Минбаши Стака идет в свободный поиск

48.Минбаши Стака идет в свободный поиск

Когда в послеобеденное время молодой тархан Стака, год назад произведенный в командиры тысячи за успешный поход в Бургундию и Галлию и за экспедицию в Британию, вернулся в свой отряд, расквартированный в полконского перехода южнее от ханской ставки вдоль побережья Олта в походном военном лагере, то он застал там своих подчиненных за воинской учебой – они тренировались слаженным верхоконным действиям при атаке ускоренной рысью в строю лавой; резкой остановке, не доходя до противника; одновременному развороту и внезапному отходу назад для ложного отступления. Молодые крепкие джигиты, слившиеся со своими конями в единое целое, показывают чудеса ловкости и смелости. Но, как обычно бывает при большом скоплении всадников, иногда случаются и казусы. Вот непривычная к конному строю молодая кобыла-двухлетка испугано умчалась со своим всадником прямо на пока мнимого неприятеля. Белобрысый нукер в высоком седле отчаянно натягивает поводья, пытаясь хотя бы замедлить бег несущейся во весь опор лошади.

Минбаши Стака загляделся на крепкобоких коней своего подразделения. Воины имеют крепких упитанных лошадей, как же все-таки они хороши! Черные окрасом, как смоль, и вместе с тем серебристые и отблескивающие цветом охры – глаз не отведешь!

Командир тысячи Стака объявил своим юз-баши, что берет в глубокую разведку лишь две сотни, а какие конкретно он обещал назвать ночью перед выходом в свободный боевой поиск. Сам же минбаши занялся своим мечом-шешке, наборная красивая костяная ручка которого дала в двух местах трещину. Он открутил рукоятку от клинка и стал заменять поврежденные звенья, на точильном камне подгоняя новые составные части под размер остальной поверхности.

В полночь, непосредственно перед выступлением, минбаши Стака назвал двух молодых двадцатилетних сотников – хуннагура Газанулу³⁴³ и сабира Коркута³⁴⁴ с их отрядами. Командир двух разведывательных сотен Стака сам лично проверил коней и их снаряжение, одежду, оружие и экипировку воинов, запасы еды и фуража на подменных лошадях и вообще досконально осмотрел каждого нукера; ведь в опасном свободном поиске каждая мелочь имеет большое значение, даже наличие широких ремней и тряпок для перетягивания конских морд, чтобы в засаде не заржали, и для подвязывания лошадиных копыт, чтобы при подкрадывании не стучали.

До утра переправились паромами через Дунай в пустынном месте, где с южного берега прерывалась цепь оборонительных румийских укреплений – лимеса, и успели пройти около двух с половиной конских переходов по безлюдной провинциальной дороге. На дневной отдых расположились на вилле богатого румийца.

Тысячник Стака выставил для обережения сна своей разведывательной группы три десятка караульных нукеров, из них постоянно десять должны были находиться в охране, десять бодрствовать, а десять отдыхать одетыми. Также в недалекие окрестности были разосланы три дозорные группы по пять всадников для ведения скрытного визуального наблюдения за дорогами.

Сам же минбаши Стака пока отдыхать не ложился, а отправился проверять расставленные по боковым холмам латифундии сторожевые посты. Немало повидал на своем веку хуннагурский воин Стака загородных усадеб богатых румийских граждан. И все они здесь, в придунайских румийских провинциях, и там, на обширных галльских территориях, имеют единое общее строение. С южной стороны по протяженности одной румийской мили сооружен высокий забор из жженного красного или белого кирпича, у особо богатых владельцев однако такие заборы построены из черного, блестящего на солнце кирпича. Далее же уже по окружности идет вместо забора живая зеленая, почти непроходимая изгородь. В центре же крепкой кирпичной ограды возвышаются высокие двустворчатые дубовые ворота для проезда конных повозок; в них обычно вмонтированы небольшие двери для прохода пешеходов. К господскому дому ведет широкая бетонированная аллея, обрамленная двумя рядами высоких деревьев. С левой стороны от ворот виднеются хозяйственные постройки: овчарня, птичник, маслобойня, давильня для винограда и наземные выступы продуктовых погребов. По правую руку от ворот можно узреть длинные бараки, в которых размещаются рабы, а также небольшие строения для них: баня, столовая, мастерские по ремонту хозяйственного инвентаря. Прямо по центру, где широкая тенистая аллея заканчивается ступеньками, идущими вверх, на обширном холме находится большой двухэтажный господский дом. За домом плещется своими легкими волнами немалых размеров искусственное озеро, поверхность которого усеяна белоснежными ручными лебедями; среди них мелькают небольшие серые дикие утки, севшие на водную гладь подкормиться из лебединого довольствия. И уже за озером шумит своей листвой небольшая роща, где высокие раскидистые финиковые стволы перемежаются с густыми зарослями цитрусовых: лимонов, апельсинов и мандаринов.

Минбаши Стаку не покидало чувство, что он точно такую виллу некогда видел и что он уже находится в такой усадьбе не первый раз. Он еще раз окинул взглядом аллею и тут его осенило! Тополя!

Да, тополя! Такие высокие деревья, окаймляющие по обоим сторонам бетонную полосу аллеи, он уже видел, и видел именно на загородной усадьбе богатого румийского торговца недалеко от Лондиния в Британии, когда находился там с заданием изловить предводителя багаудов Тибаттона. Там были точно такие же высокие прямые стройные деревья, шумящие зеленой, как бы промасленной листвой. И здесь тоже устремляются вверх черно-белые толстые стволы, высотой до восьмидесяти шагов-бутов. Между тополиными рядами и обеими сторонами бетонной поверхности, вдоль дороги, ведущей от ворот к лестнице хозяйского дома, были проложены канавки, выложенные белым круглым камнем, по которым с журчанием бежала вода. При ближайшем рассмотрении высоченные толстые тополя оказались старыми деревьями. Как пояснил сопровождающий гуннского тысячника управляющий поместьем – вилик, этим тополям было не менее двухсот лет; столько, сколько стоит здесь эта латифундия. Минбаши Стака увидел вблизи прогнившие сердцевины стволов; в них уже образовались дупла, в которых поселились дикие пчелы, осы и совы.

Тысячник Стака перевел взгляд с громадных деревьев на сопровождающих его пожилого вилика и молодого сотника Коркута:

– Я повторяю еще раз: пока мы здесь находимся, никто не имеет право покидать виллу. Всех входящих приводить ко мне. Вилик, приготовьте еду для отряда из расчета на двести человек уже после пополудни. Позовешь меня к пробе еды. Приведи свою жену и детей. Сначала ты и твоя семья будут пробовать кушанья из всех котлов, а уже потом будут есть мои нукеры. Так что сегодня ты со своей семьей будете сытыми. Также будете сами пробовать и вино, которое нам предложите.

И тархан Стака отправился в господский дом отдыхать, где во всех комнатах расположились для дневного сна гуннские джигиты.

К ночи прибыли высланные по недалеким сторонам дозорные воинские пятерки; они привезли сообщение, что спешным маршем на юг прошли три пехотных западнорумийских легиона, состоящие из вестготских, фракийских и африканских солдат.

Еще два дня продвигались ночами гунны на юго-восток, днем укрываясь в потайных местах для отдыха и высылая по сторонам небольшие дозорные группы. Большие поселения и небольшие укрепленные города обходили стороной по второстепенным сельским дорогам. Гуннский воинский разведывательный отряд шел скрытно параллельно одному восточнорумийскому африканскому легиону. То, что легионеры были уроженцами африканских провинций, – это гуннские лазутчики установили сразу же по темно-коричневому цвету кожи большинства высокорослых, поджарых и стройных солдат. Да и говорили они на каком-то непонятном языке, который не был знаком степнякам, а ведь многие из них хорошо знали основные языки восточнорумийской метрополии: эллинский, латинский, фракийский, дакийский, германский готский, а также близлежащих провинциальных территорий: славянский, тайфальский, аланский, исаврский и германский гепидский.

Все эти дни нахождения гуннов в свободном поиске стояла чудная теплая, спокойная летняя погода. Минбаши Стака же страстно желал ее ухудшения, чтобы под шум сильного дождя и ураганного ветра застигнуть врасплох этих коричневокожих легионеров и захватить в плен их легата. И, по всей видимости, небесный Тенгири-хан услышал страстные мольбы гуннского тысяцкого, поскольку к ночи четвертого дня, когда разведывательный отряд обходил стороной большой западнорумийский город Маркианополь³⁴⁵, тайно преследуя африканский легион, то для посвященного человека стало очевидно, что надвигается большая непогода. Многие птицы укрылись под широкими лапками развесистых веток, сели рядками, как бы сгорбившись и повернув клювы на запад. Значит, оттуда следовало ожидать резкого шумного ветра. Голубые большие белки с пушистыми хвостами стали вскрикивать, волноваться и скакать на деревьях в поисках надежного укрытия. Полосатые бурундуки, похожие на серую белку своими мордочками, также начали суетливо бегать под деревьями вместе со своими толстенькими малышами, они тоже искали себе прикрытое со всех сторон спокойное убежище. А когда эти полосатые зверьки хотят надежно спрятать свое потомство, то следует ждать большого ветра и дождя, яростной грозы и оглушительного грома. Именно такого ненастья желал гуннский минбаши.

Глубокой ночью в мрачную непогоду, когда ливень и ураган, казалось, сметали все вокруг, двухсотенный гуннский конный отряд предпринял дерзкий молниеносный налет на бивак шеститысячного африканского легиона, разметал многие палатки, пробился к шатру легата и захватил его вместе с двумя помощниками и всеми пергаментами и картами в плен. Легионеры были беспечны в эту ночь, дежурная охрана укрылась от дождя под деревьями и не заметила нападающих, а когда обнаружила и подняла тревогу, то уже было поздно. Гунны покинули плохо укрепленный лагерь африканских легионеров очень быстро и без никаких потерь. В короткой схватке было убито свыше двадцати румийских солдат, пытавшихся оказать сопротивление.

К утру сабирско-хуннагурский разведывательный отряд был уже далеко от места стычки с румийцами. Минбаши Стака был вне себя от радости и гордости, что ему удалось такое лихое нападение и что в его руках находится пленный западнорумийский командир легиона со всеми пергаментами, среди которых есть главный – приказ из Константинополя.