Алекс Керр Собаки и демоны

   – Луи XVI, запись в дневнике в день падения Бастилии (1789)

Информация ненадежна, знания новых методов, используемых за границей, недостаточны, а государственные средства распределены не по секторам, которые нуждаются в них, а по тем, которые больше платят бюрократам – в этом тусклом мире сумерек японские чиновники теряют связь с действительностью. Правительственные учреждения чувствуют, что они должны что-то делать, но, неспособные увидеть основные проблемы или понять, как с ними обращаться, они  погрузились в строительство памятников. Строительство памятников тоже выгодно. Любой, кто путешествует по Японии, увидит многоцелевые культурные залы, музеи и коммуникационные центры, которые становятся преобладающими особенностями городской жизни. Они есть даже в крошечных деревеньках. Залы и центры, которые стоят десятки или сотни миллионов долларов, вырастают по всей стране, как говорят, по три штуки в день.

В древнекитайском философском трактате император Хан Фей Зи спросил живописца: «Что легче всего и что труднее всего изобразить?» Художник ответил: «Собак и лошадей трудно, демонов и гоблинов легко». Этим он имел в виду, что в простых, незаметных вещах в нашей непосредственной среде – таких как собаки и лошади – трудно разобраться, в то время как любой может представить себе монстра. Япония страдает от серьезного случая «собак и демонов». От области к области бюрократия выдумывает щедрые памятники, но не проявляет внимания к основным долгосрочным проблемам. Коммуникационные центры выращивают антенны на высоких башнях, а телевизионные каналы и Интернет очень сильно задерживаются в развитии. Пейзаж утыкан щедрыми ремесленными выставками, в то время как традиционные ремесла Японии находятся в предельном упадке. Основаны местные музеи истории, которыми гордится каждый небольшой город и муниципальный район, в то время как морская промышленность загублена и реальная местная история почти уничтожена.

В библиотеках, посвященных Японии, полки перекашиваются под весом сотен томов, написанных о садах Киото, Дзэн, молодежной культуре Японии и т.д. Но мы должны признать, посмотрев на Строительное государство, что это не те области, в которые действительно течет энергия японского общества. Реальная же Япония, печально проигнорированная авторами до сих пор, находится в её множестве современных памятников; посещение нескольких из них даст нам истинный «вкус» Японии.

Наша первая остановка – Токио. Город, конструкция береговой линии которого похожа на те, которыми теперь может похвастаться почти каждый японский город с выходом к морю. Эти утопические виды «городов на основе высоких технологий будущего» являются гордостью Японии, с их дорогостоящим захораниванием мусора в гаванях, музеями, конференц-залами и супердорогими «интеллектуальными зданиями». Затраты являются астрономическими, достаточными, чтобы сделать префектуры Осаки и Токио, две главные столичные области Японии, банкротами. Но местные органы власти, несмотря ни на что, продолжают деятельность.

Токио Телепорт (Здание телеком центра, его называют «Токио Телепорт» или «Башня Телепорт»), было основано на земле, намытой в Токийском заливе столичным правительством, и построено с современными инфраструктурами. 24 часа в сутки «интеллектуальное здание», имея оптоволоконную проводку и другое оборудование, обслуживает новую систему поездов (станция «Токио Телепорт»). Проблема состоит в том, что в ней нет никакой потребности. Станция практически пустая с тех пор как открылась, равно как и поезда. В здание переехало так немного арендаторов за время с февраля 1996 года, что «Телепорт» попытался сдать в аренду свои этажи Министерству рыбного хозяйства, чтобы быть заполненным садками для рыбы – но тоже неудачно. Прогнозы указывают, что Телепорт, будет терпеть убытки около ¥5 триллионов еще три следующих десятилетия.

Отсюда мы идем дальше к фонтану Тега Марш, построенному префектурным правительством  Чибы, к северо-востоку от Токио. Этот фонтан, извергающий воду от наиболее загрязненной внутренней массы воды в Японии, был построен, чтобы «символизировать надежды сообщества на будущее». Пена фонтана столь ядовита, что операторы останавливают фонтан, когда сильно дует ветер или в период вспышки ядовитых морских водорослей. В газетном интервью один человек подвел итог от лица местных жителей: «Я не испытываю приятных чувств при виде фонтана».

В то время как Токио Телепорт - уже действующий памятник и фонтан Тега Марш находится в конечной стадии, в Гифу, между Киото и Нагойя, мы можем видеть памятник в его начальной стадии. Город Гифу - тоскливое скопление небольших магазинов, дом тысячи изготовителей футболок низкого качества и дешевой одежды. Эта местная промышленность, в крайне неудобном сотрудничестве с Китаем и другими дешевыми иностранными производителями, погрязла в хронической депрессии, хотя в декабре 1995 года Префектура Гифу объявила, что намеревалась стать «Японским Миланом». По большому счету, она поместила внутренний рынок около вокзала, построив мерцающий новый комплекс для продаж, надеясь решить проблему структурного снижения японской швейной промышленности.

К северо-западу от Гифу, примыкающая линия поезда Хокурику Экспресс была построена за ¥130 миллиардов в течение почти тридцати лет просто для того, чтобы срезать пятнадцать минут времени пути между Токио и Канадзавой, и это теперь тоже новый памятник. В дополнение к факту, что не было никакой реальной потребности в этой дороге, кажется, что никто никогда не будет использовать эту линию, потому что железнодорожные службы Японии расширяют сверхскоростной пассажирский экспресс на Канадзаву. Руководитель Хокурику Экспресса говорит: «Хоть никто открыто не говорит этого, но все волнуются. Мы надеемся привлечь пассажиров, развивая достопримечательности». Другими словами - еще больше памятников!

Наконец, был проект контейнерного порта в заливе Хаката, основанного на илистых площадках  в гавани от Города Фукуока. Когда все было закончено, появился на свет 448-гектарный остров, второй по размеру после острова Башни Телепорт, разрушивший среду обитания, последнее оставшееся место для перелетных птиц в заливе Хаката. Была некоторая оппозиция этому проекту в начале 1990-ых годов, но Префектура Фукуоки утверждала, что порт необходим для новых торговых отношений с Юго-Восточной Азией, хотя это маловероятно,  учитывая высокую стоимость йены и увеличенную конкуренцию со стороны других портов в Азии и Японии. Канеко Джун, менеджер «Evergreen», компании, которая вращает самым большим объемом контейнеров в Фукуоке, сказал: «Наша компания не заинтересована в острове. В острове нет необходимости». Разве Фукуока защитила птиц, отменила план и спасла себя от губительных расходов после таких слов? Ответ предсказуем. Невзирая на Всемирный фонд дикой природы, Япония подала прошение в национальное правительство, оно рассмотрело проект, Агентство по охране окружающей среды одобрило его, и строительство началось в апреле 1996 года.

Менталитет памятников Японии заметен всюду. Не только Строительные и Транспортные министерства строят памятники – их строит каждый отдел. Один из крупнейших строителей - Министерство сельского хозяйства, Лесоводства и Рыболовства (MAFF), которое получает 20 процентов строительного бюджета - намного больше чем в этом нуждается. Однако запланированные фонды должны быть потрачены. MAFF тратит так много денег, как может, на создание дальних дорог для лесоводства и рыбацких портов, в которые не заходят никакие лодки, но даже этого не достаточно, чтобы потратить излишки. Чтобы потратить все средства, чиновники MAFF придумали несколько действительно причудливых схем, самая причудливая из которых - сельские аэропорты для воздушной перевозки овощей. Идея состояла в том, чтобы улучшить сельскохозяйственную производительность Японии, ускоряя поставку овощей из сельских районов в большие города. Овощные аэропорты - классический проект «Собак и Демонов», потому что проблемы в японском сельском хозяйстве имеют мало общего с поставкой. Есть другие факторы - искусственно высокие цены и уменьшающаяся рабочая сила – на которые следовало бы обратить внимание MAFF.

Есть четыре овощных аэропорта, уже построенных, и более пяти в стадии строительства. Однако, как оказывается, летающие овощи стоят в шесть - семь раз дороже, грузоперевозки требуют гораздо большего количества рабочей силы, чтобы загрузить и перезагрузить их от грузовиков до самолета, от самолета назад к грузовикам. Рейсы Касаока летают с овощами в город Окаяма на расстояние всего в несколько дюжин километров, даже при том, что полет длится почти столько же, как если послать их дорогой.

Лихорадка бесполезного труда является заразной. Она распространилась от правительства к фондам обеспечения и культурным группам. Даже Красный Крест, как оказалось, не неуязвим. В марте 1997 года газеты показали, что японский Красный Крест тайно направил «налево» большую часть из $10,3 миллионов пожертвований на облегчение землетрясения, которые прибыли из организаций Красного Креста из двадцати шести стран, чтобы построить учреждение в Префектуре Хего, названное Центром Борьбы с Бедствиями.

«Эти деньги были собраны для жертв землетрясения Кобэ»,- сказал Ведрон Дрэкулик, менеджер по связям с общественностью австралийского Красного Креста. «Мы не знали, что их  используют по-другому». Едва ли можно было обвинить австралийцев в том, что они не поняли способов, по которым работает система в современной Японии. Социально видные японцы, которые сидят в японском совете Красного Креста и миллионы спонсоров по всей стране, которые поддерживают его, являются искренними в их желании быть филантропами. Они также являются жертвами, поскольку не идут ни в какое сравнение с бюрократами. Ведь те управляют организацией также, как любой другой, запрограммированной на приоритет строительства.

Митсуи Ясуо, чиновник Министерства Строительства, который выступал в поддержку более высоких бюджетов на общественные работы, выразил претензию, что «Япония - все еще развивающаяся страна по сравнению с Западной Европой и Соединенными Штатами». Это открытое признание неуместности Министерства Строительства – невероятно, но достаточно правдивое. Возможно, с единственным исключением - железнодорожной сетью Японии, одной из самых обширных и эффективных в мире. Производство железных дорог - пример политики, которая выросла далеко вне ее оригинальных целей и стала одним из неостанавливаемых резервуаров бюрократического аппарата. Имея высокий приоритет в послевоенные годы, железные дороги обрели собственную жизнь как баррель свинины, любимый политическими деятелями, так что в итоге гигантские новые линии продолжают расширяться по всей стране независимо от экономических затруднений или воздействия на окружающую среду. Как пишет Ричард Ку, главный экономист Научно-исследовательского института Номура: «Хорошие проекты - роскошь. Восстановление - потребность. Не важно, как потрачены деньги. Важно то, что деньги потрачены».

То, что так много денег привело к такому малому числу реальных усовершенствований, является аспектом современного развития Японии, что бросает вызов пониманию. Как безумно бессмысленно разрастаются по ландшафту усовершенствования, в то время как усовершенствования, которые действительно увеличили бы уровень жизни, остаются в будущем: закапывание в землю телефонных линий (вместо столбов, опасных при землетрясениях), строительство линий сточных вод (все еще недостающих одной трети домов Японии), предоставление хороших государственных больниц и образовательных учреждений, дешевое и эффективное путешествие самолётом (японские внутренние авиалинии являются самыми дорогими в мире, а Аэропорт Нарита в Токио демонстрирует такой плохой дизайн и управление, что путешественники недавно поставили его на сороковое место в мире из сорока трех) и водонепроницаемые места хранения отходов. Нельзя не упомянуть массивную программу реконструкции, чтобы исправить худшие ошибки Министерства Строительства – такие как асбест, найденный в почти каждом большом здании в стране. Все же деньги не вкладываются в такие проекты. Они текут в музеи без художественных работ, железные дороги без пассажиров, контейнерные порты без судов, новые здания без арендаторов и аэропорты для редиски. Триллионы долларов, которые влили в строительство в течение прошлых десятилетий, шли не в те места.

Чтобы понять, как безумство памятников может продолжиться с крайней степенью энтузиазма, мы должны обратить взгляд на то, как эти проекты финансируются. Где бюрократы получают свои деньги? Они получают их от Саито или FILP (Fiscal Investment and Loan Program). Саито - второй бюджет Японии, теневой бюджет, посредством которого трастовый фонд Министерства Финансов привлекает огромное число депозитов в почтово-сберегательной системе, чтобы финансировать агентства и программы – практически без парламентского обзора. Саито - частная копилка бюрократии.

Работа Саито примерно такая: правительство предоставляет освобождение от налогов и другие преференциальные режимы почтово-сберегательным счетам, которыми управляют местные почтовые отделения; процент по почтово-сберегательным депозитам на порядок выше, чем в частном секторе. Соблазненные более высокими процентными ставками и удобством банковских операций в почтовых отделениях, японцы помещают все больше своих денег в почтовые сбережения, до такой степени, что к концу двадцатого века они составляют приблизительно одну треть всех банковских вкладов Японии.

Этот огромный бассейн капитала – ценностью в триллионы долларов – передается в распоряжение трастового фонда Министерства финансов. С фондами от почтовых сбережений объединяются пенсионные фонды и другие специальные счета, трастовый фонд, в действительности, становится крупнейшим в мире правительственным банком. Он инвестирует большую часть денег в японские государственные облигации; это помогает объяснить, почему, выплачивая только 1 - 2 процента или меньше в течение 1990-ых годов, они все еще находят покупателей – вернее, одного крупного покупателя, непосредственно правительство, использущее сберегательные депозиты, которыми управляет бюро трастового фонда.

С такими деньгами, как имеет в распоряжении Министерство финансов, можно ли сопротивляться искушению окунуться в горшок меда? И эта ситуация не заставила себя долго ждать. В 1955 году, спустя всего три года после того, как закончилась Американская окупация, Министерство финансов заняло немного денег из трастовогоо фонда, чтобы поддержать определенные пункты, для которых было недостаточно распределенных средств из общего бюджета; цель состояла в том, чтобы, очевидно, обойти официальное составление бюджета в парламенте Японии.

Это заработало слишком хорошо. К 1999 году заимствования Саито взлетели до ¥52,9 триллионов ежегодно, включая ¥39,4 триллионов, за которыми наблюдал трастовый фонд и еще ¥13,5 триллионов, предоставленные Почтовой системой Страхования жизни. В 1999 году программа Саито составляла две трети денег от официального, «первого» бюджета. Красота Саито, с точки зрения Министерства финансов, состояла в том, что деньги вытекали из неистощимого бассейна общественных сбережений и в значительной степени незаметно для политических деятелей и прессы. Пока неплохо. Проблема в том, что люди, которые управляют Саито, являются теми же самыми «блестящими, творческими, стойкими, общественными энергичными» мужьями Министерства финансов, которые изнурили японские банки непосильным трудом. С бесконечным потоком прибывающих денег в распоряжении и без всякой общественной ответственности, пятьдесят семь токусю ходзин и другие агентства при поддержке Саито влезли в долги, поскольку они потратили триллионы на все эти расточительные памятники и агентства, поддерживающие экс-бюрократов.

Когда эти корпорации и агентства поняли, что не способны возместить заимствования Саито, начался тобаси.

Тобаси или "летящий" - слово, которое мы встречали прежде как термин для описания метода, посредством которого банки передают невыгодные займы филиалам, таким образом заставляя их "отлетать" от отчетов. В случае Саито Министерство финансов предоставило больше денег заемщикам, чтобы покрыть выплату процентов. К 1997 году ссуды Саито, как оценивалось, возросли до ¥62 триллионов, хотя даже это - приблизительное число. Эти ссуды, добавленные к совокупному дефициту центрального правительства и местных органов власти, «скрытые долги» (¥28 триллионов старой Японии) и манипулирование межправительственными счетами подняли реальный государственный долг Японии до уровня выше по абсолютной величине чем американский государственный долг, равный 150 процентам ВНП Японии.

Чтобы видеть, куда пошли все деньги Саито, нужно смело ступить в болото бюрократических финансов. Особенности размножения токусю ходзин замечательны: девяносто два токусю ходзин, сгруппированных под различными министерствами, породили тысячи коеки ходзин, из которых центральное правительство насчитывает 6 922 и региональные правительства 19 005. Амакудари управляют большинством коеки ходзин, связанным с правительством, в то время как экс-чиновникам и фондам благосостояния служащего различных министерств принадлежит главная часть их акций. Коеки ходзин в свою очередь воспитывают «внуков», принадлежавших тем же самым людям: вполне оперившиеся частные рентабельные предприятия, не имеющие необходимости обнародовать предложения, получают значительную долю контрактов на общественные работы. Различные корпорации подпадают под юрисдикцию различных министерств, которые используют их как скот, который будет доиться. Министерство торговли спонсирует стадо в 901 ходзин, Министерство просвещения - 1 778. Все эти ходзин питаются деньгами Саито. Их нерестилища - министерства, которые за ними наблюдают. У них нет никаких естественных хищников. Их продукты жизнедеятельности принимают форму огромных предметов, известных как памятники.

Вверху списка Государственная дорожная корпорация, Доро Кодан, самое большое из всех существ этого болота, король джунглей. Чтобы строить и управлять шоссе Японии, существует операционный бюджет в ¥4,4 триллионов, примерно половина из которых прибывает из дорожных пошлин и других доходов шоссе; заимы Саито снабжают вторую половину. (Дорожная корпорация – фактически, крупнейший заемщик Саито). За эти годы Дорожная корпорация погрязла в болоте неподлежащего возмещению долга; её совокупная убыточность составила более чем ¥20 триллионов к концу столетия. На этом уровне она конкурировала даже с печально известной Железной дорогой (долг в ¥28 триллионов) и к 2002 году могла бы даже превзойти её. Это отчаянное финансовое положение вытекает из высоких пошлин, например, проезд в течение трех минут по мосту в аэропорт Нью Кансай стоит 1 700¥.

Однако, у дорожного управления есть своя выгодная сторона - зоны обслуживания и стоянок вдоль автострад с сопутствующими концессиями еды и питья, а также монополии автомобильных радиоприемников и телефонов. Эти монополии предоставляют собой схемы, посредством которых бюрократы делают деньги. Вот как это работает: дорожная корпорация создает коеки ходзин, известный как Ассоциация Удобств Шоссе, которая управляет тысячами зон обслуживания и стоянок и имеет годовые доходы в ¥73 миллиардов, делая его седьмой по величине компанией Японии. Ассоциация платит дорожной корпорации только ¥7 миллиардов во взносах (меньше чем 10 процентов доходов); остальное идет к амакудари, которые управляют ей. Все, что выходит за рамки работы зон обслуживания и стоянок, переходит к агентствам, большая часть акций которых принадлежит экс-бюрократам дорожной корпорации и Министерства строительства. Эти компании объединяют продажи в ¥545 миллиардов и нанимают 26 000 человек, почти в три раза больше чем число, используемое их «дедушкой», дорожной корпорацией. Добавьте продажи, заработанные Ассоциацией удобств Шоссе и доход этих филиалов составит ¥600 миллиардов ежегодно, значительная часть которых является чистой прибылью, так как дорожная корпорация заключает легкие вздутые контракты, не торгуясь о цене.

Все эти числа говорят нам о том, что отставные бюрократы Строительного и Транспортного министерств, которые управляют дорожной корпорацией, аккуратно забрали прибыль дорожного управления из бюджета дорожной корпорации и направили ее в собственные карманы. Каждый раз корпорация строит новое шоссе, покрывает общественные платежи, несет высокие потери, беря на себя бремя долга Саито, в то время как бюрократы получают прибыль от нового сервиса или стоянки. Поэтому обязательно надо строить еще больше дорог!

Всюду, куда Вы смотрите, Вы находите тоненькие сосуды, которые питаются от потока денег Саито. Любимая техника – «марунаж», «переброс», когда агентство на половине пути в пищевой цепочке получает контракт от правительства и затем перебрасывает проект на субподрядчика. Агентство получает здоровенные взносы несмотря на то, что не сделало никакой работы.

Пример марунажа - New Development Materials Company, предприятие от Министерства Почты и телекоммуникаций (MПТ). Любой, с кем заключается контракт, чтобы построить новое почтовое отделение, должен заказать материалы через эту компанию, хотя ее бизнес полностью марунаж – это просто канал, приказывающий поставщикам, чтобы строитель использовал эти материалы. Подрядчики, которые проектируют новые почтовые отделения, особенно не возражают, поскольку есть только четыре таких компании, и фондам, служащим MПТ принадлежит большая часть их акций. У MПТ есть десятки других выгодных марунаж филиалов, таких как Почтовый Транспорт Японии, чьи субдоговоры - работа по собиранию писем из почтовых ящиков и доставка их к почтовым отделениям. Это объясняет, почему почтовое отделение взимает самые высокие сборы за пересылку почты в мире. В последние годы стоимость пересылки по почте повысилась настолько круто, что люди посылают письма в Гонконг оптом, а потом оттуда отправляют их в Японию по одному по адресам. Международная авиапочта из Гонконга намного дешевле, чем внутренняя почта Японии.

Мошенничество продолжается. Так же, как Министерство финансов нашло способ через заимствования Саито забрать большую часть бюджета из Парламента, отдельные министерства нашли способы зарабатывать деньги на собственном счете, обходя таким образом Министерство финансов. Устанавливается игорные места, от которых министерства берут долю доходов через коеки ходзин. Таким образом, у Транспортного Министерства есть ¥6,6 миллиардов в его распоряжении, заработанные на лодочных гонках, а Министерство Торговли загребает ¥16 миллиардов от гонок на автомобилях и велосипедах. Полиция, тем временем, делает суммы, которые затмевают все другие министерства, на залах патинко.

То, что происходит со всеми этими деньгами, является тайной. В случае Министерства Торговли филиалы, которые обращаются с игорным доходом, не афишируют названия агентств, которым они распределяют деньги. Официальная причина состоит в том, что Соединенные Штаты могли бы предъявить иск Японии во Всемирной торговой организации, если бы узнали, что Министерство торговли субсидировало определенные отрасли промышленности. Настоящая же причина - то, что большая часть денег течет к амакудари, таким как Индустриальный Исследовательский центр, получающий примерно $1 миллиона в год на каждого из своих двадцати трех амакудари служащих за работу, которой никто не видел. Раздраженный чиновник Министерства финансов заметил: «[Мчащиеся деньги], непроверяемые Министерством финансов. Это - карманные деньги Министерства торговли. Это - теплая кровать привилегии, которую Министерство торговли будет охранять до смерти».

В день падения Бастилии в 1789 году, Луи XVI отправился на охоту и у него был прекрасный день; новости о падении Крепости для него ничего особенного не значили. Сейчас мы знаем, что это было одно из важнейших событий во Всемирной истории, и что оно стоило королю его головы. Но в тот день, охота была приоритетнее всего, и вечером король написал в своем дневнике: «Aujourd'hui rien», то есть  «Сегодня ничего».

Японская бюрократия не понимает, что Крепость пала. Когда репортер от «Nikkei Weekly» указал на то, что ценность имущественного залога, под который банки предоставили свои невыгодные займы, понизилась до такой степени, что банки никогда не могут вернуть свой капитал, высшее должностное лицо в Банковском Бюро, насмехаясь, сказал, что «в конце концов, это только имущественный залог». Он продолжил: «У большинства компаний существует достаточный поток наличности, чтобы сделать платежи по этим ссудам, особенно с текущими низкими процентными ставками».

Как мы видели, коррупция в Министерстве финансов широко распространена и хорошо документируется. Скандалы в 1997 и в начале 1998 года привели к публичному обыску офисов Министерства финансов полицейскими следователями и двум самоубийствам, не говоря уже о всплывшем большом количестве непристойных деталей о «Шабу - шабу без штанов». Все же, в интервью для «Daily News Mainichi» в феврале 1997 года относительно скандала о взяточничестве Накадзимы Иосио, получившем несколькими годами ранее 600 000$ от «EIE Corporation», Сакакибара Еисуке (тогда вице-министр Министерства финансов) ответил, что это было «эмоционально преувеличено». В феврале 1999 года, когда правительство собиралось влить ¥7 триллионов в падающую банковскую систему, он утверждал, что финансовый кризис закончится «через неделю или две». Это несмотря на то, что невыгодные займы (тогда) составляли ¥49 триллионов, сумму, семикратную правительственному вливанию.

Увы, кризис не закончился через неделю или две, потому что мир изменился. Для Министерства финансов ничто как в былые времена не спасет подавленный фондовый рынок Японии, несостоятельные пенсионные фонды, банки, погруженные в убыточность – и не погасит государственный долг, который является самым высоким в мире. Основные проблемы окружают также и другие министерства. И все же бюрократы все еще не привлечены к ответу. Когда чиновник в Агентстве по охране окружающей среды заметил, «Даже если грунтовая вода в Кобэ загрязнена химикатами, немного людей пьют воду», он по существу отвечал, "Rien" («ничего!»). Диоксин в грунтовых водах? Не волноваться. Что касается разрушения последних больших болот Японии в Исахайя, что ж, как сказал руководитель Министерства сельского хозяйства, Лесоводства и Рыболовства: «Текущая экосистема может исчезнуть, но природа создаст новую».

Для тех, кто смотрит, что ждет Японию в течение следующих нескольких десятилетий, ответ "Rien" является важным, чтобы это понять. Ничего. Причина проста: копилка Саито – это все еще поток  средств из почтовых сбережений. Никакая сила на земле не сможет остановить передовой марш бюрократии Японии по простой причине - есть вполне достаточно денег, чтобы поддержать ее.

«Rien» относится не только просто к бизнесу. Как мы видели ранее из Закона Бюрократической Инерции, это означает ускорение: еще больше бизнеса и еще быстрее. Большинство читателей знакомо с музыкой Дюка для «Ученика Волшебника», который был показан в известном мультфильме Уолта Диснея. История такая - волшебник просит, чтобы его ученик натаскал воды, пока он отсутствует, но мальчик слишком ленив, чтобы сделать это сам. Он использует волшебное заклинание, подсмотренное у его учителя, которое заставляет метлу приносить воду за него. Некоторое время все идет как надо. Темп музыки увеличивается. Вода продолжает накапливаться, и ученик понимает, что не знает, как заставить метлу остановиться. Количество метл увеличивается. Скоро сотни метел льют потоки воды. Музыка подходит к кульминационному моменту – наводнение исчезает – наконец вернулся волшебник, метлы и вода немедленно отступают.

Та же история с бюрократией Японии. Перед Второй мировой войной бюрократы уже пришли к власти, но должны были делить ее с вооруженными силами и крупными дзайбатсу деловыми картелями. После войны, с дискредитированными армией и дзайбатсу, политические деятели, пресса и общественность вложили свою судьбу в руки бюрократам, наделяя их почти диктаторскими полномочиями и не задавая вопросов. Некоторое время система работала разумно и хорошо. Но в 1970-ых годах, вещи начали выходить из-под контроля. Правительственные учреждения начали хоронить города и сельскую местность в соответствии с агрессивными строительными схемами, строя дамбу на дамбе и закапывая мусор в мусор. Темп музыки увеличился. Агентства начали размножаться. Сначала были токусю ходзин, затем коеки ходзин и наконец, такие компании как Друзья Рек – все ради строительства большего количества дамб, большего количества дорог, большего количества музеев, большего количества мусорных островов в гаванях, большего количества аэропортов для овощей. К концу 1990-ых годов тысячи метел таскали воду, большую часть в убыток.

В случае Японии, в отличие от того ученика волшебника, нет никаких волшебников, которые знают заклинание, чтобы остановить метлы. Масштаб общественных работ в планах на  следующие два или три десятилетия является ошеломляющим: 500 дамб запланировано помимо 2 800, уже построенных; 6 000 километров скоростных автомагистралей к 6 000, которыми уже управляет дорожная корпорация; еще 150 000 километров горных дорог сверх 130 000 километров уже построенных Бюро Лесоводства. Дамба Нагара, которая привела к трем забетонированным большим речным системам, была для новичков. «Почему бы не пойти дальше и не соединить эти системы с Озером Бива?» - говорит Такасю Хиденобу, председатель Государственной корпорации Водных ресурсов. Для еще более острых ощущений Лавкравтовских ужасов требуется только посмотреть на карту Японии, чтобы увидеть, что он предлагает – не что иное как разрушение горной цепи, поскольку Озеро Бива расположено на противоположной стороне в абсолютно другой префектуре от речной системы Дамбы Нагара. Тем временем у Префектуры Осаки есть планы засыпать весь залив Осаки глубиной до пятнадцати метров. Музыка переходит к крещендо (бурному темпу).

Процесс навязчиво напоминает Японию в войне 1930-ых годов. Иноз Наоки пишет:

«В настоящее время наши граждане снова ждут "Конца войны". Перед Второй мировой войной, когда Япония продвинулась глубоко в континент, имея растущий безнадежный долг [как сегодня] и была неспособна иметь дело с последствиями, мы погрузились в войну с Соединенными Штатами. Мы должны были быть в состоянии остановиться на некоторой стадии, и даже при том, что мы готовились для бедствия, никто не смог предотвратить его. С этой точки зрения, не имея «Имперского Декрета», мы абсолютно ничего не можем сделать, чтобы остановить то, что происходит».