3 По этому вопросу см статью «История» в Historisches Worterbuch tier Philosophic. Darmstadt, 1971. Т. Hi
жүктеу/скачать 1.97 Mb.
|
| Адонай, что на еврейском языке означает «мой Господь», а в Ветхом Завете употребляется исключительно в отношении Иеговы, появляется в Финикии как название Высшего Божества и претерпевает затем множество мифологических превращений, становясь знакомым нам благодаря греческой легенде о красивом юном Адонисе, которого любила Афродита и который был убит диким кабаном Ареса.
Имя Элион, означающее на еврейском языке Высший, используется в Ветхом Завете как предикат Бога. Оно встречается также как одно из названий Иеговы. Мельхиседек многозначительно называется жрецом Элъ-Элиона, жрецом Наивысшего Бога. И опять это имя выходит за рамки еврейского языка. Оно встречается в финикийской космогонии как Элиун, Высший Бог, Отец Неба, который был отцом Эла. Д-р Опперт отождествил этого Элиуна с Илинус, упоминаемым Дамаскином. Другое слово, встречающееся в Библии иногда в сочетании с Эл, но чаще всего отдельно как имя высшего божества,— это Шаддай, неистовый или могущественный. Оно происходит от того же самого корня, что и слово Шед, означающее на сирийском языке и на языке Талмуда «демон»; множественное число от него — Шедим, pp. 180, 181; Lenormant «Comptes-rendus des seances de 1'Acad. des Anscriptions et Belles-lettres de 1'annee 1867»; Levy, «Zeitschrift der D. М. G.», vol. XXIV, p. 189. 11:1 4 Цар. 23, 13. 114 4 Цар. 17, 31. В Ассирии также существовал бог Адар, см.: Schrader «Z. d. D. M.G.», XXIV, p. 140, 149, и другой бог Ану см.: Schrader, 1. с., р. 141. ==123 1 М. Мюллер. Введение в науку о религии название для ложных богов или идолов в Ветхом Завете. Де Вогюэ115 предполагает, что то же самое имя в форме Сет или Сед встречается в иероглифических надписях. Здесь оно встречается как имя бога, почитаемого пастухами, и Ваал является одним из его эпитетов. Лепсиус116, однако, против этого отождествления. То же самое божество Шаддай, могущественный, благодаря случайной догадке, считается одним из божеств, которому поклонялись древние финикийцы117. Поскольку имена этих и некоторых других божеств являются общими для всех или для наиболее важных ветвей семитского семейства, они должны были существовать до первого разделения семитских народов; но есть и другие божества, которые обычно считаются специфическими для той или иной ветви. Они либо возникли после первого разделения семитских народов, или, по крайней мере со временем, превратились в специфических богов отдельных народов, таких, как Хамос у моавитов, Мильком у аммонитян, Астарта у сидонцев118. Таким образом, имя Иегова, или как, кажется, оно первоначально произносилось Яхве119, считалось божественным именем исключительно у евреев120. Правда, в хорошо известном тексте Лида говорится, что IA012 было именем Бога у халдеев. Но, может быть, Лид подразумевал под халдеями евреев, утверждая, что IA0 было тем же самым словом, что и Яхве, или Иегова, или Ях. Мы бы пришли к другому выводу, если бы Яху действительно использовался как божественное имя в ассирий- 115 «Journal Asiatique», 1867, p. 160. 116 Lepsius, «Der erste Aeg. Gotterkreis», p. 48. См. также: Noldeke, «Zur Kritik des А. Т.», р. 160, примеч.; и Cheyne, in the academy; 1875, p. 653. 117 Bunsen, «Egypt», IV, 221; De Vogue, «Melanges d'Archeologie», p. 77. См. также: Noldeke, 1. с., р. 775. "• 3 Цар. 11, 5, 7; 4 Цар. 23, 13; Суд. 11, 23, 24. 1" Theodoret «Quaest. XV. ad Exodum» (420 A. D.): xCtXouol 8e айто Хацарепои IABE, 'louSaToi 8e IAa. Diod. Sic. i. 94 (59 В. С.): пара 8e toi^ 'louoaioi^ M 121 Lydus, «De Mensibus», IV, 38, 14: Oi XoAoaiol tov Oeov 1АП ^eyouol, avri той (рш; vpiytoy тт|^Фотх<оу •уХ<ооот| xai 2.ABAOQ 8e noUotxou А.ёуетсч, olov 6 •йяер tow, еята яо^ои^, TOuxeoTiv 6 бдцю•Up'yo^. Bunsen, «Egypt», IV, 193; Renan, «Sanchoniathon», p. 44, примеч. И см.: Diodor Siculus, I, 94, 2. ==124 М. Мюллер. Введение в науку о религии ских надписях. Однако сэр Генри Роулинсон, к которому я обращался за информацией, заявил, что он сам сомневается, является ли Яху, о котором упоминается в ассирийских надписях, действительно ассирийским именем Он думает, что это, быть может, сирийское слово, которое было заимствовано ассирийцами, подобно некоторым другим иностранным словам. Другие ученые, так же как профессор Шредер, напротив, не выражают сомнений по этому вопросу и считают Яху одним из древних ассирийских богов. Более того, сегодня они делают еще один шаг и обнаруживают следы имени Яху в Аккаде. Так, профессор Делич утверждает, что простой звук «я» означает на аккадском языке «бог» и «высший бог», подобно словам или, ила (еврейск. эл); что ассирийцы произносят это «я» в именительном падеже йа-у, что в соответствии с характером «я» ассирийцами называлось йа-у; и лишь случайностью можно объяснить, что Йа-у как имя божества не обнаружено в каких-нибудь ассирийских надписях122. Трудно принимать или отвергать столь авторитетные утверждения, основанные на фактах, и мне кажется, что самая благоразумная позиция, которую мы можем занять при рассмотрении новых данных, предоставляемых нам учеными, изучающими историю Ассирии и Аккада, будет состоять в том, чтобы сейчас сохранять определенную дистанцию и ожидать окончательного пересмотра наших взглядов на семитскую религию. Я никогда не имел основания сомневаться в том, вавилонские и ассирийские документы расшифровываются в подлинно научном духе со времени публикации вавилонской версии Бехистунских надписей. Я ничуть не удивлен частыми изменениями в прочтении некоторых имен и в толковании некоторых предложений. Даже если мы не способны последовать примеру исследователей этих семитских документов, то тем не менее для нас не составит труда познакомиться с историей расшифровки персидских клинописных надписей и понять, почему сначала было так много неопределенностей в прочтении алфавита, похожего на алфавит семитских клинописных текстов. Что касается расшифровки шумерских надписей, я не впра- 122 См.: Kuenen, «Hibbert Lectures», p. 311. JVf. Мюллер. Введение в науку о религии ==125 ве говорить больше того, что сказал о персидской клинописи, но в то же время я чувствую, что мы должны научиться ждать и не мешать неутомимым исследователям, пытающимся понять язык, о котором мы знаем лишь то, что он не является ни семитским, ни арийским. Я могу только сказать, что если их попытки когданибудь увенчаются успехом, то их достижение будет более замечательным, чем расшифровка всех других надписей. Приняв эту точку зрения, я всегда был вынужден при изучении семитских религий воздерживаться от рассмотрения вавилонской и ассирийской, а еще больше аккадской и шумерской ветвей. Я предпочел заполнять пробел материалом, который по своей природе был таким же мягким, как и хрупким. Я очень восхищаюсь смелостью других исследователей древних религий, и особенно смелостью профессора Типе, который в своей «Сравнительной истории древних религий» так превосходно использовал тот же самый материал. Но я не могу игнорировать предостерегающие голоса других ученых, таких, например, как Гийар, который утверждает, что боги шумерских и аккадских религий, называемые Moulge, Silik-moulon-chi, являются в действительности неправильно расшифрованными именами Бэл и Мардук123. Можно сказать, что Гийар не является вполне беспристрастным авторитетом в таких вопросах. Но он ссылается на м-ра Пинчеса, чей авторитет едва ли будет поставлен под сомнение и который отмечает, что такие имена аккадских царей, как Хаммурапи и Бурнабуриаш, в действительности читаются как Кимту рапасти и Кидин-белматати. Я повторяю, что даже таких предостережений недостаточно для того, чтобы пошатнуть мою веру в метод расшифровки вавилонских и даже аккадских текстов, которому в течение долгого времени следовало так много именитых ученых, но я думаю, что можно оправдать выжидательную позицию историка древних религий, пока он не примет или решительно не отвергнет новые интерпретации клинописных надписей, которые проливают свет на наиболее отдаленные периоды семитской 123 См.: «Athenaeum», 17 June, 1882. ==126 М. Мюллер. Введение в науку о религии мысли. То, что некоторые из наших лучших семитологов будут недостаточно терпеливы и будут указывать на выводы, которые представляются им невозможными в ходе изучения вавилонских и аккадских текстов, совершенно естественно. На эту критику нельзя обижаться, ее можно только приветствовать. Так, профессор Кюэнен, известный историк религии Израиля, возражает против аккадского Происхождения Иеговы или Яхве, потому что он видит ряд трудностей, которые должны быть устранены прежде, чем эта точка зрения будет принята. Он отмечает, что в то время, к которому относится надпись Меша, датируемая 900 г. до н. э., имя Яхве встречается в форме слова из четырех букв Y(a)hw(e)h и что такая форма никогда не могла произойти от IAO; с другой стороны IAO, как он показывает, может быть удовлетворительно объяснено как вторичное образование Y(a)hw(e)h. «В VIII в.,— как добавляет тот же самый ученый124,— имя Яхве многими рассматривалось как производное от глагола "быть". Оно объяснялось как "он есть", и в нем видели выражение неизменности и истинности Бога, чьей сущности соответствует это имя». Профессор Кюэнен считает, что фактически Моисей был первым, кто назвал Бога сынов Израилевых Яхве125 вместо его старого имени Эль-Шаддай, и можно только удивляться, что он не замечает имени Яхве в имени матери Моисея Яхобед «та, чья слава есть Яхве». Он оставляет в стороне следующее объяснение имени Яхве: «тот, что есть» или «тот, кто есть единственный», так как других богов не существует; он предпочитает трактовать корень этого слова в каузальном смысле и рассматривает имя Яхве как означающее «тот, кто дает жизнь, кто есть причина всего существующего, творец». Такой ход мыслей делает похожим Яхве на древневедического Асуру, дающего жизнь, происходящего от ас — дышать, быть, асу — дыхание, асура — живой и оживляющий бог; Ахура Авесты еще раз показывает, как те же самые представления и те же самые имена могут возникать на арийской и семитской почве .без необходимости дальней- '" Kuenen «Hibbert Lectures», p. 311; Kuenen «Religion of Israel», vol. I, p. 42. 125 Kuenen «Religion of Israel», vol. I, p. 278. M Мюллер. Введение в науку о религии ==127 шего признания реальных контактов в доисторический период жизни арийцев и семитов в Иране126. Независимо от того, включим ли мы имя Яхве в список общесемитских божественных имен или исключим из этого списка, сейчас, я думаю, мы имеем достаточно свидетельств, чтобы утверждать, что был период, во время которого прародители семитской семьи еще не были разделены ни в языке, ни в религии. Этот период не сохранился в памяти семитских народов, точно так же, как ни индусы, ни греки, ни римляне не имеют воспоминаний о том времени, когда они говорили на общем языке и поклонялись Небесному Отцу, имени которого еще не было ни на санскрите, ни на греческом, ни на латинском языках. Я без колебаний называю этот доисторический период историческим в лучшем смысле этого слова. Это был реальный период, а если бы он не был таковым, то все реалии семитских языков и семитских религий в том виде, в каком мы находим их после разделения семитских народов, были бы непонятны. Еврейский, сирийский и арабский языки имеют общий источник, так же как санскрит, греческий и латинский; и если мы не сомневаемся в том, что культ главных божеств индусов, греков, римлян и тевтонцев происходит из общеарийского святилища, то мы не должны отрицать, что, подобно этому, существовала первобытная религия всей семитской расы и что богу Элу, Сильному на небесах, поклонялись прародители всех семитских народов, еще до появления вавилонян в Вавилоне, финикийцев в Сидоне и Тире, перед тем как евреи появились в Месопотамии или Иерусалиме. Свидетельства семитских языков похожи на свидетельства арийских языков, и выводы из них не могут быть различными. Теперь мы подошли к третьему центру языка и, как я надеюсь показать, религии, которые образуют фундамент туранского мира. Предмет рассмотрения крайне труден, и я сомневаюсь, сумею ли я завоевать вашу симпатию и вызвать интерес к религиозным воззрениям народов, столь чуждых и таких отдаленных от нас, как китайцы, монголы, самоеды, финны и лапландцы. Естественно, нам интересна древняя история арийских и 128 Ibid., p. 254. ==128 М. Мюллер. Введение в науку о религии семитских народов, так как мы сами арийцы — в отношении языка и семиты, по крайней мере в определенной степени,— в отношении религии. Что нас связывает с туранцами, китайцами и самоедами? Может показаться, что очень немногое; но желтый цвет кожи и широкие скулы еще не составляют сущности человека. Более того, пристально всмотревшись в черные китайские глаза, мы обнаружим, что китайцы имеют такую же душу, как и мы, и что Бог, которого они имеют в виду, есть тот же самый Бог, которого имеем в виду и мы, хотя и беспомощно их словесное выражение, хотя и несовершенен их культ. То, что языки финнов, лапландцев, самоедов, турков, монголов и тунгусов предполагают древнюю, хотя, возможно, не очень прочную, основу, теперь признается всеми компетентными исследователями. То, что тамильский, лохитский, гангетский, малайский и тайский языки предполагают похожую концентрацию — до сих пор является только гипотезой, в то время как слияние этих двух ветвей, северотуранской и южнотуранской, с наиболее древней, китайской, как с их общим центром, хотя и может быть названо правдоподобным, имеет определенное, но пока еще недостаточно установленное научное доказательство. Следовательно, если мы пытаемся обнаружить среди религий этих народов фрагменты, в том числе лингвистические фрагменты, которые указывают нам на общее происхождение и которые исходят из одного и того же источника, мы никогда не должны забывать, что пока мы лишь строим гипотезу на гипотезе и что наше предположение о существовании общетуранских понятий о Божестве не располагает столь убедительными аргументами, как те, что выдвигаются в пользу общесемитских и общеарийских понятий о Боге. С другой стораны, это породило бы в нашем сознании представление о том, что если мы добьемся успеха, установив существование имен Божества, общих, по крайней мере, для некоторых туранских народов, то это обеспечит новую и очень важную поддержку теории, согласно которой туранские языки в самом деле имеют общее доисторическое начало и общее историческое продолжение. При рассмотрении религии Китая — наиболее древ- Г М. Мюллер. Введение в науку о религии ==129 него представителя туранского культа — возникает вопрос, можем ли мы найти в китайском языке какиенибудь названия Божества, которые встречаются в религиях и мифах туранских племен, таких, как маньчжуры, монголы, татары или финны. Признаюсь, что, видя изменчивый и подвижный характер туранских языков, а также длительный период времени, который должен был существовать между первыми лингвистическими и религиозными образованиями в Китае и более поздней постепенной и несовершенной консолидацией других туранских народов, я был не очень оптимистичен в своей надежде на то, что в религиозных традициях огромного туранского мира смогли бы уцелеть имена, аналогичные Дьяус-питар у арийцев или Эл и Ваод у семитов. Такие предвзятые мнения, однако, не должны препятствовать дальнейшим исследованиям, и если мы обнаружим хотя бы немногое, то мы не должны забывать, что мы были не вправе ожидать даже этого. В исследованиях такого рода существуют разные уровни достоверности, и я — единственный человек, умалчивающий о них и представляющий все наши результаты одинаково важными. Но, если мы хотим достигнуть terra firma127, мы не должны думать о стремительном продвижении во всех направлениях; и, если мы желаем подняться по лестнице, мы не должны бояться сделать первый шаг. Совпадения между религиозной фразеологией китайского и других туранских языков определенно не похожи на совпадения между греческим и санскритом или между древнееврейским и финикийским языками; но они существуют, и пионеры новой науки не должны обходить их молчанием. Вы помните, что народным культом в Древнем Китае был культ отдельных духов, сил или, мы можем даже сказать, имен, имен наиболее выдающихся сил природы, которые, как считалось, оказывали доброе или злое влияние на жизнь человека. Мы находим веру в духов неба, солнца, луны, звезд, земли, гор, рек, не говоря уже о духах умерших. В Китае, где всегда существовала сильная тенденция к порядку и регламентации, была дополнительно введена система представлений о двух силах, одной активной, 127 Твердая земля (лат.).— Примеч. перев. К оглавлению ==130 М. Мюллер. Введение в науку о религии а другой пассивной, одной мужской, другой женской, которые охватывали собою все и которые в сознании наиболее образованных людей возвышались над огромной толпой второстепенных духов. Эти две силы находятся в основе всех вещей и вовне их, потому что -в природе все двойственно; и их часто отождествляли с небом и землей. Однако для нас очевидно, что дух Неба с самого начала занимает более высокое положение, чем дух Земли. Только исторические книги Шу-цзин128, повествуют нам, что Небо и Земля вместе являются отцом и матерью всех вещей. В древнейшей поэзии только Небо является отцом и матерью129. Этот дух Неба известен в Китае под именем Тянь, и в тех случаях, когда в других религиях мы обнаруживаем имя высшего божества, будь то Юпитер или Аллах, в Китае мы находим имя Тянъ или Небо. Этот Тянь, согласно словарю императора Канг-Хи, означает «Великий», «тот, кто обитает на Небе и управляет всем на Земле». Фактически мы видим, что Тянь, первоначальное название неба, проходит в Китае те же фазы от низшей к высшей, которые прошло в своем развитии арийское название неба — Дъяус, в поэзии, религии, мифологии и философии Индии и Греции. В китайском языке знак, изображающий Тянъ, он состоит из двух частей, означающих великий и один. Следовательно, Небо считалось Единственным, Несравненным, Великим, Высоким и Благородным. Помнится, я читал в китайской книге: «Если существует одно Небо, как же может существовать много богов?» Фактически их вера в Тянъ, дух Неба, лежит в основе религиозного словаря китайцев. «Славное Небо,— читаем мы,— называется ярким, оно сопровождает тебя, куда бы ты ни шел; славное Небо называется блистающим, оно простирается над тобой в твоих странствиях». Тянь называют праотцом всех вещей, наивысшим. Он называется великим мастером, ко- 128 В Шу-цзин (3, 11) Тянь называется Шан-тянь или высокое Небо, что является синонимом другого самого общего названия высшего Божества — Шан-ди, Высший дух. Конфуцианцы никогда не наполняли Шан-ди чувственным содержанием, но даосы представляли своего Шан-ди в человеческом образе.— Medhurst «Inquiry», p. 46. 12Э Chalmers «Origin of the Chinese», p. 14; Medhurst, 1. с., р. 124, различие между Шэнь и Шан-ди. ==131 f М. Мюллер. Введение в науку о религии торый создал вещи, как гончар создает глиняные сосуды. Китайцы также говорят о предопределении и воле Неба, о шагах Неба или Провидения. Мудрецы, которые учат людей, посланы Небом, и о самом Конфуции говорили, что он использовался Небом как «будильник» для мира. Тот же самый Конфуций, когда он впал в отчаяние от того, что никто не верил в него, знал только одно утешение — и этим утешением было: «Небо знает меня». 'Из многих отрывков ясно, что для Конфуция Тянъ или дух неба, был высшим божеством и что он смотрел на других богов, духов воздуха, гор и рек, а также на духов умерших точно с тем же чувством, с каким Сократ рассматривал мифологические божества Греции. Так, когда однажды его спросили, как нужно почитать духов, он ответил: «Если мы не способны почитать людей, как же мы можем почитать духов?» — ив другой раз он сказал в своей краткой и выразительной манере: «Почитайте богов, но держитесь от них подаль-ше»130. Теперь мы должны посмотреть, сможем ли мы найти какие-нибудь следы этой веры в высший дух Неба среди других ветвей туранской группы, среди маньчжуров, монголов, татар, финнов или лапландцев. Поскольку для неба существует много названий в туранских диалектах, постольку нет абсолютной необходимости в том, чтобы мы искали в них то же самое название, которое нашли в китайском языке; однако, если бы можно было обнаружить следы этого имени у монголов и татар, мы, несомненно, усилили бы нашу аргументацию. Такой же метод используется во всех исследованиях по сравнительной мифологии. Если мы обнаруживаем одинаковые понятия, одни и те же мифы и легенды в Индии, Греции, Италии и Германии, то, несомненно, появляется предположение в защиту их общего происхождения, но не более. Но если мы встречаемся с богами или героями, имеющими одинаковые имена в мифологии Вед и в мифологии Греции, Рима и Германии, мы становимся на более твердую почву. Таким образом, мы имеем дело с реальными фактами, которые нельзя опровергнуть, и нам остается только объяснить их. В туранской мифологии, однако, такие факты нелегко 130 Medhurst, «Reply to Dr. Boone», p. 32. ==132 М. Мюллер. Введение в науку о религии собрать вместе. За исключением Китая, мы знаем очень немного-о древней истории туранских народов, а то, что мы знаем об их современном состоянии, часто исходит из сомнительных источников. Кроме того, их древнее язычество быстро исчезает под натиском буддизма, магометанства и христианства. И все же, если мы возьмем отчеты заслуживающих большого доверия путешественников по средней и северной Азии, в особенности добросовестные наблюдения Кастрена, мы можем обнаружить несколько поразительных совпадений в скромных замечаниях о религии тунгусских, монгольских, татарских и финских племен. Везде мы находим культ духов природы, духов умерших, хотя вне и над этим существует вера в какую-то высшую силу, известную под различными именами; иногда называемую Отцом, Стариком, который есть Творец и Попечитель мира и который всегда пребывает на небесах131. Китайские историки являются единственными писателями, которые дают нам сведения о древнейшей истории некоторых из этих туранских племен, в частности о гуннах, которых они называют Нгопдпи, и о турках, которых они называют Tukiu. Они указывали, что гунны поклонялись солнцу, луне, духам неба и земли и духам умерших и что их жрецы, шаманы имели власть над облаками и были способны вызывать снег, град, дождь и ветер132. Византийский историк Менандр считает, что турки в свое время поклонялись огню, воде и земле, но в то же время они верили в Бога, Творца мира и приносили ему в жертву верблюдов, волов и баранов. Еще позднее мы получили некоторую информацию от средневековых путешественников, таких, как Плано Карпини133 и Марко Поло134, которые говорят, что монгольские племена оказывали великое почтение солнцу, огню 131 Castren, «Vorlesungen uber Finnische Mythologie», p. 2. 132 Castren, «Vorlesungen uber Finnische Mythologie», p. 36. 133 «Они верили в единого Бога, Творца всех вещей, видимого и невидимого, отделившего добро от зла в этом мире, но они поклонялись ему без молитв, прославлений или каких-нибудь других видов службы. Тем не менее они имеют войлочных идолов, имитирующих человеческое лицо и имеющих ниже лица что-то напоминающее соски; этих идолов они помещают на одной или на другой стороне двери. Они верят, что эти идолы являются попечителями людей, от ^ М. Мюллер. Введение в науку о религии ==133 и воде, но что они также верили в великого и могущественного Бога, которого они называли Натагаи (Натигай) или Итога. В наше время мы во многом зависим от Кастрена, который имел глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать то, что другие путешественники не видели, не слышали или не понимали. Повествуя о тунгусских племенах, он говорит: «Они поклоняются солнцу, луне, звездам, земле, огню, духам лесов, рек и определенным священным местам; они поклоняются даже образам и фетишам, но вместе с тем они сохраняют веру в высшее существо, которое они называют Буга»135. «Самоеды,— говорит он,— поклоняются идолам и различным природным объектам, но они всегда исповедуют веру в высшую божественную силу, которую они называют Нум». Это божество, которое зовется Нум, самоеды называют также Юлю13', и фактически оно является тем же самым божеством, которое в финской мифологии известно под именем Юмала. Финская мифология сохранилась лучше, чем мифология всех алтайских народов, и в ее древних эпических поэмах, которые в течение веков передавались благодаря устной традиции и были запи- которых они получают благотворное молоко и рост. Другие из этих идолов сделаны из кусочков шелка и высоко почитаются... И если они начинают есть и пить, они в первую очередь приносят порцию пищи и питья этим идолам». См.: «Marko Polo», ed. Yule, vol. I, p. 249. 131 «Вот образец их религии. Они говорят, что существует Самый Высший Бог Неба, которому они поклоняются ежедневно с кадилом и благовониями, но они молят Его только о здоровье души и тела. Однако они имеют и несколько других богов, которых называют Натигай; они говорят, например, о боге Земли, который охраняет их детей, рогатый скот и урожай. Они поклоняются ему, оказывают великое почтение, и каждый человек имеет в своем доме его фигурку, сделанную из войлока и сукна; и таким же образом они делают фигурки своей жены и детей. Фигурку жены они кладут по левую руку, а фигурки детей — напротив. И когда они едят, они кладут жирное мясо и сало в рот богу, а затем — в рты своей жены и детям. Они берут хлеб и разбрасывают его перед дверью дома; и, делая так, они считают, что их бог и их семья принимают участие в их обеде». «Marco Polo», ed. Yule, vol. I, p. 248. Полковник Юле отмечает, что следы этого Нагатай Ведут к Оногот тунгусов и Ногат бурятов. Сам Марко Поло приписывает тот же культ Нагатай Cathayans, т. е. китайцам (том I, стр. 437), но полковник Юле думает, что это может привести к смешению китайцев с татарами. См. также vol. II, р. 478. 138 Не соответствует ли это русскому слову «Бог»? "* Castren, «Vorlesungen uber Finnische Mythologie», p. ==13 ==134 М. Мюллер. Введение в науку о религии саны достаточно поздно, мы имеем великолепные описания Юмалы, божества неба. Юмала первоначально означал небо. Это имя, как показывает Кастрен, происходит от Юма — гром и ла — место, означающее, следовательно, место грома или небо. Прежде всего, оно использовалось для обозначения неба, во-вторых, для названия бога неба и, в-третьих, для обозначения богов вообще. То же самое слово, только модифицированное в соответствии с фонетическими правилами каждого языка, встречается у лапландцев, эстонцев, зырян, черемиссов и вотяков. Мы можем наблюдать развитие и изменения этого небесного божества, поскольку то здесь, то там мы улавливаем отблески религиозных мыслей алтайских племен. Одна старая самоедская женщина, которую Кастрен спросил, молится ли она, ответила: «Каждое утро я выхожу из моего жилища, кланяюсь солнцу и говорю: "Когда ты встаешь, я тоже встаю с моей постели". И каждый вечер я говорю: "Когда ты закатываешься, я тоже ложусь отдыхать"». То была ее молитва, быть может, все ее религиозное служение — нам эта молитва может показаться простой, но не ей; ибо она заставляет старую женщину по крайней мере дважды в день отрывать свой взор от земли и смотреть на небо; эта молитва напоминала старухе, что ее жизнь связана с высшей жизнью; она озаряла повседневную рутину ее земного существования каким-то божественным светом. Очевидно, она гордилась своей молитвой, потому что с выражением полного достоинства добавила: «Есть дикие люди, которые не молятся ни утром, ни вечером». Если в данном случае божество неба представляется в виде солнца, то Юмала при некоторых обстоятельствах понимается как божество моря. Когда однажды вечером Кастрен прогуливался с самоедским моряком по берегу Северного моря, Кастрен спросил его: «Скажите мне, где находится Нум?» (т. е. Юмала). Ни минуты не колеблясь, старый моряк указал на морскую пучину и сказал: «On здесь». В другом месте, в эпической поэме «Калевала», хозяйка из Похъелы, трудясь, взывает к Юмале и говорит: «Снизойди теперь в воду, Юмала, в тепло, о, владыка воздуха». М. Мюллер. Введение в науку о религии ==135 •,3!"
В другой раз Юмала — бог воздуха, и к нему взывают в следующих строках: О, владыка воздуха, Юмала, Ты легко управляешь конями И блистающими санями. И упряжка, что ярко искрится, Пусть над нами стремительно мчится. Пусть летит по костям нашим бренным, По разорванным жилам, по телам нашим тленным. Укрепи наше тело скорей, Серебром наши кости отлей, Жилы с жилами соедини, Волнами злата пусть блещут они. Золото пусть в них дивно струится, Словно упряжка твоя, искрится137. Во всех этих случаях божество, к которому взывают, является одним и тем же богом неба, Юмалой; но его характер столь неопределенен, что нам трудно сказать, является ли он богом неба или солнца, или моря, или воздуха или он является Высшим Божеством, которое присутствует во всех этих сторонах природы. Однако вы, естественно, спросите, где находится сходство между именами этого божества и китайским божеством неба Тянъ? Общее почитание Юмалы может доказать существование определенного вида религиозной концентрации среди различных алтайских народов на севере Азии, но оно не доказывает какой-либо доисторической связи культа этих народов и древних жителей Китая. Верно, что китайский Тянъ, с его тремя значениями Неба, Бога неба и Бога вообще, является точной копией северотуранского Юмалы; но мы хотим большего; мы хотим по возможности найти похожее имя божества в Китае, в Монголии и Татарии, точно так же, как мы обнаружили имя Юпитера в Индии и Италии и имя Эла в Вавилоне и Палестине. '" Перевод стихотворного текста Е. С. Элбакян. Дословный перевод: Один теперь ты с упряжкою своих лошадей, о Юмала, ты, который господин воздуха. Пусти быстрых коней. Блистающая красками упряжка пусть быстро мчится по нашим костям, по нашему дрожащему телу, по нашим разорванным жилам. Укрепи сразу тело и кости, соедини теснее жилы с жилами. Сделай так, чтобы кости наполнились серебром и чтобы золото текло волнами в наших жилах. ==136 Давайте вспомним, что китайский язык является односложным языком и что позднейшие туранские диалекты вступили в агглютинативную стадию, т. е. стали использовать производные суффиксы, и тогда мы без труда откроем следы китайского слова Тянъ во всех его значениях у некоторых, по крайней мере наиболее важных, туранских народов. В монгольском языке мы находим Тэнгэр138, и это означает, во-первых, Небо, затем Бога неба, затем Бога вообще и, наконец, духа или демона, либо доброго, либо злого. Таким образом, мы достигли твердой почвы и мы можем теперь сделать следующий шаг. Наше счастье, что слово тэнгэр является одним из немногих слов, современные формы которых могут быть исторически выведены из более древних языковых форм. Когда китайские писатели говорят о древней истории гуннов, они рассказывают нам, что название, которое гунны давали своим вождям, было тангли-куту (или тео-ен-то)13'. Это название говорит о том, что на их языках оно означает «сын неба», что напоминает нам до сих пор сохранившийся титул императора Китая, т.е. «Сына Неба»140, тянъ-цзы, означающий не «Сын Бога», как это обычно предполагают, а «Сын Неба», или, как сказали бы мы, «Император милостью Божьей». Следовательно, рассматривая тянъ-цзы как соответствующее тангли-куту, мы получаем следующее соотношение: Гуннский язык танг-ли Монгольский язык Китайский язык тэнгэр тянъ 131
118 См.: Schott, «Uber das Altaische Sprachegeschlecht», p. 9. 140 См.: Schott «Chinesische Literatur», p. 63. М. Мюллер. Введение в науку о религии ==137 С другой стороны, в исторических документах, которые дали нам китайцы относительно Тугю, предков турков, говорится, что они поклонялись духам Земли и называли их пу-тенг-и-ли. Здесь первый слог должен означать землю, в то время как в тенг-и-ли мы опять имеем такое же слово, как монгольское тенгри, употребляемое даже раньше, но только не в смысле Неба или Бога неба, а как название для богов или духов вообще. Мы находим подобное же изменение значения в современном якутском слове тангара. Оно означает небо, и оно означает Бога; но среди новообращенных христиан в Сибири тангара также использовалась в значении «святые». Дикий северный олень называется по-якутски «божий олень», потому что он живет под открытым небом и потому что Бог единственный, кто заботится о нем. Здесь мы имеем свидетельства такого же рода, которые помогли нам выявить первобытную арийскую и первобытную семитскую религии: мы имеем общее имя, и это имя, данное высшему божеству, сохранилось в односложном языке Китая и в родственных, хотя и агглютинативных, диалектах некоторых из основных северотуранских племен. Мы находим в этих словах не просто неопределенное сходство звучания и значения, но, наблюдая за их развитием в китайском, монгольском и турецком языках, мы можем открыть в них следы органического тождества. Везде они начинаются с обозначения неба, затем они поднимаются до обозначения Бога и снова опускаются к обозначению богов и духов. Изменения в значении этих слов происходят параллельно с изменениями, имеющими место в религиях этих народов, которые содержат в себе первые указания на божество под именем неба и таким образом сами формируют понятие бога неба. Благодаря его различным проявлениям, этот бог неба становится все более и более мифологически индивидуализированным, превращаясь во многих богов, и эти многие боги вновь приводят к понятию Бога вообще. Только так, исторически, т. е. фонетически и этимологически, мы можем объяснить связь между французским divinite141 и ведическим Дъяус, небо; то же самое "' Божество (фр.}.— Примеч. перев. ==138 М. Мюллер. Введение в науку о религии применимо к якутскому тангара, святой, в его историческом отношении к китайскому тянъ. Небо. Если мы позволим себе руководствоваться простым сходством звучания и значения, то нам будет легко сделать следующий шаг и попытаться сравнить божественные имена, встречающиеся в северных и южных ветвях туранских языков. Мы видим, например, имя высшего божества самоедов Нум, теперь же известно, что у тибетцев Нам означает божество. По своему звучанию Нам, несомненно, намного ближе к Нум, чем Нум — к финскому Юмале. В то время как безоговорочно признается реальное родство самоедского Нум и финского Юмала, было бы необоснованным связывать самоедское Нум и тибетское Нам1*2 до тех пор, пока не были бы открыты фонетические правила, которые могли бы объяснить изменение «у» в «а» и не был бы открыт общий источник, от которого произошли оба этих слова. Если мы теперь на минуту обратимся к второстепенным духам, в которых верит большинство китайцев, мы без труда увидим, что эти духи по своему характеру поразительно похожи на духов, которым. поклоняются северо-туранские племена. Эти духи в Китае называются шэнь143, именем, которое в действительности дается каждой невидимой силе или влиянию, проявляющему себя во Вселенной. Некоторые шэнь, или духи, действительно почитались согласно их достоинству; на других смотрели со страхом. Духов, приносящих несчастье, изгоняли заклинаниями; и многие из них упоминаются только в связи с этим. Существует так много духов, что представляется невозможным определить их точное число. Основные классы144 — это небесные духи (тпямъ, шэнъ), духи земли {ту, ки) и духи предков (ю-ин-квей), и таков порядок145, в котором они занимают место соглас- 142 На это, возможно, указывает слово, которое Яшке в своем «Тибетско-английском словаре» (Tibetan-English Dictionary, p. 309) пишет, упагп. Это означает облака, небо. Он добавляет что •упат-t-eldkar-po, говорят, является божеством хорпов или монголов. Нам-мка есть «пространство над ними, где летают птицы и парят святые, где сверкают молнии и гремит гром» и т. д. '" Medhurst. «Reply», p. 11. '« Ibid, p. 21. 115 Medhurst, «Reply», p. 22. «Духи неба называются шэнъ; духи ,• М. Мюллер. Введение в науку о религии ==139 но их достоинству. Среди небесных духов (тянъ, шэнъ) мы находим духов солнца, луны, звезд, облаков, ветра, грома и дождя; среди духов земли — духов гор, полей, пашен, рек, деревьев, духов года. Среди духов умерших есть духи императоров, мудрецов и других благодетелей человечества, которые почитаются всем народом, в то время как каждая семья имеет своих собственных маков, к которым относится с особым почтением и уважением, совершая множество обрядов146. Такое же выражение религиозных чувств можно найти у северотуранских племен, только без этих мелочных различий и регламентации, которыми так восхищается китайский разум. Самоеды, как мы видим, верили в Высшего Бога неба, называемого Нум; но Кастрен, который так долго жил среди них, говорит: «Главные божества, к которым взывают их жрецы или колдуны, шаманы,— это так называемые Таоектоос147, невидимые духи, обитающие в воздухе, на земле, в воде и везде в природе. Я слышал много раз, как самоеды говорили, что они являются всего-навсего духами умерших, но другие относили их к классу второстепенных божеств». Тот же самый ученый рассказывает нам, что «мифология финнов наполнена большим количеством божественных имен. Каждый объект природы имеет своего гения, называемого халтиа, который считается его создателем и покровителем. Эти духи не были привязаны к строго определенным объектам, а свободно странствовали вокруг и имели тело и душу и ярко выраженную индивидуальность. Их существование не зависело от существования единичных объектов; поскольку в природе не существовало объекта без гения, а гений не ограничивался каким-либо единичным объектом, он охватывал целый класс или род. Этот ясень, этот камень, этот дом имеют своих собственных гениев, но те земли называются ки; когда люди умирают, их скитающиеся и преобразованные души и духи называются квей». '" Ibid., р. 43. «Великие жертвы приносятся только Ди или Шан-ди, такие ясе жертвы приносятся Тяпъ. Пять ди, которые присоединялись к Шан-ди во время великих жертвоприношений, были только пятью персонифицированными силами или качествами Шан-ди. С 1369 г. поклонение этим пяти ди было упразднено». 117 Castren, «Finnische Mythologie», p. 122. К оглавлению ==140 М- Мюллер. Введение в науку о религии же самые гении охраняют все остальные.ясени, камни и дома». Мы только пытаемся перевести это на язык логики, но однажды мы поймем, что произошло здесь, как, впрочем, и у других народов, в развитии религиозных понятий и мифологических имен. То, что мы называем общим понятием и что мы используем под названием essentia generalis148, «дерево вообще», «камень вообще», «дом вообще», фактически род дерева, камня и дома, финны и самоеды называют гениями, халтия, тадекюос, а китайцы называют шэнь. Мы очень охотно говорим об essentia generalis, но для необразованного ума это очень трудно. Нечто субстанциональное и индивидуальное должно сохраняться, когда о деревьях говорят как о лесе или о днях как о годе; и во время такого перехода от индивидуальных к общим понятиям, от интуитивного к концептуальному, от конкретного к абстрактному в сознании человека возникают неясные очертания, призрак, мощь или дух леса, года, облаков и молний; и вызывается к жизни класс существ, который предстает перед нами в виде так называемых божеств религий и мифов древнего мира. Культ духов предков также является общим для северотуранских племен и китайцев. Я не придаю большого значения этому факту, потому что культ духов умерших, возможно, является наиболее распространенной формой естественных предрассудков во всем мире. Тем не менее некоторый интерес вызывает то, что этот предрассудок получил наибольшее развитие в Китае и во всей северной Азии. Большинство финских и алтайских племен, говорит Кастрен, сохраняют веру в то, что смерть, на которую они смотрят с ужасом, не есть полное разрушение индивидуального существования. И даже те, которые не верят в будущую жизнь, соблюдают определенные церемонии, которые показывают, что они думают об умерших как о все еще существующих. Они берут пищу, одежду, топор, ножи, огнива, котлы и сани и кладут их на гробы; кроме того, если их настойчиво расспрашивать, они признаются, что это делается для того, чтобы дать возможность умершим охотиться, ловить рыбу и сражаться, так же как они это делали, когда 146 Общая сущность (лат.).— Примеч. перев. М. Мюллер. Введение в науку о религии ==141 были живы. Лапландцы и финны признают, что тело уничтожается, но они воображают, что умершему дается новое тело в низшем мире. Другие говорят об умерших как о призраках или духах, которые либо пребывают в могиле и в царстве смерти, либо скитаются по земле, особенно глухой ночью и во время бури и дождя. Они дают знать о себе в завывании ветра, шелесте листьев, пламени огня и тысячью других способов. Они невидимы простым смертным, но колдуны или шаманы могут видеть их и могут даже угадать их мысли. Любопытно, что в общем эти духи считаются злыми; а наиболее злыми из всех являются духи умерших жрецов. Они не дают спать, они ниспосылают болезнь и несчастья, и они тревожат покой своих родных. Поэтому делается все, чтобы держаться от них подальше. Когда тело вынесено из дома, за умершим бросают раскаленный докрасна камень, как заклятье, препятствующее его возвращению. Приношения пищи и других предметов, которые раскладываются на могиле, по мнению некоторых, лишают умершего всякого повода для того, чтобы вернуться домой за этими вещами. У чувашей сын использует следующее заклинание, когда приносит жертву духу своего отца: «Мы почитаем тебя, устраивая это празднество; смотри, вот хлеб для тебя и разные виды мяса; здесь все, что ты можешь пожелать; но не беспокой нас и не приближайся к нам». Это, безусловно, общая вера в то, что, если умершие не получают таких приношений, они мстят, ниспосылая болезни и несчастья. Древние Hiongnu, или гунны, убивали военнопленных над захоронениями своих вождей, потому что шаманы уверяли их, что гнев духов нельзя умиротворить по-другому. Те же самые гунны регулярно совершали жертвоприношения в честь духов предков. Одно племя Топов, которое переселилось из Сибири в Среднюю Азию, отправляло своих представителей с подношениями на могилы своих предков. Эти могилы были обнесены высоким забором, чтобы преградить вход живым и выход мертвым. Некоторые из этих могил были великолепно украшены149, а в Китае150 они повсеместно "' Castren, «Finnische Mythologie», p. 122. 150 Когда умирал император и люди воздвигали в его честь храм, ==142 М. Мюллер. Введение в науку о религии превратились в храмы, где поклонялись духам умерших. Все это происходит постепенно; начинается с посаженного на могиле цветка, а заканчивается поклонением духам умерших и императоров151, как равным Высшему Духу, Шан-ди или Тянь, и обладающим той степенью божественности, которая ставит их высоко над другимидухами или шэнъ. На первый взгляд различие между мелочным церемониалом Китая и домашним культом финнов и лапландцев может показаться огромным; но, если мы заглянем в их историю настолько далеко, насколько это возможно, мы увидим, что ранние стадии их религиозной веры удивительно схожи. Первое, что мы увидим,— это культ Неба, как выражение наиболее возвышенного понятия, которое наивный разум человека мог принимать, развивать, расширяя кругозор его почитателей, а затем вести и поднимать душу от горизонта к горизонту, к вере в то, что находится за всеми горизонтами, к вере в то, что является бесконечным. Второе, что мы обнаруживаем,— это вера в бессмертие духов или сил природы, которые восполняют самые непосредственные и каждодневные потребности религиозного интеллекта человека, удовлетворяют воображение и служат возвышенным предметом самой ранней поэзии. Наконец, мы находим веру в существование предков, которая включает в себя сознательное или бессознательное, в духовной или в материальной форме, то, что является одним из источников жизни всех религий,— веру в бессмертие. Позвольте мне в заключение кратко подвести итоги этой лекции. Прежде всего, мы показали, что существует естественная связь между языком и религией и что, следовательно, классификация языков применима также и к древним религиям мира. Во-вторых, мы обнаружили, что существовали общая арийская религия еще до разделения арийской расы, и общая семитская религия до разделения семитской ра- помещая там табличку чжу, (как место отдыха для «шэнь» или духа умершего) они называли его Ди.— Medhurst, «Inquiry», p. 7; из the Le-ke, vol. I, p. 49. 151 Medhurst, «Inquiry», p. 45. М. Мюллер. Введение в науку о религии ==143 сы, и общая туранская религия до разделения китайцев и других племен, принадлежащих к туранской группе. Фактически мы нашли, что существовало три древних центра религии, так же как существовало три древних центра языка, и, таким образом, я уверен, что мы установили подлинно историческую основу для научного исследования главных религий мира. ==144 00.htm - glava04 Корнелис Тиле
К. Тиле. Основные принципы науки о религии ==145 » естественной религии (отличаемой от религии ОткровеД' ния), ни той частью всеобщей философии, что устремле1|. на к первоначалу всех вещей. Она представляет собой философское исследование некоторого всеобщего человеческого проявления, называемого религией. Как таковая она есть наука о религии в узком смысле слова, ибо наука — это философская обработка собранного, упорядоченного и классифицированного знания. Она не призвана предлагать вероучение и не уполномочена на то; это — дело теологов и знатоков догматики. Столь же мало предназначена она защищать от враждебных нападок определенную религию . или ее учение — это мы предоставляем апологетам. Она должна попытаться постичь и объяснить религиозное начало в человеке и, таким образом, определить сущность религии и исследовать ее причины. Результаты этих исследований она передает далее общей философии в качестве материала к решению более обширных задач. 2. Метод исследования Отсюда следует, что для науки о религии не подходит односторонний эмпирический метод, который удовлетворяется исключительно упорядочиванием и собиранием фактов и находит последовательное воплощение в позитивистском подходе; но столь же мало подходит и метод спекулятивный, который сооружает априорную систему, игнорируя не вписывающиеся в эту систему факты, и тем самым 'лишает себя какого-либо надежного основания. Не рекомендуется для этой науки и так называемый генетически-спекулятивный метод: будучи гибридным соединением исторического исследования и догматической спекуляции, он страдает отсутствием подлинного единства. Истинный метод может быть обозначен как чисто исторический, поскольку он исходит из того, что установлено историческим исследованием; однако наука о религии должна также принимать во внимание результаты антропологии, психологии, социологии и в особенности сравнительного исследования религий. Короче, в науке о религии нельзя следовать иному методу, чем тот, что действителен для всех так называемых наук о духе (как, по существу, и для остальных наук), а именно — методу, восходящему от частного к общему, достигающе- ==146 К. Т.иле. Основные принципы науки о религии му такого понимания явлений, которое проясняет их причины и раскрывает управляющие ими законы, т. е. позволяет увидеть сохраняющееся и неизменное в изменчивом и преходящем. 3. Предмет исследования Предметом настоящего исследования является религия. Было бы ошибкой начинать его с идеального понятия религии, так как дальнейшее рассмотрение стало бы после этого движением по кругу. Под религией мы понимаем все те явления, которые от других (этических, эстетических, политических и им подобных) отличаются именно как религиозные, т. е. все то, в чем человек выражает свою веру в сверхчеловеческую силу и что он делает, чтобы поддержать свою связь с ней. Практика колдовства и заклинаний, призванная служить тому, чтобы отогнать или обезвредить злых духов, сюда, строго^оворя, не относится, так как она не является призывом к помощи сверхчеловеческих сил, несмотря на то что ее часто путают с религией и причисляют к ней. В ответ на то, что сверхчеловеческое лежит за пределами сферы человеческого восприятия и поэтому не может быть предметом науки, мы возразим, что объект нашего исследования — не само сверхчеловеческое, а то, что возникает из веры в сверхчеловеческое. Религия — это явление психологическое, историческое и социальное, и философия религии, понимаемая как наука о религии, является просто учением о человеке как религиозном существе. 4. Философия религии (наука о религии) и догматика Часто встречающееся в последние годы мнение, что философия религии заменит догматику, так как последняя не может называться наукой, основано на недоразумении. Догматика — это систематически упорядоченное вероучение (им может быть и учение о спасении) определенной церкви или секты, и для тех, кто к этой церкви или секте не принадлежит, она имеет исключительно историческую ценность. Догматикой можно назвать также философское вероучение тех теологов, которые, хотя и исходят из господствующей доктрины, все же освободились от всякого церковного авторитета и не связаны ==147 .' К. Тиле. Основные принципы науки о религии им в своих спекуляциях. Для них и их сторонников эта свободная догматика оттесняет церковную. Однако философия религии, понимаемая как наука о религии, не заменяет собой догматики, будь то церковная или индивидуальная, но стоит рядом с ней и охватывает более широкую сферу. Ее цель в отличие от обеих форм догматики состоит не в том, чтобы систематически описать истинную религию, показать путь спасения и оправдать это учение перед мышлением, но в том, чтобы изучить религию во всех ее формах, чтобы на этом пути понять ее сущность и подойти к истокам ее в человеческой душе. И догматика и теология стоят к науке о религии в таком же отношении, как отдельные языковедческие дисциплины и грамматика вообще — к языкознанию. Они дополняют друг друга и должны сохранять постоянную взаимосвязь. 5. Ход исследования Ход исследования предписан нам тем методом, которому мы следуем. Историческое исследование рассматривает религию как жизнь человеческой души, как постоянное становление. Поэтому мы должны прежде всего обратиться к развитию религии и при этом рассмотреть и его ход, и его различные направления, и условия, или законы, действию которых оно подвержено, чтобы, таким образом, быть в состоянии ответить на вопросы: лежит ли в основе его постоянно обновляющихся и изменяющихся с течением времени форм (цорфсп) непрерывный прогресс? В чем он по существу состоит? Этот раздел мы назовем морфологическим. Антропология не только показала универсальность религии как человеческого проявления, но и обнаружила, что способ, каким она проявляется, и элементы, из которых она состоит, везде и во все времена по существу одни и те же. Чтобы рассмотреть эти постоянно возрождающиеся явления, мы должны расчленить религию, иными словами, сначала прибегнуть к феноменологоансшитическому ее рассмотрению. Увенчает исследование психолого-синтетический раздел, где мы рассматриваем религию как поведение, предопределяемое некоторым состоянием духа, т. е. как психологическое яв- ==148 К. Тиле. Основные принципы науки о религии ление — в его характерных отличиях от эстетической, моральной, социальной и политической жизни,— и, таким образом, преследуем цель раскрыть ее сущность и ее исток в человеке. Принимая во внимание цели, к которым направлено это двойное исследование, оно может быть названо онтологическим. жүктеу/скачать 1.97 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|