Алексей Александрович Маслов Классические тексты дзэн
Глава 8 О внезапном и постепенном
жүктеу/скачать 1.51 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Глава 9
- Глава 10
- Записи Линтао
Глава 8О внезапном и постепенномКогда патриарх жил в монастыре Баолиньсы (Драгоценного леса), что в Цаоси, Великий Учитель Шэньсюй молился в монастыре Юйцюаньсы (Нефритового источника), что в Цзиннани239. В ту пору обе школы процветали, все люди называли «южной» школу Хуэйнэна, а «северной»– школу Шэньсюя. Южная и северная школа отличались друг от друга как школа «внезапного» [просветления]» и «постепенного [просветления]». Однако многие последователи не могли понять смысл учения этих школ. А поэтому патриарх обратился к пастве: «Суть буддийской дхармы – единая школа240, это лишь люди разделяют ее на «южную» и «северную». Дхарма – однородна, лишь [люди] способны прозреть ее с разной скоростью. Так стоит ли разделять на «внезапное» и «постепенное»? Дхарма не бывает ни внезапной, ни постепенной, это лишь люди бывают способными и глупцами. А отсюда и название – «внезапное» и «постепенное». Тем не менее последователи Шэньсюя нередко насмехаясь над Патриархом Южной школы говорили: «Он даже не знает ни одного иероглифа, так как же он может претендовать на столь высокое место?» Шэньсюй же, [услышав эти речи], заметил: «Он достиг мудрости вне учителя241, глубина его пробуждения и есть Высшая колесница. Мне же не сравниться с ним». Разве случайно мой учитель Пятый Патриарх передал ему Одежды учения242? Я же очень сожалею, что не могу отправиться так далеко, чтобы навестить его, поскольку отягощен государственной милостью243. Вы же не должны оставаться здесь! Вы должны отправиться в Цаоси и послушать его наставления». Однажды Шэньсюй приказал своему ученику Чжичэну: «Ты умен и обладаешь немалой мудростью. Ты можешь от моего имени отправиться в Цаоси и послушать наставления. И если тебе удастся их услышать, ты должен постараться хорошенько все запомнить, чтобы по возвращению передать мне». Чжичэн, повинуясь приказу учителя, отправился в Цаоси. Он присоединился к группе, что пришла просить учителя о наставлении, при этом не сказав ни слова, откуда он прибыл. И тут Патриарх обратился к пастве: «Сегодня среди этой паствы укрылся человек, что хочет украсть мое Учение!» Чжичэн вышел вперед и, поклонившись, рассказал, какое дело привело его сюда. Патриарх же спросил: – Ты пришел в монастырь Баолиньсы, чтобы шпионить? – Нет, это не так, – ответил [Чжичэн]. – Откуда мне знать, что это не так? – Потому, что я сказал «не так», и не сказал «да, так и есть»! – А как ваш учитель наставляет последователей? – спросил Хуэйнэн. – Наш учитель часто наставляет нас, чтобы мы взирали на чистоту Сердца, долго [медитировали] сидя и не ложились. – Взирать на чистоту Сердца – это скорее недостаток244, но отнюдь не есть созерцание-чань, – сказал Хуэйнэн. – Долгое сидение сковывает тело, какая же польза от этого для [чаньского] принципа? Послушай мою гатху: [Человек], пока жив, сидит и не ложиться. Когда же умирает, он ложится и более не сидит. Но все это один и тот же вонючий костяк. Так почему же мы должны упражняться именно сидя? Еще раз поклонившись наставнику, Чжичэн спросил: – Я учился у Великого учителя Шэньсюя в течение девяти лет245, однако так и не достиг просветления. Сегодня же услышав Ваши слова, Преподобный, я познал изначально сердце. И я прошу милости у Преподобного, чтобы он наставил меня о великом деле рождений и смертей. – Я слышал, что ваш учитель наставляет вас в дисциплинарных правилах (сила), в созерцание (самадхи) и в высшей мудрости (праджня)246. Однако, что он подразумевает под правилами, медитацией и высшей мудростью? Расскажи мне! – сказал Хуэйнэн. – Великий учитель Шэньсюй говорит: «То, что удерживает нас от недостойных поступков – это и есть правила. Следование добрым поступкам – это и есть высшая мудрость. Самоочищение собственного сознания и есть созерцание». Вот как он наставляет нас. Могу ли я, Преподобный, узнать Вашу систему? – Если я тебе скажу, что у меня есть некое учение, чтобы передать другим, я обману тебя. Однако следуя [моим] способам, можно освободиться от пут [бытия]. Обыденное имя для обозначения этого – самадхи. То, как ваш учитель определяет правила, созерцание и высшую мудрость на самом деле не вызывает сомнений. И все же я смотрю на правила, созерцание и высшую мудрость иначе. – Если существуют только одни правила, созерцание и высшая мудрость, – воскликнул Чжичэн, – то как же могут быть другие взгляды на них? – То, как ваш учитель трактует правила, созерцание и высшую мудрость единится со [взглядами] представителями Большой колесницы (Махаяны), то же, как я понимаю их – это взгляды представителей Наивысшей колесницы. [Время и способы] получения просветления и освобождения могут быть не одинаковы, а поэтому и взгляды на это могут сильно различаться. Послушай, что я скажу тебе! Отличается ли это от того, что говорят другие? Учение, в котором я наставляю, не отделено от само-природы. Если же оторваться от тела [само-природы], то все это будет называться лишь «формами» (внешними проявлениями – сян), а само-природа будет пребывать в постоянном заблуждении. Необходимо познать, что все мириады дхарм (учений) рождаются именно из само-природы, а это и есть истинная Дхарма и дисциплинарных правил, и созерцания, и мудрости. Вновь послушай мою гатху:
Когда в сердце-основе нет отвлекающих мыслей, то это и есть праджня само-природы. Когда в сердце-основе нет хаоса, то это и есть самадхи само-природы. Когда ничего не прибавляется и ничего не убывает, это и алмазная [крепость] самоприроды247. Приход жизни и уход жизни – все лишь основа самадхи.
Да разве могут иллюзии быть миром истинной реальности? [И само желание] вернуться к истинной таковости Указывает лишь на то, что дхарма наша не очищена Учитель согласился с этим стихом. Вернувшись к беседе с Чжичэном, Патриарх сказал: «То, что говорит ваш учитель о правилах, самадхи и праджне, подходит для мудрых людей малых корней. То же, что я говорю о правилах, самадхи и праджне, подходит для мудрых людей больших корней. Те, кто прозрел само-природу, не опираются ни на «бодхи», ни на «нирвану», равно как и не опираются на учение «о познании и прозрении освобождения». Лишь тот, кто в реальности не ограничивает себя лишь одним учением, может постичь мириады учений248. И лишь тот, кто постиг смысл этого, может называть это «телом Будды» (буддхатхата), «бодхи» или «нирваной», равно как и можно назвать это «познанием и прозрением освобождения». Человек, что прозрел свою природу, может опираться на эти [термины], но может и не опираться на них. Он свободно приходит и уходит (т. е. рождается и умирает – А.М.), не имея ни задержек, ни преград; делает, откликаясь на использование [вещи]; отвечает, откликаясь вопросу. Он созерцает в своем «теле изменений» (Нирманакая) и не отрывается от само-природы, достигая таким образом «само-пребывания в духовном проникновении, забавляясь с самадхи»249. Это и называется прозрением природы». Чжичэн вновь спросил у наставника: – Объясните, в чем смысл выражения «не опираться»?250 – В само-природе нет ничего ложного, заблуждений или хаоса. Мысль за мыслью через праджню прозревают и освещают [изначальную природу], постоянно отрываясь от проявлений дхарм (фасян), свободно пребывая сами в себе251. Оно распространяется вдоль и поперек. Так как же опираться на это? Само-природа само[естественно] получает просветление, внезапно получаем просветление, внезапно же пестуем [и истинное], и здесь не бывает ничего постепенного или поэтапного. А поэтому и не опираемся ни на какие учения (дхармы, способы), ибо учение – это и есть нирвана. Да разве есть в ней какие-то этапы? Чжичэн поклонился учителю, пожелал остаться с ним и не отходил с тех пор от него ни днем, ни вечером. Монах Чжичэ был выходцем их провинции Цзянси, его фамилия в миру была Чжан, звали Синчаном, а в молодые годы служил он воином. С той поры как произошло разделение на Южную и Северную школы, хотя руководители этих школ и не спорили друг с другом, их последователей обуревал дух соперничества и вражды. В ту пору представители Северной школы самовольно объявили Шэньсюя шестым Патриархом и боялись, что весть о том, кому [Пятый] патриарх [действительно] передал патру и рясу, разнесется по всей Поднебесной, а поэтому подговорили Синчана убить Наставника [Хуэйнэна]. Но Патриарх в своем сердечном проникновении заранее знал об этом заговоре и положил при себе десять лянов золотых монет. И вот однажды, когда ночь опустила свой покров, Синчан проник в покои Патриарха, желая осуществить недоброе. Наставник сам вытянув шею, подставил ее под удар, и Синчан три раза ударил своим клинком, но тот не оставил [на теле Патриарха] ни малейшей царапины. Наставник же сказал: «Справедливый меч не причиняет вреда, ложный меч не является справедливым. Я лишь должен тебе деньги, но свою жизнь я тебе не должен». Синчан пребывая в глубоком изумлении, упал в обморок и долгое время не мог придти в себя. [Затем же] глубоко раскаявшись и принеся извинения, он решил покинуть мир [и уйти в монахи]. Патриарх протянул ему деньги252 и сказал: «Тебе лучше поскорее уйти, боюсь, что мои ученики могут причинить тебе вред. Лучше приходи как-нибудь в другой раз переодевшись, и я возьму тебя к себе». Синчан, как ему и сказали, скрылся в ту ночь, а затем, обрядившись в монашеские одежды, покинул мир, придерживался всех дисциплинарных правил и быстро совершенствовался. Однажды, вспомнив, все, что говорил ему Наставник, он отправился в далекое путешествие повидать его и выразить свое почтение. Учитель сказал: – Я давно вспоминал о тебе, почему ты пришел так поздно? – Став бхикшу, – ответил он – я раскаиваюсь в своих ошибках. Сейчас, хотя я и покинул мир и [воспитываю себя] подвижничеством253, но все же не способен воздать вам за вашу милосердие. Могу ли я сделать это, распространяя Дхарму и спасая живые существа? Я постоянно изучаю «Маханирвану-сутру», однако не могу понять смысл «постоянного» и «не постоянного». Не будете ли Вы столь милосердны и не объясните ли мне это? – Непостоянное – это и есть природа Будды, – ответил Учитель. – А то, что обладает постоянством – это сердце, расколотое всеми дхармами добра и зла. – То, что говорите Вы, Преподобный, премного противоречит писанному в сутрах. – Я передаю печать сердца Будды, так как же это может противоречить буддийским сутрам? – Сутры говорят, что природа Будды – это и есть постоянство, Вы же, Преподобный, говорите, что она не обладает постоянством. Все дхармы добра и зла и даже само Бодхи-ситта (Сердце-мудрость) не обладают постоянством. Вы же, Преподобный, говорите, что они обладают постоянством. В этом как раз и состоит противоречие. Сегодня я, изучающий [буддизм], ввергнут в немалое сомнение и недоумение. – Если уж мы заговорили о «Маханирване-сутре», то одна бхиккуни (монашенка) по имени Учицзан пересказала мне наизусть все эту сутру, попросив, чтобы я объяснил ее смысл. Ни один иероглиф, ни один смысл не расходились с тем, что гласил текст сутры. И то, что я тебе говорю сегодня, не отличается от того объяснения. – Поскольку знания Вашего ученика поверхностны и неполны, не могли бы Вы мне, Преподобный, яснее раскрыть это. – Ты так и не понял? – спросил Патриарх. – Если бы природа Будды была бы постоянной, но какой имело бы смысл рассуждать о дхармах добра и зла? И нашелся ли бы тогда до конца кальп человек, который открыл бы истину боддхи? Вот поэтому я и говорю, что природа Будды не обладает постоянством. Это как раз тот, смысл, который Будда вкладывал в истинное постоянство. К тому же, если бы все дхармы не обладали бы постоянством, тогда бы все вещи обладали само-природой, могли страдать, рождаться и умирать, а природа истинного постоянства (т. е. круга рождений и смертей – А.М.) не могла бы распространиться повсеместно. Вот почему я говорю, что дхармы добра и зла обладают постоянством. Это как раз то, что Будда и подразумевал под смыслом истинного непостоянства. Из-за того, что Будда обращался к обычным людям и представителям других школ (досл. «внешнему пути» – А.М.), которые придерживались ложного постоянства, а люди двух колесниц254 принимают за постоянство его отсутствие. Все вместе они образуют «ба дао». А поэтому в «Маханирване-сутре», чьи иероглифы преисполнены скрытого смысла, разбиваются эти неверные взгляды и ясно говориться, что [нирвана являет собой] истинное постоянство, истинную радость, истинное Я и борение сердца255. Ты же сегодня, опираясь на слова, поворачиваешься спиной к их смыслу. Ты считаешь, что то, что уничтожается – не постоянно, а то, что неизменно и окостенело – то и вечно, и тем самым ты неправильно понимаешь последнее наставление Будды256, смысл которого всеохватен, утончен и глубок. Ты можешь читать [сутру] вдоль и поперек тысячи раз, но какая польза будет от этого? Внезапно в этот момент Синчан получил Великое пробуждение и произнес гатху:
Будда говорил об обладании постоянной природой. Тот, кто не знает, что это всего лишь уловка, Подобен тому, кто собирает гальку в весенних озерцах, Принимая ее за жемчужины. Я же сейчас не прилагаю никаких усилий, Природа Будды же сама проявляется И это отнюдь не благодаря наставлениям учителя И не моим собственным достижениям.
Чжичэ поклонился, поблагодарил Патриарха и удалился. Однажды тринадцатилетний юноша, чье имя было Шэньхуэй, родившийся в клане Гао в Шэньяне, пришел из монастыря Юйцюаньсы (Нефритового источника)257 выразить свое почтение [Хуэйнэну]. Наставник сказал: – Глубокомудрый! Ты пришел из далека и наверняка утомился. [Тем не менее, не сможешь ли ты мне сказать], понял ли ты, что такое «основа» (бэнь)? Если ты обладаешь знанием основы, то значит знаешь и ее правителя?258 Проверим, что ты сможешь сказать! – Отсутствие привязанности – вот основа. «Видеть» (или «прозревать» – А.М.) – вот ее правитель! – ответил Шэньхуэй. – Что за легковесные слова говорит этот сраманера (новичок-монах)! – воскликнул Хуэйнэн259. – Когда Вы, Преподобный, сидите в медитации, – спросил Шэньхуэй, – Вы видите или не видите (или «прозреваете ли [собственное сердце]»)? Наставник ударил его три раза своим посохом, а затем спросил: – Вот я тебя ударил – тебе больно или не больно? – Одновременно и больно и не больно, – ответил Шэньхуэй. – Вот также и я [во время медитации] и вижу и не вижу. – Да как же это можно одновременно и видеть и не видеть? – спросил Шэньхуэй. – То, что я постоянно вижу – это мои собственные ошибки. То, что я не вижу – это хорошее и дурное в других людях. А поэтому и говорю, что я и вижу и не вижу одновременно. Вот ты сказал, что тебе и больно и не больно одновременно. Если бы тебе было только не больно, то ты был бы подобен дереву или камню. Если бы тебе было только больно, то ты ничем не отличался бы от обычных людей, у которых [в ответ на боль] поднимаются гнев и ненависть. То, о чем ты меня только что спрашивал, «видеть» и «не видеть» – это двойственность. «Больно» и «не больно» – это как жизнь и смерть260. Ты же не видишь своей собственной само-природы. Так что же ты пришел сюда беспокоить меня? Шэньхуэй поклонился патриарху, извинился и поблагодарил его. Учитель же сказал: «Твое сердце полно заблуждений, которых ты не видишь, попроси тех, кто добр и знающ, чтобы они показали тебе дорогу. Когда твое сердце придет к пробуждению, то ты сам прозреешь свою изначальную природу и сумеешь действовать в соответствии с буддийской дхармой. Ты пребываешь в заблуждениях и не видишь собственного сердца, но [вместо того, чтобы узреть собственное сердце], ты приходишь ко мне спросить вижу я или не вижу его. Я то вижу и сам знаю об этом, но как это может устранить твои заблуждения? Равно если бы ты сам прозрел (увидел), то это не устранило бы моих заблуждений! Так почему же ты не хочешь сам познать и сам узреть, интересуясь лишь тем вижу я или не вижу?!» Шэньхуэй еще раз поклонился патриарху сотню раз, выразил свое величайшее раскаяние и попросил Хуэйнэна простить его. И после этого служил наставнику не отходя от него ни влево, ни вправо261. Однажды, обратясь к пастве, наставник сказал: – У меня есть одна вещь, у которой нет ни начала, ни конца, нет ни имени, ни названия, нет зада, ни переда. Может кто из вас знает, что это такое? Вперед выступил Шэньхуэй и произнес: – Это – исток всех Будд и природа Будды самого Шэньхуэя. – Разве я не сказал, – воскликнул Хуэйнэн, – что у нее нет ни имени, ни названия! Ты же называешь ее «истоком» и «природой Будды». Если же ты даже поселишься в соломенной хижине, то все равно сумеешь лишь стать «последователем учения знающих и трактующих»!262. (После смерти патриарха, Шэньхуэй переехал в Лоян, где он широко распространил учение школы внезапного просветления из Цаоси, написав трактат «Сян цзун цзи» («Записи подробных [наставлений] в учении»). Он стал повсеместно известен под именем Хэцзэ чаньши – «Чаньский наставник Лотосового Пруда»)263. Патриарх, видя, сколь много сложных вопросов, возникающих от несовершенства сердца, задают ему ученики и сколь много таких людей собралось перед его местом, в жалости своей обратился к ним: «Люди, что изучают Путь, должны целиком избавиться от всех мыслей – как хороших, так и дурных. Лишь безымянному можно дать имя. И имя этого – «само-природа». То, что не имеет двух природ именуется «доподлинной природой», и на этой доподлинной природе стоят все школы и учения. И говоря об этом, надо тотчас прозреть [собственную природу]!»264 Все люди, которые услышали эти слова, поклонились Хуэйнэну и попросили его быть их наставником.
Высочайшее покровительство ДхармеВ начале годов Шэньлунь (705 г.) в день высшего Первоначала (15 числа первого месяца года), в своем высочайшем эдикте императрица Цзэтянь и император Чжун-цзун сказала: «Мы пригласили двух учителей Хуэйаня и Шэньсюя прибыть ко двору и получить наши высочайшие дары и в моменты отдохновения от наших тронных дел мы изучали у них Колесницу Единого265. Но в своей глубочайшей скромности оба учителя сказали: «На юге живет чаньский наставник Хуэйнэн, который получил тайну [знания] Дхармы и рясу от пятого патриарха Хунжэня и [ныне] передает печать «сердца Будды». Пригласите его к себе». И сейчас мы посылаем нашего особого посланника евнуха Пи Вэня с настоящим письмом, дабы пригласить [наставника к нам]. Надеемся, что Учитель будет столь милостив в своих помыслах, что не замедлит прибыть в столицу». Но учитель заявил, что желает провести остаток своих дней в «горных чащах»266. Пи Вэнь же сказал: «Благодатные чаньские наставники в столице обычно говорят: «Если хочешь познать Путь [Будды], то необходимо сидя в медитации (чань), изучать самадхи (дин). Если же не практикуешь ни созерцания (чань, дхиана), ни самадхи, то никогда не сможешь достичь освобождения. Могу ли я узнать Ваше мнение по поводу этих высказываний?» – Дао прозревается сердцем – ответил Хуэйнэн, – так, причем же здесь «сидячая» [медитация]? «[Ваджрачхедика]-сутра» говорит: «Тот, кто говорит, что Татхагата (Воистину пришедший, т. е. Будда) либо лежит, либо сидит, следует неверным путем». Почему? Нет места, откуда он пришел, рангов как и нет места, куда он уйдет. Не иметь ни рождения, ни смерти – вот это и есть чистейший чань Татхагаты. Все дхармы пустотны и покойны и именно таково чистейшее сидение Татхагаты [в медитации]. И если внимательно посмотреть, то нет здесь даже ничего такого, что необходимо бы было «достигать», так к чему же беспокоить себя [мыслями] о сидении? – По моему возвращению в столицу, – продолжил Пи Вэнь, – Императрица обязательно станет расспрашивать меня. Я надеюсь, что Вы, наставник, проявите милосердие, укажите мне на самое важное в сути [вашего учения], дабы я мог поведать об этом не только самим правителю в его двух дворцах, но и всем тем в столице, кто изучает Путь. Подобно это будет одному светильнику, что зажжет сотни и тысячи других светильников. И свет придет на смену темноте, и свету этому не будет предела. – Дао не имеет светлого и темного, «свет» и «тьма» – это лишь два понятия, что противоположны друг другу. И когда мы говорим, что «свету не будет предела», значит мы подразумеваем наличие этого предела, поскольку именно оппозиция этих двух понятий и определяет само их наличие вот почему «[Вималакирти-нидреша]-сутра» говорит: «Дхарма не может быть сопоставима ни с чем, поскольку не найти ей аналогов». – Под «светлым» я подразумеваю мудрость, – сказал Пи Вэнь, – а под «темным» – незнание (клеша). И если человек, что пестует Дао, не сможет своей мудростью разбить незнание, то как же он сможет избавиться от бесконечного круга рождений и смертей? – Незнание – это Бодхи, – ответил Наставник. – Они не двойственны и не различны. И если [говорить] о том, чтобы своей мудростью разбить незнание, то это будет взглядами последователей учения о «двух колесницах» – быка и оленя267. Люди великого корня и высшей мудрости, конечно же, не придерживаются этих взглядов. – Так какого же учения придерживается школа Большой колесницы – школа Махаяны? – спросил Пи Вэнь. – Свет (просветление) и его отсутствие с точки зрения обычного человека являются двумя разными вещами. Мудрый же достигает того, что их природа не двойственна. Отсутствие двойственной природы и является полнотой (ши) природы. Полнота природы такова, что у обычного человека, глупца в ней ничего не убавляется, а у мудреца ничего не прибавляется. Она не придет в хаос, если кто-то прибывает в незнании, и не успокоиться, если кто-то находится в чаньском самадхи. Она и не конечна и не вечна, не приходит и не уходит. Не пребывает между этим и не находится ни внутри, ни снаружи, не рождается и не умирает. Его природа и его вид лишь «подобны» [чему-то], пребывая вечно, оно не меняется268. А именем называем его Дао. – Учитель, Вы говорите, что оно не рождается и не умирает. Так не подобно ли это «внешнему Пути» (т. е. тому, чему учат другие школы – А.М.). – Когда внешние школы говорят об отсутствии рождения и смерти, они призывают прекратить смерти, чтобы прекратить жизнь, и жизнью оттеняют смерть. И смерть еще более становиться бессмертной, а жизнь, можно сказать, безжизненной. (И то, что они подразумевают под смертью, не является на самом деле смертью). Смерть более не приходит, но и жизнь более не возникает. Когда я говорю об отсутствии рождения и смерти, я [имею в виду], что изначально не было рождения, а сегодня нет и смерти. А поэтому это отличается от той трактовки, что предлагают другие школы. Если же вы хотите познать суть моего учения, Вы должны избавиться от всех мыслей о хорошем и дурном, естественно проникнуть в чистоту Сердца, постоянно оставаться в покое, и тогда использование мельчайшего будет подобно речному песку. Пи Вэнь, слушая наставления учителя, внезапно получил Великое просветление. Он поклонился учителю и распрощался с ним, а вернувшись во дворец, передал все слова Наставника. В тот же год девятого дня девятой луны был издан эдикт, который так говорил о Наставнике: «Будучи больным и в преклонным летах Наставник отклонил [наше приглашение прибыть в столицу]. Посвятив всю свою жизнь пестованию Дао, он стал Нивой благодати нашего государства! Будучи подобным Вималакирти269, который восстанавливал свои силы после болезни в Ваисали, он широко распространяет суть буддийского учения Большой колесницы, говоря о недвойственности Дхармы. Пи Цзянь передал Нам наставления Учителя о его понимании и видении Татхагаты. Мы были премного счастливы той благодати, которая поселилась в наших корнях. Встретив Наставника, что поведал миру [учение, мы поняли принцип] Внезапного просветления Высшей колесницы. Мы ощутили милосердие Наставника Лотоса, дабы обладать им бесконечно» [Вместе с этим учителю] была поднесено одеяние Моно270 и чаша горного хрусталя, наместнику области Шаочжоу был велено отремонтировать монастырь, а месту, где обитал Наставник, было дано имя Гоэньсы – «Монастырь национального милосердия». Глава 10Завет271 Однажды Наставник обратился к своим ученикам Фахаю, Чжичэну, Фада, Шэньхуэю, Чжичану, Чжитуну, Чжичэ, Чжидао, Фасю, Фажу со следующими словами: «Вы не подобны другим людям. После того, как я умру (уйду в Паринирвану), каждый из вас станет наставником в своей местности272. И сегодня я объясню вам, как [наставляя других], не утратить смысл нашей школы. Прежде всего, необходимо рассказать о трех категориях дхарм, о 36 парах противоположностей в движении, о близости и различиях в «появлении» и «исчезновении»273. Наставляйте, что все дхармы не существуют в отрыве от изначальной природы. Когда же кто-нибудь спросит Вас о Дхарме, отвечайте ему через пару [противоположностей], и объясняйте, что все выходит из своей противоположности, а приход и уход (т. е. появление и исчезновение – А.М.) являются причинами друг друга. В конце концов две этих противоположности исчезнут и тогда не будет никакого иного места [в этом мире]. Тремя категориями дхарм являются: скандха, дхату, аятна274. Скандха – это панча-скандха (т. е. пять скоплений), которыми являются материальные проявления, ощущения, образы, деяния и сознание275. Аятана – это 12 аятан, состоящих из шести внешних нечистых [опор сознания или проявлений, т. е. чэнь] – внешний вид, звук, запах, вкус, осязание, интеллект, и шести «внутренних врат», [через которые шесть нечистых проникают в человека] – глаза, уши, нос, язык, тело, мысль. Дхату – это восемнадцать дхату: шесть нечистых опор сознания, шесть врат и шесть типов знания (виджнана). Поскольку наша природа способна вобрать в себя мириады дхарм, она зовется сознание-сокровищница (алая-виджнана). Но лишь только в нас зарождаются мысли, они тотчас трансформируется в [различные типы] знания. Зародившись, шесть типов знания выходят из шести врат и встречаются с шестью нечистыми опорами сознания. И таким образом 18 дхату получают свое «использование»276 (функцию) из нашей природы. Если наша природа ложна (се), то рождаются 18 ложных проявлений, если же она праведна – то 18 праведных проявлений. Если это «использование злого», то это и есть использование живых существ. Если же это – «использование доброго», то это и есть «использование Будды». [Таким образом] различие в «использовании» проистекает из самой нашей природы. Дхармы, что противоположны друг другу, принадлежат внешнему миру. В мире существует пять пар противоположностей (у дуй): противоположность Неба и Земли, солнца и луны, света и тьмы, инь и ян, воды и огня. Они и составляют эти пять пар противоположностей. Дхармалакшаны (внешние феномены) подразумевают 12 пар противоположностей. Противоположность речи и дхармы, наличия и отсутствия, обладающего формой (рупа) и не обладающего формой (арупа)277, обладающего проявлениями (лакшана) и не обладающего проявлениями, отравляющего влияния внешнего мира (асрава) и отсутствия этого влияния278, формы (рупа) и пустоты (шуньята), движения и покоя, чистоты и загрязненности, обыденности и святости, монашеского и мирского, старого и младого, великого и малого, – вот таковы эти 12 противоположностей. А вот 19 пар противоположностей, что зарождаются от использования собственной природы. Это противоположность длинного и короткого, ложного и праведного, замутненного и мудрого, незнания и мудрости (праджня), хаоса (луань) и самадхи, милосердного и отравляющего, предписаний-сила и вседозволенности, прямого и искривленного, наполненного и пустого, угрожающего и умиротворенного, незнания-клеша и просветления-бодхи, постоянного и непостоянного, добродетельного и злого, счастливого и злосчастного, великодушного и низкого, движения вперед и назад, рождения и угасания, Тела Дхармы (дхармакая) и физического тела, Самбхогакаи и Нирманакаи». Учитель добавил: «Тот, кто знает как использовать эти 36 пар противоположностей, тот способен проникнуть в принцип, который пронизывает Единым все сутры. Проникая и выходя, он способен избежать [следующих] двух крайностей. Используя собственную внутреннюю природу или беседуя с людьми, [вы должны] снаружи освободить себя от привязанностей к внешним образам (самаджня), внутри же – опустошить себя от [идеи] Пустоты279. Если же целиком отдаться созданию образов [внешнего мира], то именно из этого произрастут ложные взгляды. Если же полностью придерживаться [идеи] о Пустоте, то именно из этого произрастет непонимание. Человек, что [слепо] придерживается идеи Пустоты, будет поносить сутры, прямо говоря: «Не следует использовать письмена»280. Говоря о «неиспользовании письмен», человек также не будет пребывать в согласии со словами, поскольку эти слова являются внешними представлениями письмен. Он также может говорить: «Истинный путь заключен в том, чтобы не опираться на письмена». Но ведь эти два иероглифа – «не опираться» – также являются письменами! Увидев человека, говорящего такие слова, они также будут поносить его рассуждения о письменах. Все вы должны знать об этом! Можно смириться с тем, что этот человек заблуждается сам, но он к тому же поносит сутры. Поносить сутры нельзя, ибо столкнешься с бесчисленными препятствиями и грехами! Тот, кто снаружи придерживается внешних представлений, стремится достичь истины, придерживаясь определенного учения. Либо он создает множество мест для проповедей281, где премного страдает рассуждениями о наличии и отсутствии. Но такой человек даже через множество кальп не сможет узреть своей изначальной природы. Однако [нам следует] свершать истинные деяния, опираясь на Дхарму, а не думать о сотнях вещей, создавая тем самым себе препятствия на Пути к изначальной природе. Если же только слушать наставления, но не следовать [истинным деяниям], то все это, наоборот, лишь породит в человеке ложные мысли. Но если свершать все деяния, следуя Дхарме, то мы не будем подвержены тяге к созданию [ложных] образов. Если вы поймете это и будете проповедовать через нее (т. е. Дхарму – А.М.), использовать ее, и действовать через нее, то тогда наша изначальная школа никогда не будет утрачена. Если встретиться вам человек, который будет вопрошать вас о смысле [учения], то на вопрос о наличии (бытие), наоборот, говорите об отсутствии (небытие). Если же он будет спрашивать об отсутствии [Дхармы], отвечайте ему о наличии. Будет вопрошать о мирском, рассказывайте о священном, а на вопрос о священном, поведайте ему о мирском. Два пути являются причиной друг друга, [в результате чего] и рождается смысл Срединного Пути. Если вас спрашивают о чем-либо, отвечайте через противоположность этому. Именно так отвечая на вопрос о чем-либо, вы никогда не утратите Принципа (ли). Предположим, кто-нибудь спрашивает вас: «Что называют темнотой»? Ответить надо так: «Свет – это предшествующая причина (хету ), темнота – это следствие (или порожденная причина, пратьяя – А.М.)282. Если бы не было бы света, не было бы и темноты, а значит через свет мы понимаем темноту, через темноту понимаем свет, и таким образом они являются причинами друг друга, формируя смысл Срединного Пути». Все вопросы можно досконально разъяснить именно таким образом. Передавая Дхарму последующим поколениям, обучите их [тому что я сказал] – да не утратится суть нашей школы!» В первый день седьмой луны Яньхэ первого года Тайцзи (710 г.) Наставник приказал своим ученикам отправиться в Синьчжоу, в монастырь Гоэньсы и построить там ступу, наказав им поторопится с работой. На следующий год к концу лету строительство было завершено. В первый день седьмой луны Наставник собрал своих последователей и сказал: «Я покину этот мир в восьмом месяце. Если у кого из вас остались еще сомнения, спросите меня, пока еще не поздно, дабы разбил я все ваши сомнения и положил конец вашим заблуждениям. Ибо после того, как я покину вас, не найдется никого, кто смог бы вас наставить». Фахай и остальные ученики, услышав это, залились слезами, в то время как один лишь Шэньхуэй остался духом спокоен, недвижим и не проронил ни слезинки. Наставник же сказал: «Младший учитель283 Шэньхуэй достиг [такого состояния сознания, которое не знает разделения] на доброе и плохое, похвала или порицание не смогут поколебать его, горести и радости не рождаются в нем. Остальные же не достигли этого. После стольких лет воспитания в горах какое же Дао обрели вы? Почему вы убиваетесь и плачете сегодня? Неужели вы убиваетесь по мне из-за того, что я не знаю, куда ухожу? Но сам я знаю, куда отправляюсь, а поэтому не стоит горевать и лить слезы. Если бы я не знал, куда я ухожу, как я бы смог заранее сообщить вам об этом? Вас заставляет плакать то, что вы сами не знаете, куда я ухожу. Но если бы вы знали это, то не горевали и не предавались слезам. В природе дхармы нет ни рождения, ни смерти, ни прихода, ни уходы. Сядьте все, я прочту вам стих, что зовется «Гатха об истинном и ложном, о движении и покое». Если вы будете повторять этот стих, то ваше сознание станет тождественным моему, именно так вы и будете пестовать свои поступки, не утратив сути нашей школы». Все монахи поклонились ему, попросив учителя произнести стих. В гатхе говорилось:
И если смотреть на них как на истинные, то в конце концов узреем лишь ложное. Если бы мы могли Но сердце само по себе не способно отринуть ложное. Так где же в неистинном найдется место для истинного? Тот, кто обладает чувствами, тот привержен движению. Тот же, кто не [захвачен] чувствами, тот пребывает в недвижимости [подобно дереву и камню]. Если пестовать недвижимое поведение, то лишь станешь тождественен тому, что не обладает ни чувствами, ни движением285. И если бы вы могли узреть «истину вне движения», то в движении пребывала бы недвижимость. «[Пребывание] в недвижимости» означает [лишь простое] отсутствие движения, а пребывание «вне чувств» означает отсутствие семян Будды286. Способный к [постижению] добродетели может различать различные внешние проявления и прежде всего – это недвижимость. И если взирать на все именно таким образом, то это и будет использование Истиной таковости (Татхагаты). Тот, кто объявляет себя «[следующим] Пути-дао» с превеликим тщанием должен использовать смысл этого. Те люди, что стоят вне школы Махаяны, придерживаются знания о [круговороте] жизней и смертей. Если их речи совпадают с нашими, мы можем вмести с ними обсудить смысл буддизма. Если же их практика отличается от нашей, мы просто [поприветствуем их], сложив ладони перед грудью, и тем самым оставим их счастливыми. Школа наша изначально сторонилась споров, ведь спорить обо всем этом означает лишь утратить смысл Дао. Те школы Дхармы, что ведут полемику друг с другом, уже по своей изначальной природе вступают [в чертоги бесконечной череды] жизней и смертей. После того, как вся община услышала эту гатху, все поклонились [Хуэйнэну], Поняв смысл того, о чем говорил учитель, каждый из них обрел покой в своем сердце и решил совершать поступки, опираясь лишь на учение Дхармы, и не вступать в споры с другими школами. К тому же знали они, что учителю не долго осталось пребывать в этом мире, и Фахай, встав, вновь поклонился учителю и спросил: – Когда Вы, достойный монах (т. е. Вы, учитель), обретете Паринирвану (т. е. умрете), кому будет передана ряса и Дхарма? – Все, что я говорил вам в монастыре Дафаньсы вплоть до моих сегодняшних слов, должном быть записано и распространено под названием «Сутра Помоста Драгоценной Дхармы» («Фабао таньцзин»)287. – ответил Наставник. – Берегите ее и передавайте из поколения в поколение, дабы спасать живые существа288. И если вы будете проповедовать именно на ее основе, то это и будет Праведный закон (дхарма). Сейчас я говорю лишь о проповеди [учения нашей школы], но [традиция] передачи рясы не будет продолжена. И потому это, что корни вашей веры мощны и плодоносны, есть в вас решимость и нет сомнений и лежит на вас исполнение великих дел. Все это находится в соответствии с той гатхой, что завещал нам Первопатриарх, Великий учитель Дамо: «Я пришел на эту землю, дабы передать Дхарму и спасти тех, кто заблудился в чувствах своих; И если на одном цветке раскрылись пять листьев, то плоды родятся сами289». Учитель вновь обратился к общине: «О, глубокомудрые! Пусть каждый из вас очистит свое сердце и внимательно вслушается в мои слова! Тот, кто хочет достичь всеохватной мудрости [Будды], должен достичь «самадхи единого проявления» и «самадхи единого действия». Где бы мы ни находились, мы должны освободить себя от любых внешних проявлений, а по отношению к ним у нас не должны рождаться ни ненависть, ни любовь, относитесь к ним нейтрально. Ни думайте о таких вещах, как достижение выгоды или неудаче, будьте спокойны и безмятежны, пустотны и чисты. Это и будет называться «самадхи единого проявления». Где бы вы ни находились, идете ли вы или стоите, сидите или лежите, всегда будьте прямосердечны, и вам даже не [потребуется] свершения [ритуалов] в ваших обителях, как вы воистину достигаете Чистой земли290. Вот это и будет называться «самадхи единого действия». Вот каков человек, что обладает двумя этими формами самадхи: он подобен земле, что содержит семена, [сначала] сокрытые, которые [затем] вскармливаются, прорастают, цветут и наконец дают плоды. Именно таковы единое проявление и единое действие. То, что я сегодня проповедую вам, подобно сезонному дождю, который омывает великие земли. Природа Будды внутри вас может быть уподоблена семенам, что омываются дождем и благодаря этому прорастают. Тот, кто отнесется со вниманием к моим наставлениям, обязательно достигнет просветления-бодхи. Тот, кто будет руководствоваться моими деяниями, обязательно получит утонченные плоды [природы Будды]. Послушайте мою гатху:
Всеохватный дождь напитывает ростки [Как только] распустятся цветы внезапного озарения То плоды просветления-бодхи родятся сами» Произнеся эту гатху, учитель добавил: «Дхарма – не двойственна, таково и сердце. Путь-дао чист и превосходит все внешние проявления. Остерегайтесь [практиковать лишь] «взирание в покое» и «опустошение сердца» (т. е. сидячую медитацию). Сердце наше чисто изначально, а значит нам не надо стремиться к чему-то или что-то отвергать. Каждый должен сам все делать с усердием и тщательно следовать обстоятельствам»291. Вся паства поклонилась [Хуэйнэну] и удалилась. Восьмого дня седьмого месяца Учитель неожиданно наказал своим ученикам: «Я собираюсь вернуться в Синьчжоу [к себе на родину]. Подготовьте побыстрее лодку». Все ученики в великом сожалении просили его остаться, но учитель сказал: «Будда, явившись в этот мир, показал нам нирвану. Тот, кто приходит [в этот мир], должен [однажды] покинуть его – таков естественный принцип. Мое тело возвращается туда, где ему уготовлено место». Монахи же просили: «После того как Вы уедете [в Синьчжоу], Вы можете рано или поздно вернуться к нам». Но Учитель сказал: «Листья, опадая, возвращаются к корням. Увы, не может и идти речи о моем возвращении»». Тогда монахи вновь спросили: – Кому передадите Вы сокровищницу истинного ока Дхармы? – Человек, что обладает Путем-дао, получит ее. Не привязанный к своему сердцу – проникнет в нее, – ответил Учитель. – Какие трудности ожидают нас в дальнейшем? – спросили монахам. – Через пять-шесть лет после моей смерти, появиться некий человек, что украдет мою голову292. Послушайте мое пророчество: «Прежде всего кормите родственников293. Во рту должна быть пища294. Когда придут трудности, Ян и Лю станут чиновниками295». И еще скажу я вам: «Через семьдесят лет, после того как я покину вас, придут два бодисаттвы с Востока – один монах, один мирянин. И будут они вместе распространять [учение], оснуют нашу школу, будут строить и реставрировать монашеские обители296 и последователи их будут процветать. – Не знаете ли Вы, сколько прошло поколений от первого Будды до сегодняшнего дня? – спросили монахи. – Древних Будд, что приходили в этот мир, бесчисленное множество и сосчитать их невозможно. Давайте начнем с [последних] семи Будд. Будды прошлых кальп (аламкаракальпа) это Випассин, Сикхин и Виссабху. Будды настоящей кальпы (бхадракальпа) это Какусундха, Конагамана, Кассапа, Гаутама297. Таковы эти семь Будд. Будда Шакьямуни передал [учение] сначала арье Махакашьяпе, вторым патриархом стал арья Ананда, третьим – арья Санаваса, четвертым – арья Упагупта, пятым – арья Дхиритака, шестым – арья Мичака, седьмым – арья Васумитра, восьмым – Буддхананди, девятым – арья Буддхамитра, десятым – арья Парсва, одиннадцатым – арья Пуньяясас, двенадцатым – бодисаттва Асвагоша, тринадцатым – арья Капимала, четырнадцатым – бодисаттва Нагарджуна, пятнадцатым – арья Канаьева, шестнадцатым – арья Рахулата, семнадцатым – арья Сангхананти, восемнадцатым – арья Сангхаясас, девятнадцатым – арья Кумарата, двадцатым – арья Джаята, двадцать первым – арья Васубхадху, двадцать вторым – арья Манура, двадцать третьим – арья Хаклена, двадцать четвертым – арья Синха, двадцать пятым – арья Басиасита, двадцать шестым – арья Пуньямитра, двадцать седьмым – арья Праджнятара, двадцать восьмым – арья Бодхидхарма, двадцать девятым – великий учитель Хуэйкэ, тридцатым – Сэнцань, тридцать первым – великий учитель Даосинь, тридцать вторым – великий учитель Хунжэнь. Я же, Хуэйнэн, являюсь тридцать третьим патриархом298. От предыдущего патриарха каждый [последующий] получал наставления. Так и вы от одного к другому, из поколения в поколение должны распространять и передавать учение. В первый день второго года эры Гуйчоу, в третий день восьмого месяца (713 г.) в монастыре Гоэньсы299, Великий учитель, приняв пищу, обратился к своим ученикам: «Прошу вас, рассядьтесь в установленном порядке, я хочу попрощаться с вами» Фахай спросил: «Какие наставления оставите Вы нам, дабы все заблудшие люди нынешнего и всех последующих поколений смогли бы прозреть природу Будды?» Учитель сказал: «Все вы послушайте об истине! Все заблуждающиеся люди последующих поколений, если они сумеют познать живых существ, то это и будет [проявлением] природы Будды. Но если они не познают этого, то даже за десять тысяч кальп им будет весьма сложно достичь Будды. Сегодня я научу вас, как познать живых существ внутри вашего сердца и через это узреть природу Будды, что живет в вашем сердце. Если вы желаете узреть Будду, то будет вполне достаточно познать живых существ. И все это потому, что именно люди порождают в себе заблуждения по поводу Будды, но отнюдь не Будда вводит в заблуждение людей. Когда внутренняя природа [людей] испытывает пробуждение, то именно они сами и являются Буддами. Если же их внутренняя природа пребывает в заблуждениях, то Будда становиться человеком. Когда по своей внутренней природе они становятся равны, то любое живое существо и есть Будда. Если же их внутренняя природа обращена к ложному и опасному, то Будда превращается в обычного человека. Если ваше сердце искажено и искривлено, то Будда становится человеком. Если же в своей единой мысли вы ровны и прямы, то это значит, что живые существа стали Буддой. Мое сердце само по себе обладает Буддой, этот само-Будда и есть Истинный Будда. И если Будды нет внутри нашего сердца, то где же еще искать истинного Будду? Ваше собственное сердце и есть Будда – даже не сомневайтесь в этом! Снаружи этого нет ничего, что могло бы возникнуть, всё изначально представляет собой мириады явлений (дхарм), порождаемых нашим сердцем. Поэтому Сутра говорит: «Когда сердце (т. е. работа сознания – А.М.) рождается, то к жизни приходят самые различные явления, и когда [это же] сердце угасает, угасают и самые различные явления». Сегодня, расставаясь с вами, я оставлю вам гатху, которая называется «Гатха Истинного Будды собственного сердца». Наши потомки, если сумеют понять смысл этой гатхи, сам прозреют свое изначальное сердце и сами обретут Путь Будды. Гатха гласит:
В то время как ложные взгляды и три яда – это и есть искуситель Мара. И в тот момент, когда в нас живут ложные воззрения и заблуждения, внутри нас поселяется Мара. В момент обретения праведных взглядов Будда восходит на свой престол. Когда внутри нашей природы рождаются ложные взгляды и три яда, то это значит, что владыка Мара пришел и овладел нами. Праведные взгляды сами устранят три яда в нашем сердце. И в тот же момент Мара превратится в Будду, а в истинном отныне не будет ложного. Дхармакая, Нирманакая и Самбхогакая, – все эти три тела изначально представляли собой единое тело. И если внутри собственной внутренней природы вы сумеете сами прозреть [эти Три тела], Это и станет залогом того, что вы обратитесь в Будду и достигните просветления-бодхи. С самого начала именно из Нирманакаи рождается наша Чистая природа300, Чистая природа постоянно пребывает в Нирманакае. Именно чистая природа может повети Нирманакаю по праведному пути, И однажды это приведет к абсолютно самодостаточной и воистину безграничной [в своих заслугах и добродетелях] Самбхогакае. Загрязненная природа в своей основе являет собой причину чистой природы, И стоит нам лишь избавиться от загрязнений, то тотчас проступит чистая природа Дхармакаи. В природе своей каждый пускай избавиться от [господства] над ним пяти чувств. И тогда пускай лишь на краткий миг (ксана) ты узреешь свою природу – то это уже и будет истиной. В этом рождении вам довелось встретиться с учением Школы Внезапного просветления и мы стремимся узреть внутри нашей природы Правителя Мира сего (Бхагават, т. е. Будду – А.М.). Тот же, кто желает обрести Будду через какую-то [внешнюю] практику – разве он знает, где следует искать истину? Тот же, кто окажется способен прозреть истину в своем сердце, [пусть знает, что] обретение истины и есть причина становления Буддой. Тот же, кто не прозрев собственной природы, станет снаружи искать Будду в своем возбужденном сознании окажется величайшим глупцом. То учение Школы Внезапного просветления, что я оставляю вам, предназначено для спасения людей, живущих в этом мире, которым необходимо прежде всего заниматься воспитанием самих себя. К вам обращаюсь, мои последователи Пути в будущих поколениях – если вы не будете следовать прозрению [собственной природы], то это станет лишь пустой тратой времени». Закончив читать гатху, наставник добавил: «Берегите себя. После того, как я покину этот мир, не следуйте мирской традиции и не выражайте чувства причитаниями и слезами! Тот, кто будет выражать соболезнования или обрядится в траурные одежды – тот не мой ученик! То – не истинное Учение! То, что вам действительно следует делать – это постигать свое изначальное сердце, прозревать свою изначальную природу. Не пребывать ни в покое, ни в движении, не рождаться и не умирать, не приходить и не уходить, не являться и не исчезать, не пребывать, но и не отсутствовать, Боюсь лишь, что сердца ваши пребывают в заблуждениях и вы не сможете уловить смысл того, что я говорил вам. А поэтому я сегодня вновь повторяю это вам, чтобы вы смогли прозреть собственную природу. После того, как я уйду, если вы будете следовать моим наставлениям, то это будет означать, что я остаюсь жив. Если же [в своих поступках] вы будете противоречить моему учению, то даже если бы я оставался жив, все равно бы не было для вас никакой пользы». Затем наставник вновь произнес гатху:
Вздымаясь вверх, не свершай зла Пребывая в покое откажись от того, чтобы видеть и слышать Будучи умиротворенным, пребывай своим сердцем нигде. Произнеся гатху, Наставник благовейно сел и пробыл так до третьей стражи301. Затем он неожиданно сказал ученикам «Я ухожу!» и внезапно исчез. В тот же момент удивительные ароматы наполнили комнату, и белая радуга встала над землей. Лес поседел, а птицы и животные испустили скорбные крики. В одиннадцатом месяце чиновники из Гуанчжоу, Шаочжоу и Синьчжоу, а также последователи школы [Хуэйнэна] монахи и миряне затеяли спор о том, где следует захоронить Истинное Тело и никак не могли придти к единому решению. Наконец они возожгли благовония, помолились и сказали: «Пускай дым от благовоний и укажет нам на нужное место. Туда и вернется патриарх!». Дым прямо указал в сторону Цаоси. Итак, третьего дня одиннадцатого месяца туда и было перенесен священный склеп302 с телом вместе с патрой и рясой303. На следующий год 25 числа седьмого месяца склеп вновь достали, и ученик [Хуэйнэна] Вань Бянь обмазал его благовонными глинами. Последователи школы [Хуэйнэна], памятуя о предсказании, что кто-то выкрадет голову Патриарха, дабы защитить шею учителя, обернули ее железными листьями и материей, пропитанной лаками, а затем вновь положили в ступу. Внезапно изнутри ступы вознесся столб белого сияния, ударив прямо в небо, и так держался три дня. Чиновники из Шаочжоу доложили об этом на Высочайшее имя, и императорским указом было предписано возвести здесь стелу, дабы увековечить деяния Наставника. Патриарх прожил 76 весен и осеней, в 24 года ему была передана ряса, в 39 лет он принял постриг, в течение 37 лет он проповедовал Учение ради блага всех живых существ, 43 его ученика получали от него наставления в Дхарме и с его особого согласия стали его приемниками, и даже невозможно узнать число тех, кто достиг пути просветления и преодолел мирскую жизнь. Ряса, передаваемая от Бодхидхармы, одежды Моно, преподнесенные императором Чжун Цзуном304, нефритовая чаща, статуя патриарха, изваянная Вань Бянем, и другие священные предметы были переданы хранителю ступы в молитвенном месте монастыря Баолиньсы. «Сутра Помоста» получила широкое распространение, ясно выражая наставления патриарха. Все это было совершено ради восславления Трех драгоценностей (Будды, Дхармы, сангхи), равно как и ради пользы всех живых существ. Записи Линтао305 После того, как тело патриарха поместили в ступу в полночь третьего дня восьмого месяца десятого года эры Кайюань (722 г.) внезапно из пагоды послышались звуки, будто кто-то вытягивал железную цепь. Разбуженные шумом монахи увидели человека в траурных одеждах, убегавшего прочь от ступы. Осмотрев тело, монахи обнаружили на голове патриарха раны. Об этом происшествии было сообщено в областную и уездную управы, уездному главе Ян Каню и наместнику Лю Утяню306. Получив сообщение, они объявили тщательный поиск преступника, каковой и был обнаружен пятью днями позже в деревушке Шицзяоцунь и препровожден в Шаочжоу на допрос. Он сообщил: «Моя фамилия Чжан, зовут Цзиньмань, происхожу из области Жучжоу, уезда Ляньсянь. В Хунчжоу в монастыре Кайюаньсы получил я две тысячи монет от монаха из Синьло (т. е. Кореи – А.М,) по имени Цзиньдахэн за то, чтобы выкрасть голову Шестого патриарха, которая должна быть отправлена за восточное море (т. е. в Корею – А.М.) для поклонений»307. Записав все услышанное о происшествии, наместник Лю однако не вынес еще судебного решения. Он отправился в Цаоси, дабы спросить [мнения] Линтао – старшего ученика Наставника и поинтересовался: – Нужно ли рубить голову преступнику? – Согласно законам государства, – объяснил Линтао, – принцип требует, чтобы он был казнен. Однако буддийское учение о сострадании учит, что с родными и врагами следует обращаться одинаково, а учитывая, что поводом для преступления явилось благовейное почитание Патриарха, то преступник может быть прощен. – Лишь теперь я начинаю понимать сколь обширна и велика буддийская школа! – воскликнул наместник Лю. Арестованный был отпущен на свободу308. Император Кан-цзун отправил своего особого посланника попросить патру и рясу Наставника, перед которыми пожелал совершить поклонение. Так продолжалось до 5-го числа 5-го месяца первого года эры Юнтай, пока императору Дай-цзуну не привиделся сон, что Великий Наставник просит вернуть патру и рясу. 7-го числа того же месяца был опубликован указ, адресованный наместнику Лю, который гласил: «Его величеству привиделся сон, что Великий Наставник Хуэйнэн просит вернуть его монашескую рясу и патру в Цаоси. Великий генерал «Опора государства» (почетное воинское звание – А.М.) Лю Цзунцзин получил приказ передать все это с должным почтением в Цаоси. Его Величество назвал эти вещи «Сокровищами государства» и Вам предписывается хранить их в данном монастыре (Баолиньсы – А.М.) с величайшим тщанием, а также передать все это тем монахам, которые получали личные наставления от Патриарха, строго оберегать их, дабы ни в чем не знали они нужды или заботы». После этого реликвии неоднократно выкрадывались разбойниками, но каждый раз их успевали поймать еще до того, как они успевали далеко убежать – и так повторялось четыре раза. Император Сюань-цзун присвоил Патриарху посмертный титул «Чаньский наставник Величайшего зерцала»309 (Дацзинь чаньши), а на ступе его высек слова: «Сияние изначально гармоничного духа». Другие записи о деяниях патриарха можно найти на стеле, сделанной Танскими деятелями Ван Вэем, наместником Лю Сюаньюанем, наместником Лю Чуньяном. Писано хранителем стелы шраманом Линтао жүктеу/скачать 1.51 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|