Она Постой; тебе сказать должна я Не помню что. Князь

Она

Не помню что.

Князь

Она

Я всё готова... нет, не то. Постой —

Нельзя, чтобы навеки в самом деле

Меня ты мог покинуть... Всё не то...

Да!.. вспомнила: сегодня у меня

Ребёнок твой под сердцем шевельнулся.

Вспомнила! Но даже пушкинские неудачи — учат. Если хочешь понять, чего ты стоишь, не иди вторым, взгляд не должен упираться даже в самую авторитетную спину. Зато пушкинскими удачами горжусь, как своими: «И верного друга прощальной рукой И гладит, и треплет по шее крутой». «Прощальной рукой...» Как сказано!
Гаев разорился на леденцах — я разорюсь на мороженом.
Очарование, от которого и я не ушёл.
Цирк — вдохновляет Смысл цирка — напомнить о наших скрытых возможностях.
«Деятельная мудрость». (Н.М.Карамзин)
Из глубины сна.
Незамысловатое счастье.

Батареи пока дышат. Подношу зеркало — пятнышко есть.

На твоём месте я был бы на своём месте.

Когда, отдохнув после трудного обеда, все собрались к чаю, вдруг пришел воротившийся из города обломовский мужик, и уж он доставал, доставал из-за пазухи, наконец насилу достал скомканное письмо на имя Ильи Иваныча Обломова.

Все обомлели; хозяйка даже изменилась немного в лице; глаза у всех устремились и носы вытянулись по направлению к письму.

— Что за диковина! От кого это? — произнесла наконец барыня, опомнившись.

Обломов взял письмо и с недоумением ворочал его в руках, не зная, что с ним делать.

— Да ты где взял? — спросил он мужика. — Кто тебе дал?

— А на дворе, где я приставал в городе-то, слышь ты, — отвечал мужик, — с пошты приходили два раза спрашивать, нет ли обломовских мужиков: письмо, слышь, к барину есть.

— Ну?..

— А ты бы не брал, — сердито заметила барыня.

— Я и то не брал. На что, мол, нам письмо-то, — нам не надо. Нам, мол, не наказывали писем брать — я не смею: подите вы, с письмом-то! Да пошел больно ругаться солдат-то: хотел начальству жаловаться; я и взял.

— Дурак! — сказала барыня.

— От кого ж бы это? — задумчиво говорил Обломов, рассматривая адрес. — Рука как будто знакомая, право!

И письмо пошло ходить из рук в руки. Начались толки и догадки: от кого и о чем оно могло быть? Все, наконец, стали в тупик.

Илья Иванович велел сыскать очки: их отыскивали часа полтора. Он надел их и уже подумывал вскрыть письмо.

— Полно, не распечатывай, Илья Иваныч, — с боязнью остановила его жена, — кто его знает, какое оно там, письмо-то? может быть, еще страшное, беда какая-нибудь. Вишь, ведь народ-то нынче какой стал! Завтра или послезавтра успеешь — не уйдет оно от тебя.

И письмо с очками было спрятано под замок. Все занялись чаем. Оно бы пролежало там годы, если б не было слишком необыкновенным явлением и не взволновало умы обломовцев. За чаем и на другой день у всех только и разговора было, что о письме.

Наконец не вытерпели, и на четвертый день, собравшись толпой, с смущением распечатали. Обломов взглянул на подпись.

— «Радищев», — прочитал он. — Э! Да это от Филиппа Матвеича!

— А! Э! Вот от кого! — поднялось со всех сторон. — Да как это он еще жив по сю пору? Поди ты, еще не умер! Ну, слава богу! Что он пишет?

Обломов стал читать вслух. Оказалось, что Филипп Матвеевич просит прислать ему рецепт пива, которое особенно хорошо варили в Обломовке». (Гончаров И.А. Обломов. СПб. 1993. С. 130-131.)
Ветвящаяся глупость.
«Налегать на фрукты» — можно сказать; «налегать на женщину» — нельзя.
Что ни есть — всё дышит, чувствует, говорит.
От Тредьяковского произошёл Пастернак.

Не доверху, зато донизу.

Одна жизнь, чтобы читать, другая, чтобы перечитывать.

Не понял со второго раза, может, поймёт с третьего. Если и с третьего не понял, с каждым новым объяснением непонимание будет расти.

«В любом учебнике по TCP/IP можно найти вполне здравые, изначальные определения слов internet и Internet. Первым словом назвали тип связи между компьютерами, определенный протокол. А второе, с большой буквы, было введено специально, чтобы отличать отдельную связь от большой всемирной системы, которая получилась на основе таких связей.

Эта разница в написании, созданная для удобства взаимопонимания, соответствует духу языка, где мы различаем «землю» как отдельный кусок почвы и «Землю» как целую уникальную планету. То же и с Сетью — просто непонятно, что человек имеет в виду, когда пишет «пошел в сеть», «нашел в сети». В рыболовной, что ли? Потому и возникает Сеть, или Интернет с большой буквы».
Жизнь без священных чисел.

«Молитва должна оставаться без ответа, в противном случае она становится перепиской». (Оскар Уайльд)

Кому в церковь, кому в кабак.

— Нам надо научиться смело останавливаться у порога внешности. Мы должны научиться любить видимость».

(Леонард Коэн, «Блистательные неудачники».)
Чудеса расторопности.
Права и обязанности умирающего.
Олеша накачивал себя: «Ни дня без строчки». Я в таких афоризмах не нуждаюсь, это строчки должны говорить: «Хоть бы денёк без него!»
Вся эта мелочь движений...
Приметы: родинка на правой груди.
«Нет ни одной мышцы в человеческом теле, которая не принимала бы участия в выражении внутренних изменений. Каждая мышца выдает радость или грусть, воодушевление или пессимизм, веселье или гнев». (Роден)
Бассейн, в котором все мы плаваем.
Доверимся переводу.
Меня воспитывали плакатами и транспарантами. «Миру — мир» — поныне мой символ веры.
Трактат «О сочинении сочинений».
Хочется разбить стеклянную скуку вещей.
Человек Ломброзо.
Предпаническое состояние.
...Как похожи блистательные герцоги, эти маленькие дряни, — что Козимо Медичи флорентийский, что Альфонс II феррарский. Первый не хотел платить Челлини за Персея, второй не позволял Тассо печатать «Освобождённый Иерусалим», а когда поэт вступил в переговоры с герцогом Тосканы, превратил его жизнь в ад. Вот она — зависимость от «высших сил». Один — придворный ювелир, другой — придворный поэт. К чести Тассо надо сказать, что он сбежал из Феррары, к бесчестию — что вернулся. А Гёте — разве не был зависим от веймарского герцога? А Пушкин — разве не приноравливался к Николаю?

У меня своя палата мер и весов.

Опали цветы,

Тёмную тень бросает вокруг

Старая шляпа...

то, как ни подтягивайся к художественному образу круговой тени от шляпы, законы физики мешают понять мысль автора.
Жить, чтобы понимать.
Лучше. Но пока ничего хорошего.
Почему «заветов грядущего вестник» не открыл Олегу всю правду его будущей смерти? («Открой мне всю правду, не бойся меня...») Нельзя. Недоговорённость пророчеств — условие жанра.
Всю жизнь маршировать на месте.
До донышка понятно.
Повернуться попами друг к другу.
Лучшие пожелания на прошлое, настоящее и будущее.
Вот он — перевод «Сирано», околдовавший меня когда-то. Владимир Соловьёв, кто мог подумать!
Поминальная часть урока.

Очень подробно, но не очень понятно.

Возраст накатывает.

— Из-воль-те про-пус-тить!

Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь». (Л.Толстой, «Война и мир».)

Лихачёв тоже учил молодёжь: «Не будьте смешными. Не быть смешным — это не только умение себя вести, но и признак ума». (Лихачёв Д.С. Письма о добром. Спб. 2006. С. 35.)

Нужны не признаки ума, а ум и его результаты.
Небо, пахнущее землёй.
Прояснить свой собственный вкус.
Хочется выкинуть какую-нибудь штуку.
Жена под ключ.
Почему Кафку, при всей художественной незначительности, можно читать? Потому что он не претендует на художественность и ведёт сюжетом — только сюжетом.
Не путать понимание долга с чувством долга.
Ни в чём не абсолютен.
«Некогда» равнозначное «никогда».
«...Что бы ни говорили защитники народного смысла, толпа есть соединение хотя бы и хороших людей, но соприкасающихся только животными, гнусными сторонами, и выражающая только слабость и жестокость человеческой природы». (Л.Толстой, «Из записок князя Д.Нехлюдова. Люцерн».)
Мир держится симметрией, движется асимметрией.
В «Княгине Лиговской» о 25-летней Лизавете Николавне: «Она была в тех летах, когда ещё волочиться за нею было не совестно, а влюбиться в неё стало трудно...» (Лермонтов М.Ю. Сочинения в 2 тт. Т. 2. М. 1970. С. 526.)
Исчезнуть с радара.
Бог появится, как только я поверю в него.
Перед красотой я бессилен.
Сочувствующее понимание.
Мир, преломленный через слово.
«Корейская пиала, принадлежавшая некогда Токива Тамбоку, бережно хранилась у Оотака Гэнго, одного из Сорока семи самураев, а от его потомков попала ко мне. История у этой пиалы в самом деле замечательная, но где доказательства её подлинности?» (Еса Бусон, «Сутра на листьях».)
Платонов вёл записные книжки и не вёл дневников.
Бог глупых совпадений.
«Трудовой амфибрахий Некрасова». (М.Гаспаров, «Записи и выписки».)
Пуд соли не понадобился.
Утрясётся, земля осядет, поставим памятник.
Жизнь нам ничем не обязана.
Одна из первых прочитанных мною толстых книг (я был классе в пятом) — «Дорога уходит в даль...» Александры Бруштейн (1955 г.). Всё забыл, но не это:

« — А какое мороженое ты ешь? Холодное?

— Обыкновенное... — недоумеваю я.

— А для меня, — Любочка чуть не плачет, — блюдце с мороженым ставят на край плиты.. Когда оно растает, я пью тепленькую жижицу...»

Если бы сегодня меня попросили назвать классическую гадость, я бы не задумываясь назвал эту тёпленькую жижицу — растаявшее мороженое.
Сметана самоубийц (40%).
Если это произойдёт, то произойдёт вдруг — без моего участия и моей на то воли.
Нежный стук в дверь. (н. м.)
Исключение, не знающее правил.
Полнота отречения.
Геометрия беспорядка.
Мысленно запустить в кого-то подушкой.
Приговорённый к жизни.
Чтобы выработать слог, Монтескье время от времени брался за переводы.
Флагами небо оклеивай!

Грудью вперёд бравой!

Кто там шагает левой?

Правой! Правой! Правой!

Каким бесценным кладезем предстал

Над этой площадью небесный свод!

На клетчатую синь из года в год

С молитвой узник плачущий взирал,

Моля не исчезать, и провожал

Слезами каждый солнечный уход;

Каким бесценным кладезем щедрот

В просторе скорбном лунный свет сиял!

А время шло; и вот однажды в ночь

Из каменных узилищ тайна прочь

Рванулась вихрем сквозь огонь и гарь.

И ныне — то же небо, тот же Бог,

Под ними — слёз несякнущий поток,

А человек всё тот же, что и встарь».

Ещё: «Помимо тех очень немногих вещей, что я называл в последнем письме, в Лувре не так уж много хорошего. Впрочем, есть дивный головной портрет работы Рафаэля, есть еще один, не знаю чей, а также пастораль — или, во всяком случае, нечто вроде пасторали — Джорджоне, она настолько изумительна, что я не преминул усесться перед ней на скамью и написать сонет».

Далее следует сонет.

Как не вспомнить Эредиа, годами шлифовавшего сонеты.

«Гузла написана мной по двум поводам, первым из которых было желание посмеяться над местным колоритом, в который мы ринулись очертя голову начиная с лета от рождества Христова 1827. Что же касается второго повода, то туг я должен рассказать Вам одну историю. В том же 1827 году у одного моего друга и у меня возникла мысль о поездке в Италию. Став перед картой, мы начали вычерчивать по ней наш будущий маршрут: мы приехали в Венецию, разумеется, на карте, встретили там англичан и немцев, они нам быстро надоели, и я предложил уехать в Триест, а оттуда в Рагузу. Предложение мое было принято, но мы сидели без денег, и этот «недуг невыносимый», как говорит Рабле, расстроил наши планы. Тогда я предложил сделать заранее описание нашего путешествия, продать его издателю и употребить полученные деньги на проверку того, очень ли мы ошиблись. Я брал на себя сбор и перевод народных песен. Мой попутчик заявил, что я с этим не справлюсь, но на следующий же день я принес ему пять-шесть таких переводов. Осенью я жил в деревне. Там завтракали в полдень, а я вставал в десять часов утра. Выкурив одну-две сигары и не зная, чем заняться до прихода дам в гостиную, я писал балладу. Из них составился томик, который я опубликовал, окутав свое имя непроницаемой тайной, и которым сумел ввести в заблуждение двух-трех человек. <...> Вот и вся история. Передайте, пожалуйста, г-ну Пушкину мои извинения. Я горжусь и вместе с тем стыжусь, что мне удалось обмануть и его». (Мериме П. СС в 6 тт. Т. 6. М. 1963. С. 29-30.)

И спросила кроха:

Что такое хорошо

И что такое плохо?»

Таких философских вопросов крошки не задают. Будем считать художественной условностью.
Безветрие в голове.
Образование, не оставляющее следов. (н. м.)
«Здорово, парнище! — «Ступай себе мимо!»

— Уж больно ты грозен, как я погляжу!

Откуда дровишки? — «Из лесу, вестимо;

Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».

«Откуда дровишки?» Странный вопрос. Сам только что «из лесу вышел», а в лесу — «раздаётся топор дровосека». Сколько таких несуразностей мы не замечаем.
Беспафосное существование.
Дважды заслужить преисподнюю. (н. м.)
Фаллицизмы.
...Казалось бы, всё: утонул, вода гладкая. И вдруг — пузырь.
Уже в ночь зачатия мне это было известно.
В компьютере есть точки восстановления, в жизни ничего восстановить нельзя.
В начале была Ты.
«Справочное справок не даёт».
Блаженство неведения. (н. м.)
Вчера отклонился от замысла на 3°17″. Сегодня ещё на 1,5°. Так и набегает.
Вклад в историю человека, придумавшего сосиску, неизмеримо больше, чем вклад самого великого полководца. (н. м.)
Ледниковый период отношений.
Обозримость таланта.
Не я, но тот, кто был мною.
Всякая национальная культура неоднородна, и брать из неё надо лучшее.
Вот оно — письмо Некрасова А.Островскому от 23 апреля 1873 года: «Многоуважаемый Александр Николаевич. Ежели Вам не покажется мало взять за «Снегурочку» тысячу рубл., то оставьте её у нас; мы напечатаем её в 8 или 9-й книге. Если же покажется мало, то не вмените нам предложения нашего в вину и не лишите Ваших произведений на будущее время. Искренно Вам преданный Н.Некрасов. 23 апр. Отвечайте поскорее». Письмо, глубоко задевшее А.Островского.
Самореализация языка.
Поставьте меня, пожалуйста, на место.
«Они смотрели друг на друга, как два только что раскрывшихся цветка». (Джордж Элиот, «Мидлмарч».)
Похоже, я упал в цене.
Викторианец и вегетарианец.
Разрыв — как звук разрываемого шёлка.
Не спрашивай, зачем я это делаю; я и сам не знаю.
Почему люди допускают ошибки? Потому что ошибаются. Потому что люди.
Три четверти языковых открытий происходят в области комического.
Наливать воду в реку. (н. м.)
Всё художественное во мне противится мысли, что необыкновенное может стать обыкновенным.

Старый харизматик.

«Когда взлетают гуси, и мухи крылышки оправляют».

«У кривой ветки и тень кривая».
Вера в глупую случайность ещё ни разу не подвела.
Утратишь лёгкость — утратишь всё.
Красиво до боли.
Дама с собакой из седьмого подъезда.
«Я не учу: я пробуждаю». (Вилье де Лиль Адан. По кн.: Волошин М. Записные книжки. М. 2000. с. 82.)
Настойка на пятаках. (н. м.)
Еще не пошел, а уже споткнулся. (поговорка)
Опять подвела приставка «пере-».
Периферия периферии.
Кто любит и не преувеличивает, тот не любит.
Молодеть надо ночами.
Вот как Стендаль начал свои записки: «Я решил записывать события моей жизни, день за днём. Не знаю, хватит ли у меня сил осуществить это намерение, начатое ещё в Париже. Вот моя первая стилистическая ошибка: их будет много, потому что я беру за правило не стеснять себя и ничего не вычёркивать». Тут хоть откровенно, а то иные уверяют, что ничего не исправляли, а ночью, с оглядкой, марают написанное в поисках лучших решений. Именно на этом попался Ламартин, который о знаменитом своём стихотворении писал, что оно пришло к нему внезапно, грозовой ночью, в лесу, а после смерти нашлись черновики с многочисленными поправками и вариантами.
Лучшее реанимирующее средство.
Без интеллектуальных запросов.
Нужны разные сведения, из разных наук, не для познания — для игры.
Всё происходит, и ничего не происходит. (н. м.)
Мемуары, которых никто не будет читать.
Получается, что жизнь может обойтись и без нас.
Если после четырнадцатого будет пятнадцатое, то, может, будет и шестнадцатое.
Эмблема: мечи, скрещённые над выеденным яйцом.

Доковыряться до истины. (Л.Г.)

Я мечтаю сегодня, мечтал вчера, позавчера (смех) вот о чем.

Я бы хотел быть членом какой-то постоянной писательской бригады, не группки и не группочки и не артели, а специальной зарегистрированной у вас писательской бригады, бригады имени Горького. Я мечтаю о том, чтобы в этой бригаде было 10—15—20 человек. Кто? Прежде всего те, кто захотел бы подчинить свой интерес, свою славу, свою известность бригаде. Пускай бригада имеет славу, я свою славу уступаю.

Я бы хотел, чтобы все мои произведения и произведения моих товарищей по бригаде так бы и печатались — бригада имени Горького и потом маленькими буквами — Макаренко. Пусть бригада выступает перед союзом, пусть она отвечает за работу каждого члена.

На что я надеюсь? Я надеюсь, что в работе такой бригады, не случайной группки или группочки, не при случайном сочетании людей, а в настоящей писательской бригаде мы сможем не только помогать друг другу в порядке какой-то благотворительной помощи, а мы сможем работать организованно: просматривать темы, просматривать наши возможности, мы сможем помогать друг другу своевременной и правильной критикой. Мы сможем помогать друг другу и в том, в чем теперь особенно затрудняемся, это — пойти поговорить в союз писателей. Мы сможем иметь какое-то общественное лицо, мы сможем иметь и более совершенное качество, чем имеем сейчас, работая в одиночку, а самое главное — мы избавимся, наконец, от нашей одинокой гордости и от нашей одинокой тоски (аплодисменты), потому что то чванство, та спесь, о которых здесь говорилось, это особая форма одиночества.

Это не спесь коллективиста, это спесь человека, который в своей уединенной комнате не знает, что ему о себе думать».

(Из выступления А.С.Макаренко в московской писательской организации в апреле 1937 г.; По кн.: Макаренко А.С. Сочинения. Т. 7. М. 1952. С. 148.)
Моих родителей в школу уже не вызовешь.
Жёлто-синий кондуктор как солдат иностранной армии.
Все концы когда-нибудь уйдут в воду.
Жить и дышать красотой — удел счастливый, но и трагический. Красота музыки, жеста, улыбки... текста, красиво расположенного на бумаге. <…>
Уютный гробик.
Не свойственное мне агрегатное состояние.
Расподробнить.
Лучше не жить, чем жить так.
Некоторые глупости потому глупости, что не туда адресованы.
Умные люди не ходят с умным видом, истинные мудрецы не мудрят.
Почти всё я делаю не подумав, подумав — всё равно делаю.
Вера в рога и копыта.
Нелицензионно Ваш.
Половина лекарств — от болезней, которых не существует.
По первому «Мяу!»
Можно иметь дело с неграмотным человеком, можно с грамотным, с полуграмотным невозможно.
Чем пустяшней, тем радостней.
По большому биологическому счёту.
С чувством меры у меня всегда было плохо, это от рождения. По свидетельству очевидцев, в детском садике я орал громче всех.
Мысли, в порядке живой очереди приходящие в голову.
Больше, чем приятель, меньше, чем друг.
Вот фотография: я с мамой в Луге. Такого серьёзного лица мне уже не сделать. До легкомыслия ещё не дорос.
Мои интервенции в мир.
Культура, налипшая на подошвы.
Как я провёл праздник и как праздник провёл меня.
Будем считать это художественной правдой.
Территория стола.
Что трудней: превратить дурака в умного или умного в дурака?
Понятие организованности можно применить не только к человеку, но к любой технической системе.
К Богу надо прийти, держа что-то в руках.
Без преувеличений рад.
Право занять одно из первых шести мест в автобусе.
Меня и в пионеры приняли не с первого раза.
Духовное оскопление.
Венец мученичества мне не идёт, красиво страдать не умею.

Говоря об одиночестве, различать одиночество чувства, тела, ума.

Переживание красоты.

Иду по улице, все думают, резинку жую, а я жую чернослив.

А пейзаж съели коровы.