Аммиан фон Бек Хайреддин Барбаросса – легендарный османский адмирал Исторический роман

Глава X.Год 1542

1.Новые иноземные послы прибывают выразить свое уважение перед Великим Турком Сулейманом Победоносным

Приехали мусульманские послы из Самарканда в диковинных полосатых шелковых халатах и белоснежных огромных чалмах от узбекского эмира Мухаммеда-Шейбани-хана, правителя Мавераннахра, расположенного в междуречье Амударьи и Сырдарьи, они пригнали с собой дюжину тонконогих, золотистого окраса коней знаменитой «даваньской» породы.

Прибыли посланники в огромных белых барашковых папахах из мусульманской Ногайской орды, расположенной на север от Кавказских гор в бескрайних травянистых степях, из города Кизляра от своего ногайско-татарского бега Мемея, они передали в дар великому султану две дюжины высоких двугорбых верблюдов-бактрианов особой выносливой «кавказской» породы, могущих поднимать в полтора раза больше тяжести против прочих верблюдов.

Появились дипломаты в белоснежных халатах и разноцветных тюрбанах из далекого волжско-эдильского Казанского ханства от казанско-татарского хана Сафа Гирея, который имел свою резиденцию в стольном речном граде Казане-Котле¹⁵, они вручили султанскому младшему министру – кичик визирю, ответственному за подарки, тюки с отменно выделанными кожами-булгары и многие чудные экземпляры товаров, изготовленных из булгары: сапоги и туфли, кафтаны и колпаки, седла и нагайки.

Подъехали послы в высоких цилиндрических белых кошмовых головных уборах из столицы мусульманского Астраханского ханства Аштархана, раскинувшегося в низовьях Эдиля у его впадения в Хорезмское – Каспийское море. Их астраханско-татарский хан Жамбыршы передавал в дар османскому властителю дюжину дальнобойных боевых и охотничьих ружей, отделаных золотыми и серебряными пластинами и драгоценными каменьями.

Из дальнего индийского мусульманского государства Великих Моголов от тамошнего тюркского султана-раджи Хамаюна заявилась шикарная, разодетая в лиловые шелка, дипломатическая миссия, она вручила младшему визирю по подаркам семь объемных шкатулок, наполненных невиданными, поражающими воображение и ослепляющими зрение, кораллами, алмазами, бриллиантами, сапфирами и другими драгоценными каменьями.

Из южно-аравийского исламского государства Султанат Йемен и Хадрамаута приехали представители в желто-красных широченных шелковых одеяниях и высоких, также желтых тюрбанах с павлиньими перьями, их арабский имам-султан Мухаммед Бен Исмаил, имеющий свою столицу в прибрежном красноморском городе Ходейда, передавал в дар Великому Турку Сулейману несколько больших ящиков с драгоценными пахучими зернами, называемыми «кофе», из которого варился горячий бодрящий темный напиток, подобный китайскому черному байховому чаю.

Из африканских земель, расположенных далеко в верховьях могучего Нила, из мусульманского государства Судан и его столицы Собы тамошний берберо-арабский шейх-султан Абдаллах Джамма прислал через своих смуглокожих посланников, разодетых в голубые бархатные длинные одеяния, в дар турецкому повелителю дюжину красивых широкозадых, с высокими грудями темнокожих рабынь, курчавоволосых и белозубых.

Из отдаленных степей, называемых Дешти-Кипчаком, откуда родом происходили и сами турки: сельджуки и османы –, тюрко-киргизы, братья в отдаленном 21 поколении, из необъятного Киргизского ханства и их тюрко-киргизский хан Хак-Назар, имеющий свою резиденцию в городе Сарайчи на реке Дайик-Урал, прислал дипломатов, разодетых в светлые бархатные стеганые япанчи и высокие белые кошмовые колпаки, они подарили великому султану количеством семь раз по семь великолепно отделанные шкуры: тигра, медведя, снежного барса, волка, красного волка, лисы и медоеда. На удивление младшему министру, принимавшему от них подарки, они еще не стали правоверными, а исповедовали общую древнюю тюрко-османскую веру в божественный (танри) разум (ан) – Танрианство, в которой великое небо и было богом Танри, а вечная природа – матерью Умай.

Из христианского княжества Московского, расположенного севернее Великой степи – Дешти-Кипчака на реках Москва и Ока в непроходимых вековых темных лесах, кишащих непуганым зверьем, малолетний, 12-ти лет, великий русско-славянский князь и царь московский Иоанн IV из своего деревянного стольного града Москва через своих посланников, имеющих на себе меховые шубы до пят со стоячими воротниками и такие же меховые высокие шапки, передал в дар победоносному османскому властителю Сулейману количеством семь раз по семь шкурок: соболя, горностая, норки, куницы, хорька, выдры и бобра.

Из столицы Познани другого христианского государства Великое княжество Литовское – Речь Посполитая, имевшего владения западнее московитян и севернее высоких Карпатских гор, король польский и великий князь литовский поляк-славянин Сигизмунд прислал немалое посольство в нарядных парчовых сине-зеленых кафтанах, глава которого вручил младшему визирю, ответственному за подарки, огромный серебряный сундук, полный драгоценного прозрачно-желтого янтарного камня.

Посланники из северного христианского княжества – курфюршества Саксония, столица которой была Дрезден (княжество это располагалось где-то у берегов северных морей), выглядели очень интересно в своих широких «колоколами», но коротких до колен шароварах и в разноцветных, пошитых из лоскутков различных оттенков, округлых, ниспадающих на бок головных уборах. Они привезли также не менее интересный подарок от своего христианского алеманского князя-курфюрста Морица Саксонского – огромный, в пять человеческих ростов духово-клавишный музыкальный инструмент под названием «орган», состоящий из бесчисленного набора деревянных и металлических труб для провода воздуха; посредством металлических ножных педалей на этом органе, сразу же установленном в Палате аудиенций Топкапы, можно было извлекать хрустальные звуки чудного звучания, дивного тона и волшебной мелодичности.

Дипломаты из другого христианского северо-морского соединенного королевства Швеция и Финляндия, расположенного даже севернее государства московитян, имели на себе такие же одеяния, как и алеманы-саксонцы. Эти алеманы – шведы и финны привезли самые лучшие приветы от своего алеманско-шведского короля Густава, который имел резиденцию в приморском городе Стокгольме, и в дар Великому Турку – в большой золотой шкатулке 10 румийских фунтов дорогих красных рубиновых камней.

Дипломатические посланцы из другого северо-морского христианского государства, также соединенного королевства Дания и Норвегия, лежащего рядом с соединенным королевством Швеции и Финляндии, имевшие на себе одежды с глухими воротами, пошитые из синего бархата, с позолотой на груди, передали кичик визирю по подаркам для великого султана Сулеймана три набора золотой и четыре набора серебряной посуды. Их алеманско-датско-норвежский король Кристиан Голштинский желал, чтобы эти огромной стоимости блюда, тарелки и бокалы украсили бы хоть частично и без того пышный, превосходный и блестящий султанский стол.

Король островной христианской страны Англия, его величество алеман-англичанин Генрих VIII передавал из своего стольного града Лондон величайшему из собратьев-королей Великому Осману Сулейману Законодателю через своих послов, одетых в черные бархатные одеяния с блестящими золотыми пуговицами, полный комплект дорогих рыцарских доспехов и вооружения: шлем, панцирь-латы, поножи, защиту плеч, квадратный щит, короткий кинжал и длинный двуручный меч; холодное оружие было исполнено из серебра и покрыто поверху в эфесе раскатанными золотыми пластинами.

Приемом-встречей, уважительным приветствием и удобным размещением в караван-сараях высоких дипломатических гостей, их повозок и лошадей, выдачей провианта и выделением им почетной охраны из янычар – всем этим занимался султанский сын Мехмет, который из Высшей османской школы управления в Эдирне вынес сносные познания чужеземных языков: славянского и алеманского, а также маджарского. Его небольшой двухэтажный дворец на западе от Топкапы, на широкой, опрятной и даже красивой улице Диван Йолу, превратился в некое подобие управления-реислика по приему, размещению и обережению иностранных посольских делегаций и дипломатических миссий.

Если с дипломатами, посланниками и послами из мусульманских стран: государства Мавераннахр, Ногайской орды, Казанского ханства, Астраханского ханства, государства Великих Моголов, султаната Йемена и Хадрамауты, государства Судан, – а также из тюркского Киргизского ханства, не было никаких проблем, они размещались в самых лучших караван-сараях истанбульского предместья Галата на северном берегу Золотого Рога и оставались довольными кухней, обслуживанием, помещениями и охраной, то с дипломатическими посланниками из вечерних христианских государств, размещенными в другом северном истанбульском предместье Перу, возникали осложнения. Во-первых, если послы-мусульмане из Мавераннахра, Ногайской орды, Казанского ханства, Астраханского ханства, государства Великих Моголов, а также Киргизского ханства могли худо-бедно объясняться на тюркском османском языке, так как тоже были тюрками, а дипломаты из Судана и султаната Йемена и Хадрамауты говорили на общепонятном арабском языке, то алеманы из курфюршества Саксония, соединенного королевства Швеция и Финляндия, соединенного королевства Дания и Норвегия, а также королевства Англия никак не могли вступить в контакт с обслуживающими их людьми по причине незнания основных языков Богохранимой Турецкой империи: османладжи, арабского, иудейского, персидского и сербско-хорватского. Также славяне из княжества Московского, Великого княжества Литовского – Речи Посполитой не были в состоянии объясняться даже на самые простые темы с чиновниками-сербами. Как выяснилось, их славянский польский и славянский русский языки сильно отличались от славянского сербско-хорватского, на котором говорило население Северных Балкан и среднего Дуная.

Но деятельный, расторопный и энергичный султаноглан Мехмет быстро нашел толковых людей, разумеющих алеманские и северо-славянские языки, и в качестве переводчиков приставил их к послам из христианских стран. Алеманы – выходцы из Австрии-Остеррейха, а сейчас подданные османского султана, могли сносно переводить алеманско-саксонскую, алеманско-шведскую, алеманско-датскую и алеманско-английскую речь. Новые турецкие подданные славяне-русичи, переселившиеся из прикарпаской Подолии, были в состоянии понимать и изъясняться со славянами-поляками из Великого княжества Литовского – Речи Посполитой и славянами-русскими из княжества Московского.

В середине года великий османский султан Сулейман Кануни издал указ-фирман о создании особого ведомства, подотчетного прямо самому султану, а не главному визирю: Министерства иностранных дел – Эффенди Реислика во главе с визирем по сношениям с иностранными державами с титулом «Рейс-Эффенди» (Министр иностранных дел), на эту должность Рейс-Эффенди был назначен известный мудрец и ученый, историк и географ Эвлия Челеби, который, однако, в данный момент отсутствовал в столице – он находился в путешествии далеко в странах восхода солнца. Заместителем – наибом отсутствующего Рейс-Эффенди, в соответствии с законами Османской империи, гласящими, что сыновья правящего султана – султаногланы не могут занимать должности первых лиц – полноправных начальников различных ведомств и учреждений-реисликов, был определен, и то временно, очень грамотный, разумный и деловой выпускник Высшей османской школы управления в Эдирне, султанский сын 21-летний Мехмет.

2.Тягостные раздумья генерал-капитана Эрнандо Кортеса

Метался бывший генерал-капитан и губернатор-наместник Мексики дон Кортес по небольшой зале своего опостылевшего двухэтажного мадридского дворца, расположенного на южной оконечности площади Пласа Майор, и никто, и ничто не могло вывести его из тягостно-горестного состояния. Да впрочем, и выводить его из такого печального расположения духа было некому, разве что смуглокожая, с раскосыми индейскими глазами 39-летняя донья Марина, по три раза на день меняющая свои роскошные наряды, пыталась было игривыми ласками растопить тяжелое и ставшее ледяным сердце своего 57-летнего супруга, но и это было напрасным – ее благоверный дон Эрнандо продолжал быстрыми шагами расхаживать по ковру, двенадцать шагов вперед и столько же назад, не обращая на неё никакого внимания.

Вначале дон Кортес мысленно сравнивал ту внезапную атаку турков с моря на лежащих в непогоду в дрейфе на внешнем рейде у алжирских берегов европейские суда с нападением отменно вооруженного неприятельского солдата на воина, отложившего в сторону свое оружие и никак не могущего его ко времени найти. Но вскоре он изменил свое мнение: это было нападение совсем иного рода, а именно, неожиданный удар вражеской саблей по поднимающемуся с постели и потому никак не могущему противодействовать человеку. И настолько этот внезапный удар тогда был точен и силен, что позволил молниеносно покончить с ними, воинством христианской Европы.

Ужасные сцены разгрома гигантского флота объединенной Европы – 600 с лишним европейских кораблей в одном месте и в одно время, а такого никогда не наблюдалось до сих пор в человеческой истории! – никак не уходили из памяти мнительного морского капитана Кортеса. Ощупывал он пальцами свои отросшие длинные усы и давно не стриженную бороду, чесал под подбородком, а мысли его все витали в прошлом (в осени прошедшего года) и далеко от Испании (у алжирских берегов).

То, что он видел тогда в уже разыгравшийся шторм, могло быть только османским флотом. И это было так. Неприятельские суда шли в атаку на европейские эскадры в боевом расположении в форме выгнутого серединой назад полумесяца. Рев сигнальных корабельных труб, передающих команды Военного руководителя священного похода генерал-капитана Эрнандо Кортеса, привел в движение замешкавшиеся было христианские корабли, которые словно бы нехотя начали выстраиваться в боевой порядок для отражения вражеской атаки, обратившись носами-клювами на север в сторону турецких галер, на всех парусах (и это при набирающем силу урагане) и без единого выстрела из корабельных орудий мчавшихся для принятия смертного и жестокого боя. Многоопытный флотоводец Кортес отдавал такие приказы, которые могли бы хоть отчасти облегчить участь его флота в начинающемся морском сражении. Во что бы то ни стало следовало тесно сплотить свои корабли, поставив их близко друг к другу бортами, дабы османы не прорвали их цепь и не рассеяли бы их на огромной акватории гавани и прилегающих вод.

Слева от галеона «Санто-Доминго» генерал-капитана Эрнандо Кортеса занимают при сильнейшем ветре свои боевые позиции венецианские галеры, над их грот-мачтами развеваются штандарты с танцующими львами, их тонкие весла, изготовленные из какого-то упругого, прочного дерева, выгибаются под тяжестью волн. Справа галеасы мальтийских рыцарей готовят носовые пушки под бушпритными парусами, их тяжелые весла (одним таким веслом с трудом управляют девять невольников-гребцов) с хлюпом погружаются в пенящиеся волны. Эти 120-пушечные, 10-палубные и 7-мачтовые чудовища едва выворачивают к противнику правой боковой стороной, на которой невольники работают веслами при полной неподвижности левой.

У бортов христианских судов выстраиваются солдаты, обдаваемые брызгами волн, обдуваемые ураганным ветром и оглушаемые шумом волнующегося моря. Они стоят крепко плечом к плечу, их латы и доспехи тускло отблескивают в мелькающих и на мгновение все вокруг озаряющих стрелах молний. Подняты на плечи копья, боевые топоры, сабли, мечи, палаши, заткнуты за пояса заряженные пистолеты со взведенными курками.

Османский флот, первые корабли которого легко прошли нестройную европейскую цепь, был по-восточному пестрый и разноцветный. Их гигантские килевые двойные фонари были накрыты золотыми и серебряными пластинами с изречениями их мусульманского пророка, их красные знамена, казалось, реяли повсюду на море. На их, турецких, галерах и шебекках, у всех бортов также теснятся воины в разноцветных тюрбанах с орлиными перьями и в просторных одеждах. Они вооружены пистолетами, недлинными мушкетами (к стволу последних приделаны никогда европейцами не виданные острые, колющие наконечники, штыки-багинеты), кривыми саблями, алебардами-айбалтами – двулезвийными боевыми топорами; окованными металлическими палицами, а у многих имеются даже луки со стрелами.

Флагманский галеас «Санта-Мария», корабль ужасающих размеров, на котором пребывал сам король Испании и император Священной Римской империи германской нации Карл V Габсбург со своей многочисленной свитой и половиной двора (для их размещения были отданы все помещения на двух верхних палубах и частично каюты на трех нижних), стоявший в центре христианского боевого построения, был в целях обережения задвинут несколько назад и со всех сторон почтительно окружен охранными галерами, каравеллами и каракками. На этом же галеасе имели свои каюты главный начальник объединенных европейских десантных войск, блестящий 34-летний герцог Фернандо Альба Альварос де Толедо и шеф-капитан, координирующий действия всех корабельных капитанов, 31-летний Андреа Кристобаль. Испанский гранд Фернандо Альба, румянощекий красавец с нежной вьющейся бородкой, и знатный идальго Кристобаль, круглолицый молодец с длинными волосами, вообще-то имели свои конкретные обязанности в этом походе, они должны были командовать солдатами на борту (герцог Альба) и экипажами судов (идальго Кристобаль), но оба этих благородных дона предпочитали развлекать в этом морском священном походе короля-императора, полностью доверившись знаниям, умениям и опыту генерал-капитана и маршала испанских войск Эрнандо Кортеса.

Беспредельный ужас охватил дона Кортеса, когда он узрел, как две османские шебекки, без особого труда пробившись сквозь частокол христианских кораблей, зависли на обоих бортах «Санта-Марии», намертво прикрепившись к ним абордажными лестницами и «вороньими клювами». Видел генерал-капитан Эрнандо, как с капитанского мостика правой шебекки высокий рыжебородый старик в белом тюрбане, в серебристом одеянии, с увенчанным полумесяцем жезлом в правой руке, по-видимому, какой-то большой османский начальник, отдавал боевой приказ, указывая концом жезла на верхнюю палубу испанского галеаса. И началось светопреставление! Грохот ударяющихся бортов, боевые кличи турецких янычар, крики христианских воинов, картечные залпы из пушек, вопли раненых, мольбы тонущих, вой невольников-гребцов, бряцание оружия, топот солдатских ног по доскам палуб, призывы о помощи, окрики и команды начальников!

«О боже! – опять и опять думалось бывшему Военному руководителю священного похода дону Кортесу. – Ведь за мной нет никакой вины! Трижды сам король-император сообщал мне, что все турецкие средние и легкие суда ушли на Дунай для покорения Вены. А ведь эти сообщения не соответствовали действительности, то есть, говоря другими словами, были ложными. Ловко обманули османы самого недоверчивого из христианских монархов Карла V! А вместе с ним и всю объединенную Европу! И поплатились европейцы-христиане за свою доверчивость и заблуждение поражением, самым жестоким морским поражением в истории человечества! Вся объединенная Европа (кроме отступников-французов) сегодня находится под угрозой османского ятагана. И уже, кажется, нет никаких сил противостоять османам! А там уже ничего не стоит этим новым завоевателям-туркам снарядить пару немалых эскадр для взятия Нового Света, и вместе с ним и Новой Испании – Мексики, под свою власть, под власть кривого турецкого мусульманского полумесяца».

А ведь за легковерность короля-императора приходится расплачиваться генерал-капитану Кортесу, бывшему Военному руководителю неудавшегося похода на алжирские берега. Ведь он-то, флотский капитан Кортес, все сделал правильно, и не его это вина, что соединенная европейская армада попала в четко и ловко подготовленную засаду. А ведь и сам господь Бог отвернулся тогда от своих христианских сынов, коли наслал неожиданный шторм на море, разразившийся во вред европейцам и во благо османам.

Кто теперь вспомнит, что именно он, вице-король Новой Испании – Мексики Кортес, спас от верной гибели короля Кастилии, Испании и императора Священной Римской империи германской нации Карла V Габсбурга? Ведь он не уподобился той курице, которая под легким дождем еще прикрывает крыльями и телом своих цыплят, а при сильном ливне и граде уже бросает их на произвол судьбы и что есть мочи мчится укрыться сама под каким-либо навесом. Он, генерал-капитан Кортес, был до конца этого морского боя в рядах сражающихся! И именно он выслал двух самых верных и храбрых своих помощников, прошедших вместе с ним огонь, дым и медные трубы сражений Нового Света, 40-летнего Франсиско Лас Касаса, крепкотелого увальня, становящегося в бою стремительным в движениях (которому так и не пришлось со своими двумя тысячами отборных солдат захватить банки и меняльные конторы Алжира), и 38-летнего капитана Гонсало Сандоваля, блондинистого крепыша, до умопомрачения храброго и одновременно рассудительного в бою офицера (которому также не довелось со своей тысячей смелых воинов водрузить знамя Испании над фортом Алжира), вместе с сотней отважных матросов на 12 больших шлюпках к галеасу императора Карла V. Им удалось подняться на борт и, отчаянно рубясь мечами, вывести знатных испанских графов, дам и – самое главное! – самого короля с верхней палубы и усадить на подошедший десятипушечный двухпалубный пинас.

Не сумев пробиться сквозь строй турецких судов, пинас со своими новыми высокородными пассажирами причалил при сильнейшем ветре, дожде и всеобщей сумятице сражения к берегу. И именно он, дон Кортес, также высадился тогда на берег к королю-императору и под защитой 3 тысяч германских солдат долго, целый день, пробивался сквозь вражеские позиции под сильнейшим дождем и ветром на расстояние всего десяток миль к мысу Матафу, чтобы посадить там короля-императора Карла V на ожидавшую их быструю испанскую галеру. А пробиваться пришлось буквально по трупам турецких бойцов, которые никак не хотели отступить даже на полшага назад. А где тогда были хваленые европейские военачальники: флотоводец Андре Дориа или полководец Жан Ла Валет граф Гасконский? Они уже давно бежали прочь с поля морского боя, доверив судьбу сражающихся христиан Господу Богу.

И что навсегда запало тогда в разум и память мужественного генерал-капитана Кортеса – то, что там в Африке человеческие трупы объедаются прибрежными грызунами за считанные часы. Когда они вечером перебирались через речку Уэд-эль-Хараш, то в тростниках обнаружили трупы только пополудни павших в бою итальянских солдат. У всех пятерых мертвых тел были уже изъедены рты и вскрыты животы, в которых копошились мерзкие черные крысы. На ближайшем к берегу трупе попискивал целый крысиный выводок – большие и малые зверьки, вгрызающиеся в мягкую часть тела под грудью, они пожирали печень и почки и пили холодную, чуть запекшуюся кровь.

145 христианских судов, оттесненные к скалам залпами турецких корабельных орудий, утонули в прибрежных бурунах за два дня сражения. На берегу еще три дня без боеприпасов и продовольствия (которые уже не подвозились с кораблей) держался высаженный десятитысячный десант, но на третий день сдался, выкинув белый флаг.

Небольшая эскадра в 34 галеры, каравеллы и каракки с королем-императором на одном из кораблей едва смогла вырваться из кошмара методичного избиения европейских христианских крестоносцев турецкими воинами.

А когда на проясняющемся от пятидневного шторма горизонте показались догоняющие османские галеры, убегающие испанцы безжалостно выкинули за борт как лишний балласт 120 широкогрудых красавцев-коней из артиллерийской запряжки, гнедые и вороные еще плыли некоторое время за быстро уходящими европейскими кораблями, изредка подавая жалобное и просящее ржание. Их предсмертное ржание до сих пор стояло в ушах благородного маркиза Кортеса де Оохака.

Османам все же удалось нагнать последние испанские суда и взять их на абордаж, на них были пленены шеф-капитан знатный идальго Андреа Кристобаль и капитан Гонсало Сандоваль, пленение последнего было тяжелым ударом по ему прямому начальнику из Новой Испании дону Эрнандо Кортесу. А тому, что король-император Карл V заблуждался, поверив в османский обман, так этому тоже можно было найти при желании оправдание. «Человеку свойственно заблуждаться – Errare humanum est» – изредка приходила на ум дону Кортесу старая латинская пословица.

3.Смелые турецкие подданные получают письменную благодарность от своего правителя-султана

В результате прошлогоднего морского сражения у алжирских берегов было захвачено в плен около 50 тысяч неприятельских воинов: из них примерно 20 тысяч матросов и морских офицеров и 30 тысяч солдат и их командиров. На совещании высших сановников провинции Алжир и главных начальников турецкого флота и войск под председательством Беглербега всех османских морей касательно судьбы захваченных пленников было решено выделить пять частей «живой» добычи. Первую, «султанскую», часть в 10 тысяч человек следовало отправить в корабельных трюмах в Истанбул и сдать там в соответствующие службы. Вторую, «государственную», часть также в 10 тысяч испанцев, алеманов и итальянцев, необходимо было раздать на работы в серебряные и медные рудники Алжира и Балкан, для чего их поделили далее на две последующие части, по 5 тысяч молодых и крепких мужчин в каждой; а три оставшиеся части – 30 тысяч пленных – были поровну поделены между победителями: офицерами османского флота, интересы которых представлял главный шеф-адмирал Барбаросса, с одной стороны, и средними и крупными сухопутно-десантными воинскими начальниками алжирских победителей (башами, шейхами и агами), интересы которых представляли: беглербег провинции – султанский наместник Алжира Хасан-ага, главный имам, кади-судья и шейх всех арабских племен Сеит-Али, глава переселившихся в Алжир из Испании гранадских мусульман мориск-баши Мулай Рашид и глава кордовских мусульман, также в свое время бежавших сюда с Иберийского полуострова, аскер-баши из Западного Алжира Абдулменаф Дегерли, с другой стороны. Также определенная доля «живого» товара досталась и бегу острова Монте-Кристо Балтазару Коссиге, ко времени подоспевшему со своим 12 боевыми корсарскими судами к месту сражения.

По стародавней османской традиции вся «живая» добыча, за исключением «государственной» доли, должна была распределяться по трем группам. В первую входили знатные и богатые пленники, за которых можно было получить с их родины значительный выкуп. С этими людьми, помещенными в особые, «незамыкающиеся», камеры городских тюрем и имеющими свободный выход в город, работали благочестивые христианские монахи-доминиканцы, беря на себя заботы по извещению их родственников на далекой родине и по доставлению оттуда выкупных денег. Таких пленников, могущих откупиться на волю, обыкновенно, бывало немного – ведь на войну всегда идет бедный люд, желающий заработать хотя бы какое-то солдатское жалование – солдо, а если повезет, то получить и какие-либо солдатские трофеи.

Другую группу, самую многочисленную, составляли христианские военнопленные, изъявившие желание отказаться от своей исконной религии – христианства и перейти в новую – ислам. Их на два-три месяца распределяли по мечетям, при которых они жили, учились османскому или арабскому языку, научались основным сурам Корана и привыкали к ежедневному пятикратному молитвенному коленопреклонению, над ними там проводился ритуальный обряд обрезания и вскоре очередной новоявленный мусульманин распределялся среди исконных турков на корабли в качестве военного матроса-денизээра или же в пехотные подразделения в качестве рядового-йолдаша. Но в любом случае, соблюдалась пропорция: один такой «новый мусульманин» на тридцать человек «старых мусульман», правоверных от рождения.

Третью и не слишком многочисленную группу составляли пленные, которые не имели богатых родственников, могущих заплатить за них выкуп, и не желали изменить свое вероисповедание. Именно к таким людям открыто благоволили их новые хозяева, что проявлялось в сносной их кормежке и в выдаваемой им приличной одежде, ведь за таких людей, которых выставляли на невольничьих рынках, можно было выручить кругленькую сумму в турецких золотых акдже. Да и к тому же, если продавать их не сразу, когда базар заполнен предлагаемым «живым» товаром, а несколько позже, когда там остается мало продающихся невольников и цены на них значительно вырастают, то тогда барыши будут намного больше.

Самые знатные и высокородные пленные, за которых можно было выручить с их родины самый большой выкуп, доставались, по заведенному издавна османскому обычаю, великому султану. На этот раз в их числе оказались некие очень родовитые и высокопоставленные испанские знатные гранды Андреа Кристобаль и Гонсало Сандоваль, входящие в близкое окружение короля Карла V, и уже знакомый франк Великий магистр рыцарского ордена иоаннитов-госпитальеров, имеющих свою основную базу на острове Мальта, Жан Ла Валет граф Гасконский. Этого небезызвестного Жана Ла Валета шесть лет тому назад уже брали в плен, он провел тогда один год в заточении в Семибашенном замке Истанбула и был обменен на Тургута Реиса, заместителя османского военно-морского министра, ненароком в бессознательном состоянии в одном из морских боев угодившего в плен к венецианцам. А пока эти самые важные военнопленные до перевозки их в Истанбул содержались под крепкой стражей и под неусыпным надзором во внутренних дворцовых покоях арабского шейха, главного имама-кади и, самое главное, свата денизаскервизиря Барбароссы 62-летнего Сеит-Али. И именно сын этого Сеит-Али и зять Барбароссы 36-летний Усаме-Али самолично возглавлял группу стражников, как зеницу ока оберегавших этих важных узников.

254 боевых судна и транспорта разгромленного флота объединенной Европы достались победителям-османам. Покуда мастеровые многих алжирских портов приводили их, потрепанных и с переломанным такелажем после их последнего боя, в порядок, законопачивая щели, покрывая днища и кили смолой, а также ремонтируя палубные снасти, военно-морской министр Османской империи Барбаросса был занят комплектованием для них экипажей с более или менее опытными матросами и офицерами. Первым делом он направил на трех кораблях (большего отряда уже и не требовалось, поскольку европейские суда не могли казать носа в южную часть Западного Средиземноморья без опаски быть плененными крейсирующими турецкими эскадрами) письменный приказ в подчиненные ему военно-морские школы в метрополии о направлении для прохождения службы сюда, в Алжир, к весне до одной тысячи выпускников – молодых морских офицеров. Далее он объявил в провинции Алжир набор добровольцев в османский флот и передал соответствующее письменное распоряжение вождям мусульманских арабских племен, главам общин мусульманских морисков, иудеев-евреев и православных арабов. Кратковременным обучением новобранцев их будущей военно-морской специальности: матроса-гребца, палубного матроса, матроса по роспуску парусов на мачтах, корабельного артиллериста, а также морского десантника-башибузука – занимались на судах Западного османского флота на Ак денизе наиболее опытные средние и младшие морские офицеры-деи. Общее руководство над обучением новопризванных денизээров из числа арабов, морисков и евреев осуществлял командующий Западно-османским флотом однобунчужный адмирал-паша Сидик-Али.

Выявлением и вербовкой матросов «редких» корабельных профессий: фонарщика, плотника, столяра, штопальщика порванных парусов, корабельного кузнеца и других – занимался главный эскадренный капутан-паша Бекстал, под командованием своего отца в качестве командира морского разведывательного отряда в 21 судно принимавшего непосредственное участие в прошлогоднем морском бою здесь у алжирских берегов; большей частью обладатели таких специальностей обнаруживались среди новообращенных мусульман – бывших христианских военнопленных.

В трудах и заботах прошли осень, зима и весна. К началу лета были полностью оснащены новым, а также и отремонтированным такелажем, снабжены провиантом, водой и боеприпасами, а самое главное, конкретно, до последнего человека, укомплектованы все 254 боевых судна и транспорта, некогда бывших европейскими, а теперь ставших османскими. В совокупности экипаж всех этих кораблей был немалый – 50 тысяч матросов-денизээров и морских офицеров – дениздеев. Из этого числа боевых кораблей 80 единиц были выделены в отдельный флот – Особый османский – со временным базированием в Оране; исполняющим обязанности командующего этим новообразованным флотом был назначен главный эскадренный капутан-паша 40-летний зрелый и опытный муж Бекстал, сын Хайреддина Барбароссы. Все остальные же суда были равномерно распределены по трем турецким флотам: Западному средиземноморскому с основной военной базой в городе Алжире (командующий однобунчужный адмирал-паша Сидик-Али), Дозорному ионическо-адриатическому с базами на острове Корфу и в италийском городе Отранто под началом однобунчужного адмирал-паши Тургута Реиса и Тунисскому османскому флоту под командованием двухбунчужного адмирал-паши Ахмеда Кылыча, временно, до полного освобождения Туниса, базирующегося на островах Керкенны.

А тем временем к началу лета в Алжир подоспел высокий указ-фетва Государственного совета – Дивана за подписью его величества султана Сулеймана Законодателя-Кануни с благодарностью особо отличившимся военачальникам и гражданским лицам и об их поощрении путем повышения в звании и чине.

Вначале на одной странице белой дорогой истанбульской толстой бумаги с имперскими гербами содержалась констатирующая часть, включающая в себя перечисление враждебных государств, направивших флоты и десанты на Алжир: Испания, Австрия, Неаполь, Венеция, Флоренция, Генуя, Сицилия, Папа Римский, Мальта, Голландия и Алемания, примерное количество неприятельских европейских кораблей и экипажей: 600 судов с 90-тысячным экипажем, а также свыше 60 тысяч воинов-десантников. И вся эта чудовищная армада была сокрушена великолепными османскими чудо-богатырями, с которыми уже никто в мире не смеет сравниться по доблести, храбрости и стойкости!

И далее в наградной части перечислялись имена героических участников морского сражения и указывались полагающиеся им награды:

Военно-морской министр и Беглербег всех османских морей 65-летний Хайреддин Барбаросса назначался пожизненным членом Дивана (а это означало, что его настоящее, министерское, жалованье сохранялось ему пожизненно);

Заместитель военно-морского министра и командующий Дозорным ионическо-адриатическим флотом 44-летний однобунчужный адмирал-паша Тургут Реис повышался в воинском звании и становился двухбунчужным адмиралом;

Главный флагман-штурман Адмиралтейства и начальник учетно-картографического ведомства 54-летний Насин Калкан назначался заместителем военно-морского министра с присвоением ему воинского звания однобунчужного адмирал-паши;

Командующий Западным османским флотом на Ак денизе 60-летний однобунчужный адмирал-паша Сидик-Али повышался в звании и становился двухбунчужным адмиралом;

Командующий Египетским османским флотом 61-летний двухбунчужный адмирал-паша Зенон назначался по совместительству беглербегом-наместником Египта;

Командующий Эгейским османским флотом 52-летний однобунчужный адмирал-паша Назым Арслан повышался в звании и становился двухбунчужным адмиралом;

Двухбунчужный адмирал-паша и беглербег Туниса (пока еще находящегося под властью Испании) 70-летний Ахмед Кылыч становился пожизненным владельцем главного острова архипелага Керкенны;

Главный эскадренный капутан-паша 40-летний Бекстал повышался в воинском чине до однобунчужного адмирал-паши и одновременно назначался командующим Особым османским флотом с временным базированием в Западном Алжире;

Султанской благодарностью – повышением в звании и должности и значительными денежными суммами – были отмечены и начальники десантных войск: ортан-дей Ювейс-бей (он плавал и сражался со своими башибузуками на эскадре самого денизаскервизиря Барбароссы), янычарский ортан-дей Лютфи-бей (плававший и воевавший на судах ярдымчиденизаскервизиря Тургута Реиса) и янычарский улуг-дей Неждан (он бился с врагами в абордажном бою с кораблей капутан-паши Бекстала).

Особую благодарность высказал письмом великий султан и гражданским лицам, храбро сражавшихся против нечестивцев-европейцев: беглербегу Алжира Хасану, главному имаму-кади Сеит-Али, шейху Усаме-Али, мориск-баши Мулай Рашиду, аскер-баши Абдулменафу Дегерли, а также бегу-вассалу с далекого острова Монте-Кристо Балтазару Коссиге.

4.Османские войска торжественным маршем входят в Тунис

Старая османская пословица гласит: если бог хочет дать человеку благоденствие, то он дает его зараз очень много. Так было и на этот раз. Кажется, совсем недавно одержал трехбунчужный адмирал-паша Барбаросса блестящую победу над военным флотом объединенной Европы, а уже сегодня, как сообщили надежные разведчики-соглядатаи, он может праздновать еще один успех, но на этот раз полностью бескровный – испанские войска в Тунисе из-за страха перед скорым вторжением победоносных османских полков с запада, из Алжира, как по морю, так и по суше, снялись с насиженных ими мусульманских арабских земель и спешно покинули их, отплыв к себе домой в Испанию.

А ведь военно-морской министр – денизаскервизирь Высокой Порты Хайреддин Барбаросса уже провел основательную подготовку для освобождения Туниса от неверных. Он планировал в середине лета атаковать нечестивых испанцев, закрепившихся в Северном Тунисе семь лет тому назад, одновременно с трех сторон. Нападение с западного направления замышлялось им как сухопутное, для этого в приморском восточно-алжирском городе Аннаба собиралось воинство в 20 тысяч муджахидов – борцов с неверными: один кавалерийский полк-алай в 5 тысяч арабских верховых воинов (на верблюдах и лошадях) под командованием шейха-вождя всех бедуинских племен Западного Алжира, главного алжирского имама и мусульманского кади-судьи, свата денизаскервизиря Барбароссы 61-летнего Сеит-Али, другой смешанный, кавалерийско-пехотный, полк бывших испанских (из Гранады), а сегодня обитающих в предместье города Алжира, мусульман-морисков, также в 5 тысяч бойцов под началом 52-летнего мориск-баши, начальника финансовой службы провинции Алжир Мулай Рашида, третий полк тоже «испанских» (из Кордовы), а сегодня оранских мусульман-морисков, также в 5 тысяч воинов под предводительством тоже 52-летнего аскер-баши Абдулменафа Дегерли, неполный полк – батальон в 3 тысячи арабских пехотинцев-йолдашев под управлением шейха бедуинского племени «бешара», зятя еще бывшего алжирского беглербега, а ныне Беглербега всех османских морей Барбароссы 37-летнего аскер-баши Усаме-Али и отряд-бёлюк в 2 тысячи янычар под водительством 42-летнего янычарского полковника – улуг-чорбаджи Неждана. Военно-морской министр Хайреддин Барбаросса назначил главноначальствующим над всеми этими сухопутными войсками боевого янычарского улуг-чорбаджи. Ему ставилась задача – выдвинуться из Аннабы прямо на город Тунис и осадить его.

Вторжение в страну Тунис с восточного направления предполагалось осуществить с моря, для чего были задействовны 36 боевых кораблей и 24 транспорта двухбунчужного адмирал-паши 70-летнего беглербега Туниса Ахмеда Кылыча (он титуловался по этой гражданской должности вот уже 6 лет, хотя Тунис все это время находился под властью неверных). На его судах был размещен десант в две тысячи морских пехотинцев – башибузуков под командованием янычарского десантного полковника – улуг-дея 41-летнего Лютфи-бея, который совсем еще недавно являлся ортан-деем – капитаном янычарских войск, а это новое высокое звание улуг-дея он получил султанским указом за беспримерное мужество в прошлогоднем отражении испанского нападения на Алжир. Под начало тунисского беглербега Ахмеда Кылыча были посланы также 18 кораблей бывшего корсара, а нынешнего турецкого бега-наместника острова Монте-Кристо, расположенного на севере Тирренского моря между островами Сицилия и италийским побережьем, 51-летнего еврея-выкреста Балтазара Коссиги. Этот Коссига должен был до начала операции сплавать на ливийское побережье Триполитании и взять там на свои борта одну тысячу ливийских муджахидов-йолдашев под водительством вождя восставшего ливийского народа, также 51-летнего Мурада Аги, новообращенного мусульманина-араба, из бывших алеманов.

Корабли с Керкенны и с Монте-Кристо под общим управлением беглербега Туниса Ахмеда Кылыча имели задачу – атаковать с моря и высадить десант для взятия восточно-тунисского приморского порта Набуль.

Нападение на Бизерту с северного направления, с моря, должен был самолично возглавить Беглербег всех османских морей, главный шеф-адмирал Истанбульского Адмиралтейства 66-летний Хайреддин Барбаросса. У него в подчинении были 60 кораблей непосредственно своей эскадры, 24 судна алжирского 46-летнего беглербега Хасана и 80 галеасов, галеонов, галер, шебекк и сайков Особого османского флота под началом новоиспеченного однобунчужного адмирал-паши Бекстала, сына Хайреддина; на борту Особого флота уже находились 10 тысяч исконно-турецких воинов – два десантных полка под водительством новоявленного 23-летнего полковника – улуг-дея Ювейса, который в столь молодые годы прославился не только своей бестрепетной личной отвагой в бою, но и огромным и удачливым умением четко руководить в сражении своими воинами: к примеру, самого большого успеха в прошлогоднем бою с испанцами и алеманами у алжирских берегов добился тогда еще ортан-дей Ювейс, его десантники легко брали на абордаж все наиболее крупные вражеские суда – галеасы и галеоны, а потери убитыми и ранеными в его подразделениях были самыми минимальными – пали в сражении лишь один из двадцати воинов, а это всегда говорит о хорошей боевой выучке его бойцов.

На 60 кораблей самого денизаскервизиря Барбароссы и 24 алжирского беглербега Хасана, некогда каймакама-наместника и улуг капутана керкеннской флотилии, не были посажены десантные отряды, эти 84 боевых судна имели специальную задачу – противодействовать в море испанским судам, если таковые там появятся: идущие к тунисским берегам на помощь из Испании или же с Мальты или, напротив, убегающие из Туниса.

И весь этот глубоко продуманный и изложенный в письменном приказе-буюруке великолепный план по освобождению Туниса от неверных в одночасье стал ненужным – испанцы сами добровольно покинули эту арабскую страну. Вероятно, до них дошли слухи о серьезной подготовке турков, о концентрации сухопутных сил в Аннабе, а морских – в городе Алжире и на островах Керкенны и они, сохраняя в памяти ужас прошлогоднего разгрома своей армады у алжирских берегов, решили на этот раз не испытывать судьбу и предпочли убраться прочь подобру-поздорову. А ведь в прошлогоднем алжирском морском сражении командование над военно-морскими силами объединенной Европы осуществляли самые выдающиеся военачальники христианского мира: сам великий император Священной Римской империи германской нации, победитель большой битвы при Павии 1525 г., а также многих других, не менее значимых сражений, гроза христианских еретиков, досточтимый монарх Карл V Габсбург; маршал Испании, вице-король Новой Испании – Мексики, завоеватель-конкистадор огромных по размерам новых заокеанских земель, благородный дон Эрнандо Кортес, а также блестящий герцог Фернандо Альба, несмотря на свои молодые годы уже прославившийся умением рассеивать вооруженные еретические отряды в Голландии. И коли такие наидостойнейшие христианские полководцы-флотоводцы потерпели унизительное поражение от османов, сумев избежать более худшей участи – плена и смерти, то стоило ли считать своевременное оставление Туниса испанскими войсками под командованием вице-короля Сицилии Хуана де ла Серда герцога Медина-Сели опрометчивым, поспешным и постыдным и осуждать его?

Здесь следует упомянуть еще некоторые немаловажные факторы, из-за чего высокородному вице-королю Сицилии герцогу Медина-Сели дону Хуану де ла Серда пришлось предпринять такой бесславный шаг, а в сущности, бежать из оккупированного Туниса. Большая часть испанских солдат не желала сражаться с османами, утверждая их непобедимость. Более того, каждый десятый завоеватель-конкистадор убегал из своей воинской части, дабы «записаться в турки». Особый размах такое бегство приняло после получения ими известий, что турки не казнят и не убивают пленных, а всех желающих из них «стать турками и мусульманами» принимают в свои ряды и считают полноправными воинами султана с выплатой соответствующего денежного вознаграждения и с постановкой на котловое и вещевое довольствие, в случае же победы над врагом им гарантирована равная с настоящими турками доля добычи. Только за последние полгода из рядов испанской оккупационной армии в Тунисе бежало около тысячи солдат, коих заботливо принимали в соседнем мусульманском Алжире. Так что прошло бы еще немного времени и за испанского короля и католическую церковь воевать здесь, в Тунисе, стало бы некому. И покуда еще эта эпидемия дезертирства среди католических солдат с Иберийского полуострова не достигла значительных масштабов, а дезертиров-перебежчиков можно было засчитать «шпионами, пьяницами и проходимцами», незамедлительно следовало эвакуироваться из этой мусульманской страны. Так посчитал благородный дон Хуан де ла Серда, отдавая соответствующий приказ своим, пока еще многочисленным, войскам.

Но как бы то ни было, военно-морской министр Богохранимого государства Хайреддин Барбаросса все же вошел триумфальным маршем с четвертой, регулярной, строевой частью своих войск в столицу страны – одноименный Тунис. Долготерпению престарелого беглербега без провинции-пашалыкства Ахмеда Кылыча пришел конец. Наконец-то этот двухбунчужный адмирал-паша, последние годы пребывавший на островах Керкенны, расположенных совсем недалеко – через пролив Габеса – напротив восточно-тунисских берегов в Средиземном море, смог вступить в главный город своей провинции – Тунис. Три огромных города: Бизерта, Тунис и Набуль – ликовали упоенно, встречая радостными криками, музыкой, песнями и танцами своих османских освободителей. Пройдя парадным маршем по мощеным улицам и площадям этих тунисских городов на радость тысячным толпам горожан и продемонстрировав военную мощь Османской державы (которая проявлялась в красивой разноцветной воинской форме и тюрбанах с орлиными перьями, в блистающих на солнце мушкетах и пистолетах, в обнаженных саблях, мечах и ятаганах, возложенных, согласно ритуалу торжественного марша, на правое плечо, а также в множестве артиллерийских орудий, в запряжке которых отсвечивала на солнце блестящая шкура сытых вороных и гнедых), турецкие войска разместились на некоторое время на постой в городские квартиры, в казармы в центральной части города – бедестане.

Военно-морской министр империи Барбаросса провел ритуальный обряд «сажания в кресло» беглербега провинции Тунис престарелого Ахмеда Кылыча в его дворце в столице беглербегства, одноименном городе Тунисе, после чего отбыл морем далеко на запад в западно-алжирский город Оран. Там находились в это время двое его взрослых детей – 40-летний сын Бекстал, новоиспеченный однобунчужный адмирал-паша, командующий Особым османским флотом пребывал там на своей военно-морской базе, а 34-летняя дочь Айзат проживала там со своей семьей. Да и к тому же поездка в далекий Оран была вызвана важной причиной – его любимая дочь родила ребенка, девочку, которой он хотел выбрать имя.

В порту Орана Беглербега всех османских морей с привеликим почетом встречали: его сват главный имам-кади Алжира Сеит-Али, его зять Усаме-Али (они оба не участвовали в торжественном церемониальном вхождении в Тунис, поскольку руководили не строевыми войсками, а отрядами народного ополчения), его новоназначенный заместитель по картографическому ведомству, однобунчужный адмирал-паша 54-летний Насин Калкан и его сын Бекстал.

Вообще-то в голове улуг адмирал-бакана Барбароссы крутились два имени: Сания, так звали его мать, великодушную и добрую женщину, воспитавшую трех сыновей и трех дочерей, и Серпиль. Но все дело было в том, что имя «Сания» не было первым материнским именем, в юности незамужнюю гречанку – будущую жену янычарского ортан-дея Джакуба, называли другим именем: Ксантипа; она стала Санией уже в замужестве. И после долгих путевых раздумий на своем флагманском галеасе он склонился к благозвучному имени Серпиль.

Будучи беглербегом Алжира, трехбунчужный адмирал-паша Барбаросса узнал многие обряды тамошних жителей – арабов касательно их детей. Маленькие дети, как известно, особо уязвимы перед дурным глазом. А потому на вопрос о здоровье отпрысков можно всегда услышать от алжирцев что-то вроде: то ли понос, то ли кашель, то ли жар. Для обмана злых духов жители Алжира наряжают своих маленьких сыновей в девичье платье и даже прокалывают им мочки ушей, а девочек, напротив, – в мальчиковое. Усмехнулся денизаскервизирь, вспомнив, как его сынишка Бекстал носил девчоночье платье, а дочурка Айзат щеголяла в мальчиковом халате. Да и к тому же, опять же для введения в заблуждение всякой злой нечисти, малышей одаривают временным именем «поглупее» – например, Хайша (дерюга) или Шаххай (попрошайка). Считается, что шайтаны теряют всяческий интерес к носителю столь непривлекательного прозвища, а значит, оставят ребенка в покое.

Также вспомнилось улуг адмирал-бакану Денизлиманреислика, что в канун праздников заботливые родители в Алжире наряжают своих чад в драные обноски, а лицо мажут сажей, дабы злой дух, злобная нечисть и вредный шайтан не обратили бы внимание на такого замухрышку – хотя бы до следующего праздника.

Направляясь верхом из порта в загородный дом своего зятя Усаме-Али, военно-морской министр поинтересовался у своего сына, как идет подготовка к дальнему морскому походу, на что последний отвечал, что все дела уже почти завершены, лишь остается дождаться морем карты из Истанбульского Адмиралтейства.

– Нам сообщили оказией, что эта карта пока еще не готова, – добавил новоявленный однобунчужный адмирал-паша Бекстал, – но бей Насин Калкан собирается выехать в Истанбул.

– Пусть он плывет со мной, – кивнул головой денизаскервизирь.

жүктеу/скачать 2.06 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: