Александр Сергеевич Пушкин Полное собрание стихотворений Стихотворения 1809–1811 гг



бет35/93
Дата19.07.2016
өлшемі1.48 Mb.
#209611
1   ...   31   32   33   34   35   36   37   38   ...   93

Платоническая любовь


Я знаю, Лидинька, мой друг,

Кому в задумчивости сладкой

Ты посвятила свой досуг,

Кому ты жертвуешь украдкой

От подозрительных подруг.

Тебя страшит проказник милый,

Очарователь легкокрылый,

И хладной важностью своей

Тебе несносен Гименей.

Ты молишься другому богу,

Своей покорствуя Судьбе:

Восторги нежные к тебе

Нашли пустынную дорогу.

Я понял слабый жар очей,

Я понял взор полузакрытый,

И побледневшие ланиты,

И томность поступи твоей…

Твой бог не полною отрадой

Своих поклонников дарит.

Его таинственной наградой

Младая скромность дорожит.

Он любит сны воображенья,

Он терпит на дверях замок,

Он друг стыдливый наслажденья,

Он брат любви, но одинок.

Когда бессонницей унылой

Во тме ночной томишься ты,

Он оживляет тайной силой

Твои неясные мечты,

Вздыхает нежно с бедной Лидой

И гонит тихою рукой

И сны, внушенные Кипридой,

И сладкий, девственный покой.

В уединенном наслажденьи

Ты мыслишь обмануть любовь.

Напрасно! – в самом упоеньи

Вздыхаешь и томишься вновь.

Амур ужели не заглянет

В неосвященный свой приют?

Твоя краса, как роза, вянет;

Минуты юности бегут.

Ужель мольба моя напрасна?

Забудь преступные мечты,

Не вечно будешь ты прекрасна,

Не для себя прекрасна ты.



<Записка к Жуковскому.>


Раевский, молоденец прежний,

А там уже отважный сын,

И Пушкин, школьник неприлежный

Парнасских девственниц-богинь,

К тебе, Жуковский, заезжали,

Но к неописанной печали

Поэта дома не нашли —

И, увенчавшись кипарисом,

С французской повестью Борисом

Домой уныло побрели.

Какой святой, какая сводня

Сведет Жуковского со мной?

Скажи – не будешь ли сегодня

С Карамзиным, с Карамзиной? —

На всякой случай – ожидаю,

Тронися просьбою моей,

Тебя зовет на чашку чаю

Раевский – слава наших дней.

Стансы Толстому


Философ ранний, ты бежишь

Пиров и наслаждений жизни,

На игры младости глядишь

С молчаньем хладным укоризны.

Ты милые забавы света

На грусть и скуку променял

И на лампаду Эпиктета

Златой Горациев фиал.

Поверь, мой друг, она придет,

Пора унылых сожалений,

Холодной истины забот

И бесполезных размышлений.

Зевес, балуя смертных чад,

Всем возрастам дает игрушки:

Над сединами не гремят

Безумства резвые гремушки.

Ах, младость не приходит вновь!

Зови же сладкое безделье

И легкокрылую любовь,

И легкокрылое похмелье!

До капли наслажденье пей,

Живи беспечен, равнодушен!

Мгновенью жизни будь послушен.

Будь молод в юности твоей!

<На Колосову.>


Всё пленяет нас в Эсфири:

Упоительная речь,

Поступь важная в порфире,

Кудри черные до плеч,

Голос нежный, взор любови,

Набеленная рука,

Размалеванные брови

И огромная нога!

Возрождение


Художник-варвар кистью сонной

Картину гения чернит

И свой рисунок беззаконный

Над ней бессмысленно чертит.

Но краски чуждые, с летами,

Спадают ветхой чешуей;

Созданье гения пред нами

Выходит с прежней красотой.

Так исчезают заблужденья

С измученной души моей,

И возникают в ней виденья

Первоначальных, чистых дней.

*

Напрасно, милый друг, я мыслил утаить

Обманутой [души] холодное волненье.

Ты поняла меня – проходит упоенье,

Перестаю тебя любить……

[Исчезли навсегда часы очарованья,]

Пора прекрасная прошла,

Погасли юные желанья,

Надежда в сердце умерла.

*

"Tien et mien, – dit Lafontaine —

Du monde a rompu le lien". —

Quant àmoi, je n'en crois rien.

Que serait ce, ma Climéne,

Si tu n'étais plus la mienne,

Si je n'étais plus le tien?[14]

Послание к кн. Горчакову


Питомец мод, большого света друг,

Обычаев блестящий наблюдатель,

Ты мне велишь оставить мирный круг,

Где, красоты беспечный обожатель,

Я провожу незнаемый досуг.

Как ты, мой друг, в неопытные лета,

Опасною прельщенный суетой,

Терял я жизнь и чувства и покой;

Но угорел в чаду большого света

И отдохнуть убрался я домой.

И, признаюсь, мне во сто крат милее

Младых повес счастливая семья,

Где ум кипит, где в мыслях волен я,

Где спорю вслух, где чувствую живее,

И где мы все – прекрасного друзья,

Чем вялые, бездушные собранья,

Где ум хранит невольное молчанье,

Где холодом сердца поражены,

Где Бутурлин – невежд законодатель,

Где Шепинг – царь, а скука – председатель,

Где глупостью единой все равны.

Я помню их, детей самолюбивых,

Злых без ума, без гордости спесивых,

И, разглядев тиранов модных зал,

Чуждаюсь их укоров и похвал!..

Когда в кругу Лаис благочестивых

Затянутый невежда-генерал

Красавицам внимательным и сонным

С трудом острит французский мадригал,

Глядя на всех с нахальством благосклонным,

И все вокруг и дремлют, и молчат,

Крутят усы и шпорами бренчат

Да изредка с улыбкою зевают, —

Тогда, мой друг, забытых шалунов

Свобода, Вакх и музы угощают.

Не слышу я бывало-острых слов,

Политики смешного лепетанья,

Не вижу я изношенных глупцов,

Святых невежд, почетных подлецов

B мистики придворного кривлянья!..

И ты на миг оставь своих вельмож

И тесный круг друзей моих умножь.

О ты, харит любовник своевольный,

Приятный льстец, язвительный болтун,

Попрежнему остряк небогомольный,

Попрежнему философ и шалун.

*

Недавно тихим вечерком

Пришел гулять я в рощу нашу

И там у речки под дубком

Увидел спящую Наташу.

Вы знаете, мои <друзья> ,

К Наташе подкра[вшись]<я>,

Поцеловал два раза <смело>,

Спокойно девица м<оя>

Во сне вздохнула, покраснела;

Я дал и третий <поцелуй>,

[Она проснуться не ж<елала>],

Тогда я ей <нрзб.>

И тут уже затр<епетала>.





Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   31   32   33   34   35   36   37   38   ...   93




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет