дело обстоит куда серьезней – те куса-ют постоянно, правда ничего не оставляя после себя (кроме заразы), лишь почистят щеточкой всасывающий хоботок и давай жалить снова!

Их основными переносчиками являются крысы.

Уж чего-чего, а этого добра на “Пярнуранде” хватало, можно было даже крысами торговать вместо салаки. К тому же за время затянувшейся стоянки в порту подсели дополнительные “пассажиры”.

Вспомните повальную чуму в Европе в 14-м веке, ведь почти треть населения западной ее части отправилось к праотцам после укусов блох, которые были занесены вездесущими крысами с итальянского судна на Сицилию.

Блошиное нашествие я точно комментировать не стану – отсутствуют какие-либо факты, ну, а уж то, что некоторое количество клопов крысы прихватили с собой при посадке на “Пярнуранд”, сомнений ни у кого не вызывало.

Клоп, он и в Европе клоп, да и не только в Европе.

Он выживает в любом климате на всех континентах, при этом быстро размножаясь и откладывая в трещинках пола и стен, а также матрасах пятиместки от 75 до 200 яиц. Так что крысам и не следовало особо напрягаться с “чемоданами”.

И все-таки, клоп молодец!

Как указывалось вверху, он никаких там жал и другого оружия в коже человека не оставляет, а его знаменитый хоботок состоит из трех соединений, наподобие стрелы гидравлического крана. Воткнув его в… ниже спины, он преспокойно высасывает из вас кровушку.

Убить этого негодяя весьма сложновато, поскольку реакция у него, как у Третьяка во время хоккейных баталий с канадскими профессионалами в сентябре 72-го.

Самое неприятное состояло в том, что клопы, как и всякое уважающее себя животное, выходили на охоту по ночам, когда даже ненормальным пярнурандовцам хотелось поспать. Ну, а днем они прятались где хотели, где им было покомфортней.

…Сергей Михайлович стал вдруг замечать, что весь личный состав его каюты усиленно чешится по утрам.

Вскоре Леха раскрыл ему секрет часотки, прошептав на ухо:

– Беда! Клопы!

Вне всяких сомнений, мобильный штаб клопов послал в разведку лишь дозор, который экспериментально в течение нескольких ночей решил слегка поужаливать рыбообработчиков.

Как только все укладывались спать, неожиданно с какого-нибудь этажа раздавались отчаянные трясения руки-ноги полусонного тела бедолаги, подвергшемуся истязанию насекомых.

До Сергея Михайловича клопы пока еще не поднимались – слишком уж высоко он обитал.

Славка, как самый опытный, предложил устроить клополовку. Это было довольно простое устройство.

Стенки литровой стеклянной банки изнутри обмазывались сливочным маслом, которое, как, оказалось, уважали и любили не только голодные осажденные матросы, но и не менее голодные атакующие клопы.

Через неделю банка оказалась заполненной ими уже наполовину, ну, а клетка насквозь пропахла корвалолом – типичным запахом этих наглых мерзавцев, количество которых все возрастало.

Славка же и первый сбежал ночевать в столовую команды. Вскоре вслед за ним рванули и Виталик с Саньком.

Леха выдержал еще несколько ночей.

Но затем и он, извинившись перед напарником, удалился на ночлег в спасательную шлюпку, поскольку вакантных мест в столовой больше не было, да и откуда им взяться с такой-то плотностью населения.

Он так и проспал в ней до конца рейса, покачиваясь на шлюпбалках и имея приоритет в посадке на случай ночного бедствия.

Сергей Михайлович остался один на один с ордами клопов. Но они его не трогали.

Вскоре (но не сразу) он догадался, что причиной тому являлись свежие сосновые доски, издающие особенный запах-клопопротектор.

Вот вам и сосна! Это дерево довольно стойкое! Не даром в Калифорнии обнаружили сосны, которым более 5000 лет!

Оказывается сосной можно отпугивать не только вампиров в образе людей, но и вампиров-жучков. Не мешало бы провести эксперимент с тещами.

Как это часто случается, совершенно неожиданно для довольно слож-ной боевой обстановки, дивизии клопов вдруг оставили свои позиции в пятиместке, бросив заключенных в банке на произвол судьбы.

Они начали понемногу перебрасывать войска на гарнизон Циклопа Алексеевича. Пора и другим почесаться!

Сергей Михайлович подружился с узниками из банки не только из-за того, что их братья его не трогали. Он нутром почувствовал, что клопы смогут ему еще послужить и в дальнейшем.

Ну, а, прежде всего их было необходимо накормить.

Масло – это, конечно, неплохо, но ведь для них деликатесом являлась кровь. А где ее взять? Не донорствовать же из-за этих кровососов!

И тут его снова осенило. Он вспомнил о томатной пасте.

Густо разведя ее в воде и приготовив почти концентрат, он залил дно трехлитровой банки красной жидкостью и переселил клопов в более просторное помещение. Через полчаса дно банки было отполировано до зеркального блеска.

Сергей Михайлович поставил банку и прикрыл ее рабочей одеждой в своем коридорном шкафчике, плотно примкнув верх пластиковой кры-шкой с микроскопическими отверстиями для подачи клопам жизненно необходимого кислорода.

Он стал подумывать о дальнейшем применении этого грозного оружия.

Тут на помощь ему пришел Леха, который в тот же вечер спросил его:

– У тебя, случайно, не найдется немного клопов?

– На что тебе? – в свою очередь поинтересовался Сергей Михайлович.

– Неплохо было бы подкинуть Юшину, – ответил тот.

– Ладно, дам потом штук тридцать, – пообещал Сергей Михайлович.

Но через несколько дней Леха снова начал клянчить:

– Дай мне сегодня на ночь, пожалуйста, штук двести. А лучше всю банку!

– Это зачем еще? Мои питомцы рыбу не едят! – настороженно начал Сергей Михайлович.

– Ночью пойду травить этих гадов с мостика, а может и весь змеятник, – объяснил свой запрос напарник, намекая на капитана и весь остальной командный состав.

– Хорошо, хорошо. Ну, а как дела с Юшиным? – спросил С. М.

– Все отлично – скребет тело ногтями, я проследил, когда он выходил на палубу, – со смехом поведал Леха.

Предварительно вывалив себе в качестве аварийного запаса около 50-ти экземпляров, Сергей Михайлович поздно вечером вручил потяжелев-шую от младенцев трехлитровую банку Лехе.

Тот отправился в расположение врага.

Шагая по коридору, он запускал руку в банку и горстями раскидывал клопов направо и налево под двери счастливо спящих обитателей.

Несколько щепоток он оборонил около входа на мостик и радиорубку.

Леха своими действиями очень напоминал крестьянина из 30-х годов, шагающего по полю и разбрасывающего семена для посева.

Эти кадры документальных съемок, разумеется, видел каждый совок.

Вскоре зачесался весь “Пярнуранд”.

Лишь Сергей Михайлович преспокойно спал на сосновых досках.

Леха скрывался от экзекуций в шлюпке.

Экстренно необходимо отметить, что на людях они также отчаянно чесались, чтобы ничем не отличаться от других.

И все-таки, этот рейс закончился!!!

РМС уже несколько раз успел выгрузиться в море на транспортные рефрижераторы, экипажи которых, возможно, в результате также были искусаны клопами.

Наконец, забив до отказа свой трюм продукцией, пароход направился на выгрузку в Клайпеду.

Сергей Михайлович успел полюбить этот литовский город за его зелень, свежесть, доброжелательность и гостеприимство.

Правда, в дальнейшем просочились назойливые слухи, что после захода “Пярнуранда” стал почесываться весь клайпедский рыбокомбинат.

Но ведь это же были лишь слухи.

Сергей Михайлович списывался на берег в Клайпеде. Приняв внутрь изрядное количество литовской водки, на железнодорожный вокзал его отправились провожать Циклоп Алексеевич, Н.В., Леха и Славка.

Вскоре подошел вильнюсский поезд.

Сергей Михайлович обнялся со всеми поочередно.

Леха подошел последний и со словами :

– Это тебе на дорожку, – что-то положил ему в карман куртки.

Уже находясь в тамбуре, Сергей Михайлович достал из кармана неболь-шую баночку с клопами – н.з., который он забыл в каюте.

А на следующий день, веселый и счастливый, он уже садился в поезд Вильнюс – Москва.

Настроение ему моментально испортили его попутчики – похоже, что лимита, супружеская пара средних лет с манерами VIP-ов – кирпичей.

– От Вас ужасно несет рыбой, – произнес в проходе муж жены, когда Сергей Михайлович на время вышел из купе.

– Моя супруга чрезвычайно огорчена, – закончил тот.

– Сожалею, милейший, но я почти пять месяцев купался в ней с горем на пару! Вот почему всего лишь восемь принятых мною ванн абсолютно не дали соответствующего результата. Заходите в купе недели через две! – с этими словами Сергей Михайлович повернулся к нему спиной.

Муж вернулся к жене.

Через минуту сквозь дверь Сергей Михайлович расслышал:

– Это просто какой-то негодяй! Он еще над нами издевается! – прове-рещала жена мужа.

На следующее утро поезд прибывал уже в Москву, где стояла довольно холодная погода.

Сергей Михайлович надевал свою куртку, а важные персоны ожидали появления перрона в проходе, оставив дорожные баулы в купе.

Он неспеша достал из кармана маленькую баночку, слегка погладил ее, а затем произнес:

– Вперед, канальи! Приятного аппетита!

С этими словами Сергей Михайлович выпустил две мощные клоповые группировки на багаж попутчиков.