Андре Конт-Спонвиль Философский словарь

Эксперимент (Expérimentation)

Активный, обдуманный опыт; стремление не столько слышать реальную действительность (опыт) и даже не столько вслушиваться в нее (наблюдение), сколько пытаться задавать ей вопросы. Существует особое понятие научного опыта, который обычно ставит своей целью проверку той или иной гипотезы. Для этого искусственно (чаще всего в лаборатории) создают необычные условия, которые могут быть воспроизведены нужное число раз. При этом предполагается, что идет поиск чего-то, мало того, автор эксперимента почти всегда знает, что именно он ищет; не бывает экспериментов без предварительно выдвинутой гипотезы и соответствующей теории, пусть даже впоследствии выяснится, что она ошибочна или носит преходящий характер. «Для научного ума, – говорит Башляр, – всякое знание есть ответ на вопрос. Если вопрос не задан, не может быть и научного знания. Само собой ничто не разумеется. Нет ничего заранее данного. Все есть результат конструкции» («Формирование научного ума», I). Эксперимент – опыт, не разумеющийся сам собой, это – сконструированный опыт.

Ни один эксперимент не способен доказать истинность той или иной гипотезы и тем более – той или иной теории. Мы ищем доказательство, но находим всего лишь пример или контрпример, и лишь последний является решающим аргументом. Вы можете десять тысяч раз проверить предположение, что природа не терпит пустоты или что более тяжелые тела падают быстрее, чем более легкие, – в результате всех этих проверок все равно нельзя будет сказать, что вы установили истину; но одного-единственного эксперимента, если он поставлен строго и может быть воспроизведен, окажется достаточно, чтобы опровергнуть ваши выводы. Поэтому эксперимент играет решающую, ключевую роль лишь в той степени, в какой он способен опровергнуть ту или иную теорию. Экспериментальные науки движутся вперед путем догадок и опровержений, отмечает Поппер, а не путем индукции и проверки. «Не верифицируемость, а фальсифицируемость системы следует рассматривать в качестве критерия демаркации» («Логика научного исследования», глава I). Именно это позволяет наукам двигаться вперед, не давая им застыть на месте.

Экстаз (Extase)

Состояние, позволяющее выйти за пределы себя и всего окружающего, дабы раствориться в чем-то другом (в частности, в Боге); своего рода прыжок в трансцендентность или абсолют. Тем самым противостоит энстазу .

Экстремизм (Extrémisme)

Стремление идти до конца в заданном направлении, забывая о том, что и в других направлениях может быть законный интерес или смысл. Если правые ошибаются, значит, правы не левые, а крайне левые.

Точно так же, если считать злом левых, благом будут не правые, а крайне правые. Иначе какой смысл причислять себя к правым или левым? Таким образом, экстремизм есть искушение самых убежденных или преисполненных самой яростной ненависти – двойная опасность и двойная сила.

«Хорошие мысли рождаются только в крайностях», – говорил Луи Альтюссер, и, по всей вероятности, в этом утверждении есть доля истины. Когда об экономике рассуждает марксист или ультралиберал, его идеи с точки зрения их интеллектуальной ценности выглядят почти всегда интереснее, чем рассуждения центриста или социал-демократа. Однако реальная действительность – не то же самое, что идеи, и она оказывает свое сопротивление. «Народ ошибается, – писал Монтень, – гораздо легче ехать по обочинам дороги, где края указывают возможную границу и как бы направляют едущего, чем по широкой и открытой середине, безразлично – природой ли она создана или настлана людьми. Но, конечно, везде по обочинам меньше и благородства, и заслуги» («Опыты», книга III, глава 13). А ведь мало кто из мыслителей отличался таким же радикализмом, как Монтень. И мало кто из живущих вел в жизни себя более умеренно. Хорошие мысли рождаются в крайностях. Но хорошая жизнь возможна только между ними.

«Мудрость есть крайнее проявление жизни», – написал я где-то. Но мудрость – всего лишь философская идея. «И мудрость бывает чрезмерной, – учит тот же Монтень, – и не меньше безумия нуждается в умеренности» («Опыты», книга III, глава 5). Он был действительно мудрым человеком, потому что никогда не верил в мудрость.

Элеаты(элейская Школа) (Éléates)

Элеей называлась греческая колония, расположенная на юге Италии. Именно там родились Парменид и Зенон Элеат (не путать с основателем стоицизма Зеноном из Китиона), возглавившие так называемую элейскую школу. Если верить тому, что сохранила традиция, они отрицали существование движения, изменения и множественности, настаивая на единстве и неизменной сущности бытия. Элеаты пытались доказать, что видимое и признаваемое расхожим мнением за истинное таковым не является. Отсюда парадоксы Зенона (Ахилл никогда не догонит черепаху; летящая стрела неподвижна и т. д.) и вечное, абсолютное, «сплошное» бытие Парменида. Бытие есть, небытия нет. Значит, изменения (которое предполагает переход от бытия к небытию и от небытия к бытию) не существует. В этом смысле элеаты опровергали учение Гераклита.

Что касается меня, то я, основываясь на труде Марселя Конша («Парменид. Фрагменты поэмы», 1996), вижу в этом учении прежде всего идею вечного присутствия; не отрицание Гераклита, но его понимание sub specie aeternitatis (с точки зрения вечности). В настоящем времени бытие и изменение составляют единое целое. Все меняется (что подтверждает правоту Гераклита), но все меняется только в настоящем, которое постоянно остается тождественным самому себе (что подтверждает правоту Парменида: «Его не было, его не будет, потому что оно есть сейчас»). Таким образом, вечность и время – это одно и то же. Но что именно? Настоящее, которое проходит и в то же время остается неизменным, как стрела в полете, одновременно движущаяся (там, где она была, ее уже нет, а там, где она будет, ее еще нет) и неподвижная (она есть здесь и сейчас).

Элита (Élite)

Этимологически – совокупность избранных, но избранных благодаря случаю или в результате собственных усилий, а не Богом и не народом. Своего рода светская и меритократическая (т. е. получившая власть за счет собственных способностей) аристократия; слой лучших людей, обязанных своим положением лишь собственным талантам или труду. Но было бы ошибкой принимать это определение целиком и полностью. Есть разные элиты (спортивная элита – не то же, что ученая элита, которая, в свою очередь, не то же, что деловая или политическая элита), при близком знакомстве с ними поражающие своей посредственностью. Так, собрание профессуры самого престижного из университетов отнюдь не производит впечатления «сливок человечества». Полагаю, то же относится и к другим кругам, знакомым мне меньше. Никто не может быть лучшим всегда и во всем. Субъект элиты это индивидуум, общая посредственность которого, являющаяся родовым признаком, содержит в себе по меньшей мере одно исключение, связанное с талантом или умением. Это лучше, чем ничего, но это не бог весть что.

Люди часто поражаются, узнав, что такой-то великий философ, оказывается, был нацистом, а такой-то другой – скупердяем или трусом. Все дело в том, что они принадлежали к какой-либо одной элите, а вовсе не ко всем элитам сразу. Поэтому вряд ли стоит удивляться, если министр делает ошибки в правописании.

Элитаризм (Élitisme)

Любая идейная система, признающая существование элиты или способствующая ее возникновению. Так, республиканский элитаризм, стремящийся к образованию элит, в которых нуждается республика, противостоит аристократизму (настаивающему на воспроизводстве элит «по крови») и эгалитаризму (отрицающему надобность элит как таковых). Вот почему элитаризм приносит двойную пользу. Иначе равенство шансов привело бы к уравниловке, причем по нижнему пределу.

Эмоция (Émotion)

Единовременный аффект, который скорее движет нами, чем организует нас (как чувство) или захватывает нас (как страсть). Например, гнев, испуг или любовь с первого взгляда суть эмоции. Они могут перейти в страсти и чувства – ненависть, страх, настоящую любовь. «Череда живых эмоций, связанных с одним и тем же объектом, рождает страсть, – писал Ален, – преодоление состояния страсти называется чувством». Но цепочка может быть выстроена и в обратном порядке: всякая страсть есть источник эмоций, а преодолению поддается лишь выдохшаяся страсть. Границы между этими понятиями зыбки; вообще, зыбкость и неопределенность являются основным свойством эмоции: если бы мы могли точно понимать, что чувствуем, волнению не осталось бы места. Вот два человека встретились взглядами. Они смущены, их что-то влечет друг к другу, они испытывают легкую радость и в то же время беспокойство, сердце начинает стучать быстрее, и так же стремительно проносятся в голове мысли… Что это – зарождение любви или мимолетной страсти? Точно узнать об этом можно лишь спустя время, когда эмоции либо угаснут, либо устоятся.

Эмпиризм (Empirisme)

Всякая теория познания, на первое место ставящая опыт, отказываясь, например, от врожденных идей Декарта и априорных форм Канта. Для эмпирика разум не является первичной, абсолютной данностью – он сам вытекает из опыта, как внешнего (ощущение), так и внутреннего (размышление), и в одно и то же время зависит от опыта и придает ему форму (в частности, посредством использования знаков). Тем самым эмпиризм противостоит рационализму, понимаемому в узком гносеологическом смысле. Что, разумеется, не мешает ему оставаться рациональным в широком или нормативном смысле: большинство великих эмпириков (Эпикур, Бэкон, Гоббс, Локк, Юм и другие) всю жизнь сражались за торжество разума и ни в коем случае не против опыта, чего разум делать не может и не должен, а против обскурантизма и варварства.

Этим объясняется тот факт, что в ХХ веке логический эмпиризм стал проявлять повышенный интерес к науке, вплоть до отрицания всякой метафизики: «Логический анализ выносит приговор мнимому знанию, полученному помимо опыта или “за спиной” опыта», – писал Карнап, обвиняя его в бессмысленности. Логика признает только логику (она носит аналитический, а не синтетический характер). Лишь опыт, в частности научный опыт, позволяет нам познавать мир.

Это утверждение должно оставаться справедливым даже в случае, если мир познаваем, что, в свою очередь, всегда предполагает, что в нем есть непознанное. И здесь снова вступает в свои права философия, в том числе в своем умозрительном измерении, запрещая себе именоваться наукой. Эмпиризм совсем необязательно антиметафизичен. Но он всегда против догматики, во всяком случае, должен быть против догматики. Если всякое знание происходит из опыта, разве можем мы познать все или достичь хотя бы в чем-нибудь абсолютного знания? Откуда у нас возьмется уверенность, что опыт открывает истину, если проверить это можно лишь через другой опыт? И как убедиться, что не существует знания вне опыта, если по самой своей природе оно лежит вне наших возможностей познания? Эмпиризм, поначалу выступавший как догматическое учение (в особенности у Эпикура и Лукреция), в новейшее время смыкается скорее со скептицизмом. Чем шире опыт, тем яснее нам его границы, которые в то же время являются и нашими собственными границами.

Эмпирический (Empirique)

Происходящий из опыта или зависящий от опыта. В европейской философии после Канта термин воспринимается скорее с неодобрительным оттенком. Поскольку всякий опыт носит частный и случайный характер, постольку эмпирическое знание не может быть ни универсальным, ни необходимым. Из того, что некоторые наблюдаемые нами вещи до сих пор происходили таким-то и таким-то образом, никоим образом не вытекает, что они всегда будут происходить таким же точно образом. Поэтому всякое эмпирическое знание остается приблизительным и временным. Однако знание, в котором нет ничего эмпирического, вообще не может являться знанием. Если бы не опыт обращения со знаками и фигурами, опыт очевидного и абсурдного, что осталось бы от математики?

Энергия (Énergie)

Сила, проявляющаяся в мощности (dynamis) или в действии (energeia) ; способность производить усилие или работу. Современная физика учит, что энергия может принимать различные формы (кинетическая, тепловая, электрическая энергия и т. д.), что она никуда не исчезает и ниоткуда не появляется (и всегда сохраняется, даже если переходит в теплоту), наконец, что она эквивалентна массе (E=mc 2 ). В философском смысле этот термин мог бы служить неплохим переводом понятию conatus , введенному Спинозой. Всякое существо стремится к сохранению своего бытия, и любая энергия сохраняется: обе эти идеи, при всей своей очевидной разнородности, по меньшей мере сопоставимы. Что не исключает ни существования смерти, ни существования усталости.

Энстаз (Enstase)

Неологизм, образованный по образу и подобию слова «экстаз» и имеющий обратное значение. Погружение в себя и растворение в себе, своего рода прыжок в имманентность (т. е. в тот абсолют, в котором мы пребываем).

Чаще всего этот термин употребляется для обозначения некоторых разновидностей мистического опыта, в особенности в восточных верованиях. Если атман (в индуизме самость, «Я», субъективный момент сознания. – Прим. ред. ) и брахман (в индуизме Абсолютная Реальность. – Прим. ред. ) составляют единое целое (как в индуизме) или вообще не существуют (как в буддизме), то как перейти от одного к другому? Мистика здесь не в возможности их встречи, а в их единстве или взаимопроникновении.

Энтелехия (Entéléchie)

Бытие в действии в отличие от бытия в потенции. В этом смысле термин синонимичен понятию «en-ergeia» . В словаре Аристотеля обозначает скорее свершившееся действие (имеющее цель – telos – в себе самом), чем действие в процессе совершения (стремящееся к цели, следовательно, пока ее не достигшее). Полностью завершенное действие, или совершенство в действии.

У Лейбница этим термином обозначаются монады – в той мере, в какой они несут в себе «известное совершенство, и в них есть самодовление, которое делает их источником их внутренних действий» («Монадология», 18).

Энтропия (Entropie)

Свойство состояния изолированной (или принимаемой за таковую) физической системы, характеризуемое количеством самопроизвольного изменения, на которое она способна. Энтропия системы достигает максимума, когда она полностью утрачивает способность к самоизменению – в результате достижения равновесия, которое, с точки зрения статистики и на уровне составляющих ее элементов, также является ее наименее упорядоченным или наиболее возможным состоянием. В качестве традиционного примера обычно приводят чашку кофе. Исключено, что кофе разогреется сам собой или самопроизвольно отделится от растворенного в нем сахара (он может лишь остыть и остаться сладким). Согласно второму принципу термодинамики, в закрытой системе энтропия может лишь увеличиваться, из чего следует, что ее беспорядочность будет стремиться к максимуму. То же самое подтверждают и история Вселенной (за исключением такого явления, как жизнь), и состояние детской комнаты (если мы не наведем в ней порядок). Платить по счету приходится в первом случае Солнцу, во втором – родителям.

Энтузиазм (Enthousiasme)

«В переводе с греческого, – пишет Вольтер, – это слово означает “утробное волнение, внутреннее возбуждение”». Наши словари дают ему иное толкование, выводя из глагола «enthousiazein» – «быть вдохновленным божеством» (сам глагол образован от существительного «theos» ). Итак, энтузиазм – это перенос божественного, или чего-то, считающегося божественным, или просто похожим на божественное. Впрочем, не исключено, что Вольтер не так уж и заблуждался и роль утробы в появлении энтузиазма значительно больше роли божества.

В более широком смысле термин обозначает радостную или восхищенную восторженность. Это состояние сродни опьянению, но благородному и бодрящему, которое, тем не менее, разум должен научиться держать под контролем. Охваченного энтузиазмом человека подстерегает опасность утратить всякое критическое чувство, всякую независимость, проницательность и способность смотреть на вещи со стороны. В особенности это касается массового энтузиазма, лежащего в основе моды и фанатизма. «Партийный дух как ничто другое предрасполагает к энтузиазму, – отмечает Вольтер, – и нет ни одной фракции без своих одержимых».

Эпикуреизм (Épicurisme)

Учение Эпикура и его учеников. Радикальный материализм, продолжение атомизма Демокрита: не существует ничего, кроме бесконечного числа атомов в бесконечной пустоте; все происходящее – это их движение и их встречи друг с другом. Это также парадоксальная форма сенсуализма, поскольку атомы и пустота, из которых состоит реальность, не чувственны. Наконец, это, главным образом, настоятельный гедонизм: удовольствие, являющееся единственным благом, достигает кульминации в таких радостях души, как философия, мудрость и дружба. Разумеется, душа – всего лишь часть тела, состоящая из более подвижных атомов, и она умирает вместе с телом. Никакой жизни кроме посюсторонней не существует. И никакой иной награды, кроме удовольствия от хорошо прожитой жизни, нет и не будет. Провидения не существует, судьбы не существует, конечной цели не существует. Что же такое наш мир? Скопление атомов, появившееся на свет случайно и в любом случае имеющее свой конец. Что такое боги? Они так же материальны, как все остальное, и не имеют власти над природой, ибо не они ее создали, но она включает их в себя. Впрочем, дела человеческие мало их интересуют, им довольно того, что они счастливы. И нам, не являющимся богами, следует брать с них пример. Для этого есть четыре способа (тетрафармакон – «четырехсоставное лекарство»): понять, что смерть – ничто; что богов бояться незачем; что боль переносима, а счастье достижимо. Лекарство, как видим, достаточно простое. Однако путь к счастью не складывается сам собой. Чтобы выйти на него, необходимо отказаться от пустых, т. е. неудовлетворимых, желаний (жажды славы, власти, богатства) и посвятить себя удовлетворению желаний естественных и необходимых (утолению голода и жажды, сну, занятиям философией). Последние ограничены, и удовлетворить их легко. Многие толкователи считают, что в этом пункте эпикурейский гедонизм переходит в своего рода аскетизм, что в корне неверно. Если эпикуреец отказывается от каких-то наслаждений, то не из презрения к удовольствию и не из любви к труду; он делает это с единственной целью – насладиться жизнью как можно полнее. «Эпикур, – утверждает Лукреций, – ограничивает и желание, и страх». И первое и второе у него неразрывно связаны. Если ты сам не знаешь, чего хочешь, то будешь бояться всего. Если же ты желаешь лишь того, что тебе доступно (твоему телу и твоей душе), то тебе нечего бояться. Эпикуреизм это не аскетизм, а сведенный к минимуму гедонизм, и то лишь по отношению к объектам наслаждения. Ведь наслаждение, свободное от нехватки чего-либо и страха, достигает максимальной степени: «Ячменный хлеб и вода, – писал Эпикур, – приносят величайшее наслаждение, если ты подносишь их ко рту, чувствуя голод и жажду». Поэтому удовольствие это «начало и конец счастливой жизни», но лишь для того, кто умеет делать правильный выбор между своими желаниями. Это самая простая и одновременно самая труднодостижимая форма мудрости – искусство безмятежного наслаждения (телесные удовольствия) и радости (духовные удовольствия), то, что делает человека «подобным богам». Продолжение гедонизма ведет к эвдемонизму.

Эпистемологическая Преграда (Obstacle Épistémologique)

«Пытаясь определить психологические условия прогресса науки, – пишет Башляр, – довольно скоро приходишь к убеждению, что проблему научного познания следует рассматривать в терминах преград» («Формирование научного ума», I). Познание не есть чистая доска, в познании мы никогда не начинаем с нуля и всегда познаем новое «против прежде существовавшего знания», неважно, носит оно эмпирический или же научный характер. «Сталкиваясь с научной культурой, разум никогда не бывает молодым. Мало того, он похож на древнего старца, ибо отягощен всеми предрассудками преклонного возраста. Заниматься наукой значит духовно омолодиться, т. е. признать необходимость резкой перемены, отвергающей прошлое» (там же). Вот это прошлое, активно вмешивающееся в настоящее, и есть эпистемологическая преграда. Это заимствованное из прошлого мнение, представление или интеллектуальная привычка, тормозящая научное познание или внутренне сопротивляющаяся его развитию. Например, известна субстанциальная преграда – попытка объяснить все сущее через понятие субстанции, или анимистическая преграда, проецирующая на природу все, что, как нам кажется, мы знаем о жизни. Подобных обманчиво ясных идей множество, и, чтобы от них освободиться, их первым делом следует понять. «Обнаружение эпистемологических преград, – продолжает Башляр, – вносит важный вклад в основание зачатков психоанализа разума» (там же). В этой точке смыкаются оба направления мысли Башляра – философия наук и философия воображаемого.

Эпистемология (Épistémologie)

Раздел философии, рассматривающий не знание вообще (чем занимается теория познания, или гносеология), а одну или несколько отдельных наук. Теория познания, если можно так выразиться, расположена «выше» знания; она задается вопросом об условиях, в которых возможны науки. Эпистемология смотрит на ту же проблему «снизу», интересуясь не столько условиями существования наук, сколько историей, методологией, понятийным аппаратом и парадигмой каждой из них. Чаще всего она носит «региональный» или многосоставной характер: эпистемология математики не то же, что эпистемология физики или биологии. Это прикладная философия, каковой, впрочем, почти всегда является философия, только в данном случае ее поприщем служат скорее конкретные науки, чем философия как таковая. Специалист по эпистемологии обычно действует «на чужой земле» – это либо представитель одной из наук, исследующий философские проблемы, либо философ, заинтересовавшийся той или иной наукой. Он с некоторым презрением взирает на «туземцев», говорящих всего на одном языке и не знающих ничего, кроме своего континента, на котором они чувствуют себя «дома». Ему очень хочется дать им урок. Они обычно соглашаются его выслушать – если у них есть свободное время, и посматривают на него со снисходительной вежливостью. Иностранец – что с него возьмешь!

Эпохé (Époché)

От греческого «epoche» , что значит остановка или прекращение чего-либо. В трудах по философии этот термин часто оставляют без перевода, используя для обозначения воздержания от всяких суждений (главным образом, у скептиков) или для «заключения в скобки» объективного мира (главным образом, у феноменологов). Таким образом, эпохé означает отказ от выражения какой-либо позиции по отношению к миру, признавая лишь абсолют сознания или жизни. В последнем значении синонимичен понятию феноменологической редукции (Гуссерль, «Картезианские размышления», Размышление I, § 8).

Эристика (Éristique)

Искусство полемики (от «erizein» – спорить) или то, что из него вытекает. Впрочем, это не столько искусство, сколько мастерство. «Эристическое, – читаем у Аристотеля, – умозаключение исходит из положений, которые кажутся правдоподобными, но на деле не таковы» («Топика», книга I, глава 1). В форме существительного часто служит синонимом софистики, обозначая, в частности, вид критической аргументации, нацеленной не столько на установление истины, сколько на опровержение позиции противника. Особый вклад в развитие эристики внесли представители мегарской школы, за что ее иногда называют эристической.

Эротизм (Érotisme)

Искусство наслаждения? Скорее искусство желания и искусство вызывать желание, вплоть до умения наслаждаться самим желанием (собственным или желанием другого) с целью достичь более тонкого или более длительного удовлетворения. Оргазм доступен каждому, и каждый способен достичь его собственными силами. Но кто из нас захочет этим удовлетвориться?

Эссенциализм (Essentialisme)

Учение, обратное экзистенциализму и номинализму. Его сторонники считают, что сущность предшествует существованию или что сущность всякой вещи содержится в ее определении. Также чрезмерное доверие языку и мышлению, один из «грешков» философии. Критику эссенциализма задолго до Поппера и Сартра коротко и ясно сформулировал Шекспир: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Или еще: «Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет». Это не значит, конечно, что нам следует обходиться без определений, да это и невозможно. Это значит лишь, что никакое определение не может заменить опыта и существования.

Эстет (Esthéte)

Тот, кто любит прекрасное, особенно прекрасное в искусстве, больше всего на свете, вплоть до того, что готов посвятить или подчинить этой любви все остальное. Для эстета истина и добро приобретают ценность только в том случае, если они прекрасны. Красивая ложь дороже ему, чем неприглядная истина; он скорее простит элегантное преступление, чем безвкусицу. Далеко не всегда эстет сам является художником, скорее даже это редкость (большинство великих творцов ставят истину или добро гораздо выше красоты). Эстет – верующий человек. Он превратил в религию искусство, а эстетика с успехом заменяет ему и логику, и мораль, и метафизику. В философском плане эта позиция находит свою кульминацию у Ницше: «Единственным законом является для нас эстетическая оценка», – пишет он. И добавляет: «Искусство, и ничего, кроме искусства! Именно оно позволяет нам жить, оно убеждает нас жить, оно подталкивает нас к жизни… В искусстве больше ценности , чем в истине… Искусство на службе иллюзии – вот наш культ» («Воля к власти», IV, 8 и III, 582). В этих словах выражена главная сущность явления, объясняющая, почему мы считаем Ницше эстетом. По той же самой причине я – не ницшеанец.

Эстетика (Esthétique)

Изучение красоты или учение о прекрасном. Обычно эстетику рассматривают скорее как часть философии, чем как одно из искусств. Это справедливо. В понятии красоты никакой красоты нет. Понятие «произведение искусства» не является произведением искусства. Поэтому художники не доверяют специалистам по эстетике, принимающим красоту за мысль.

Эсхатология (Eschatologie)

Учение о конце света или конце человечества. Поскольку понятие конечности подразумевает некую цель, то и эсхатология толкуется двояко: с одной стороны, она учит о смерти и конце света; с другой – о страшном суде и воскресении. На практике, однако, эсхатологическими называют исключительно рассуждения религиозного или финалистского характера (Финализм) . Небытие ведь лишено собственного смысла. Материалистическая эсхатология, как мы видим это у Лукреция, скорее превращается в антиэсхатологию: во-первых, потому что вселенная бесконечна («О природе вещей», книга I, 1001), а во-вторых, потому что ни один мир во вселенной не избежит смерти (там же, книга II, 1144–1174; книга V, 91–125 и 235–415), как и ни одна жизнь в мире (там же, книга III, 417–1094). На спасение надеяться не приходится. Надо работать.

Этика (Éthique)

Часто служит ярким синонимом морали. Поэтому, если не ставить себе целью их строгое различение, лучше все-таки говорить не этика, а мораль. Но если такую цель поставить? Этимология здесь нам не помощница. Слова «мораль» и «этика» происходят от двух разных слов – греческого «ethos» и латинского «mos» или «mores» , которые означали примерно одно и то же – нравы, характер, манеру жить и действовать. Древние греки и древние римляне считали каждое из них прямым переводом второго. И никаких различий между тем и другим и не делали. Если сегодня мы спросили бы их, что такое этика и мораль, они ответили бы, что это два способа по-разному (на греческом и на латыни) назвать одно и то же. Но если нам все же желательно воспользоваться и тем и другим, чтобы проанализировать стоящую за ними реальность, к чему нас подталкивает новейшее употребление этих слов, разумнее всего обратиться к истории философии, точнее, к тем ее разделам, в которых этот вопрос проработан с наибольшей ясностью. Из числа мыслителей нового времени величайшими фигурами выступают в этом плане Кант, разработавший философию морали, и Спиноза, автор «Этики». Не вдаваясь в детали проблемы, чему посвящена одна из моих отдельных работ (см. «Ценность и Истина», глава 8), укажем, что мораль и этика противостоят так же, как абсолютное (или претендующее на абсолют) и относительное, как всеобщее (или претендующее на всеобщность) и частное, как безусловное (нравственный императив Канта) и обусловленное чем-либо (признающее лишь гипотетический императив). В двух словах: мораль приказывает, этика рекомендует. Из этого противопоставления вытекает необходимость двух различных определений, которые я здесь лишь напомню.

Под моралью я понимаю нормативный и категорический дискурс, вытекающий из противостояния Добра и Зла, рассматриваемых в качестве абсолютных, или трансцендентных, ценностей. Мораль состоит из приказов и запретов; это совокупность наших обязательств. Мораль отвечает на вопрос: «Что я должен делать?» Мораль претендует на единство и универсальность. Она стремится к добродетели и достигает кульминации в святости (в кантовском смысле, для которого святая воля есть воля, полностью соответствующая нравственному закону).

Под этикой я понимаю нормативный, но не категорический дискурс (или признающий лишь гипотетические императивы), вытекающий из противопоставления хорошего и дурного, рассматриваемых лишь в качестве относительных ценностей. Этика состоит из знания и выбора; это осмысленная и подчиненная строгой иерархии совокупность наших желаний. Этика отвечает на вопрос: «Как жить?» Она всегда является принадлежностью индивидуума или группы индивидуумов. Этика есть искусство жизни; чаще всего она стремится к счастью и достигает кульминации в мудрости.

Ошибкой было бы пытаться делать выбор между моралью и этикой. Никто из нас не в состоянии обойтись без этики, ибо на вопрос о том, как жить, мораль дает лишь очень неполный ответ, не объясняя, как достичь счастья и мудрости. И лишь мудрец способен обойтись без морали – ему хватает знания и любви. Но нам до него далеко, и потому мораль нам необходима.

Вместе с тем этика – более широкое понятие. Она включает в себя мораль, тогда как обратное тождество ложно; дать ответ на вопрос о том, как жить, означает помимо прочего определить место, занимаемое обязанностями; в то время как ответ на вопрос о том, что делать, еще не отвечает на вопрос о том, как жить. Этика – и более фундаментальное понятие, ибо вскрывает истинную сущность морали (как желания, принимающего себя за абсолют), а также собственную сущность (как морали, лишенной иллюзий и потому свободной). Если бы Бог существовал, этика была бы моралью Бога. Но мы не в силах ни полностью достичь ее, ни совсем от нее отказаться.

Таким образом, этика являет собой труд, процесс, продвижение. Это, как говорили древние греки, осмысленный жизненный путь, ведущий к доброй жизни и наименее дурной из всех возможных. Это единственная истинная мудрость.

Этиология (Étiologie)

Изучение причин. Термин применяется главным образом в медицине, в противопоставление семиологии или симптоматике (изучению симптомов).

Этнография (Ethnographie)

Описательное изучение этноса или, более широко, группы людей, рассматриваемой с точки зрения ее культурных и поведенческих особенностей. От этнологии отличается в первую очередь эмпирическим подходом. Этнограф наблюдает и описывает; этнолог сравнивает, классифицирует, объясняет и строит теорию. Этнография требует присутствия «на месте», часто на протяжении длительного времени; этнологией можно заниматься не выходя из кабинета или лекционного зала, имея под руками доступные труды по этнографии, что, согласитесь, намного более комфортно. На практике этнологами, как правило, становятся этнографы, которым удалось накопить достаточный материал и одновременно устать от экспедиций.

Об этнографии в основном говорят в связи с так называемыми примитивными народами. Однако нет никаких препятствий к тому, чтобы применить те же самые подходы (и сегодня это делается все чаще) к изучению, скажем, рабочего поселка, отдельного предприятия или политической партии. Тогда этнография становится скорее частью социологии, нежели антропологии; она открывает нам новое не столько о человеке, сколько об обществе.

Этнология (Ethnologie)

Сравнительное изучение этносов и, более широко, человеческих групп. Примерно соответствует тому, что в англосаксонской традиции, избегающей упоминания термина, называется социально-культурной антропологией. Этнология является одной из гуманитарных наук. Выделяя определенное число различий, но также и структурных или поведенческих инвариантов, она позволяет нам лучше узнать, что такое человечество. Как высказался Леви-Строс, этнология служит продолжением одного замечания, сделанного Руссо: «Если хочешь изучить людей, посмотри вокруг себя, но если хочешь изучить человека, научись смотреть вдаль; чтобы обнаружить свойства, вначале нужно найти отличия» («О происхождении языков», VIII).

Одним из главных достоинств этнологии является отход от центризма, позволяющий ей дистанцироваться от этноцентризма (вплоть до превращения последнего в объект изучения). «Нужно обладать немалым эгоцентризмом и наивностью, – пишет Леви-Строс, – чтобы поверить, что человек, как он есть, способен вместиться в один-единственный из исторических или географических модусов своего бытия, тогда как истинная природа человека заключается в системе различий и общих свойств» («Первобытное мышление, IX; см. также «Структурная антропология, два», XVIII, 3). Этнология, как и всякая наука, стремится к универсальности, но идет путем изучения частностей.

Этнос (Ethnie)

Народ, рассматриваемый скорее как культурная, чем как биологическая (расовая) или политическая (как нация и государство) целостность.

Этноцентризм (Ethnocentrisme)

Склонность судить о других культурах исходя из своей собственной, возведенная (чаще всего бессознательно) в абсолют. Непроизвольное стремление любого человеческого существа, преодолеть которое можно лишь частично в результате терпеливого и благородного изучения других культур, что позволяет ограничить значение воспитавшей тебя культуры. Трудность, таким образом, состоит в том, чтобы не отказываться ни от требований универсальности, ни от какой-либо нормативности. Если бы все думали одинаково, ради чего мы воевали бы против этноцентризма?

Этноцид Ethnocide)

Намеренное разрушение той или иной культуры. Не (путать с геноцидом – уничтожением той или иной расы или народа. Например, оккупация Тибета Китаем грозит, судя по всему, не геноцидом, а этноцидом.

Этология (Éthologie)

Объективное изучение нравов и поведения как людей, так и животных, не включающее никаких нормативных понятий. Именно последним этология отличается от этики, так же как объективность биологии (для которой жизнь есть факт, а не ценность) отличает ее от медицины (полагающей жизнь и здоровье нормой). Можно сказать и так: этология есть наука, или то, что стремится стать наукой, тогда как этика скорее искусство – искусство жить как можно лучше.

Именно поэтому и вопреки расхожему мнению этика Спинозы отнюдь не сводима к этологии. Прежде чем судить, следует познать и понять, – это очевидно. Но познание и ценность не сводимы одно к другому, и в этом – одно из основных положений учения Спинозы (всякая истина объективна, ей безразличны наши желания; всякая ценность субъективна и существует лишь в той мере, в какой мы желаем, чтобы она существовала). Но поскольку мы являемся главным образом существами желающими, а не субъектами чистого познания, постольку мы не можем и не должны отказываться от оценок, потому что это означало бы принять себя за Бога и предаться иллюзиям, либо отречься от человеческого в себе и ввергнуться в несчастье и варварство. Вместе с тем в «Этике» содержится и этологический момент, или этологическая точка зрения, выраженная достаточно ясно: «Я буду рассматривать человеческие действия и влечения точно так же, – пишет Спиноза в начале части III, – как если бы вопрос шел о линиях, поверхностях и телах». Однако в частях IV и V ясно показано, что этого недостаточно и что мы также испытываем потребность «образовать идею человека, которая служила бы для нас образцом человеческой природы», с помощью которой мы могли бы судить о людях и их «больших или меньших совершенствах», их более или менее дурных и добрых поступках (часть IV, Предисловие). Этология необходима, но не достаточна. Цель ведь не только в том, чтобы познать человека, но и в том, чтобы понять, что подобное познание несовершенно, иными словами, максимально приблизить нас к духовной свободе и «блаженству души» (часть V, Предисловие). Свой вклад в достижение этой цели может и должна внести этология, если будет служить достижению норматива (который Спиноза называет «истинным добром»), фактическое содержание которого она способна познать, но не способна обосновать в качестве ценности. Мудрость – не абсолют и не наука; мудрость является ценностью лишь для того, кто желает ее и стремится к ней, не жалея усилий (часть III, теорема 9, схолия). Чтобы вести себя мудро на своем месте, не стоит рассчитывать на истину.

жүктеу/скачать 3.81 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: