Актуальность дипломной работы
Формирование казахских служащих в условиях военно-административной модели управления
жүктеу/скачать 0.6 Mb.
|
| .3 Формирование казахских служащих в условиях военно-административной модели управления
Административно-территориальные реформы и социально-экономические новации периода ХIХ века и последующих времен способствовали структурным преобразованиям казахского общества. Территориальное расширение городского сектора и прочих стационарных поселений как важных факторов коммуникационных связей и региональной инфраструктуры, объективно способствовали концентрации значительной части казахского населения в близлежащей сфере. Дальнейшие изменения традиционной специфики образа жизни казахов определили, вкупе с перечисленными причинами, количественное увеличение оседло-земледельческого элемента. Перспективный анализ этого периода констатирует миграцию небольшой частью казахского народа в переселенческие поселки, казачьи станицы и города. Соответственно изменяется ролевая функция представителей социальных групп. У казахского народа формируются другие представления о сути и устройстве государства и формах служения. Кочевая государственность с присущими ей институтами и формами общественного устройства, вытесняется в сознании казахской общины жестко централизованной и вертикально-регламентируемой моделью управления. Представители казахской аристократии и других правящих групп осознавали сложившиеся реалии как неизбежный феномен, катализирующий их последующий алгоритм действий с целью сохранения социальной значимости [49, с. 55]. На местническом уровне территориально-родового сознания данную схему следует рассматривать как индивидуальную потребность, установившуюся временем привычного лидерства, на национально-корпоративной солидарностью элитных слоев в доминанте управления. Объективно, происходит медленное формирование нового стереотипа поведения, прежде всего у данной категории казахов. Власти, заинтересованные в дальнейшем усилении присутствия имперских институтов активизировали процесс инкорпорирования казахов в общественно-государственные процессы, прежде всего включения национальной знати в административные круги. Участие казахов в местном управлении логично предполагало формирование категорий служащих с различными функциональными обязанностями. Национальные традиции воспитания препятствовали пополнению низовой администрации представителями аристократических кланов на начальном уровне развития. Данный фактор обусловил приток в край татарских и русских канцеляристов. Динамика образования этой группы «белых воротничков» актуализировалась самой природой упорядочивания и разветвления бюрократической системы с целью интенсивного освоения территорий. Военно-полицейский режим управления активизировал поведенческие установки ведущих фамилий. В первой половине ХIХ века отмечается признание частью султанства присвоения им военных званий как символа подчинения государству. Обратная связь есть суть повышения статусности конкретной династии краевой властью. Таким образом, коррекция стереотипа поведения аристократов гармонично соответствовала их ментально-целевым задачам властного присутствия в обществе [49, с. 56]. По справедливой оценке исследователей Х. Абжанова и С. Селиверстова в период создания конкурентоспособных элементов национальной рыночной экономики начинает складываться национальная интеллигенция и слой наемных работников, в страте традиционной казахской интеллигенции образовывались новые социальные профессиональные группы [49, с. 57]. Административно-территориальные и социально-экономические изменения в регионе настойчиво диктовали необходимость формирования востребованных временем специалистов из местной этнической среды. Следствием данного социального фактора является развитие государственно-светской модели образования. Процесс адаптирования образовательной сферы к условиям быта и традициям местного населения актуализировал ее реформирование и коррекцию. Подвижные аульные школы и стационарные училища при переселенческих центрах, прежде всего, были рассчитаны на полярные слои казахского общества, находящихся в фазе постепенной социоэтнической маргинализации. Пограничное этнопсихологическое состояние этих категорий - беднейших слоев и теряющей авторитет знати - определенно влияло на их схему действий в выборе жизненных ориентиров и достижения благополучия. Этот исторический период поведения и сознания данных групп общества. В Российской империи исторически практиковалась процедура встреч императора с подданными. Такие встречи проходили в различных форматах. Одним из наглядно-эффективных методов воздействия на массы оставалась процедура отправки депутационных миссий к императорскому дому от различных социальных и национальных групп. Периодически казахские депутации выезжали на встречу с императором. Как правило, такие встречи проходили по случаю особых торжественных событий. В 1876 году подобная миссия была отправлена от казахов западных регионов [50, с. 31]. В 1881 году казахская делегация отправилась в Санкт-Петербург по поводу кончины императора. В состав делегации входили помощники уездных начальников Уральской области Иржан Чулаков и Мухамеджан Сарыходжин. В состав делегации входили казахские женщины Рухия Изанбаевна Чулакова и Капура Ержановна Чулакова - родственницы И. Чулакова. Включение в состав депутации казахских женщин являлось новационным фактом, ибо ранее женщины не принимали участия в подобных акциях. В начале 60-х годов по рекомендации имперских властей султану-правителю Восточной части области предлагалось ввести в состав очередной казахской миссии в Санкт-Петербург хорунжего Беремжана Чегенева, отличившегося на государственной службе. Власти признавали за служащим Чегеневым его бийское звание, сохранившее значимость в местной титулатуре и соответственно большую степень влияния в ареале аргынского племени, к которому он принадлежал. Правительственные чиновники учитывали ведущие позиции местных кланов [50, с. 32]. В частности брат Чегенева Казбек Чегенев управлял аргынским родом. Другой депутат казахской миссии султан А. Джантюрин официально по должности и реально-фактически сохранял доминирующее лидерство султана-правителя Восточной части после бурных перипетий середины XIX века. Определенно соответствующая процедура оказывала информационное влияние на казахскую общественность. Но эти депутации второй половины XIX века в большей степени имели показательно-декоративный характер, так как их политическая роль контактных связей с государственной властью ограничивалась в формате изложения информации в отличие от подобных депутаций начала XIX века [50, с. 35]. Итак, в XIX веке сохранялась процедура депутационных миссий от казахских родовых подразделений к имперскому двору. В ракурсе доминирования патронально-вассальных отношений приходит постепенное изменение депутатского состава делегаций. Депутатский состав формировался под влиянием властей и в определенной мере состоял из официальных лиц, состоявших на государственной службе. В критические исторические моменты актуализировалась проблема сохранения внутренней стабилизации в империи. Правительственные круги мобилизовывали имеющиеся ресурсы на достижение поставленной цели. В 1856 года. продолжалась Крымская война закончившаяся поражением для Российской империи. Российская общественность консолидировалась под идеологическими лозунгами защиты национальных интересов. Характерно, что именно в это время в Казахстане награждается большая группа казахов Внутренней Орды за усердную службу. В числе награжденных фигурировали султан Мухамедгали Касымов, тархан Ходжабеков, старшины В. Бикмухамедов, Я. Нермухамедов, Б. Дюйсенбаев, Ч. Байбуканов. Данные администраторы повышались по службе и награждались золотыми медалями на Владимирской ленте и серебряными медалями на Аннинской ленте [51, с. 60]. Очевидно, данная кампания символизировала стремление имперского дома к демонстрации сохранения единства территории и общественного согласия в границах империи. Синхронно в этот период по Высочайшему указу от 16 июня 1856 года паж I-го класса Султан Губайдула Джангир Букеев был пожалован в камер-пажи императорского двора [51, с. 62]. Наряду с ним подобного звания удостоились барон Мейндорф, князь Урусов, барон Врангель. Семейство Букеевых отличалось родовитостью и заслуженным авторитетом в западных территориях Казахстана. При российском императорском дворе продолжалась традиция пребывания при коронованных особах представителей национальных и сословных групп. Повышение в чине Букеева возвышало статус его семьи и в очередной раз демонстрировало стремление власти показать свою силу и величие в общественном сознании казахов [51, с. 63]. Казахская аристократия являлась основой формирования группы служащих. На территории степных областей во второй половине XIX века сохранялась доминанта султанских фамилий, члены которых были связаны узами кровного родства и семейной взаимопомощи. В последующем в процессе имущественного разорения султаны, прежде всего, стремились к сохранению прежней статусности посредствам слияния с государственной властью. На территории проживания казахов выделяется несколько аристократических кланов, ориентированных на инновационные восприятия и дальнейшее инкорпорирование с новой структурой управления. Значимость фамилий Сейдалиных, Джантюриных, Темировых, Нуралихановых, Валихановых, Аблайхановых, Таукиных, Бабаджановых, Каратаевых, Султангазиных и ряда других активно поддерживалась их представителями из поколения в поколение. Традиции их лидирующего влияния закладывались с периода начала XIX века. Политическая ориентация указанных династий четко проявилась в данный хронологический период [51, с. 64]. По сути, поляризация общественного мнения балансировала между признанием имперского господства с реальной утерей былой государственности или отрицанием момента включения в империю при полной мобилизации имеющихся средств для защиты интересов. Метода толерантно-терпимого отношения к продвижению европейски-централизованных форм управления базировалась на возможно быстром усвоении казахскими интеллектуалами всех составляющих потенциала империи. Алгоритм действий этой группы султанов носил схематичный характер, который формировался с учетом складывавшихся обстоятельств. Политическое будущее этих кланов во многом зависело от активности их представителей на начальной стадии развития, изобилующей неизвестностью и непредвиденными сложностями. В реализации указанной долгосрочной задачи акцентировалась проблема включения представителей этих семей в управленческие звенья. Реальным критерием акклиматизации знатных выходцев в новой сфере являлись соответствующие образовательные стандарты военных училищ, предназначенных для подготовки военных специалистов. Первоначально, представители знатных фамилий не желали отдавать своих детей на обучение в кадетские корпуса, опасаясь за их дальнейшее будущее. Только личное давление хана Внутренней Орды Джангира оказало положительное влияние на решение местных аристократов, впоследствии ориентированных на Оренбургский кадетский корпус [52, с. 79]. На начальной стадии своего развития юные кадеты сталкивались с трудностями, осложнявшими их процесс обучения. В начале 30-х годов XIX века директор Оренбургского кадетского корпуса К.Д. Артюхов проэкзаменовал 36 воспитанников верхнего класса. Из них только 8 показали хорошие результаты. Большинство продемонстрировали некачественные знания. По мнению директора, основной причиной слабого показателя являлось совместное обучение русских и представителей восточных национальностей [52, с. 80]. В процессе обсуждения учебной программы училища чиновниками высказывались соображения о нецелесообразности обучения европейцев восточным языкам, а азиатов - европейским. Очевидно, эти мнения оказались необоснованными. Из казахских кадетов в научной сфере заявили о себе Ч. Валиханов, М. Таукин, М.С. Бабаджанов, Г.Б. Валиханов во многом благодаря познаниям европейских и восточных языков. Судьба большинства казахских кадетов до сих пор малоисследованна и ждет своего изучения. Определенная часть кадетов сделали хорошую карьеру, состоявшись на военной и гражданской службе. Показательным примером военной эпохи казахского офицерства являются биографические сюжеты жизнедеятельности Ч. Валиханова, Г.Б. Валиханова, А. Сейдалина и ряда других. Их успешное участие в военных походах обуславливалось качественной степенью военной подготовки оконченных ими училищ. Таким образом, выходцы из султанских и других знатных фамилий Младшего и Среднего жузов под влиянием своих родителей сделали осознанный выбор в пользу кадетских корпусов, образовательный статус которых определил в перспективе их включение в доминировавшую в империи ранговую военную титулатуру. Итак, в первой половине XIX века в регионе действовала группа казахских офицеров, подготовленных по государственной модели управления. Казахские юноши получали военное образование в кадетских корпусах. Большинство казахских офицеров закончили Омский и Оренбургский кадетские корпуса. Казахское офицерство характеризовалось немногочисленностью. На наш взляд это произошло в виду ряда обстоятельств: во-первых, существовала определенная квота, ограничивавшая обучение казахов в этих учебных заведениях; во-вторых, ограничение о поступлении представителями «белой кости» и узкого круга знатных людей; в-третьих, царизм не был заинтересован в увеличении казахского офицерства в силу специфики колониальной политики. Социальную основу казахских военных составили выходцы из аристократических и приближенных им знатных фамилий [52, с. 81]. Примечательно, что дефицит казахских военных восполнялся людьми с гражданской подготовкой, задействованных в управленческой и переводческой сферах. Большинство казахских офицеров не принимали участия в военно-полевой службе. Ареал деятельности казахских офицеров ограничивался Степными областями и близлежащей зоной Сибири и Поволжья. Потенциальные возможности этих военных эффективно применялись в административной сфере. Бесспорно, европейски подготовленные офицеры составляли конкуренцию местным феодалам. Спектр деятельности офицеров, начинавших карьеру в звании ротмистров и поручиков, оказался разнообразным. Первоначально в их компетенцию входила доставка корреспонденции, сопровождение грузов, посредническая миссия с казахскими родами и приграничным среднеазиатским населением. Лишь единицы офицеров продолжали свою службу за пределами родовой территории. Именно эти военные сделали прекрасную карьеру, впоследствии протежируя казахское студенчество Москвы и Санкт-Петербурга. Большинство кадетских офицеров продолжали действовать на привычной территории доминанты своих фамилий. Эти служащие придерживались принципа сохранения территориального сознания на уровне родового поместья. По существу просвещенные военные являлись носителями локально-территориальных интересов населения на уровне волости и уездов. Пожалуй, в этой среде администраторов наблюдались единичные случаи их перемещения между областями. Из числа султанов окончивших Оренбургский корпус, известен Альмухамед Сейдалин. Он был выходцем из обедневшей султанской семьи и не видел иной альтернативы получению престижного образования, что позволило бы ему занять достойное положение в обществе [52, с. 83]. Сейдалин являлся одним из немногих казахских офицеров, начавших военную карьеру в действующей армии. Обычно офицеры из числа казахов начинали службу в административном аппарате. В дальнейшем военно-полевая карьера Сейдалина пресекалась. Власти использовали его на гражданской службе. Из введения Военного ведомства он переводится в подчинение Министерства Юстиции. По всей видимости, это объяснялось нехваткой чиновников-делопроизводителей. По законодательству государственный судья обязывался иметь соответствующее рангу высшее или среднее образование. По рекомендации начальства Сейдалин вполне подходил на судейскую должность как хороший специалист по судебным разбирательствам между казахами. На территории Тургайской области Сейдалин выполнял обязанности уездного судьи Иргизского, а чуть позже Николаевского уездов. Выпускник кадетского корпуса Зулхарнай Нуралиханов в 1851 году получил знание хорунжего в возрасте 19 лет. Тогда же он определяется депутатом на Внутреннюю Уральскую линию. В 1858 году согласно приказу Оренбурского и Самарского генерал-губернатора он переводится в штат Временного Совета на должность переводчика, а в 1859 году он обвиняется в уголовном преступлениии. Мерой наказания ему стала высылка в Вятскую губернию. По ходатайству генерал-губернатора наказание было смягчено высылкой в смежный уезд Оренбургской губернии. В 1861 году Нуралиханов восстанавливается в должности переводчика [53, с. 15]. В конце 80-х годов на должности младшего помощника Тургайского уездного начальника состоял Курганбек Беремжанов. Беремжанов являлся сыном есаула Беремжана Чегенева. Беремжановы не имели родового имения. Чегеневы-Беремжановы не имели отношения к династии чингизидов, однако за служебную деятельность представители этой семьи на равных с султанами включались в местную административно - управленческую систему. К. Беремжанов закончил казахскую школу при Оренбургском укреплении. Фактически эта школа явилась центром подготовки той части служащих, которые состоялись в 70-е годы XIX века. В 1877 году Беремжанов состоял членом казахской депутации в Санкт-Петербург. Примечательно, что его оклад составлял 400 рублей. Таким образом, в чиновничьей иерархии, наряду с султанами, действовали выходцы несултанского происхождения. Он принимал участие в работе комиссии под председательством Тургайского уездного начальника для организации местного правления и введения нового положения. Характерный эпизод из биографии Беремжанова демонстрирует процедуру включения властями представителей «черной кости» в систему делопроизводства и общественные процессы [53, с. 16]. В Западном Казахстане концентрировались Уральское и Оренбургское казачество. В иерархии управления преобладала военизированная модель отношений. Казахский административный корпус на протяжении значительного времени состоял из чиновников с военными званиями. С 1841 года с должности помощника султана-правителя Восточной части Орды начинается карьера султана Мухаммеда Джантюрина. С середины 40-х годов XIX века, он фигурировал в звании сотника, полученного за найм верблюдов для военно-транспортных служб. В 1859 году он получил звание есаула. На момент назначения в 1861 году. на должность султана - правителя Восточной части он имел звание войскового старшины. Через 9-лет М. Джантюрин числился в звании полковника. В областном правлении действовали зауряд-хорунжий Миргалий Бахтияров, зауряд-хорунжий Тохтамыс Косваков [53, с. 17]. В этом же управлении обязанности младшего чиновника при военном губернаторе выполнял войсковой старшина султан Сейтхан Ахмедович Джантюрин [46, с. 50]. С. Джантюрин по окончании Оренбургского кадетского корпуса получил звание сотника. Учебно-профессиональная база кадетских школ выделяла казахских чиновников от остальной массы местной знати. Чиновники-офицеры по роду службы привлекались к выполнению различных поручений. Например, С. Джантюрин в 1870 году на правах членов входил в Особый комитет по составлению и выработке правил обустройства учительских школ для «инородцев». Социальное происхождение, уровень профессиональной подготовки и степень воздействия Джантюрина в области предопределили его привлечение к выполнению подобной миссии. С. Джантюрин дослужился до звания подполковника, примерно исполняя служебные обязанности на уровне занимаемой должности. В 60-е годы XIX века успешно складывалась карьера в Тургайской области выпускника Оренбургского кадетского корпуса Искандера Бабина, начинавшего в звании сотника [46, с. 51]. На казахских офицеров возлагались юридические функции. Обязанности младшего помощника начальника Уральского уезда возлагались на хорунжего Чулака Айбасова [48, с. 101]. В первой четверти второй половины XIX века корпус казахских переводчиков формировался также служащими с военными званиями. В частности переводчиком при Оренбургской канцелярской палате работал есаул Ельмухамед Ахмедович Куватов [46, с. 29]. Аналогичные функции при Уральском укреплении выполнял зауряд-хорунжий Шагимурат Кулумбеков [36, с. 98]. На рубеже XIX-XX веков и в последующий период переводчики в значительной массе не имели военных званий и котировались по другим критериям чиновничьего ранжирования. При этом незначительная часть переводчиков сохраняла военные звания. Так в штате переводчиков областного правления Уральской области состоял есаул Худей Искаков [49, с. 20]. В период XIX-XX веков казахские военные составили значительный слой казахских администраторов, задействованных в зоне степных областей. Казахские военные администраторы, задействованные в новой системе управления, содержались за счет государственной казны посредством официально установленного жалования. Финансовое обеспечение чиновника особых поручений С. Джантюрина во второй половине XIX века составляло 800 рублей, из которых 533 рублей 34 копеек составляло жалование; 266 рублей 66 копеек - столовые. Общая сумма годового оклада судьи Т. Сейдалина в 90-е годы XIX века составляла 1800 рублей, из которых финансовая сумма жалования -100 рублей. Престиж военного образования неуклонно снижался в казахской среде. В последней четверти XIX века лишь единицы казахских юношей выбрали военное училище. Так сын А. Кунанбаева обучался в артиллерийском училище, но впоследствии скончался. Сын военного А. Сейдалина Жиганшах Сейдалин 2 года учился в Оренбургском кадетском корпусе. Затем он перевелся в местную гимназию [54, с. 4]. Дети состоявшихся на службе военных в конце XIX века выбирали гражданские учебные заведения. Например, сын З. Нуралиханова гражданскую гимназию. Очевидно, данное решение казахских юношей в конце XIX века начале ХХ века было продиктовано рядом обстоятельств. Во-первых, казахи традиционно не призывались в армию и поэтому лишались возможности карьерного продвижения; во-вторых, со второй половины XIX века казахи получили возможность обучения в гражданских училищах, как например учительские семинарии, гимназии, технические фельдшерские школы и прочие учебные заведения; в-третьих, по окончании этих училищ казахские специалисты получили право реализации своих возможностей в различных сферах [54, с. 5]. Итак, в первой половине XIX века в регионе действовала группа казахских офицеров-служащих подготовленных по государственной модели управления. Казахские военные принимали участие в военных походах. Таких казахских офицеров по официальным данным было немного. К ним относятся Ч. Валиханов, Г-Б Валихан, А. Сейдалин и ряд других. Большинство казахских военных оказались заняты на гражданском поприще, выполняя обязанности переводчиков и управленцев. Впоследствии на рубеже XIX-XX веков военное образование утратило свою значимость в казахской среде. Казахские аристократы-управленцы возведенные в военные чины, согласно правилам военно-гражданской службы полностью попадали в зависимость от имперских административных структур. Таким образом, в ХIХ-начале ХХ веков в регионе национальная военная элита характеризовалась офицерской титулатурой от младших воинских чинов до генералов [153, с. 97]. Как правило, указанные личности развивали свою деятельность в пределах своей родовой территории. Административный статус чиновников ограничивался уровнем подчинения в управленческой вертикали представителям руководящего корпуса по линии уездного и областного ранга. жүктеу/скачать 0.6 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|