Купец Вариний Пизон и его сын Эскам едут в торговое сапари

39.Купец Вариний Пизон и его сын Эскам едут в торговое сапари

После того, как совсем недавно в начале весны у него побывал с визитом главный шаман восточного гуннского крыла сабир Айбарс и имел с ним продолжительную беседу, старшина коллегии румийских торговцев вдруг объявил, что хочет самолично сходить с торговым караваном на северные гуннские паннонийские земли, дойти до готского города Видобоны-Виины (Вины) ближе к верховьям Дуная и оттуда идти к истокам Рейна, через Бургундские Ворота повернуть в Галлию, пройти по рекам Сона и Родан до южной Галлии, а через приморские Альпы, североиталийские равнины и Далмацию вернуться назад. При этом он повелел снаряжать два каравана, каждый по сто вьючных животных (пятьдесят верблюдов и пятьдесят мулов), над одним собирался начальствовать он сам, а караванбаши над другим объявил своего сына Эскама под недовольное ворчание своей байбиче (и, кстати, единственной жены) гуннки Айхыс. Посоветовавшись с компаньоном-сыном, он решил взять с собой в Паннонию вино как самый ходовой товар, там хотел закупить дешево животное масло и жиры, шкуры, меха и янтарь и везти все это на продажу в южную Галлию и северную Италию, а там снова закупить недорого хорошего вина. Торговое сапари, рассчитанное на полгода (планировалось вернуться осенью), было нелегким предприятием. И потому молодой отпрыск Эскам был удивлен, что впервые за последний десяток лет родной отец собрался сам идти в такое далекое многомесячное путешествие. По всей вероятности, эти степные товары заимели большую цену там в западнорумийских владениях и, как говорят гунны и готы, обещали очень большую пайду²⁹⁸ и много алтына²⁹⁹ .

В процессе подготовки к торговому сапари отец Вариний Пизон послал своего сына Эскама через дунайскую паромную переправу в противоположный кастелл Никополь закупить тридцать штук небольших пустых керамических амфор, вместительностью каждая в шесть румийских секстариев, а сам же отправился еще раз повстречаться с главным сабирским шаманом Айбарсом. Он гостил в стойбище у шамана-знахаря недолго и вернулся в тот же вечер с маленьким кожаным мешком, в котором содержалась сухая смесь из листьев ивы, калины, малины, гвоздики, пустырника и полыни. Наверное, высушенная полынь преобладала, поскольку при развязывании торбочки оттуда по помещению распространились ароматы осенней степи, когда резкий запах полыни всегда главенствует и привычно бьет в нос. Немолодой купеческий старшина велел поставить на медленный огонь небольшой казанок, налил туда молока, кумыса и меда, засыпал содержимое мешочка и с перерывами, снимая с пламени и остужая, варил все это, покуда не образовалась кашеобразное темно-коричневое мессиво, которое он поставил охлаждаться вместе с котелком в арык с холодной водой. Из затвердевшей массы старый купец наготовил мелких круглых шариков, которые проходили бы через узкое горлышко малообъемной шестисекстарной амфоры, и дал им высохнуть на ветру и солнце на плоской дощечке, прикрытой чистой белой тряпицей. На немой вопрос жены старшина румийских купцов только пощелкал по-гуннски одобрительно языком, но никаких пояснений давать не стал.

В середине весны, начальствуя каждый над одним торговым караваном из ста грузовых животных, отец Вариний Пизон и его сын Эскам выступили вместе в свое дальнее предприятие-сапари вдоль северного дунайского берега в сторону захода солнца по направлению к паннонийской пуште. Старая модар³⁰⁰ сабирка Айхыс долго стояла на пригорке, покуда караваны ула³⁰¹ Эскама и подара³⁰² Пизона не скрылись из виду за отдаленными холмами. Младший брат шаман Айбарс тронул ее за локоть:

– Пойдем, сестра, домой.

– А это ты, бородар³⁰³, – молвила тихо сабирка Айхыс (дома она разговаривала со своими домашними на смеси гуннского и галлороманского языков и такое смешение стало ее повседневной речью), – куда же ты их направил, ведь именно после разговоров с тобой подар и ула вдруг возымели желание пуститься в торговое сапари?

– Ах, сестра, вздохнул шаман-ведун, – в этом поднебесном мире, в нашей степи предстоят великие дела, которые прославят наше гуннское имя и принесут нам мир, покой и благоденствие. Дай всевышний Тенгири-хан долгой жизни сенгиру Аттиле!

И уже они оба вместе: пожилой брат Айбарс и немолодая младшая сестра Айхыс – еще раз бросили взгляд в сторону скрывшихся в утреннем мареве караванов.

Четвертую ночевку караваны отца Пизона и сына Эскама сделали в племени утургуров, три ночи до этого они провели в своих придорожных постоялых дворах. Когда-то утургуры кочевали в припонтийских степях между Гипанисом и Данапером, но, после избрания верховным гуннским каганом сенгира Беледы, они постепенно в течение трех лет перекочевали на западную окраину дакийской придунайской равнины, ближе к южным карпатским горам. По-видимости, так распорядился их правитель сенгир-хан Атакам, чтобы находиться недалеко от главного гуннского орду. Ведь две зимы и три лета он являлся исполняющим обязанности общегуннского старшего начальствующего сенгира, на период отсутствия обоих верховных гуннских властителей: кагана Беледы и второго хана Аттилы – ввиду их нахождения в военном походе на бургундских землях.

И сейчас утургурский бек минбаши Борула был рад оказать купцам гостеприимство и узнать всякие новости, имеющие хождение в восточной стороне гуннских владений. Поздно вечером в своей большой юрте тучный, с трясущимся подбородком, однако, еще не совсем старый тысячник утургуров угощал отца Вариния Пизона и сына Эскама традиционными утургурскими свежевареными мясными блюдами. Как самую почетную часть отваренного барана, приличествующую давно обосновавшемуся в гуннских землях румийскому купцу, он преподнес на большой оловянной тарелке старому Пизону еще дымящуюся паром голову животного вместе с правой берцовой костью. Молодому купцу была подана подвздошная кость с обрамляющим его мясом. Сам же утургурский хозяин взял себе по этикету левую берцовую кость. Испили кумыса, приступили к трапезе. Между делом беседовали. Гуннский хозяин спрашивал у своих гостей:

– Что там в ваших краях нового?

– А в наших краях новостей немного, – отвечал старый галлороман, отрезая ножом одно ухо от бараньей головы и передавая его хозяину, по ритуалу это обозначало: я тебе даю одно ухо и хочу, чтобы ты слышал обо мне хорошие вести. – Вернулся из дальнего бургундского похода наш восточногуннский хан Аттила. Он взял богатую добычу. До сих пор идут в дороге повозки с захваченным добром и гонят пленных и кулов. Среди них много, я сам вчера видел своими глазами, молодых красивых женщин.

– Да, это правда, ага купец, – почему-то со вздохом сожаления отвечал утургурский бек, – джигиты из нашего племени прибыли из военного сапари очень довольные. Каждый привез помногу тяжелых золотых монет и по одной новой широкозадой молодой токал. Им сопутствовала удача. Мне тоже следовало бы после бургундского сапари остаться вместе с ханом Аттилой и идти вверх на Южную Галлию. И тогда моя доля добычи была бы намного больше!

«Вот чем объясняется его тяжелый вздох», -промелькнуло в голове у старшины румийских торговцев в гуннских землях и он продолжил далее:

– В Константинополе в прошлом году удался богатый урожай. Мои компаньоны оттуда поставили мне много хорошего белого и красного вина, мой бек.

– И ты, купец-ага, везешь с собой такой нужный нам товар? А что ты хочешь получить взамен?

– Мой бек, мне требуются кожи, шкуры, меха, масло в бочонках.

– Все это у меня есть, и притом отменного качества. Тогда завтра с утра я пришлю к вам моего чорбачы, ведающего обменными делами.

– А тебе, мой бек, я хочу сделать два подарка, – и старый галльский караванбаши щелкнул пальцами, глядя на своего сына, тот вскочил с места и удалился, но вскоре вернулся с одним из помощников по каравану, они оба несли за ручки большую стандартную амфору с вином. Сын купца молодой Эскам также подал отцу еще одну амфору, но маленькую. Горлышки обеих посудин были, плотно запечатаны воском, на котором стоял оттиск тамги ³⁰⁴константинопольского поставщика.

– Этот большой двуручный кувшин содержит красное эллинское вино из окрестностей знаменитого города Афины, такой напиток пригож для употребления вместе с мясом, – немолодой галлороман обтер своим носовым платком горлышко стандартной амфоры от пыли. – А вот этот небольшой запечатанный сосуд содержит особое, редкое вино. Вообще-то этот сорт впервые вырастили в местечке Массик, которое находится на границе областей Лации и исконной Кампании, но его сейчас культивируют также и на южных Балканах, и потому наименование «массикское вино» за ним сохранилось.

– Оно там, в южнобалканских провинциях, произрастает всего в пяти-шести местах, для него необходима особо жирная, светло-желтого цвета почва. То есть этот сорт выращивается только в Массике и в Македонии и причем в ограниченных количествах. И потому амфоры для его хранения такие маленькие, мой бек.

– Нет, не только поэтому. А, главным образом, по другой причине. Испив лишь одну чашу в один секстарий, можно целых три румийских часа заниматься любовью с женщинами.

– Как это, заниматься любовью? Что разговаривать о любви?

– Нет, мой бек, совершать действия любви, а точнее, иметь женщину, одну или несколько, мой бек, и все это без никакой остановки и без устали.

– Аа, тогда это хорошо, если без перерыва, караванбаши-ага, целых три румийских часа – это почти полночи.

– Но есть два не очень приятных последствия после этого, мой бек.

– Какие же, купец-ага?

– Во-первых, через три румийских часа засыпаешь и спишь беспробудным сном аж целых шесть румийских часов. И, во-вторых, по утрам немного побаливает голова, мой бек.

– Караванбаши-ага, спать целые шесть часов беспросыпно – это даже хорошо. Ну, а насчет головной боли, я знаю одно средство, которому меня научил один грек, когда я был в Константинополе; надо утром в горячей воде вскипятить трáвы, которые называются петрушка и сельдерей, и выпить этот отвар. А такие засушенные трáвы у меня есть, иногда я пью по утрам, особенно после ночных пирушек, когда разламывается голова.

– Мой бек, с головной болью – это ладно, но с беспробудным сном – это очень опасно. А вдруг людям понадобится твое неотложное и значимое слово, а ты спишь, как сурок-тарбаган зимой в свой норе? Например, мне рассказывали, что недавно, год назад, румийские солдаты под командованием легата Литория потерпели жестокое поражение от вестготов. Эти лукавые германцы, у которых конунгом-ханом является хитрый Теодорих, не пожалели такого чудного вина и подкинули румийским легионерам несколько десятков бочонков, а также послали к ним всех проституток города Толозы. И после того, как румийцы напились вина и назанимались любовью с этими пышнотелыми женщинами, то они все как один уснули и никак не просыпались. Вестготские воины налетели на них, частью их перебили, а частью сонных увезли на телегах в плен. И даже самого их военачальника Литория. То-то было сраму и позору для хваленых легионеров!

– Постой, постой, мой ага, там же, вместе с этим Литорием, был же и наш великий каган Беледа. Так, значит, и он тоже потерпел такое постыдное поражение? То-то он вернулся, говорят, из этого похода злой, без добычи и без половины своих нукеров. Вот в чем дело!

На другое утро сотрапезники снова собрались по приглашению утургурского бека за завтраком в жилище последнего. Женоподобное лицо тархана с отвислым подбородком радостно светилось. Он, донельзя довольный, похвалил массикское вино из маленькой амфоры:

– Оно совершает чудеса! Я уже, честно признаться, давно даже не мог глядеть на своих жен, совсем желание пропало. А здесь я стал как горячий жеребец в окружении своего косяка. Три румийских часа я работал без устали. А потом уснул и проспал шесть румийских часов. Когда будешь ехать назад, купец-ага, я очень прошу, завези мне еще такого волшебного напитка.

И уже в дороге, когда двести верблюдов и мулов отошли от становища бека Борулы, сын спросил у отца:

– Мой подар, откуда же у нас появилось такое удивительное вино?

– Мой ула, я его изготовил сам. Помнишь то фалернское вино из виноградников италийской Кампании в двух красивых амфорах в нашем подвале, которое я привез из своей последней поездки десять лет тому назад?

– Я не зря варил и изготавливал снадобье в катышках по рецепту шамана Айбарса. Я не зря посылал тебя за новыми маленькими амфорками в Никополь. В каждую из них я положил, по совету всеведающего знахаря, по два таких чудотворных катышка и запечатал посудины тамгой... Так ты понял, в чем заключается наша тайная работа, мой ула?

– Я все понял, мой подар.

– Тогда мы скоро за Сингидуном расстанемся. Ты со своим караваном пойдешь вверх по течению по западному берегу Дуная по землям хорватов, аланов, азелинов, баяндуров, саранов, садагаров, угоров, дойдешь до остготов и гепидов и будешь ожидать меня в городе Виндобоне. Я же со своими людьми пойду на север вверх по течению по восточному берегу Тиссии по владениям антов, хайлундуров, хуннагуров, витторов, оногуров и биттогуров. Встретимся через месяц в Виндобоне. Если придешь туда раньше, то жди меня. Дальше на Рейн и в Галлию, и вообще до конца пути, пойдем уже вместе, мой ула.