Андреас Эшбах Выжжено Предуведомление



бет25/33
Дата27.06.2016
өлшемі3.09 Mb.
#160297
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   33
Глава 43
«Война за нефть между США и Россией?» – такой заголовок напечатала бульварная газета и разместила снимок горящих нефтяных полей Кувейта времён войны в Персидском заливе 1991 года. В снимок был вмонтирован бомбардировщик В2.

Тон дипломатических нот с каждым днём набирал остроту. Американцы тыкали пальцем в договоры, русские напирали на… толком уже никто не понимал, на что. Кажется, они решили на всякий случай оставить каспийскую нефть при себе.

Один видный консультант по нефти объяснил, что это месторождение вряд ли удастся использовать. Нефтяное поле невелико, а для его разработки придётся строить нефтепровод – короче говоря, оно себя не оправдает. Однако и эта ясная формулировка не отменила бурю, бушующую в высоких слоях атмосферы мировой политики.

В такой ситуации вдруг упало давление в газопроводе, ведущем из России на Запад и, в конечном счёте, в Германию. Электростанции, работавшие на русском газе, отключились, электросети были обесточены. Треть немецких земель остались в темноте. Это длилось почти полсуток, пока положение не спас мощный импорт электричества из Франции.

– Была допущена ошибка с нашей стороны, – сокрушался представитель «Газпрома», русского энергетического концерна. Один источник газа, по его словам, иссяк, а техники, отвечающие за это, из-за ремонта измерительных устройств не успели вовремя переключиться.

Так общественность узнала, что месторождения газа, в отличие от нефтяных, иссякают не постепенно, а практически внезапно. Из некоторых техасских скважин первого часа, из которых нефть хлестала пятьдесят-шестьдесят лет назад неукротимым фонтаном, неспешные качалки и сегодня высасывают в день по бочке-другой. С природным газом это не проходит. Источник, из которого сегодня газ бьёт под давлением, завтра может оказаться совершенно мёртвым. Иногда это можно предвидеть, но иногда – нет.

Это так, но всё равно никто не верил ни одному слову представителя «Газпрома». Никто не сомневался, что этот случай был демонстрацией силы. «Газпром», самое крупное предприятие России и крупнейший в мире добытчик природного газа, один располагал шестой частью всех разведанных месторождений газа. Через сеть газопроводов общей протяжённостью в 150 тысяч километров этот энергетический гигант экспортировал газ по умеренным ценам в другие страны СНГ, а по рыночным ценам – в Европу.

И, как показал этот инцидент, Германия оказалась полностью зависимой от русского природного газа. Если конфликт между США и Россией расширится, никто не сомневался в том, что Россия перекроет газовый вентиль в случае, если Европа выступит на стороне США в рамках своих натовских обязательств. Запасов природного газа почти не было, да и хранить их технически далеко не так просто, как в случае с нефтью.

И если раньше на соседнюю Францию поглядывали косо из-за её атомных станций, то теперь эти взгляды на другой берег Рейна стали скорее завистливыми. Франция производила 81 % всего своего электричества на атомных станциях – намного больше, чем любая другая страна мира.

Ядерные реакторы и в техническом отношении не в чем было упрекнуть. Неужто будущее за атомной энергией? «Партия зелёных» в Германии однозначно выступала против этой идеи – и на выборах резко потеряла голоса избирателей. Другие партии предпочли вообще никак не выражать свою позицию.


Молодой человек, гримируя его перед телевизионным выступлением, нервничал. Видимо, ему не по себе было обрабатывать кисточкой лицо будущего короля. Абу Джабр улыбался ему в зеркало, чтобы ободрить его. Хотя и сам был напряжён.

Он нащупал в кармане сложенный листок. Он знал, что листок не выпадет, да и текст к этому времени он уже выучил наизусть, но всё равно то и дело ощупывал карман. В принципе, подумал он, ведь эта бумажка была оружием. Разящим мечом слова.

По крайней мере, он надеялся на это.

Он был потрясён масштабом разрушений в Эр-Рияде. Выгоревшие магазины, обрушившиеся дома, повреждённые фасады – и в довершение всего американские танки, патрулирующие улицы! Пора было с этим кончать. Но больше всего его потрясла летаргия, господствующая в городе и в стране, насколько он успел увидеть. Иншалла! Разве это ответ? Разве этого ждал от людей Аллах? Бои утихли ещё несколько недель назад, но никто пока не брался за лопаты, чтобы разгрести завалы.

Миллер просунул голову в дверь.

– Сейчас начнётся, ваше высочество. – Миллер, как уже успел вытянуть из него Абу Джабр, был женат, имел троих детей и жил в предместье Бостона. И тревожился, как содержать дом, если кончится топливо.

– Ваша речь у вас? – спросил Миллер.

– Не беспокойтесь. – Абу Джабр поднялся, держа текст речи в руках.

Собственно, то была речь, подготовленная Миллером. Во всяком случае, отредактированная им. И с ним же отрепетированная. Миллер был опытным журналистом и сносно владел арабским, хоть и предпочитал говорить по-английски. Он сказал, что будет консультировать Абу Джабра сколько тот захочет.

Но прозвучало это так, что американцы не собирались предоставлять выбор новому правителю.

Абу Джабр никогда не ходил в школу. Чтению и письму его обучила мать – по Корану. Но он бы всё же предпочёл ходить в школу. И решил побеспокоиться о детях: чтобы они уж точно ходили в школу.

Хотя он уже бывал в студиях, его всякий раз заново ошеломляла яркость света и жар софитов. Так ли это было необходимо? После всего прогресса, проделанного техникой?

Пока Миллер говорил с режиссёром, Абу Джабр достал из кармана листок, развернул его, разгладил и аккуратно вложил между листами готовой речи. Потом один из ассистентов почтительно проводил его к месту выступления.

Последние поправки. Кто-то поправлял его бороду, кто-то проверял, надёжно ли сидит на его платке агаль из простого шнура, на котором он настоял. Ведь он пока что ещё не король.

Началось как на кинопробах. Миллер ободряюще кивнул ему, режиссёр показывал на пальцах обратный отсчёт времени, и потом на камере зажёгся красный огонёк.

Речь была написана хорошо как по звучанию слов, так и по содержанию. В ней говорилось о событиях последних месяцев. Об аварии в Рас-Тануре, которая была попыткой скрыть другую аварию: прорыв воды в нефтяном поле Равар. Как события вышли из-под контроля. Абу Джабр почувствовал, как его голос сам по себе стал резче, когда он зачитывал пассаж, осуждающий бегство правительства от народного гнева.

– Эти люди впредь не могут претендовать на то, чтобы править нашей страной.

Он взял в руки листок с текстом, который отшлифовывал часами.

– Но я считаю недостаточным просто сослаться на моё происхождение, – прочитал он дальше и увидел, как вздрогнул Миллер. – Мой отец, как известно, основал эту страну – но могу ли я из-за этого на что-то претендовать? Не знаю. Однако я знаю, что наша страна должна прийти к единству. Я готов стать вашим королём, но и вы должны быть готовы признать меня своим королём. Мне важно знать, что вы готовы к этому. Мне важно узнать это от каждого из вас в отдельности. Поэтому я назначаю референдум, в котором каждый взрослый гражданин Саудовской Аравии – каждый мужчина и каждая женщина – имеет один голос. Он должен отдать его в уединении, отвечая только перед самим собой и Аллахом, да будет благословенно Его имя. Я назначаю этот опрос народа, который должен состояться в течение следующих двух недель, и приглашаю наблюдателей из разных стран, какие пожелают приехать к нам. Только если большинство признают меня в качестве короля, я приму на себя это достоинство. Ма'а ас-саляама.

Режиссёр, который рассчитывал на более продолжительную речь, не знал, что делать, и растерянно моргал. Пусть он что-нибудь придумает. Абу Джабр спокойно сложил свои листки, не торопясь встал и вышел из кадра. Краем глаза он видел, что кто-то отчаянно жестикулирует, видимо, подавая кому-то знаки закончить трансляцию.

– Мы так не договаривались, – прошипел Миллер, входя в гримёрную.

– Да, – весело ответил Абу Джабр. – Но поскольку это всё же шаг в сторону демократии, я был уверен, что вы ничего не будете иметь против.


Продажа легковых автомобилей между тем почти остановилась. Кроме тех, кому совсем уж было необходимо, никто и не думал покупать новую машину. К началу марта немецкая автомобильная отрасль находилась, как писали, «в тяжелейшем за всю свою историю кризисе». На всех автопроизводствах люди работали с неполной занятостью, и слухи о том, что предстоят большие сокращения, носились в воздухе.

Поползли шепотки, что, может быть, это уже не кризис. Может быть, это агония?..

Кризис перекинулся и на другие отрасли промышленности. Повсюду можно было услышать, что каждое второе рабочее место в Германии держится на автомобиле. Для прямых поставщиков автоиндустрии, которым вследствие многолетнего оптимизирования цен и без того доставалась лишь небольшая доля прибыли, совсем без резервов, конкурс был лишь вопросом времени. Предприятиям второго ряда – например, в металлообрабатывающем станкостроении – тоже приходилось затягивать пояса потуже, но, поскольку немецкие станки по-прежнему высоко котировались в мире, они ещё подсчитывали свои шансы на выживание. Первыми же в очереди на гибель стояли предприятия начального развития, форейторы новых технологий: молодые, только что вышедшие на рынок. Такие фирмы массовым порядком оказывались в списках банкротов. Одна газета окрестила «переплавкой хай-тека» то явление, что от кризиса гибли именно те секреты производства, от которых ждали спасительных новых технологий.

– Единственное, что ещё расходится – это автобусы, – рассказывал Вернер.

Был поздний вечер, и они сидели в гостиной. Юлиан, при котором они решили не обсуждать плохие вести, давно уже был в постели.

– На автобусы безумный спрос. Американцы, ты не поверишь, покупают именно автобусы. Сегодня в столовой я встретил одного, он ведёт американские дела и говорит, что они еле справляются с потоком экспортных бумаг. Якобы те собираются развить во всех своих гигантских пригородах сеть ближнего сообщения.

– А что, в США своих автобусов не производят? – удивилась Доротея.

– Производят, конечно. Но, видимо, недостаточно.

Кроме того, руководство уже окончательно решило не возобновлять тот проект по новым автомобилям, в котором участвовал Вернер и который был заморожен в начале декабря. Так что развития и пополнения актуальных моделей среднего класса ждать не приходилось.

– Другими словами, – резюмировал Вернер, – двести-триста миллионов ушли в песок.

– Но и смысла не было вкладывать еще больше денег в машины, которые никто не купит, – сказала Доротея.

Вернер смотрел в пустоту.

– Все равно у меня в голове не укладывается. Ну, хорошо, у нас кризис. Но ведь любой кризис когда-то проходит. И что потом?

Казалось, минута молчания вбирала в себя его слова. Стало так тихо, будто он ничего и не говорил. Доротея разглядывала просторную, элегантную гостиную с высокими окнами, с камином, сложенным из серого камня, и впервые думала о том, что это хоть и красиво, но совсем не уютно. В принципе это было построено так, чтобы эффектно выглядеть на снимках.

– А если нет? – тихо спросила она. – Если не пройдёт?

Вернер судорожно вздохнул и сверкнул на неё глазами. Но потом продолжил так, будто она ничего не сказала:

– Новое направление, от которого руководство отказалось, это альтернативные концепты! Автомобили на топливных элементах. Электромобили. Водород. Да, они уже есть, и немало, но ведь это только разработки. Только эксперименты. Понадобится ещё лет десять, чтобы всё это появилось на дорогах, чтобы Технический надзор одобрил это. И это ещё по оптимистическим прогнозам. Поскольку неудачи допустить нельзя. Ведь водород взрывоопасен. Чтобы на нём работали машины, надо… Да что там! Я бы не хотел быть испытателем на таких машинах.

– А электромобили? – спросила Доротея.

– Конечно, это было бы здорово. Электромотор – мечта машины. Но тут возникают проблемы с аккумуляторами, и сейчас я уже не верю, что они разрешимы. – Вернер поскрёб затылок. – Скорее нам подошла бы модель с гибридным приводом. Как это уже делают японцы. Раньше руководство говорило: мол, это не для нас, а теперь они твердят, что это надо было сделать ещё вчера. Но, в конце концов, это тоже всего лишь временное решение, к тому же у нас нет опыта. Теоретически, конечно, известно, как это делать. Запрягаешь вместе электрический и бензиновый моторы и комбинируешь преимущества того и другого. Этот анекдот уже с бородой, такие попытки предпринимались ещё сто лет назад. Но на практике всё выглядит иначе. Как только дело дойдёт до деталей, всё придётся начинать с нуля. – Он запнулся, глаза его расширились. – Если только они не пришли к мысли просто закупить людей с готовыми ноу-хау. А таких, как я, выкинуть, чтобы освободить место для них.

Доротея протянула руку и ласково погладила его ладонь. Вернера била внутренняя дрожь, она весь вечер чувствовала это.

– Не так-то это просто – уволить человека.

Он кивнул. Она заметила, что он немного успокоился.

– Как дела в магазине? – спросил он с вымученной улыбкой.

– Хорошо, – сказала Доротея. – То, что мы теперь работаем и после обеда, сразу дало результаты. Моника прекрасно справляется, и с детьми тоже всё хорошо. Юлиан и Майя подружились.

– А как это выражается в деньгах?

– Не так хорошо, как с некоторыми Интернет-сайтами, но за последнюю неделю вышло почти четыреста евро, и это несмотря на то, что мне пришлось оплатить ремонт холодильной полки. – Только сейчас до неё дошло, что в вопросе Вернера прозвучал своеобразный подтекст. Она взглянула на него. – А почему ты спрашиваешь?

Он посмотрел в потолок.

– Нам сокращают зарплату. Сообщили об этом сегодня. С одобрения производственного совета.


Они справятся с этим, поскольку магазин Доротеи за это время ожил. Миновала фаза, когда всякую заметную прибыль сейчас же съедал ремонт или необходимые нововведения. Теперь в конце недели был уже по-настоящему положительный итог; к тому же собственное домашнее хозяйство она могла теперь вести с продуктами, срок годности которых только что истёк, а это означало дополнительную экономию. С тех пор как магазин стал работать и вечером, к ним приходило всё больше детей, чтобы выложить свои карманные деньги за сладости, комиксы и несусветные, однако, со всей очевидностью, желанные переводные картинки. Магазин стал местом встреч, – именно это направление она и думала поддержать. Летом она намеревалась организовать базарный день, как было здесь заведено ещё двадцать лет назад и как должно было возобновиться. Она уже навела справки, с кем ей об этом договориться в ратуше.

Уже несколько дней она наблюдала за одной женщиной, которая приходила каждый день, подолгу разглядывала полки – наверняка уже подержала в руках каждую баночку и каждую упаковку, – чтобы потом встать в очередь к кассе с корзинкой, в которой товару было всего на пару евро. Доротея не могла избавиться от чувства, что эта женщина следит за каждым её движением. Это было ужасно. При том что женщина совсем не казалась какой-нибудь чокнутой.

Доротея даже стала смотреть за ней в окно, когда та выходила из магазина и садилась в машину с номерным знаком явно не из здешних мест. Хорошо, успокаивала она себя, это ровно ничего не значит; может, машина принадлежит фирме, бог весть где зарегистрированной. Однако в сочетании с остальным её поведением… И она никогда не уезжала сразу, а сидела и что-то помечала в записной книжке. Сумму, которую истратила? Нет, это не заняло бы так много времени.

В конце концов, когда однажды они остались в магазине с глазу на глаз, Доротея просто спросила её, здешняя ли она; мол, в деревне она что-то не видела её.

– Нет, – ответила женщина, – я из Бухфельда.

– Из Бухфельда? – Доротея уже слышала это название, но не могла бы сказать, в какой это стороне. По крайней мере, не так близко. – И вы приезжаете специально в мой магазин?

Ей показалось, что женщина вздрогнула.

– Да. Честно говоря, чтобы поучиться.

– Поучиться?

– Не беспокойтесь, я не составлю вам конкуренцию, – поспешно сказала женщина. – Просто я ношусь с мыслью, не открыть ли такой магазин и у нас. Так же как это сделали вы. Мне кажется, у нас его точно так же не хватает. Вот я и надеялась что-нибудь у вас подсмотреть…

Доротея растерянно разглядывала женщину, не зная, как к этому отнестись. Потом вспомнила пассаж из записной книжки Амалии Бирнбауэр и улыбнулась.

– Можете просто спросить. Не думаю, что я должна что-то утаивать. Меня, кстати, зовут Доротея Утц, – добавила она и протянула руку.

Женщина пожала её с явным облегчением.

– Габриеле Эльзер. Просто Габи.

– Давайте посидим за кофе и всё обговорим, – предложила Доротея. – Если нас будет двое, мы ведь можем образовать общество закупщиков. Тогда мы сможем заказывать больше, получим лучшие условия, и как знать, может, и крупные поставщики запомнят, как нас зовут.
Это случилось в тот день, когда и без того всё было плохо. Вернеру пришлось остаться на сверхурочную работу. Шеф вернул ему представление, которое тот долго шлифовал: якобы по содержанию оно было в порядке, но не отвечало новым директивным линиям. А нужно было к завтрашнему дню.

Вернеру уже приходилось слышать от других жалобы на то, что организационные отделы в эти тяжёлые времена от нечего делать стали производить всяческие новые директивы и формуляры. Теперь это коснулось и его. Во всём представлении надо было применить другие шрифты, другие фоны, другие комбинации цветов и так далее. До конца рабочего времени он не успевал. А с тех пор как он был завязан на своё сообщество попутчиков, задержаться на пару часов составляло проблему.

Он созвонился с другими. Не смогут ли они задержаться? Ему и самому уже случалось это делать, потому что у каждого когда-то возникали проблемы… Но нет. У двоих вечером были неотложные дела, им нужно было вовремя возвращаться.

Он вышел на сайт Маргит, сообщил свой login и поискал в рубрике «Спорадические попутчики и экстренные случаи», нашёл двух человек, которые ехали той же дорогой и могли время от времени подвезти кого-то, однако по телефону не застал ни того, ни другого.

А время поджимало. Вместо того чтобы скорее взяться за работу, он целый час потратил на звонки. О том, чтобы оставить представление таким, как есть, не могло быть и речи. В крайнем случае, придётся ночевать в отеле.

Потом ему в голову пришла мысль позвонить самой Маргит Мюллер и по горячим следам сообщить ей, какие у него проблемы.

– Да, такое происходит всё чаще, – вздохнула она, – и я сама хотела бы знать, как это разрешить. Но знаешь что? Позвони мне, когда ты управишься, я тебя отвезу.

– Что, серьезно? – растерялся Вернер.

– Ну, ведь ты как-никак мой любимый клиент, – сказала она.

Был поздний вечер, когда она высадила его на парковке в Нижних Буках. Её машина произвела на Вернера впечатление: роскошный лимузин наверняка с болезненно высоким расходом топлива. Он был рад, что она отвезла его, но вместе с тем испытывал стыд. Не знал, как её благодарить, и махал ей вслед, пока она не скрылась из виду. Только после этого он от души выругался.

Его машина была на стоянке последней, и ещё издали ему почудилось, что с ней что-то не так. Она сиротливо стояла одна в темноте. Из двух фонарей, которыми была оснащена парковка, из экономии горел только один, да и тот беспокойно мигал. В деревьях и кустах вокруг висел лёгкий туман, неотвратимо вызывая в памяти сцены из фильмов с маньяками и убийцами.

Потом он увидел, что с машиной. Проклятье, бензобак был открыт! Но ведь он оставлял его запертым.

Сердце колотилось у него в горле, когда он спешил к машине. Быть не могло того, что он заподозрил…

Но так и есть! Бензиновые воры. В последнее время это приняло характер эпидемии; в газетах постоянно писали об этом. Они просто взломали крышку бака, исковеркали горловину, краска облупилась. Сама крышка валялась на земле. Вернер открыл дверцу и попытался завести машину, но, разумеется, тщетно. Стрелка указателя топлива даже не шевельнулась.

Вернер прикрыл глаза ладонью, проклял воров и нефтяных шейхов, и всё, что ещё могло быть виноватым в этой проклятой ситуации! Потом достал из кармана свой мобильный телефон, подумал про Маргит с её крутой машиной и дорогими тряпками и сказал себе: что-то, что-то он сделал не так.
Под вечер того же дня, незадолго до закрытия магазина, в него вошёл мужчина в костюме, с виду дорогом, и в супермодных очках. Он казался совершенно неуместным тут, и Доротея решила, что он зашёл узнать дорогу или что-то в этом роде, но он спросил:

– Вы, случайно, не госпожа Утц?

– Да, – сказала Доротея.

Он протянул ей руку, которая на ощупь была холодной и жёсткой.

– Эберфельд. Я хотел бы поговорить с вами.

Кто-нибудь из ратуши, по поводу организации летнего базара?

– Да. В чём дело?

Мужчина положил на кассовый стол тонкую кожаную папку.

– Вы переманили к себе покупателей из супермаркетов «Fixkauf» и «EuroCenti» в Дуффендорфе способом, который противоречит правилам ведения добросовестной конкуренции, вы это знаете?

Доротею пронизал холодный ужас. Как будто ей вогнали в живот стальной клинок.

– Простите?

– Всё больше людей покупают у вас, а не в супермаркетах, где они отоваривались до сих пор.

Это был адвокат, что ли? Работающий на запугивании? Невероятно. Что там себе воображают эти супермаркеты? В Доротее проснулся боец. И было даже что-то лестное в том, что эти супермаркеты увидели в ней конкурента.

– И что? – ответила она. – Это самое естественное дело. Я предлагаю товары, вы предлагаете товары, а люди решают, где им покупать. Вообще, что всё это значит? Я ведь не жалуюсь, что «Fixkauf» продаёт молоко дешевле, чем закупаю я.

Мужчина смотрел на неё сквозь очки без всякого выражения.

– На то и существуют правовые нормы, регламентирующие ведение конкурентной борьбы. Законы, регулирующие, что можно делать, а чего нельзя.

– Не знаю, что такого противозаконного я сделала.

– А я вам подскажу. – Адвокат открыл свою папку, достал светло-зелёный листок и сунул ей под нос. Её собственная листовка. – Тут вы предлагаете людям расчет, сколько они сэкономят на бензине, если придут к вам, а не поедут в Дуффендорф. Вы открыто называете имена моих клиентов. Это сравнительная реклама, и в такой форме она не разрешена.

Доротея почувствовала, как у неё задрожали колени.

– Но…


– Вы можете прочитать соответствующие статьи законов. – Он достал из папки конверт. – Мне бы следовало просто послать вам моё предупреждение по почте, однако по желанию моих клиентов я передаю его вам лично, чтобы попутно заверить вас, что мои клиенты готовы идти на обсуждение. – И он протянул ей конверт.

– Что это значит?

– Если вы готовы закрыть ваш магазин – который, кажется, и так не особенно рентабелен, – то мои клиенты откажутся от дальнейшего преследования этого факта. – Он положил перед ней и свою визитную карточку. – Вы в любое время можете связаться со мной по этому номеру. Доброго дня.

И он удалился. Было даже странно, что после него не осталось дьявольского серного запаха, подумала Доротея. А должен был остаться. Может, у неё насморк?

Потом её охватил ужас, и она опустилась на стул. Вот это самое и снилось ей в кошмарах. Нарушить предписание – а их так много, что это целая отдельная работа: все их читать – и нарваться на трудности.

Она надорвала конверт, пальцы у неё сильно дрожали. Развернула бумагу. Пробежала её глазами. Юридическая казуистика, в которой она ровным счётом ничего не поняла – за исключением цифры, которая крупно, жирно и по центру значилась в нижней части листа. Она была недвусмысленна.

Её конкуренты требовали отступных, которые превышали весь оборот, которого она достигла до сих пор со своим магазином. В противном случае они подают судебный иск.
Постепенно Маркус терял чувство времени. Каждый день в Bare Hands Creek казался ему похожим на другой. Он просыпался утром оттого, что Таггард плёлся через гостиную в ванную, потом и сам он умывался там ледяной водой, к которой ему никогда не привыкнуть, а Таггард тем временем варил кофе. После дня однообразной, отупляющей работы он уставал, они ужинали почти молча, и он снова засыпал на диване, от которого у него болела спина и который не давал ему ощущения личного пространства.

Он работал уже не в хлеву, а в силосохранилище, как называли большое мрачное строение, походившее внутри на лабиринт из множества кладовок, бункеров и ходов. Здесь хранились запасы пшеницы, проса и ячменя, и его задачей было ворошить зерно и постоянно просеивать заново, а также ставить и проверять мышеловки. Временами ему доверяли молоть зерно – мельницей, которая, к его удивлению, была на электрическом приводе. Есть в резерве и механическая, объяснила ему Абигейль, рослая, унылого вида женщина лет пятидесяти пяти, заведующая хранилищем. Она носила пуловер самодельной вязки, и у неё были длинные волнистые волосы, которых, должно быть, ни разу не касались руки парикмахера.

Между тем уже начался март, если верить календарю на кухне Таггарда. Да и снег всюду сошёл, зато полили дожди, и деревенские дороги развезло. Таким тёплым февраль ещё не был, говорили люди.

Лес без снега казался страшнее, темнее; он сразу наполнился шумом, голосами животных, и когда случалось выходить в дозор, внезапный треск веток заставлял вздрагивать.

В силосохранилище всегда было сухо, но холодно и темно. Иногда Маркус заглядывал в кладовки – и обнаруживал там ящики с орехами, или молотильные цепы, или целые мешки мелких полосатых семечек.

– Это подсолнечник, – объяснила Абигейль.

– Их едят? – спросил Маркус и лишь после этого вспомнил, что в Германии он часто видел хлеб с семенами подсолнечника.

– Можно, – сказала Абигейль. – Только надо, конечно, сперва очистить. Поджаренные, например, идут в салат. Но мы-то из него масло жмём.

– Масло?

– Подсолнечное масло. Прессом.

Масло. Маркус смотрел на семечки у себя на ладони и вдруг вспомнил Кейта Пеппера – впервые после долгого-долгого времени. Как он там? Жив ли вообще? Кажется, минула вечность с тех пор, как он видел в его гараже мотор, работавший на растительном масле.

Не выход ли это? Не держал ли он сейчас в руках билет, который выведет его из Bare Hands Creek?

Ему вспомнился пакетик в багажнике – какие-то угловатые детали, завёрнутые в пластиковую плёнку и перевязанные. Части, которые нужно заменить, чтобы переоборудовать мотор на сжигание растительного масла. Раньше ему и в страшном сне не могло привидеться, чтобы он ковырялся в машине, но после всего, что ему пришлось уже делать здесь, он больше не считал немыслимым хотя бы попытаться. Как-никак его отец был мастер на все руки, а брат и до сих пор мастерит, значит, отыщется и у него пара подходящих генов. Допустим, у него получится, тогда ему придётся…

Украсть. Мешок семечек.

В тот же момент Маркус понял, что не сделает этого. Исключено.

Возвращаясь к кладовой, чтобы высыпать в мешок горстку семечек, он пытался понять, что гнетёт его больше: то, что он как бы пленник в Bare Hands Creek, или то, что он, несмотря ни на что, уже так прижился здесь, что с трудом представляет, как можно куда-то уйти.






Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   33




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет