Алекс Керр Собаки и демоны

– Ihara Saikaku, (1686)

Мы открыли сумеречную зону, где дамбы и дороги пересекают пейзаж без надобности, а деньги приходят ниоткуда и уходят в никуда. Мы не можем даже слегка прогнать воздух нереальности общественной жизни Японии, поскольку это тот самый воздух, который вдыхают ее чиновники.Факты о большей части социальной политической и финансовой жизни Японии сокрыты настолько хорошо, что правду узнать почти невозможно. Это не только вопрос сожаления для исследователей, поскольку нехватка надежных данных - самая значительная разница между демократиями Японии и государств Запада. Почему так много исследователей Японии и комментаторов, вообще говоря, проигнорировали проблему того, как страна обращается с информацией? Я полагаю, что это потому, что наши культурные предубеждения идут гораздо более глубоко, чем мы думаем. В то время как эксперты Японии знают все о различии между татемаэ  (заявленным положением) и хонне  (реальным намерением), они имеют тенденцию рассматривать это несоответствие только как уловку для ведения переговоров. Им не приходит в голову, что фундаментальное японское отношение к информации может отличаться от того, которое они считают само собой разумеющимся на Западе. Но оно действительно отличается, и радикально.

Традиционно, в Японии "правда" никогда не была священна, при этом "факты" не должны были быть реальными, и здесь мы сталкиваемся с одной большой культурной разницей между Востоком и Западом. Мы можем видеть, как в скандале Банка Дайва в 1995 году сталкиваются два подхода, когда Федеральная Резервная система приказала закрыть американские отделения Дайвы после обнаружения, что банк, в сотрудничестве с Министерством финансов, скрыл больше миллиарда долларов потерь от американских следователей. Министерство финансов отреагировало сердитым комментарием, что Федеральное правительство было не в состоянии оценить "культурные различия" между американским и японским банковским делом. Культурные различия говорят об уверенности, что идеальные формы более правильны, чем фактические объекты или события, не соответствующие идеалу. Когда художник периода Эдо давал жизнь своему панно, нарисовав «Истинный Вид горы Фудзияма», он вовсе не подразумевал, что его живопись должна близко напоминать реальную гору. Скорее это был «истинный вид», изображающий ее прекрасную форму, чтобы люди видели, какой гора Фудзияма должна быть. Этот далеко идущий принцип оценки идеала «лучше реального» можно видеть в игре междутатемаэ  и хонне , который доминирует над всей повседневной жизнью Японии. Люди стремятся поддержать татемаэ  перед лицом явных фактов, полагая, что важно сохранять хонне  сокрытым, чтобы поддержать гармонию общества.

Татемаэ  требует элемента запаса интриги, поскольку предполагает, что не все должно быть разъяснено. Оно основывается на абсолютной непроизносимости некоторых вещей в обществе, поскольку от этого зависит его гармония. Татемаэ  помогает сделать японское общество мирным и связным, с минимумом агрессивного насилия, семейных разводов и судебных процессов, чумы Запада. Преподаватель статистики Айяси Чимио очень изящно иллюстрирует случай татемаэ:

Когда люди говорят, что «нет никакой связи между родителями и детьми», это - американский образ мыслей. В Японии мы не нуждаемся в речевой связи между родителями и детьми. Взгляд в глаза, взгляд в спину - и нам понятно всё. Это наш образ мыслей, и так было всегда, потому что у нас истинная коммуникация сердец. Именно, когда мы взяли в качестве нашей модели культуру, полагающуюся на слова, все пошло не так, как надо. Хоть мы и живем в обществе, переполненном проблемами, которые никогда не смогут решить слова, мы думаем, что можем решить их словами, и это серьезное противоречие.

Рассудительная уверенность в татемаэ  - одна из действительно превосходных особенностей Японии, придающая повседневной жизни изящество и спокойствие, которые редки на капризном Западе. Проблема возникает, когда татемаэ  выходит за рамки своих естественных пределов. Как мы видели ранее, когда Япония начала модернизироваться после 1868 года, девиз был «вакон йосай» (японский дух - западная технология).Татемаэ , идея, что ровная поверхность имеет приоритет, по факту является старой частью вакон (японского духа), и, как вакон «полного контроля», сталкивается с проблемой невозможности приспособиться к современным системам. Татемаэ  очаровательно, когда означает, что все должны неодобрительно смотреть в сторону бестактности гостя в кафе; но имеет опасные и непредсказуемые результаты, когда относится к корпоративным бухгалтерским балансам, контролю химических веществ и отчетам по безопасности ядерной энергии.

Как мы видели ранее, японские инвестиционные компании предоставляют деньги несостоятельным заемщикам или филиалам так, чтобы они могли продолжать выплачивать проценты, а невыгодные займы не попали в отчеты. Это тобаси , популярная "летучая" техника, она заключается в том, что банк продает «проблемную» собственность филиалу, которому он дает взаймы деньги, чтобы заплатить за эту собственность: таким образом, проблема  недвижимости решена! Послушная японская пресса кротко сообщает о сделках тобаси, как будто они реальны; нужно изучать этот вопрос, чтобы понять, как читать японские газеты. Заголовок гласит, что «Ниппон Траст продает площади в Киото» или «Банк Хоккайдо продает акции, чтобы списать ссуды», и можно было бы предположить, что банки таким образом избавились от активов. Однако, в обоих случаях банки продали их своим собственным филиалам в тобаси сделках. Заголовки должны были быть прочитаны так: «Ниппон Траст не в состоянии продать площади в Киото» и «Банк Хоккайдо не нашел ни одного добросовестного покупателя, чтобы списать ссуды».

Национальное Агентство недвижимости принимает тобаси продажи как реальные продажи, что далее искажает статистику стоимости земли. Следовательно, в то время как агентство полагает, что цены на землю упали в половину от своего пика, результаты фактических аукционов показывают, что падение составляет больше чем 80 процентов. Это классический пример официальной статистической величины, основанной на искривленных данных, но, к сожалению, в большинстве случаев мы имеем минимум данных, чтобы подойти к реальной оценке истинной ситуации.

Тобаси - это только один из нескольких методов «косметического бухучета». Есть другая техника, как мы видели, «книжный бухгалтерский учет», посредством которого банки оценивают свои авуары ценностью покупки, несмотря на то, что они могут сегодня стоить намного меньше, чем за них было заплачено. Или неприглядные долги просто отложены в сторону, такие как дефицит пенсионного фонда, о котором не должны сообщать японские компании, даже при том, что они сами подвергаются огромным недостачам в финансируемых пенсиях. Когда все остальное терпит неудачу, играет свою роль прямая фальсификация с поддержкой со стороны министерств финансов и Международной торговли и Промышленности. В скандале Джюзна 1996 года, когда семь корпораций жилищных ссуд Японии (известных как Джюзн) обанкротились, оставляя безнадежные долги в ¥8 триллионов, бывшие мужья министерства финансов, управляющие шестью из семи Джюзна (так называемые амакудари или «спустившиеся с небес», потому что после отставки они «спускаются» к управлению компаниями под контролем Министерства финансов), вместе расширили ссуды, из которых поражающие воображение 90-98.5 процентов не были возвращены. В годы, предшествующие окончательному краху, амакудари управляли банками Джюзна в игре тщательно продуманного обмана. Например, банк Юзо показал исследователям и кредиторам три различных числа данных для общего количества невыгодных займов: ¥1 254 миллиарда, ¥1 004 миллиарда и ¥649 миллиардов. Министерство финансов знало о масштабе бедствия Джюзна еще в 1992 году, но, должно быть, оно считало опасным только список с оценкой «С», потому что доклад тогда завершился тем, что было сказано: Джюзн «не приближается к опасному состоянию». Это решение отложить проблему привело к тому, что общественность вынуждена была заплатить более сотни миллиардов иен в 1996 году, чтобы разгрести бардак.

Тобаси и «косметический бухучет» являются местными явлениями; можно сказать, что они определяют особенность японской промышленности. Смущаясь так же, как открыв серьезное злоупотребление, Министерство финансов закрывает глаза, потому что японские банки увлекаются «косметикой». Только с такими методами банки могут поддерживать соотношение соответствия капитала к активам на уровне 8 процентов, переданных под мандат Банком Международных Урегулирований (BIS). Nakamori оценивает, что если бы японские банки должны были бы раскрыть истинное положение своих финансов, их отношения BIS упали бы в лучшем случае на 2 - 3 процента.

Пока японская экономика падала все ниже и ниже в течение 1990-ых годов, правительство каждый год предсказывало ее рост. Аналогично, Министерство финансов с Вице-Министром Сэкэкибарой Эисьюк последовательно преуменьшало финансовый кризис, объявив в феврале 1999 года, что кризис закончится «через неделю или две». Волк стоял за дверью, а правительство продолжало кричать «Овцы!». Это действительно точная метафора, потому что Министерство финансов было маленьким мальчиком, который кричал «Овцы!». Эксперты оценивают, что невыгодные займы в действительности составляют величину в два или три раза выше, чем признает правительство, и истинный государственный долг составляет утроенное официальное число. Ишизоа Такаси, главный исследователь в научно-исследовательском институте Долгосрочного Кредитного банка, говорит: «Даже если бы мы говорили правду, то люди все равно думали бы, что мы что-то скрываем. Таким образом, мы занижаем числа, а люди полагают, что истинное значение выше».

Есть что сказать о тобаси. Тобаси - форма притворства, в котором банки Японии симулируют обладание сотнями миллиардов долларов, которых у них нет. Но, в конце концов, деньги - своего рода беллетристика. Если мировое банковское сообщество соглашается верить, что у Японии есть эти миллиарды, то это по существу так.

В настоящее время тобаси, кажется, работает просто великолепно. В любом случае у министерств Японии есть в распоряжении техника дальнейшего «управления информацией», возможно самая сильная: опровержение. Ширану полагает, что стандартный ответ на большинство вопросов - «Я не знаю, у меня нет никаких данных». Мы видели пример этого, когда телевидение Асахи расспросило руководителя секции в Министерстве здравоохранения и социального обеспечения о загрязнении диоксином, и он ответил: «Я не знаю, я понятия не имею». Подобный процесс работал в том же самом министерстве, когда в течение семи лет его чиновники отрицали, что у них были все отчеты по зараженной СПИДом крови, из-за которой более 1 400 человек заболели ВИЧ в 1980-ых годах. В марте 1996 года, однако, когда Министр здравоохранения Канзас Нэото потребовал, чтобы "потерянные" отчеты были найдены, они нашлись в течение трех дней.

Писатель Иноз Наоки описывает столкновение, которое он имел с чиновниками Государственной корпорации Водных ресурсов (WRPC), специальной правительственной корпорации, которая строит и обслуживает дамбы. Иноз спросил о компании под названием «Друзья Рек», которойWRPC отдал 90 процентов своих контрактов, большинство акций которой принадлежали экс-директорам WRPC, и вот то, что чиновник WRPC сказал ему: «Контракты подписаны местными властями по всей стране, таким образом, у нас нет никаких способов узнать, сколько из них идет «Друзьям Рек». Поэтому я не могу ответить Вам». «Но разве не правда, что многие из Ваших служащих перешли в «Друзья Рек»?» - спросил тогда Иноз. «Переводы на другую должность - дело каждого отдельного служащего»,- было ответом на вопрос. «Если кто-то переходит, чтобы использовать свои способности и опыт, приобретенный, во время работы в Корпорации, это его личное решение. Корпорации нечего сказать о выборе этих людей».

Корпорация «не может Вам сказать ничего». С этим никто не борется. В 1996 году газеты сообщили, что аудиторы в правительственных учреждениях исключили 90 процентов общественных запросов о ревизиях в течение десятилетия с 1985 до 1994 года. И если группа граждан нажимает слишком сильно, документы просто исчезают: так произошло, когда граждане Нагано потребовали отчеты о потраченных деньгах на Международный Олимпийский комитет (МОК) в 1992 году (сумма между 18$ и $60 миллионами). Городские власти поместили девяносто томов отчетов в десять больших коробкок, отвезли их за город и подожгли. Ямагучи Сумиказу, высшее должностное лицо комитета, сказал, что книги занимали слишком много пространства и содержали информацию «не для общественности», такой как "кто кутил на широкую ногу с чиновниками МОК и где». Ни налоговый офис, ни городское правительство не задавали вопросов. Случай замялся.

Причина огромных бесполезных и скрытых долгов в «специальных правительственных корпорациях», состоит как раз в том, что они не обязаны показывать свои отчеты общественности. WRP не издает свои бухгалтерские балансы; этого не делает также ни Новый международный аэропорт Токио, ни десятки других огромных специальных корпораций, которые функционируют почти в полной тайне. Те, кто полагает, что в Японию продвигается реформа, успокоятся, узнав о законе, предложенном Министерством юстиции в 1996 году, который будет действовать и не ослабится, чтобы бюрократы могли держать информацию под контролем. Согласно закону, агентства не обязаны обнародовать информацию о заседаниях комитета, и могут даже отказаться говорить, существует ли вообще требуемая информация.

Это указывает нам на критический фактор в задержке закрытия Джюзн Министерством финансов: Джюзн скрыл их долги настолько хорошо, что они одурачили всех. Высокопоставленный чиновник Министерства финансов признает, что «было невозможно в это время увидеть подробности в масштабе ситуации». Это было верно не только для компаний Джюзна, но и для других банков, которые разорились в середине 1990-ых годов, такие как Банк Хего и Банк Ханва, у которого, как оказалось, были долги в двадцать раз больше чем было заявлено. Сегодня, Министерство финансов не может найти выход из лабиринта, который оно создало, когда поощряло банки и фирмы, проводящие операции с ценными бумагами, готовя свои отчеты, регулируя взятки и вступая в сообщества с гангстерами. Оно потерялось в своем собственном мошенничестве.

Кавайи Хайао, академик и правительственный советник, говорит, «В Японии, пока Вы убеждены, что лжете для пользы группы - это не ложь». Это часть того, что Франк Джибни младший, бывший руководитель японского бюро в «Time», называет «культурой обмана». Вот несколько показательных примеров, как глубоко внедрена эта культура, и как политика сокрытия непривлекательных фактов препятствует тому, чтобы граждане изучили истинную глубину своих национальных проблем или сделали выводы о них.

Дамы и господа, посмотрите направо: неполная средняя школа в городе Мачида, пригород Токио. В 1995 году совет по школьному образованию уполномочил исследовать большую трещину, которая открылась на территории школы, так как местные жители были обеспокоены, что закопанный мусор, на котором была построена школа, начал проседать. Никаких поводов для паники: правление проинструктировало консалтинговую фирму изменить свой отчет. В оригинале читалось: «Бесспорно, проседание мусора может произойти повторно», исправленная версия гласила: «Заполненные области стабилизировались». Чтобы доказать, что это так, консультант настроил приборы в школе далеко в Префектуре Яманаши, откалибровал их, чтобы они не показывали отклонений, и приложил фотографии замеров к отчету. И хотя трещина в Мачида была 120 метров длиной, 10 - 20 сантиметров шириной и 3 метра глубиной – и постоянно  росла - земля, согласно докладу, волшебно стабилизировалась. Эта беллетристика не обеспокоила многих людей, поскольку совет по школьному образованию предоставил другой крупный контракт тому же самому консультанту немедленно после того, как отчет был «подлечен». Представитель компании прокомментировал: «Мы просто хотим избежать недоразумений и сделать текст отчета легким для понимания».

Правительственные чиновники упорно трудятся, чтобы удостовериться, что отчеты легки для  понимания, и на них приятно смотреть. Вот другой пример. На Пляже Суисхохама в Фукуи, на Японском море, крупная атомная электростанция прискорбно портит вид живописного очарования пляжа. Так, готовя его туристический плакат, чиновники просто заретушировали завод на картине. «[Мы сделали это] веря, что красота естественного моря может быть подчеркнута, когда искусственные вещи удалены», - сказали они.

Полицейские управления обеспечивают специальную подготовку, чтобы обучить чиновников тому, как оградить общественность от ситуаций, в которых «лучше не знать». В ноябре 1999 года, произошел скандал, в котором полиция Канагавы уничтожила доказательства, чтобы защитить чиновника, который принимал наркотики. Газеты писали, что у полицейского управления Канагавы были официальные указания на тринадцать страниц, инструктирующие, как покрывать скандалы, названные «Руководящие принципы для мер борьбы с позорными и другими событиями».

Все это не должно удивлять – это естественное следствие политической структуры Японии, которая помещает бюрократический аппарат выше закона. Удивительно то, что СМИ, в демократической стране с переданной по закону под мандат свободой печати, тайно участвуют в этих обманах. Это сводится к факту, что пресса - по существу картель. Репортеры принадлежат пресс-клубам, которые специализируются на полиции или финансах и политике и т.д (которые не допускают иностранцев), и эти клубы покорно издают рекламные проспекты полиции или политических деятелей в обмен на доступ к драгоценной информации. Если репортер показывает подлинную независимость, агентство или политический деятель могут исключить его из дальнейших пресс-конференций.

Шинода Хиройуки, главный редактор журнала Tsukuru, говорит: «Исследовательские репортажи не вознаграждаются». А фактически, они часто наказываются. Кавабе Катсуро является репортером, который в 1991 году вынудил Телевидение TBS исследовать связи транспортной компанииSagawa Kyu-bin's с гангстерами и политическими деятелями. К 1993 году обвинители подали обвинения против Канимару Шина, одного из самых влиятельных национальных политических деятелей, и вскоре после этого правительство рухнуло. Но Кавабе никак не был вознагражден, TBS перевел его в бухгалтерию в 1996 году, и в конечном счете он ушел. Сегодня он сомнительно выживает как внештатный журналист. «Много журналистов стали служащими»,- говорит Кавабе. «Они хотят избежать трудностей, которые доставят неприятности».

В былые времена население ждало их феодалов - владельцев, чтобы отдать «O-сумитсуки», «Благородное Прикосновение Кисти», письменную прокламацию, от которой было не спрятаться. Функция прессы сегодня - предать гласности современный O-сумитсуки, выпущенный главными компаниями и бюрократами. Это означает, что Вы должны читать газеты очень внимательно, поскольку легко принять официальную пропаганду за реальную вещь. Окадоми Ясунори, редактор спорного, но широко не читаемого ежемесячного «Uwasa по Shinso» (Правда Слухов), говорит: «С такой тесной связью между властью и СМИ журналистами можно управлять очень легко. Только сравните статьи на первой полосе главных японских ежедневных газет. Они почти идентичны. Почему? Потому что они печатают то, что им дают».

Например, Нихон Кеизай Шимбун (Nikkei) является ведущим экономическим журналом Японии. Nikkei выделяет технологические премии каждый год, и в 1995 году ее победителями, наряду с Windows 95, стали PHS handphone от NTT и HDTV от Matsushita. Хоть и печально известен факт провала PHS с огромными денежными потерями, и можно было справедливо сказать, что HDTV (высококачественное аналоговое телевидение, а не цифровое), один из самых больших технологических провалов двадцатого века - они являются фаворитами Министерства Международной торговли и Промышленности, таким образом, Nikkei покорно чествовал их.

Самые интересные помещения в крыле прессы Зеркального Зала - телевизионные студии, где готовят документальные фильмы. Это столь известная организация поддельных новостей, что у нее есть свое собственное название, ярасе, означающее буквально «создан, чтобы создавать». Японское телевидение заполнено фальшивыми событиями. В легкой версии ярасе сельские жители наряжаются в одежды, которые они никогда не носят, чтобы участвовать в фестивалях, которые вымерли много лет назад. Для действительно сенсационного эффекта ярасе телепродюсеры идут намного дальше, например, показывая молодых девушек, слезливо признающихся что готовы стать проститутками – но, оказывается, на оплату действуют ограничения. В ноябре 1999 года появился один из самых продолжительных и самых тщательно продуманных ярасе. В течение его показа Телевидение Фуджи шесть месяцев платило проституткам и девушкам по вызову 30 000¥ за появление на экране в качестве жен в документальном сериале под названием «Любящие пары, разводящиеся пары». И при этом ярасе не ограничен только телевидением. В 1989 году президент газеты Асахи Шимбун ушел в отставку после того, как обнаружилось, что фотограф испортил поверхность кораллов в Окинаве, чтобы снять доказательства для газетного сообщения о том, как водолазы повредили риф.

Самые тщательно продуманные ярасе часто вовлекают иностранные сообщения. Вот то, как «Eastern Economic Review» описывает репортаж о Тибете национальной телерадиовещательной компании Японии (NHK): «В 1992 документальный фильм NHK о резких условиях жизни в тибетских Гималаях показал лавину песка, монаха, молящегося о том, чтобы трехмесячный сухой период наконец закончился, объяснения, что его лошадь умерла от жажды. NHK позже признал, что член команды сознательно вызвал лавину; во время съемки дважды шел дождь; а монаху, которому заплатили за съемку, вовсе не принадлежала мертвая лошадь».

Общая цель ярасе для иностранных документальных фильмов - показать, как бедна, несчастна, захудала и жестока жизнь в других местах, подразумевая что жизнь в Японии, напротив, действительно очень хороша. Для отчетов о Соединенных Штатах обязательны сцены скромного образа жизни и насилия, и опытному продюссеру нетрудно показать их почти где угодно. В 1994 году NHK сделал специальный репортаж о городе Мизуле, штат Монтана, знаменитый своей естественной красотой и национальными парками. Большая часть программы, однако, снималась в захудалом баре, который предложил атмосферу, правильную для Америки, по мнению NHK. Вот как программа была снята от лица жителя Мизулы:

Камера сосредоточена на двери, ожидая входящего человека. Он выглядит возбужденным и сдерживает слезы. Камера следует за ним, он подходит к бару и садится, затем камера приближается, показывая крупным планом его слезы. Он смотрит в камеру и признается, что на него только что напали... Признание, странное для человека, который был избит, получил несколько ударов по лицу и у которого нет ни царапины. Его лицо было столь же чисто как у ребенка, сидящего позади. Тогда мы узнаём, что у него украли деньги, одежду и билет на Амтрак [поезд], даже при том, что при нем красивая новая сумка, которую почему-то не взяли. И маршрут Амтрака не проходит через Мизулу. Он не проходит даже близко к Мизуле.

Документальные фильмы ярасе и правительственная дезинформация действительно преуспевают в подавлении предчувствий людей об их стране, но к сожалению некоторые довольно страшные скелеты все же сокрыты в бюрократических шкафах Японии. В зловещем агентстве под названием «Донен» сокрытие информации становится совершенно ужасающим. Донен, японский акроним (аббревиатура) Строительной корпорации Энергетического реактора и Ядерного топлива, управляет программой ядерной энергии Японии.

В Монджу, ядерном реакторе около Тсуруги, в 1995 году произошла серьезная утечка жидкого натрия из системы охлаждения. Чиновники Донен заявили, что утечка была "минимальной". Позже оказалось, что более трех тонн натрия вышло наружу, по масштабам это был самый большой несчастный случай такого типа в мире. Но они легко исправили проблему, скрыв доказательства: штат Донен отредактировал фильм, взяв сцены только безвредных пяти минут и вырезав пятнадцать минут, которые показывали серьезные повреждения, включая термометры на протекающих трубах и выделения натрия, подобные сосулькам.

Отношение Донен к общественности во время скандала Монжу многое говорит нам о чиновниках, которые всегда могут скрыть за стеной опровержений все что угодно. В день после несчастного случая председатель муниципального совета Тсуруга приехал, чтобы посетить завод Монжу – и чиновники Донен просто закрыли двери перед его лицом. Кишимото Коносуке, председатель Атомного и Теплового энергетического Комитета Тсуруги, сказал: «Донен больше обеспокоен сокрытием несчастного случая чем объяснением нам, что произошло. Это показывает, за кого они нас принимают».

Несмотря на то, что гнев и беспокойство о Монжу (который оставался закрытым десятилетия) широко распространился среди обществености, все же тот же самый сценарий повторил себя в марте 1997 года, на сей раз когда бочки, заполненные ядерными отходами, загорелись и взорвались на заводе в Токай Сити к северу от Токио, выпустив высокие уровни радиоактивных веществ в окружающую среду. В мае 1994 года газеты рассказали, что семьдесят килограммов пыли плутония и его отходов скопились в трубах и на конвейерах завода Токай; Донен знал об утечке плутония (достаточного, чтобы построить целых двадцать ядерных бомб), но ничего не делал с этим, пока Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) не потребовало бухгалтерский отчет. По сей день Донен утверждает, что понятия не имел, где скопился плутоний и как его удалить. «Мы знаем, что плутоний там»,- сказал чиновник. «Он нужен там для поддержания системы».

Учитывая, что пыль плутония (в пределах стоимости нескольких ядерных бомб) была потеряна где-то на заводе Токая, родилось большое общественное беспокойство об опасности. Первоначальные сообщения Донен в одних источниках гласили: «Радиоактивный материал был выпущен», а в других: «Никакого радиоактивного материала не было выпущено»; утром рабочие подтвердили, что огонь находится под контролем, хоть они его и не контролировали (менеджеры оказали давление на рабочих); было заявлено неправильное количество выпущенного радиоактивного материала, которое, как оказалось, было больше чем объявленное в двадцать раз. Невероятно, в день взрыва, шестьдесят четыре человека, включая ученых, студентов и иностранных стажеров, совершили поездку по комплексу, посещая одно из зданий всего в ста метрах от места пожара – и никто даже не сообщил им о несчастном случае.

Несколько недель спустя Донен заявил, что ждал тридцать часов прежде, чем сообщить об утечке радиоактивного трития в тепловом реакторе Фуген. Это было чудом, тем не менее, потому что в одиннадцати случаях утечек трития в течение предыдущих двух с половиной лет, Донен не сделал ни одного заявления. Реформа, однако, была произведена: Донен был "расформирован" и переименован в «Генден» в мае 1998 года, предположительно, с целью успокоить сердитую общественность. Сегодня, под этим новым именем, ядерное агентство продолжает работать как прежде: с тем же самым штатом, офисами и философией.

Не только правительственные учреждения, такие как Донен-Генден, отстают в ядерной безопасности. Те же самые проблемы окружают частную промышленность. Проблемы на заводе Токая достигли кульминации в 10:35 30 сентября 1999 года, когда служащие на заводе по производству ядерного топлива, которым управляет JCO, частный подрядчик, свалили так много урана в технический бассейн, что он достиг критической массы и взорвался, начав безудержное ядерное разложение. Это была худшая авария на ядерном объекте Японии – и худшая в мире, начиная с Чернобыля, приводящая к непригодности для использования имущества десятков тысяч людей, живущих в области около завода. Взрыв был трагедией для сорока девяти рабочих, которые были заражены радиацией (три из них критически), и в то же самое время комедией неисправностей, дезинформации и ошибок. Оказалось, что ядерная установка Токая не ремонтировала свое оборудование для обеспечения безопасности больше семнадцати лет. Рабочие использовали секретные инструкции, подготовленные менеджерами JCO, которые обошли правила техники безопасности в нескольких критических областях: по существу материал, от которого рабочие должны были избавиться через цилиндры роспуска и насосы, был выпущен вручную ведрами.

Меры борьбы с несчастными случаями не могли быть описаны никаким другим словом, кроме как «примитивные». Пожарные примчались к месту аварии после того, как им сообщили о взрыве, но поскольку им не сказали, что авария произошла на ядерном объекте, они не взяли с собой защитные средства, хотя у их пожарного депо они были – и все они были заражены радиацией. В первые часы трагедии ни одна местная больница не знала, что делать с жертвами, и это при том, что у Токая пятнадцать ядерных установок. Не было ни одного измерителя нейтронов во всем городе, таким образом, префектурные чиновники должны были нанять внешнее агентство, чтобы обеспечить замеры; измерения были наконец сделаны в 17:00, спустя почти семь часов после бедствия. Данные показали уровни 4.5 миллизивертов нейтронов в час, когда безопасный предел - 1 миллизиверт в год, и только тогда чиновники впервые поняли, что реакция расщепления все еще продолжается! Много других измерений, касаемых изотопа йода 131, были сделаны только целых пять дней спустя.

Несчастный случай в Токае стал шоком для других производящих ядерную энергию стран. Директор «China National Nuclear Corporation» прокомментировал: «Улучшение управленческих методов является ключевым уроком, который Китай должен извлечь из несчастного случая Японии, так как утечка произошла не из-за ядерной технологии, но из-за неправильного управления и человеческой ошибки». И, действительно, неправильное управление в союзе с официальным опровержением было в корне бедствия. «О нет, серьезных несчастных случаев здесь не может произойти», - объявил главный японский ядерный чиновник, спустя несколько часов после того, как в Токае имела место реакция расщепления.

Уровень чистой фикции в ядерной промышленности Японии может быть охарактеризован историей о том, как Донен неправильно использовал большую часть своего бюджета для работы по реконструкции между 1993 и 1997 годами. Проблема заключается в 2 000 бочках радиоактивных отходов низкого уровня, хранимых в Токае, которые начали ржаветь в ямах, заполненных дождевой водой. Отчеты показывают, что проблема, датирована 1970-ым годом, но только в 1993 году Донен начали принимать меры, попросив деньги на удаление бочек из ям и постройку сараев для временного хранения. Пока неплохо. Четырьмя годами позже, потратив ¥1 миллиард, Донен все еще не вынул бочки из ям и не построил сараи. Никто не знает, где денежные средства, поскольку Донен не обязан обнародовать свои бюджеты – но подозрение было, что Донен тайно потратил их, делая гидроизоляцию ям, чтобы скрыть доказательства радиоактивной утечки. «Нет никаких проблем», - сказало агентство. Один чиновник заметил: «Водный уровень не понизился, значит, радиоактивный материал не просачивается наружу».

Донен продолжал просить еще денег в 1998 году, заявив, что идет реконструкция, и необходимо ¥71 миллион, чтобы снести сараи, которые никогда не были построены! Они даже приложили рисунки, чтобы показать, как укрепили внутренние стены ям хранения. Чиновник Донен, отвечающий за технологию защиты окружающей среды от радиоактивных отходов, сказал: «верно, что ямы хранения будут в конечном счете укреплены полностью. Таким образом, я думаю, что  все будет в порядке, если детали проекта не будут отличаться от того, что мы заявили в нашем запросе о бюджете».

Когда Донен требует деньги у правительства, чтобы снести сараи, которые никогда не строил и укрепить стены ям, мы определенно двигаемся на территорию Эшера и Кафки. Заключительное ирреальное представление - это мультфильм, созданный Донен, чтобы показать детям, что плутоний не так опасен, как говорят. «Маленький персонаж под названием Pu (химический символ плутония), похожий на мульта из 'Jetsons', дает своему другу стакан воды  с плутонием и говорит, что пить это безопасно. Его друг, впечатленный должным образом, пьет не менее чем шесть чашек вещества, а затем объявляет: 'Я чувствую себя освеженным!'».

Есть урок, который будет извлечен из безумия Донен, и случится так, что, если Вы маскируете правду достаточно долго, то в конечном счете Вы сами теряете связь с действительностью. Так произошло с Министерством финансов, которое не может выяснить истинное состояние финансов банка, так же произошло с ядерной промышленностью, которая не знает стандартных методов управления ядерной установкой, распространенных в других местах в мире. Зачем вкладывать капитал в технологию, когда росчерком пера чиновник может поставить под контроль пожар и заставить утечку высохнуть? В Токае в 1997 году, чиновники Донен были столь беззаботны, что семь служащих играли в гольф в день пожара – и вернулись, чтобы доиграть другой раунд на следующий день после трагедии.

В 2001 году Япония похожа на космический корабль: Космическая одиссея. Компьютер Хэл управляет всеми жизненными системами на борту судна с доброжелательной мудростью, говоря с командой через транслятор в решительно спокойной и веселой манере. Позже, когда Хэл сходит с ума и начинает убивать людей, он продолжает спокойно уверять членов команды твердым приподнятым голосом, что все хорошо, желая им хорошего дня. В Японии статьи в журналах проплачены бюрократами, которые цементируют реки и озера, уверяя общественность, что их окружающая среда все еще красива. Бюрократы в Донене инструктируют детей, что пить плутоний безопасно. Каждый день в Японии мы слышим успокоительный голос Хэла, советующего нам не волноваться. С 1993 года правительство предсказывало экономическое восстановление каждый год, несмотря на углубляющийся спад. В феврале 1999 года страна подготовилась вносить $65 миллиардов в банки с перспективой еще большего скачка вперед, когда Янагишава Хакуо, председатель Финансового Комитета по восстановлению объявил: «К концу марта, невыгодные займы будут полностью устранены и мы будем полностью уверены во вкладах дома и за границей». Нет проблем, хорошего дня.

В то время как Япония – не технологический лидер, против расхожего мнения, не возникает никаких вопросов, что Япония решительно позади в технологии управления ядерной энергией и безопасностью. Давайте исследуем то, что произошло на заводе Токай в 1997 году более подробно. Рабочие проверяли состояние пламени, смотря в окошко – они не использовали никаких других контрольных устройств. Команда из трех человек, включая нетренированного местного пожарного, вошла в здание без защит и продолжила запечатывать щели и трещины скотчем! Десятки других рабочих были посланы без защитных маскок к месту аварии и вдохнули радиоактивные пары. В инциденте расщепления в 1999 году в Токае спасатели не были обеспечены ни защитныими костюмами, ни измерительными приборами, больничный уход не был доступен, и у государственных властей не было никакого плана действия в чрезвычайной ситуации.

То, что есть в арсенале для ядерных установок в Японии - это клейкая лента или, в случае ядерной установки в Хамаока, в Префектуре Сидзуоки, бумажные полотенца, которые использовались, чтобы вытереть перекись водорода, которую пролили во время очистки радиоактивно загрязненных областей. Очень много бумажных полотенец скопилось к январю 1996 года, и они спонтанно воспламенялись. Это напоминает о ситуациях уборки последствий землетрясения Кобэ (никаких щитов), диоксин (никаких данных), сточные воды из химических бассейнов (никакой гидроизоляции) и разливы нефти (убранные женщинами с буковыми ковшами и одеялами).

С 1970-ых годов японское качество стало поговоркой, и много книг и статей были сочинены на предмет Кайзен, "усовершенствования", формы корпоративной культуры, в которой работодатели поощряют своих рабочих, представляющих идеи, которые будут улучшать эффективность. Писатели о кайзен, однако, пропустили одну слабость в этом подходе, который казался незначительным в то время, но серьезно воздействовал на технологию Японии. Акцент Кэйзен находится полностью в положительных рекомендациях; нет никакого механизма, чтобы иметь дело с отрицательной критикой, никакого способа раскрыть ошибки – и это приводит к основной проблеме информации. Люди хранят молчание об ошибках, так что в итоге проблемы никогда не решаются. Като Хизэтэйк, преподаватель этики в университете Киото, утверждает, что бедствие расщепления Токай появилось потому, что хотя люди знали в течение многих лет, что процедуры обслуживания неправильны, никто не сказал ни слова. В Соединенных Штатах, сказал он: "в деле несчастного случая Трехмильного Острова, свист помог предотвратить намного худшее бедствие".

Проблема является местной в японской промышленности, как свидетельствуется обзором, сделанным профессором Като, в котором он спросил рабочих в Токио, раскроют ли они проступок своей компании; 99 процентов сказали, что нет. Главный случай такого прикрытия проявился в июле 2000 года, когда полиция нашла, что в течение двадцати трех лет Mitsubishi Motors скрыла от исследователей большинство своих документов о жалобах клиентов. Вначале Мицубиси вела учет в «подсобке» компании, но после 1992 года она создала современную компьютерную систему для того, чтобы хранить двойные отчеты: одни, чтобы сообщать регуляторам, а другие, чтобы держать в секрете. Только после обнаружения инспекторами уловок Мицубиси, фирма начала иметь дело с обжалованными проблемами, более чем 700 000 автомобилей с дефектами, включая плохие тормоза, утечки топлива и плохое сцепление. Подобный скандал возник в июне 2000 года с гигантским молочным производителем Snow Brand, испорченное молоко которого отравило 14 000 человек как результат небрежных процедур очистки, которые шли постоянно в течение многих десятилетий.

В ядерной установке Токай, Mitsubishi Motors и Snow Brand ни один рабочий или менеджер не привлекали когда-либо внимание к ситуации, о которой знали  десятки или даже сотни людей много лет. Тем временем удовлетворенные чиновники кротко принимали информацию и никогда не трудились заниматься расследованиями. Умножьте эти истории на десятки тысяч, и получите темное представление медленно накапливающейся дисфункции, сокрушающей почти каждую область в современной Японии. С внешней стороны машина Кайзен все еще выглядит яркой и блестящей, но внутри, прирост плохой информации засоряет механизмы.

17 февраля 1996 года «Daily News Mainichi» поместил статью, озаглавленную «Руководитель DA [Службы Защиты] - самый богатый среди Членов кабинета министров», и затем перечислил его активы и активы других министров. Однако, они не были выражены в фактических рыночных ценах. Министры не виновны, если про них дают ложные отчеты, а активы не включают интересы бизнеса. Другими словами у официальных чисел была почти нулевая вероятность – все же, газета старательно вычисляла ранжирование и средние числа для групп, и публиковала подобное ранжирование каждый год.

Эти маленькие части дезинформации скапливаются в горы вводящих в заблуждение статистических данных, которые приводят правительственных планировщиков, бизнесменов, и журналистов к абсолютно неправильным заключениям. Журналисты, берегитесь – сообщения относительно Японии похожи на ходьбу по плывуну. Возьмите невинное число, такое как уровень безработицы. С безработицей, колеблющейся приблизительно в 3 процента в Японии в течение 1980-ых и в начале 1990-ых годов, казалось бы, что безработица Японии была гораздо ниже 5 или 6 процентов, как сообщили Соединенные Штаты.

Но как было в действительности? Япония использовала свою собственную формулу, чтобы вычислить уровень безработицы с несколькими важными различиями. Например, в Соединенных Штатах Вы являетесь безработным, если Вы были безработным в течение предыдущего месяца; в Японии - в течение предыдущей недели. В то время как экономисты расходятся в точных числах, все соглашаются, что японский уровень повысился бы на 2 - 4 процента, если бы он был вычислен американским способом. Японские чиновники публично признают, что данные о занятости столь же ненадежны как корпоративные бухгалтерские балансы; в начале 1999 года, как сказал Министр труда Амари Акира, когда нужно было предоставить реалистичную информацию: «Это - моя корпоративная тайна». И все же – это давно известно – журналисты продолжают использовать японские показатели безработицы и сравнивать их с американскими, не предупреждая читателей, что они сравнивают яблоки и апельсины. Карел ван Волферен пишет: «Систематическая дезинформация - средство осуществления политики в Японии. Неподозревающие иностранные экономисты, особенно из неоклассического убеждения, должны быть заверены, что Япония, в конце концов, не доказывает, что противоречащие господствующие теории являются легкими целями... Мы просто не знаем, даже приблизительно, уровня безработицы, количества проблемных ссуд, активов и долгов большинства корпоративных секторов».

Предположим, Вы были делегатом в Третьем Соглашении ООН по контролю за климатом, который проводился в Киото в декабре 1997 года. Вы были бы рады узнать, что согласно отчету, выпущенному Агентством по охране окружающей среды, Япония потратила в общей сложности ¥11 триллионов на проекты, нацеленные на предотвращение глобального потепления. Однако, если бы Вы бросили более пристальный взгляд на отчет агентства, Вы обнаружили бы ¥9,3 триллионов на «нахождение способа уменьшить эмиссию углекислого газа», ¥8,35 триллионов пошли на строительство и обслуживание дорог. Природные ресурсы и Энергетическое агентство потратили дополнительные ¥400 миллиардов, продвигая ядерную энергию. Из ¥1,2 триллионов, перечисленных для «сохранения и уцвеличения лесов», приблизительно половина пошла на рабочую силу, израсходованную на выкорчевавание подлеска и посадку кедра и платеж огромного процента по задолженности, накопленного Службой Лесоводства в этом злополучном проекте. Деньги, потраченные на исследование солнечной энергии  и энергии ветра, составили всего ¥90 миллиардов. «Отчет не идеален с точки зрения представления текущего состояния дел», - признает чиновник Агентства по охране окружающей среды. В действительности, в отчете агентства истинные числа были раздуты с коэффициентом 120.

Перевранные числа являются проблемой в каждой области, и как мы видели, несоответствия могут быть огромными. Официальные оценки кризиса безнадежного долга дошли от ¥27 триллионов в начале 1990-ых к ¥35 триллионам в 1996 году, ¥60 триллионам в 1997 году и ¥77 триллионам в 1999 году – и даже тогда Министерство финансов было далеко от оценки истинного значения, которое могло бы удвоить это число. Государственный бюджет, как торжественно объявляется каждую весну прессой, не является тем, чем кажется. Есть «второй бюджет», названный Саито (или FILP, Fiscal Investment and Loan Program), из которого Министерство финансов распределяет фонды независимо от парламентского контроля. Саито, о котором почти никогда не сообщают в газетах – в действительности, многие даже не слышали об этом – составляет целых 60 процентов официального бюджета. Мы будем говорить о Саито в главе 6.

В области медицинских затрат расходы Японии, кажется, далеко ниже таковых в Соединенных Штатах - но потому, что данные затраты не включают платежи ¥100 000 - 200 000, которые пациенты обычно вручают докторам в белых конвертах в случае хирургического вмешательства. Нет способов вычислить, насколько незаконные счета превышают национальные медицинские счета Японии. Действительно, медицина - это статистическая Алиса в Стране чудес, где числа комичны, что касается допинг-контроля. Министерство здравоохранения и социального обеспечения никогда не проводит в жизнь научные протоколы, а выплаты фармацевтических фирм докторам являются банальными, так что в итоге японская медицина стала посмешищем в мировых медицинских журналах.

Мы не преувеличим, если скажем, что ни одна техническая или академическая область в Японии не стоит на устойчивой фактической земле. В ноябре 2000 года Маиничи Шимбун показал, что Фуджимура Шиничи, ведущий археолог Японии, закопал доисторические экспонаты на месте раскопок. Он позже "обнаружил" эти экспонаты и использовал их в качестве доказательств, что человеческое жилье в Японии произошло на сто тысяч лет раньше, чем полагали исследователи. Фуджимура работал на 180 территориях; скандал уничтожил большую часть работы доисторической археологии в Японии за прошлые пятнадцать лет. Никто не знает, исчезнет ли когда-нибудь этот беспорядок.

Короче говоря, всюду, куда Вы смотрите, Вы находите, что информации в Японии нельзя доверять. Я признаюсь с болью в своей неуверенности, поскольку эта книга заполнена статистикой, точность которой я не могу измерить.

Журнал Sapio называет Японию Джохо Сэкоку, "закрытой страной или информацией". Эта блокировка информации об остальной части мира происходит не только из-за откровенного государственного контроля, но и из-за узких мест в системе, с которыми сталкиваются всюду. Новости прибывают в Японию, и затем, как отгруженные бананы, которые передержали в порту, гниют на доке. За исключением нескольких промышленных зон, где для Японии жизненно важно приобрести последние методы с Запада, информация редко превращается в повседневную жизнь вне телевизионного экрана или газетного заголовка. Это потому, что для новых понятий из-за границы, чтобы быть осуществленными, должны существовать определенные предпосылки.

Одна из них - активное участие иностранцев. Когда Сёгун Хидеиоши импортировал новые методы керамики в Японию в конце шестнадцатого столетия, он отправил деревни корейцев в Японию и поселил их в Кюсю. Согласно раннему Мэйдзи (1868-1900), Япония приняла более сотни ятои гайкокьюн, "нанятых иностранцев", которые проектировали железные дороги, фабрики, школы и больницы и обучали десятки тысяч студентов. Действительно, самый термин, использованный журналом Sapio, Сэкоку ("закрытая страна"), является старым, датируясь указом, который закрыл Японию в начале 1600-ых годов; несмотря на открытие в период Мэйдзи, традиция никогда не умирала. После того как иностранцы послужили их цели, правительство отослало большинство из них, и в течение целого столетия иностранцам не разрешили иметь влияние в японском обществе.

В 1990-ых Министерство просвещения вынудило национальные университеты уволить иностранных учителей, включая тех, кто был в Японии долгое время, и нанимать впредь новых учителей из-за границы только по краткосрочным контрактам. Иностранцы, которые жили в Японии в течение десятилетий или больше, кто мог говорить на языке и кто был знаком с местными проблемами, могли, по-видимому, преподавать их студентам опасное иностранное знание. Эта политика находится все еще в силе, поскольку Япония входит в двадцать первое столетие. Но даже с учетом вышесказанного, академия является широко открытой по сравнению с медициной, законом и другими квалифицированными профессиями. Ни один иностранный архитектор, такой как Пэй И.М., не проживает в Японии. Иностранные архитекторы приезжают в Японию по краткосрочным контрактам, устанавливают небоскребы или музеи и затем уезжают. Но тонкие и сложные подходы к строительству и дизайну – основным элементам современной строительной технологии - не могут быть переданы таким образом. Из Японии уезжают с пустыми оболочками из архитектурных идей, как с аппаратными средствами без программного обеспечения.

Вторым требованием для использования информации является голодная общественность. Как преподают в древнекитайском классическомChing, символ образования - это клюв, стучащий по яйцу: родитель долбит яйцо снаружи одновременно с птенцом, который клюет внутреннюю часть. В Японии птенец не клюет яйцо. Для бизнеса или правительственного учреждения, чтобы использовать информацию, ответственные люди должны понять, что они нуждаются в ней. Но, успокоенный голосом Хэла, удивительно немногие руководители признают, что их фирмы или агентства в состоянии кризиса.

Третье требование - твердая статистическая основа. Новые данные имеют смысл, только если они основываются на правдивую старую информацию. Например, иностранные исследования диоксина могут быть полезными, только если Агентство по охране окружающей среды сделало свою местую работу и знает, какие окрестности загрязнены и до какой степени. Если же нет этой информации, как только Вы ввели данные иностранных исследований, Вы ничего не можете делать с ними. Хидеиоши привозил корейских гончаров в Японию, потому что был спрос на корейскую глиняную посуду. Но по большей части Япония не получает информации из-за границы сегодня. Например, развитые торговые дома в Нью-Йорке используют сложные методы для математических расчетов, тогда как числа, которые японские компании вставляют в свои финансовые отчеты, являются в значительной степени вымышленными.

Это отношение к информации, как оказалось, было препятствием японскому использованию Интернета. Войдите в систему на домашние страницы важных японских юридических лиц, и Вы найдете немного скудных сайтов, столь же бедных по качеству, как и по количеству, состоящих главным образом из лозунгов. От университетских домашних страниц, например, Вы никогда не получите доступ к любым серьезным данным, таким как университетский бюджет Токио, университетские активы,  состав факультета, секция кросса для студентов и т.д, только «Для чего наш университет». Самая серьезная информация об этих школах является секретной, недоступной в любой среде, и еще меньше в Интернете. В конце концов Вы сочли бы это трудным – пожалуй, даже невозможным – получить любую практическую информациию об этих университетах. В проведении исследований для этой книги я нашел поразительный контраст между доступностью информации в Японии и в Соединенных Штатах и  Европе. Посетите вебсайт Инженерных войск армии США, например, и Вы увидите, что можете работать с очень многими страницами данных, что Вы едва можете обработать это. Строительное Министерство Японии и Речное Бюро обеспечивают доступ к нескольким страницам лозунгов и некоторым битым ссылкам.

С лета 2000 года сайты фондовой биржи Токио и Осаки были не в состоянии предложить простую информацию (например, ценность новых или вторичных листингов) и даже не имели чего-то настолько элементарного как тикер с текущими уровнями индекса. По сравнению с ними, Сингапурская Веб-страница была на световые годы вперед. Отказ от Интернета, как способа принести открытость в Японию служит дурным предзнаменованием для национального будущего. Возьмите, например, понятие «индустриальной тайны». В старой производственной экономике в интересах каждой компании было запатентовать свои методы или, еще лучше, запереть их в хранилище и сохранять их абсолютно скрытыми от посторонних. И Япония была очень хороша в этом - один журналист, хваля японцев за их эффективность в хранении тайн, прокомментировал: «Патенты только на какое-то время; тайна - навсегда». Но в новой экономике у людей нет времени, чтобы ждать всегда. Время движется слишком быстро; сегодняшняя тайна - это завтрашняя неудавшаяся идея. Взрыв программного обеспечения и новых интернет-технологий был совместным усилием, в котором молодой инженер звонит своему другу и говорит, «У меня есть эти части загадки, но нет тех частей. Что Вы думаете?» Его друг слушает,  дает ему ту, другую часть, и все извлекают из этого выгоду. В Японии такой свободный и легкий компромисс почти невообразим. Тайна создает помехи, новые идеи в Японии продолжают прибывать медленно – и в новой экономике нет большего греха, чем медлительность.

Кто-то может сказать, что Япония позиционирует проблему как саму идею современного государства в начале двадцать первого столетия. Информация – ее обработка, анализ, коллекция и распределение – стоят в ядре постиндустриальной технологии. Или нет? Япония сделала другую большую ставку. У мудрого Запада есть достаточное количество точных данных о и способность проанализировать их - то, что делает банки и инвестиционные дома преуспевающими, атомные электростанции благополучно управляемыми; университеты хорошо функционируют, археологи создают вероятную картину прошлого, инженеры эффективно проектируют, доктора прописывают лекарства должным образом, фабрики производят безопасные автомобили и здоровое молоко, а граждане играют ответственную роль в политике. С этой точки зрения можно ожидать, что нехватка такой информации увеличит ответственность.

Ценность фактических данных бы была бы только здравым смыслом, но традиционная Япония оценила идеал выше реальности. Можно было утверждать, что чрезвычайное презрение современной японской бюрократии к фактам - это новый принцип от традиционной культуры, которая доведена до крайности. Это следует из чего-то столь же простого как факт, что чиновники выходят сухими из воды. В современной Японии бюрократия с неограниченным финансированием и без общественной ответственности может скрывать свои ошибки в течение многих десятилетий.

Однако, авторитарные лидеры Восточной Азии одобряют современную японскую модель развития. Они видят, что наличие бюрократии держит информацию в секрете и управляет ей для национальной пользы, не позволяя общественности заняться расточительными спорами о политике. Для этих лидеров свобода информации – это хаос, а эффективная информация - та, которой управляют. До сих пор диалог по этой проблеме был продолжен между азиатскими сторонниками жесткой руки и Западными либералами в значительной степени в политических рамках: заслуживают ли люди иметь право быть информированным. В случае Японии могло бы быть полезно игнорировать эти политические аспекты на мгновение и задать вопрос, действительно ли такой контроль информации делает правительство и бизнес более эффективными. Те, кто одобряет информацию, которой управляет бюрократия, предполагают, что, в то время как широкая публика остается в темноте, всезнающие чиновники будут вести страну безошибочной рукой.

Япония теперь получает результаты такой политики, и они указывают, что далекая от того, чтобы быть всезнающей,  бюрократия Японии больше не имеет ясного понимания своих действий. То, что мы видим, является бюрократическим аппаратом, который запутан, ленив и устарел, приводя к невероятным грубым ошибкам в управлении всем: от ядерных установок до схем приема препаратов и пенсионных фондов. Десятилетие назад очень немного людей заметили, что было что-то идущее не так, как надо в Японии; скорее акцент был на "эффективности" Японии. Теперь становится возможно видеть то, что происходит со страной, которая развивается без критического компонента достоверной информации.

Много денег и миллионы слов потрачены в вопросе о том, догонит ли Япония Запад в новых информационных отраслях промышленности. Но немногие заметили, что у Японии есть основная проблема, непосредственно связанная с информацией: ее часто недостает и, когда она требуется, является в лучшем случае нечеткой, а в худшем случае поддельной. В этом отношении традиционная культура Японии стоит в прямом противоречии с современностью – и проблема сохраняется. Проблема скрытой или сфальсифицированной информации нападает на такие глубоко внедренные социальные отношения, что страна, возможно, никогда полностью не  столкнется с ними. Из-за этого можно уверенно предсказать, что в ближайшие десятилетия Япония продолжит испытывать затруднения, переваривая новые идеи из-за границы – и ей будет все более трудно управлять ее собственными причудливыми византийскими внутренними системами. Страна надолго погрузилась в состояние продолжительной боли внутри.

В настоящее время бюрократы и иностранные академики как те, «кто наступает на собачьи экскременты в темноте», ходят на цыпочках вокруг деликатных ситуаций. Это удобно, так как уменьшает ответственность в любой безотлагательной ситуации, когда необходимо решить неотложные проблемы Японии. Невыплаченные кредиты, безработица, возрастающий государственный долг, выброс плутония, устаревшее аналоговое телевидение, свалки в сельской местности, просевшие школьные дворы, уродливые береговые линии, глобальное потепление, дефектные автомобили, ядовитое молоко – все это у Японии под твердым контролем. Есть только одна небольшая проблема с этим подходом. Авраам Линкольн указал на это однажды делегации, которая приехала в Белый дом, пытаясь убедить его сделать что-то невыполнимое, как он это чувствовал. Он спросил членов делегации: «Сколько ног будет у овцы, если Вы назовете хвост ногой?» Они ответили: "Пять". "Вы ошибаетесь", - сказал Линкольн,- «то, что Вы назовете хвост ногой, не сделает его ею».