3. Евреи в годы коллективизации и индустриализации (1928-1934)

Для сравнения рассмотрим, как обстояли дела с другими национальными образованиями. Например, с немецкими. Немцев на Украине в эти годы проживало примерно 400 тыс. человек (по переписи 1926г. 393,924 тысяч человек), что было почти в четыре раза меньше, чем евреев – 1574391 человек. Но в отличие от евреев немцы жили в основном компактно и в сельских местно­стях. Поэтому за период с 1924 по 1926 год на Украине уже были официально сформиро­ваны и утверждены высшими инстан­циями как немецкие 7 национальных районов: Мо­лочанский, При­шибский, Карл-Либкнехтовский, Люксембургский, Высокопольский, Фридрих-Энгельсовский и Спартаковский. При­чем все они были созданы в 1924-26 годах, т.е. еще до начала компаний по коллективизации села. И в них компактно проживало примерно 75% немецкого населения Ук­раины, т.е. примерно 300 тыс. чело­век, в основном немцев. И в основном это были этнические немцы (не ме­нее 80%).

Сравнение показывает, что в немецких национальных районах, во-первых, доля немецкого населения Украины представлена гораздо полнее (75%), чем в еврейских и, во-вторых, их гораздо строже можно называть немецкими, чем ЕНР еврейскими.

А что касается ЕНР, то, строго говоря, еврейскими эти пять районов были названы с боль­шой долей условности и в ожидании большого притока туда новых евреев, поскольку в начале 1930-х евреи в ЕНР составляли немногим больше половины населения. Да и то не везде. Так, выше было показано, что на территории Кали­ниндорфского ЕНР сущест­вовали 9 ев­рейских, 2 ук­раинских и 1 немецкий сельсоветы. А на терри­тории Сталиндорфского ЕНР из 26 на­селенных пунктов еврейскими были только 16, а из 126 насе­ленных пунктов еврей­скими были только 52. На­конец, на территории Лариндорфского ЕНР из 18 сельсоветов еврейскими вообще были всего 7. Здесь жили предста­вители разных народностей. Поэтому все вывески‚ штампы и печати в еврей­ских националь­ных районах Украины изготавливали на двух языках – украинском и идиш‚ однако делопроизвод­ство лишь час­тично вели на идиш‚ потому что не все служащие вла­дели этим язы­ком. При этом неев­рейское население этих территориальных образований выра­жало недоволь­ство тем, что места их исторического проживания неожиданно стали называться еврейскими на­циональными районами.

Однако еврейская печать, как в СССР, так и за границей отнеслась к созданию ЕНР в СССР не просто одобрительно, но даже восторженно, рисовала светлые перспективы дальней­шего разви­тия ЕНР. Однако соз­данию здесь ЕАО и даже полноценных и моноэтнических ЕНР так и не суждено было сбыться. Две очень важные причину я назвал (урбанизация евреев и коллективи­зация), другие постараемся ниже обсудить. Здесь же отметим, что "нет худа без добра". Благодаря тому, что эта идея не получила развития, а в 1939г ЕНР и вовсе были ликвидированы, там не было сконцентрировано слишком много евреев. И во время войны в этих бывших ЕНР погибло меньше евреев, чем могло бы погибнуть в случае успеха идеи создания ЕАО где-то на юге Украины.
Итак, к началу тридцатых годов 5 еврейских национальных районов были созданы. И почти сразу после их создания на Украине случился страшный Голодомор 1931г. Выше я уже писал, сколько страшных смертей и трагедий принес 1931г украинской деревне. И я должен с гордостью признать, что все 5 ЕНР на Украине и в Крыму в условиях украинского Голодомора, когда люди вымирали целыми деревнями, сумели не только устоять, но даже, хоть и не сильно, но несколько увеличили свое население. И это притом, что, как и все украинские сельскохозяйственные рай­оны, ЕНР подверглись массовому в принудительному изъятию зерна и прочей сельхоз продукции. Од­нако в за­слугу районным ру­ководителям можно поставить их стремление в достаточно опасное время не дать свои населен­ные пункты заносить на так называемые “черные доски“¹¹, а после страш­ных 1932-33 годов, район­ным руководителям ЕНР удалось уже в 1934г. восстано­вить свои экономиче­ские пока­затели и со следующего года иметь устойчивый прирост. По сравнению с об­щей ситуа­цией в со­седних рай­онах это во мно­гом может показаться неправдоподобным. И думаю, это гово­рит об эффективности работы национального районного управления.

Именно тогда еврейские колхозы в полном объеме воспользовались традиционной ком­мерческой жилкой своих руководителей. Они первыми сообразили, что право реализации на кол­хозных рынках продукции, не входящей в обязательные государственные поставки, открывает для них широкие возможности, и стали развивать именно эти отрасли сельскохозяйственного произ­водства. Так они первыми на юге Украины стали развивать коммерческое садоводство, ого­родни­чество, виноградарство и пче­ловодство. Первые колхозные магазины в украинских городах тоже были организованы еврейскими колхозами. Ус­пешная хо­зяйственная деятельность позво­лила во многих еврейских колхозах вводить денежную оплату за трудодни, что в тех условиях во­обще было нонсенсом и, конечно, сильно раздра­жало руководителей соседних колхозов, соседних рай­онов и ставило в тупик губернское партийное руководство.

Однако вместо того, чтобы похвалить руководство еврейских колхозов за полезную ини­циативу и перенять у них опыт, губернские власти проявили недовольство “их самовольством” и стали относиться к этому руководству гораздо более придирчиво, чем к своим местным кадрам. Так например, задержки зарплаты, которую в других колхозах не выдавали во­обще, стали квали­фицировать как политические преступле­ния. Однако в рассматриваемый интер­вал времени (1928-1932) власть еще не делала из этого оргвыводов, и можно сказать, что при всех труд­ностях второй пяти­летки ЕНР еврейские колхозы существовали в ней достаточно успешно, и не давали никаких пово­дов для их ликвида­ции.
Однако одновременно с реализацией проекта по созданию на Украине и в Крыму ЕНР и подготовкой на их базе создания автономной области или республики в эти же годы имели место и другие проекты, посвященные судьбе еврейской сельскохозяйственной колонизации какого-то района Советского Союза и создания там территориально-национальной организации. Так выше я писал, что еще в начале двадцатых были разговоры о предоставлении для этой цели северной части Крыма (Джанкойский и Евпаторийский районы), которая вследствие неблагоприятных усло­вий для развития там сельского хозяйства всегда оставалась малонаселенной. Так в 1924г. кре­стьянские посевы там занимали всего 50,1% от довоенных площадей. В тоже время на Украине тогда же они занимали 91% (Л.187), т.е. идти осваивать северокрымские территории украинцы не хотели. Для этого требовались свежие переселенцы из других районов. Однако, когда речь зашла о передаче этих земель евреям, тут украинцы возмутились. Выше я писал об их реакции. И хотя отступать перед своим народом большевики не привыкли, но здесь в Кремле нашлись силы, кото­рые, воспользовавшись такой реакцией населения, постарался вообще похоронить идею передачи Северного Крыма евреям.

В этой связи в 1927г. идея сельскохозяйственной колонизации Северного Крыма была за­менена совершенно идеей посредством еврейской колонизации заселить незаселенные районы приамурья между двумя реками Большая Бира и Биджан. Присоединенная к России в 1858г., эта территория, несмотря на многочисленные попытки еще царского правительства переселить сюда честь забайкальского казачества, до сих пор оставалась почти незаселенной. Такое состояние этого приграничного района в связи ростом китайского населения по ту сторону Амура было свя­зано с опасностью просачивания китайцев на наш берег. И во избежание этого требовалась его срочное заселение нашими людьми. Вот тут-то и родилась идея направить туда евреев, и совмес­тить приятное с полезным. Под лозунгом: “Народу без земли дадим землю без народа” пристро­ить евреев к сельскохозяйственному труду и заселить приграничную территорию. Кроме того, ду­маю, не последнюю роль в выборе места сыграло желание советской власти максимально отда­лить советских евреев от их западных братьев, чтобы уменьшить их вредное влияние на советских евреев, и не соблазнять их различными западными “пряниками”.

Только вот при этом никто не подумал, что это за земля, если даже привычные к этому климату, к этой тайге и этим условиям забайкальские казаки ею не прельстились. А в этом никем и никогда не осваиваемом районе были обширные болотистые мест­ности‚ непроходимая тайга‚ масса кровососущих насекомых‚ непроезжие грунтовые дороги со сгнившими мостами‚ долгая ма­лоснежная зима с тем­пературой до сорока градусов мороза и про­мерзанием земли на глубину до двух метров‚ а также жаркое и влажное лето с многодневными не­прерывными дождями‚ когда реки выходили из берегов и смывали до основания целые деревни. Однако для страны там были и плюсы: территория изобиловала дре­весиной‚ рыбой‚ дичью и пушным зверем‚ отличалась богатст­вом полезных ископаемых – желез­ная руда‚ золото‚ уголь‚ мрамор и графит. Однако до­быть эти ископаемые было чрезвычайно трудно. Словом, место было богатое, но со­вершенно дикое и в его настоящем состоянии непригодное для проведения там сельскохозяйственных работ.

И вот такая территория предлагалась украинско-белорусским евреям для ее освоения, ко­лонизации и развития там сельского хо­зяйства. Предлагалось тем самым евреям, которых в эти же годы не смогла привлечь к сельскохо­зяйственному труду несопоставимо более плодородная и уже готовая к возделыванию земля род­ной для них Украины. А уж охота в дикой тайге или добыча полезных ископаемых – это вообще никогда не было еврейской темой. И даже золото их могло бы заинтересовать только в качестве валюты. Однако, большевиков это не интересовало. Вероятно, они даже не подумали об этом. Им надо было заселить этот край, и у них были безземельные ев­реи. Все, этого достаточно. Решение принято, его надо выполнять.

В результате весной 1927г в Биробиджанский край была направ­лена экспедиция с целью выяснения возможностей широкой организации здесь переселенческой деятельности. Комиссия пробыла там несколько месяцев. В выводах, которые она сделала, говорилось, что для начала каких-бы то ни было серьезных работ в Биробиджанском крае там необходимо сначала провести серьезную подготовку, требующую больших трудовых и капитальных вложений, в т.ч. прокладку дорог, постройку теплого жилья, пунктов питания и минимальной инфраструктуры, а для сельско­хозяйственных работ – подготовку почвы. И все это должны делать не переселенцы, которые приедут сюда семьями, чтобы здесь работать и жить, а бригады подрядчиков, состоящие жела­тельно из забайкальских сибиряков или китайцев, привычных к этим условиям. Причем работы эти надо делать в определенной последовательности, и заселять переселенцев тоже надо в опреде­ленной последовательности по мере подготовки этих условий.

Ознакомившись с выводами этой комиссии, власти запланировали переселение туда около полумиллиона трудя­щихся евреев с тем, чтобы осесть на этой земле, наладить там сельскохозяй­ственную деятельность, освоить природные богатства края и на их базе создать на Дальнем Вос­токе еврей­скую автономную тер­риториально-ад­министративную единицу. При этом они абсолютно не учитывали ни еврейскую специфику, ни их интересы, ни традиции. И уже в марте 1928г. Прези­диум ЦИК СССРИ издал постановление, в котором поручил КомЗЕТу освоение Биробижданского района для нужд его сплошного заселения трудящимися евреями свободной земли и “иметь в виду возможность образования на территории указанного района еврейской национальной адми­нистративно-территориальной единицы” (Л.187). А, отвечая на вопрос американской экспертной комиссии Председатель Совнаркома СССР А.И.Рыков в октябре 1929г. заявил, что в последний год пятилетки (1932/33) еврейское населения Биробиджана должно достигнуть 60000 человек (Л.187). При этом планировалась занятость половины населения в построении и эксплуатации там крупных промышленных предприятий, работаю­щих на местном сырье (железо, графит, лес, стройматериалы), и примерно 44-45% евреев, заня­тых в сельском хозяйстве. Так началась еврей­ская колонизация Дальневосточного края.

Однако вопреки рекомендациям комиссии вместо серьезной подготовительной работы, ко­торую должны были предварительно выполнить бригады подрядчиков, евсекции и КомЗЕТ уже в 1928г. направил в Биробид­жанский край первую группу переселенцев, состоящую из 950 человек. Первыми переселенцами были местечковые евреи, городские евреи-безработные и столичные евреи, воодушевленные идеей создания на Дальнем Востоке еврейской республики, т.е. идеали­сты и люди абсолютно не приспособлен­ные к жизни в сибирских условиях. И этих людей привезли в дикую дальневосточную тайгу, где им было поручено рубить лес, корчевать деревья, проклады­вать дороги и строить жилье. Словом, выполнять работу под­рядчиков и землепроходцев, а жить по несколько де­сятков человек в наспех в одну доску сколоченных бараках и спать вповалку на двух­этажных нарах. При этом плата за работу в таких условиях была 40-50 коп/день, и ее едва хватало 1 рабо­тающему человеку на очень скромное питание. А ведь у многих были малень­кие дети, кор­мящие жены и всех их тоже надо было кормить, а детей постарше с кем-то оставлять. Ничего этого не было. И главное, никто не был предупрежден о такой работе и условиях. А энтузиастов, о которых я писал чуть выше, было не много. В результате в первый же год свыше двух третей пере­селен­цев сбежали или постаралась сосредоточиться в поселке при стан­ции Тихонькая Ус­сурий­ской железной дороги, впоследствии ставшая городом Биробиджаном, и еще в нескольких ма­леньких поселках, расположенных вдоль этой железной дороги. Однако не­много­численное ме­ст­ное население этих поселков жило настолько трудно, что тоже не было готово принимать этих не­жданных и незваных пере­селенцев. Правда, идейные столичные евреи первое время действи­тельно старались обустраивать новое место. Но, во-первых, таких были единицы, а, во-вторых, помощь сверху была минимальной. Значительно больше была помощь от зарубежных еврейских организаций. Но из-за организационных сложностей ее доставки эффект от нее тоже был не ве­лик.

Тем ни менее на следующий год КомЗЕТ снова, ничего не подготовив на местах, а исклю­чительно раздувая пропаганду и играя на национальных чувствах евреев, завербовал еще 1875 переселенцев. И теперь в этой группе переселенцев вместе с местечковыми евреями и город­скими безработными снова были идейные евреи из советских столиц и даже евреи из других стран, Германии, США‚ Аргентины, Уругвая‚ Канады‚ Франции‚ Бельгии и Польши‚ Латвии и Литвы, даже несколько человек из Палестины. Всего несколько сотен человек. Все они были воодушев­лены идеей создания еврейской советской республики, и многие понимали, что это потребует от них большой самоотдачи. Однако, они не представляли, какой.

А в тайге снова повторилось тоже самое. В Биробиджанском крае этих людей никто не ждал. Селить их опять было негде. Крестьянской и тем более промышленной работы для них не было. Нужно было строить дороги, дома, готовить землю для ее культурной обработки, создавать хотя бы минимальную инфраструктуру. Но для этого не было ни техники, ни денег, ни планового финанси­рова­ния, ни специалистов. Ничего. В результате теперь из 1875 человек сбежало 1125. Причем в основном местечковые евреи и евреи-безработные. Первые – назад в родные места, а вторые – искать работу на стройках социализма. Благо на дворе 1929г, развернулись новые стройки и безработица начала исчезать. Остались опять некоторые евреи из провинции, столич­ные энтузиасты и иностранные евреи. В частности, группа иностранных евреев и наши энтузиасты сумели организовать первую международную коммуну. Она получила на­звание "Икор-Соцгородок". В ее состав во­шли выпускники еврейской сельскохозяйст­венной школы в Белоруссии‚ а также де­сятки евреев из разных стран мира. Из США через “Агро Джойнт” им при­слали туда дизельную электростанцию‚ трактор‚ экскаватор‚ грузовики, бетономешалки и полный комплект оборудова­ния для дерево­обделочной мастерской. И они начали работать. Об этой коммуне писали в еврейских газетах всего мира‚ ее ставили в пример другим организациям, а ее население предполагали до­вести до пяти тысяч человек” (Л.7). Однако она практически не получала никакой поддержки от ме­стных властей, а контроль с их стороны связывал руки ее инициативным руководителям.

Несколько улучшилось положение в 1930 и 1931 годах. Все-таки за два предыдущих года кое-что успели построить, и бегство приняло менее ката­строфический характер. Кроме того, ви­димо, какую-то роль в этом сыграл голод 1931г. Пересе­ленцы из Украины знали, что домой бежать нельзя, там их род­ные умирали от голода, а здесь людей все-таки хоть как-то, но кормили. В ре­зультате к 1932 года в Биробиджанском крае насчитывалось уже пять еврейских колхозов - «Валд­гейм», «Бирафельд», «Амурзет», «Икор», «Ленинафельд» общей численностью работников в 1840 человек; шесть ев­рейских совхозов различной направленности с числом работников в 1085 чело­век; девять различ­ных предприятий с числом еврейских рабочих в 1579 человек. Всего к 1932 г. в Биробиджанском районе проживало примерно 5185 еврейских переселенцев (Л.141).

Этот факт дал повод руководству страны считать, что все идет по правильному пути и по­требовать от КомЗЕТа ускорения еврейской колониза­ции Биробиджанского края. Так весной 1932г. ЦИК СССР предписывал лидерам Ком­зета (евсекции к этому времени были уже устранены) уси­лить поток евреев-переселенцев в Биробиджанский край, а глава центрального КомЗЕТа С.Диманштейн пи­сал: “Мы должны иметь к концу 1933г. в Биробиджане около 50000 переселен­цев, исходя из рас­чета, что к концу 1932г. мы будем иметь 20000 переселенцев” (Л.187). В этой цитате не понятно, что поражает больше: некомпетентность Диманштейна или его поразительная бесчеловечность (а ведь он когда-то учился в любавической иешиве и был раввином). Некомпе­тентность проявляется в том, что он выдвигает совершенно невыпол­нимую задачу: за полтора года разместить в крае 50000 евреев; и это притом, что за 4 предыдущих года в краю с трудом су­мели сохранить чуть более 5000 евреев. А бесчеловечность – в том, что он во­обще отправляет людей с семьями и детьми в совершенно неподготовленные для них условия, многих практически на смерть. Но, видимо, такими были тогда все большевики. И Диманштейн среди них не самый худший. Что-то он все-таки для этого еврейского края он делал. Од­нако в 1933г Голодомор кон­чился, стройки социализма требовали рабочих рук и большинство новых переселенцев снова сбе­жали. В резуль­тате планы, которые строил Диманштейн, провалились.

Ниже приведена таблица, иллюстрирующая поступление евреев в Биробиджанский край в первой пятилетке.

Как показывает приведенная выше таблица планы партии и КомЗЕТов по еврей­скому за­селению Биро­биджанского края в первой пятилетке провалились полностью, и вместо ожидаемых 60 тысяч ев­реев здесь их осталось всего 8175 человек. Правда, задача по заселению этого при­граничного района все же было выполнена. Вместо евреев сюда переселилась часть ко­ренных забай­кальских крестьян. Раньше они не ехали в эти дикие и заброшенные места. А теперь, когда здесь началось их обживание, они приняли в нем довольно активное участие. И если в 1927г в Би­робиджанском крае жило примерно 32,3 тысячи человек, то в 1931 – 44,5 тысячи. Причем ев­реев среди них было немногим более 5000 человек, т.е. неевреев из соседних сибирских районов сюда переехало больше, чем евреев из всего Союза, для которых формально все делалось. Словом, задача партии по колонизации этого приграничного района, пусть и не совсем так, как сама партия планировала это делать, но выполнялась. А это главное.

Что же касается конкретно еврейской колонизации края, то здесь, как говорится, "гладко было на бумаге, да забыли про овраги". Тяжелые климатические условия, отсутствие дорог, жилья, инфраструктуры, медицинской помощи, возможности устроить детей, отсутствие возможности продолжить учебу и работы по специальности, а также низкая заработная плата, все это не только способствовало еврейской колонизации Биробиджанского края, но наоборот отталкивало евреев от него. Как будто много простых людей, не героев и не идеалистов, по доброй воле сами захотят покинуть свое жилье, работу, учебу, семью, друзей и поедут в не­известные места просто так, ради исполнения призывов каких-то партийных планировщиков. Поедут "за туманом и за запахом тайги". А еще за комарами, хо­ло­дами, новой, трудной работой и полнейшей бытовой неустроенностью. Для этого требовалось или идеализм, самопожертвование и твердая вера в то, что это реально необходимо, или насилие и сотни желез­нодорож­ных составов с военизированным конвоем. Пер­вого было не много, о таких ребятах чуть ниже. А что касается второго, то этого Сталин в те годы еще не мог себе по­зво­лить. Приходилось агитировать. Но результаты этой агитационной работы были более чем скром­ные. Обманутые люди были, но они, быстро возвра­щались домой, расска­зывали правду, и новые евреи уже не верили рассказам агитаторов и не ехали. В тоже время у са­мих евреев в тех усло­виях не оказалось настоящего душев­ного подъема, который поднял бы их на это героическое дело и помог бы преодолеть вставшие перед ними трудности.

Оказалось, что в стране, где государственный антисемитизм практически отсутствовал, и евреи имели равные с остальными народами возможности работать, учиться и самосовершенст­воваться, имели равные возможности роста и сохранения своей идентичности, заразить их идеей самопо­жертвования ради осуществления квазисионистской идеи создания еврейской социалисти­ческой республики где-то вдали от центров цивилизации было невозможно. У них для этого просто не оказалось стимулов. Зачем куда-то ехать, там преодолевать массу бытовых трудностей, ли­шать себя и свою семью возможности жить в цивилизованных условиях, учиться и творчески рабо­тать, если все это уже есть в Москве, Ленинграде, Киеве, Одессе и прочих городах? Зачем? Ради чего? А жертвовать своим благополучием ради колонизации далекого и ненужного им края и при­зрачной идеи построения там еврейской республики, таких энтузиастов оказалось со­всем не много. Ведь это даже не Палестина, с которой верующих евреев могла бы связывать история и тысячелетняя традиция. А в СССР и верующих евреев к тому времени оставалось значительно меньше и даже сионистов, рвавшихся на свою историческую родину в Палестину, тоже оставалось со­всем не много. А ведь Биробиджан никогда не сравнится с Палестиной. Словом добровольцев среди евреев на этот раз было совсем не много.

Но, тем ни менее, были. Среди советских евреев первое время еще находились идеали­сты, которые готовы были на самопожертвование ради “святой идеи”. И они ехали в ЕАО. Но что они там видели? Халатность и бесхозяйственность, промышленность и сельское хозяйство разви­ва­ются очень медленно и слабо. Отпускаемых на это средств явно не хватает. Да и имеющиеся в области жители не могут освоить огромные‚ труднодоступные территории. Кроме того, на самой этой земле, которую призывали осваивать вербовщики, их никто не ждал и они были никому не нужны. И если в Палестине, где тоже было очень трудно, евреи могли хотя бы как-то самооргани­зовываться и сами добиваться каких-то результатов, то здесь не было даже этого. Власти посто­янно связывали им руки, и всякая инициатива зажималась на самом корню. Все было формализо­вано и централизовано, и у этих идеалистов не было возможности проявить свою инициативу и самоорганизоваться. Всем ко­мандовали сверху, но при этом командиры даже свои собственные команды и распоряжения не финансировали и материально не обеспечивали. И потому, помыкав­шись на этой никому не­нужной земле, и убедившись в том, что они здесь не нужны, большинство новоселов, так ничего не до­бившись, вскоре уезжали. Оста­ва­лись только самые-самые настойчи­вые и упертые. Но и им здесь ничего не светило. И в конце кон­цов уезжали и они.