Андреас Эшбах Выжжено Предуведомление

Было слишком холодно. Одеяло, которое он прихватил с собой, не грело. Чёрт. Он с трудом приподнялся. Стёкла запотели; но было видно, что уже день. Он вспомнил, как остановился на ночлег на узкой лесной дорожке, за кустами.

Не разгибаясь выбрался на сырой, леденящий воздух. Ага, распрямиться всё же удалось… Его шумно освистали птицы.

Он снова влез в машину, на водительское место. Немедленно проверить, заведётся ли машина. Времена, когда можно было вызвать службу спасения, наверняка прошли навеки, думал он, включая зажигание. Выждал, повернул ключ – и мотор заработал.

Полчаса спустя Маркус доехал до какого-то посёлка. Небольшого, в две дюжины домов вдоль дороги. Он остановился перед маленьким супермаркетом. Деревня выглядела мёртвой, однако на двери магазина висела табличка «Мы открыты».

Дверь действительно открылась, с тихим, шаркающим звуком. Где-то в глубине звякнул колокольчик.

Рядом с кассой был бар, перед ним стояло три высоких табурета. Один – с лопнувшей обивкой. Над кофейной машиной на стене был прикреплен американский флаг, рядом стоял старый телевизор. Многообещающе. И газеты были, даже много, хоть и лежали в беспорядке и пожелтели от времени.

Маркус нашёл «Washington Post», датированную началом февраля, другие газеты были либо ещё старше, либо местные, так что проку от них не было.

– Новые больше не поступают, – объяснил надтреснутый голос.

Маркус обернулся. Из-за полки выступила старуха, опираясь на клюку карамельно-розового цвета.

– Машина не приходит, – продолжала она. – Не знаю, почему. Я звонила, но так и не поняла, чего они мне объясняли.

Маркус взял «Post».

– Ничего. Возьму вот это. – Старая газета была ему даже больше кстати, чтобы узнать о том, что произошло в мире за это время. В Саудовской Аравии был новый король, к тому же избранный народом. Это было интересно.

– Я вам отдам её за доллар. Потому что она уже не новая.

Маркус выудил из кармана долларовую купюру и положил её у кассы.

– Скажите, а нельзя ли кофе?

– Только свежезаваренный. Одна чашка. Семьдесят центов.

– О'кей.

– С молоком? – спросила она, пока аппарат шипел, и взяла молочную бутылку, в которой была какая-то бледная, творожистая субстанция. – О, оно уже испортилось.

– Я всё равно пью только чёрный, – поспешно сказал Маркус.

– И без сахара? – Она взяла чашку и половину расплескала, пока донесла до стойки.

– Не надо, спасибо. – Маркус указал на полку, где лежали печенья, упакованные поштучно. – Можно взять вот это?

– Цена на упаковках.

Он выбрал себе безымянное овсяное печенье с не очень толстым слоем сахарной глазури. На вкус оно было как солома. Маркус поискал на упаковке срок годности и обнаружил, что он истек ещё полгода назад.

– Все уехали, – сказала женщина. – Хотели и меня заставить уехать вместе с ними, представляете? А кто же позаботится о кошках, спросила я. И кто присмотрит за магазином? Кто-то же должен за ним присмотреть. – Она с сомнением оглядела свои запасы. – Ну вот. Сейчас почти никто не приходит. Можно было бы, наверно, и уехать.

С виду ей было не меньше восьмидесяти. Седая, измождённая, растрёпанная. Вдоль лица виднелись белые линии – возможно, шрамы от подтяжек. От неё исходил сладковатый запах духов, к которому примешивались следы других, неаппетитных ароматов.

В следующем посёлке ему придётся попросить, чтобы кого-нибудь прислали за ней. Но в полицию он не пойдёт. Разве только анонимно позвонит.

Это навело его на мысль.

– Скажите, а телефон у вас работает?

Она недоверчиво глянула на него.

– А что с ним сделается?

– А нельзя ли мне позвонить?

Она издала чавкающий звук.

– Двадцать центов за единицу. Только я должна надеть очки, иначе не увижу счётчик.

Телефон действительно работал. Даже связь с заграницей установилась без проблем. Пока шли гудки, Маркус соображал, который сейчас час в Германии. Ведь не ночь же, а? Нет, если здесь часов десять, то там… восемнадцать? Вечер.

– Вестерманн, – ответил звучный голос Фридера.

– Привет, брат! – сказал Маркус. – Это я.

Тот ахнул:

– Ну и выдержка у тебя! Исчезаешь на несколько месяцев, а потом просто говоришь «привет»!

– А что мне ещё говорить?

Фридер помедлил.

– Тоже верно. – Кажется, он всерьёз за него тревожился. С другой стороны, чему удивляться после того, как цивилизация столкнулась с айсбергом по имени «Peak Oil» и уже готова была затонуть. – Ты где? И как ты там?

– Я где-то в Айдахо, и я в порядке… Ну, не очень хорошо, но и не плохо. – Маркус кашлянул. – Чего я звоню… Ты был прав. Отца убили. Я встретил одного человека, который был в этом замешан.

– И кто он?

– Он уже умер.

– Нет, я имею в виду, он был из ЦРУ?

– Вроде того. – И Маркус коротко обрисовал брату то, что узнал от Таггарда, а потом спросил: – Тебе о чём-нибудь говорит понятие «остракция»?

– Остракция? – Фридер долго раздумывал. – Нет. Никогда не слышал.

– Вокруг неё всё и вертелось. Это был какой-то метод.

– Мне это ни о чём не говорит, – сказал Фридер. – Единственное, что я знаю, – отец считал это самым значительным своим изобретением.

– Видимо, не только он.

Фридер вздохнул.

– При том что и другие его изобретения тоже не были пустяком. Знаешь… Нет, ты не знаешь. Итак: может случиться, что солярная установка отца ещё совершит прорыв и будет внедрена.

– А разве она не внедрена уже давно? Ну, ведь твоя фирма…

– Приспособить принцип действия к жарким странам, это я имею в виду. – Фридер улыбнулся, это было слышно. – Не без твоего участия, кстати.

– Как это?

– После того как ты сбежал, мне пришлось забирать твои вещи из клиники. При этом я познакомился с одним арабом, который заинтересовался солярной установкой над реабилитационным бассейном. И – неисповедимы пути Господни – этот человек теперь стал саудовским королём и хочет заказать сооружение пробной установки в пустыне. Мне заказать.

– Поздравляю, – сказал Маркус и глянул на свою газету. Там был портрет короля, если это он. Старый человек с яркими чертами, в белом головном платке.

– Тут сейчас как раз всё закрутилось, – сказал Фридер.

– Здорово. – Он бы ему ещё кое-что сказал, но вспомнил про систему «ECHELON», компьютеры которой прослушивают все телефонные разговоры по всему миру, и решил оставить это при себе.

Они попрощались, Маркус пообещал как можно скорее позвонить снова и так далее. После этого он без особой надежды порылся на стенде с картами и путеводителями и, к своему удивлению, нашёл. Карта северо-восточного Орегона, которую он купил, была, несомненно, уже не новая, но это не играло роли. Он нашёл ещё два почтовых конверта вместе с бумагой, расплатился и поехал дальше.

Дороги, в том числе и четырёх-шестиполосные автострады, были пусты, как будто по телевизору шла прямая трансляция чемпионата по бейсболу или чума скосила всех жителей. Если и попадалось какое транспортное средство, то это был автобус или грузовик; легковых автомобилей Маркус почти не видел.

Это было неприятно, ибо имело следствием то, что на его машину обращали слишком пристальное внимание. Когда он проезжал мимо автобуса, все пассажиры поворачивали головы; если на обочине стояли люди, они прекращали разговоры и провожали его глазами. И некоторые из этих людей носили кожаный ремень с револьвером в кобуре.

Во многих местах, которые он проезжал, вдоль покинутых домов рядами стояли таблички с объявлениями о продаже. В промышленных районах было ещё хуже; они казались опустошёнными неведомой природной катастрофой: выгоревшие цехи, обугленные рёбра арматуры, выбитые окна, помятые, разграбленные машины у разрушенных торговых ларьков, на которых висели выцветшие плакаты о распродаже.

В Макколле он нашел телефонную будку, которая ещё действовала. Позвонил в полицию. Мужчина, ответивший ему, вздыхал, однако пообещал, что о старой женщине позаботятся.

В Медоузе он остановился, достал свои конверты и написал два письма. Оба адресовал Фридеру, оба содержали одно и то же краткое сообщение о том, что он пережил и о чём узнал от Чарльза Таггарда. Одно из них он отнёс на почту в Медоузе, где его заверили, что письма за границу ещё доходят, правда, идут дольше, чем было раньше.

Второе письмо он опустил во Фрутвале. Могло ли УНБ тайно отслеживать и переписку? Скорее всего, нет. Ведь этого не сделаешь через компьютеры, и потребовалось бы гигантское количество сотрудников, которые вскрывали бы письма, прочитывали и снова запечатывали их.

Местами ещё попадались действующие супермаркеты. Все входы и выходы были защищены стальными, наспех сваренными решётками, парковки перед ними пустовали, а если где-то кто-то и толкал тележку с покупками к своему автомобилю, то его сопровождал служитель в форме с ружьём на плече и тут же увозил тележку назад. Бензозаправки ещё рекламировали низкие цены на горючее, но были огорожены цепями, а колонки стояли отключёнными. «Не заправляем», – коротко оповещало объявление, написанное от руки.

Маркус ехал своей дорогой. У него в машине были запасы, он ехал спокойно, равномерно, экономно. То есть не слишком быстро. Как можно меньше ускоряясь. Как можно скорее переходя на более высокую передачу. Ему казалось, он чувствует, как топливо поступает в карбюратор, как содержимого бака становится всё меньше. Это было почти болезненно, но помогало укрощать ступню, которая так и норовила нажать на газ по старой привычке.

На дорогах было много военных. Часто попадались серо-зелёные машины, полные солдат, которые тоже пялились на его автомобиль. И колонны тяжёлых бронемашин, движущихся незнамо куда неведомо зачем.

Однажды на пути попалась заправка, которая ещё работала. Её территория была обнесена колючей проволокой на бетонных столбах. Женщина, сидевшая у въезда в зарешеченной кабинке, крикнула ему сквозь щель в стекле:

– На сколько вам?

– На пятьдесят долларов, – крикнул в ответ Маркус. – Дизель.

Она закатила глаза, взяла купюру, которую он просунул в щель, что-то потюкала в своей кассе и крикнула:

– Номер два!

Маркус подкатил к колонке номер 2. Хотя бы обслуживают. Тупого вида мужик поднялся со стула, взялся за заправочный пистолет, и указатель дополз до семи галлонов,^[44] прежде чем отключиться.

Итак, придётся всё же пачкать руки. Он безрадостно поднял капот, вызывая в памяти, что об этой грязной, вонючей машине рассказывал ему Кейт. Скорее всего, дело было в топливопроводе. Если подумать, откуда он заправлялся в первый раз, то подозрение о том, что фильтр засорился, приходило в голову первым.

Маркус достал инструменты. Молодец, что догадался захватить их! После нескольких попыток ему удалось разобрать топливопровод. Действительно, там была фильтрующая сетка, полностью забитая какой-то ржавчиной. Он поскоблил сетку, но почти ничего вычистить не удалилось.

Хм-м. Некоторое время он сидел, уставившись на разобранные части. Можно было просто выкинуть этот фильтр и уповать на лучшее. Сколько ему ещё ехать? Километров, может, триста. Или попытаться смастерить замену?

В конце концов он вырезал из майки лоскут и приладил его на место сетки. Собрал всё снова и с напряжённым ожиданием повернул ключ зажигания. Результат его ободрил: мотор завёлся и заурчал, как кошечка. Ну вот. Не так уж всё плохо.

Но радовался Маркус не больше сотни километров. Он уже пересёк границу штата и ехал по трассе 84, грандиозно поднимающейся в горы, успел проехать Хантингтон, как вдруг под капотом что-то зловеще заскрежетало. Он убрал ногу с педали газа – должно быть, смехотворно недостаточная мера – и вырулил на обочину. Из-под капота валил дым.

Выглядело всё нехорошо, и когда он открыл капот, лучше не стало. Что-то где-то лопнуло, забрызгав всё вонючей, чёрной, маслянистой жидкостью, и та же жидкость неудержимо капала на землю.

Что делать? Про машину можно было забыть.

Снизу в горку поднимался грузовик, поблёскивающее серебром чудовище проехало мимо. Можно было бы попробовать добраться на попутных. Он посмотрел на дорогу, протянувшуюся до горизонта, единственный признак цивилизации посреди безлюдной пустыни, и понял, что ничего другого ему и не оставалось.

Он захлопнул капот, открыл багажник и принялся укладываться. Взять всё он не мог. Дорожную сумку можно было нести как рюкзак – уже хорошо. Провиант – только тот, который не требовал долгого приготовления. Вода, хоть и тяжело. Сменная одежда. Инструмент, который, как он думал, понадобится ему в конце пути. Карманный фонарь. Мобильный телефон, на всякий случай.

Что делать с записными книжками Блока? Четыре книжки, полные бессмысленных записей. Но он не смог их бросить и тоже затолкал в сумку.

Оставались две канистры грязного мазута. Вот этого было жалко. Он прикидывал, не припрятать ли его; может, когда-нибудь он вернётся сюда? Чепуха, тут же отверг он эту мысль. Лучше отдать горючее тому, кто его подвезёт.

И он стоял на обочине, у ног – две белые канистры и набитый битком рюкзак. За первые полчаса мимо него пронеслись два грузовика, не удостоив его даже сигнала. Вернее, один из водителей всё же покосился подозрительно. Может, они боялись нападения. Маркус надеялся на автобус; ведь автобусы ему попадались часто. Автобус-то наверняка остановится.

Однако следующим подъехал не автобус, а маленький ярко-зелёный автомобиль японской марки. И даже остановился. Водитель, пожилой мужчина с лицом горца, перегнулся через пассажирское сиденье, толкнул дверцу и крикнул:

– Эй! Садитесь!

Маркус объяснил насчёт мазута, на что мужчина, с сожалением посмотрев на канистры, сказал:

– Жалко, но мне ни к чему. – И похлопал по рулю. – Он у меня бензиновый.

– Может, для дома? Как котельное топливо?

– Спасибо, я отапливаюсь дровами, слава Богу. Давайте, ставьте всё в багажник; следующий будет рад. И куда же вы направляетесь? Я еду в Портленд.

Они погрузили канистры, потом Маркус сверился со своей картой.

– Если бы вы подбросили меня до Бейкер-Сити. Мне надо вот сюда. – Он указал на крошечный пункт рядом с Crooked River Pass.

Мужчина отрицательно покачал головой.

– Я бы вам не советовал. Оттуда вы больше никуда не уедете. Гиблое место. – Он поглядел на карту. – Лучше я доброшу вас до Пендльтона. Оттуда вы попробуете пробраться к югу по 395-й; там всегда кто-то едет.

Для Маркуса это был крюк в сто пятьдесят километров, но, пожалуй, лучше было последовать этому совету; мужчина, судя по всему, хорошо разбирался в ситуации.

– О'кей, – сказал он.

И они поехали.

– Я не мог вас бросить одного, – объяснил мужчина, когда останки машины, доверенной Маркусу Кейтом, скрылись из виду. – Надо же, остановиться просто на дороге! Можно подумать, вы последние месяцы провели в зимней спячке.

– А что? – спросил Маркус.

– А то вы не знаете, что творится? Не слышали про идиотов, которые считают, что всё можно взять при помощи ствола?

– Я жил на отшибе, в деревне, где даже телевизора не было, – сказал Маркус и подумал, что преподобный был, пожалуй, прав в своей тревоге: не прошло и дня в дороге, как он уже начал болтать про деревню. Он решил больше ничего не рассказывать и стал расспрашивать мужчину, что он-то делает в разъездах.

– Я техник, – ответил тот и указал на заднее сиденье, где стояли два больших ящика с инструментами и пластиковые боксы с запчастями. – Верчусь как заведённый. Уэйн П. Миллер, обслуживание принтеров и ксероксов. Начал уже чинить и факсы, сортировщики писем и тому подобное, а недавно привёл в действие даже автомат для подсчёта наличных денег. Грубо говоря, все приборы, которые так или иначе перемещают бумагу. Я бумажный фрик, чтоб вы знали. Бумага – это цивилизация, вот в чём я убеждён. Уберите бумагу, и наша культура исчезнет. Знаете, почему Китай в течение семисот лет опережал весь остальной мир? Потому что у них была бумага, а у всех остальных только этот идиотский, дорогой, неудобный пергамент. И только когда бумага распространилась, да ещё добавилось книгопечатание, всё поменялось местами.

Маркус вежливо кивал.

– В этом что-то есть.

– Но работать становится всё труднее, от недели к неделе, можно сказать, – продолжал Уэйн Миллер. Его пальцы были перепачканы чем-то чёрным; должно быть, принтерным порошком. – Всё труднее доставать запчасти. Их ведь самому не изготовить: современные машины слишком сложны для этого. Современный ксерокс, скажу я вам… Против него даже компьютер – тьфу. Вообще про Интернет можете забыть: всё мусор. Все эти речи про «Information Super Highway»^[45] были всего лишь кампанией, чтобы продать побольше компьютеров. Но знание, увы, знание вы почерпнёте только из библиотеки. Из книг. Бумага, как я уже сказал…

Они миновали Бейкер-Сити и поехали по 84-й дороге, по долине, которая становилась всё более пустынной по мере того, как этот человек с обветренным морщинистым лицом рассказывал Маркусу, почему эта страна катится в пропасть:

– Потому что мы все – толпа придурков. Я не говорю о том, что вы можете закончить высшее учебное заведение и даже не знать ни одного иностранного языка. Это же стыдоба, но, как я понимаю, мы можем себе это позволить. Я говорю всего лишь о чтении. Свыше сорока миллионов американцев практически неграмотны. А те, что грамотны, не проводят за чтением книг и ста часов в год, зато почти две тысячи часов просиживают перед телевизором. А там только мусор и слабоумие. Так и выводят безмозглых зомби. Вы только посмотрите вокруг. В Калифорнии уже сколько лет подряд происходило отключение электросетей, а в Нью-Йорке нарушалось снабжение питьевой водой, и это было во времена, когда всё остальное ещё работало. И что было предпринято против этого? Ничего. И вас ещё удивляет, что Калифорния сидит без света, а в Нью-Йорке разразилась холера? Меня – нет. И лучше, скажу я вам, уже не будет. Я ведь вижу школы, куда я прихожу чинить технику. Они разваливаются на глазах. В некоторых половина классов заперты, уроки проводятся в спортзале. А библиотеки, если они ещё есть… У меня иной раз слёзы наворачиваются. Старые, растерзанные книги. Буквально липкие от грязи. Если вы приходите в библиотеку, а там нет даже справочника, в котором значится хотя бы предпоследний президент, чего можно ждать?

Дорога пошла под гору, открылся вид на обширную равнинную фермерскую землю.

– Посмотрите на меня. Я не учился в университете и не утверждаю, что я хоть в чём-то большое светило. Я всего лишь ремесленник, немного разбираюсь в множительной технике и в перемещении бумаги, ну, прочитал пару книг. Но этого было достаточно, чтобы сразу же понять, к чему всё приведёт, как только случился тот взрыв в Саудовской Аравии. Это было мне ясно, как дорожная карта. А в телевизоре сидели умники и рассуждали, что для такой нации, как мы, бла-бла-бла, эта проблема с нефтью вполне разрешима. У нас ведь и гигантские резервы в Техасе и Луизиане, так? Но если нефть во всём мире подходит к концу, зачем долго чесаться? Идиоты, ясное дело. И чего ждать от людей, которые работают на эти идиотские средства массовой информации, они и сами должны быть идиотами.

Маркус соглашался, крайне озадаченный тем зрелищем, который являли собой дороги и города.

– При том что здесь еще всё цело и невредимо, – горько воскликнул его собеседник. – А что творится в больших городах? И это только начало. Вот наступит следующая зима. Это будет катастрофа.

Навстречу им проехал грузовик, который вёз контейнер с китайскими надписями.

– Видите? Вот вам дар ясновидения Уэйна Прескотта Миллера. Ключевое слово: внешнеторговый баланс. – Он сокрушённо помотал головой. – Половина населения не может даже прочитать это слово по слогам. А другая половина, включая парней в Вашингтоне, считает это несущественной цифирью. – Он покосился на Маркуса. – А как обстоит с вами? Вы хоть знаете, что это такое?

– Соотношение экспортируемых и импортируемых товаров.

– Уже неплохо. Может быть, вам известно и то, что США уже лет тридцать имеет отрицательный внешнеторговый баланс?

– Да, об этом я слышал.

– И какие выводы о ходе кризиса можно было бы из этого сделать?

Маркус смотрел перед собой на обшарпанную приборную панель.

– Эм-м, понятия не имею.

Уэйн вздохнул.

– Может, я всё-таки гений? Итак. Отрицательный внешнеторговый баланс означает, что мы импортируем больше, чем продаём за границу. Если присмотреться, мы ввозим не только сырьё и нефть – это было бы даже хорошо для высокоразвитой страны, если закрыть глаза на то, что мы только воображаем себя таковой, – нет, мы ввозим товары повседневного спроса. Тряпки. Видеотехнику. Пластмассу. Продовольствие. Попросту все. Это значит, что вот уже тридцать лет мы потребляем больше, чем производим сами. Мы у всего мира покупаем то, что нам необходимо. И теперь я вас спрошу: как мы могли себе это позволить? Как мы всё это финансировали?

Маркус озадаченно смотрел на него. Такое положение дел он знал ещё со времён учёбы; это даже спрашивали на экзамене. Однако никому не приходило в голову задать такой простой вопрос.

– Эм-м, – опять повторил он. – Понятия не имею.

– Очень просто: в долг. Самое странное было то, что весь мир не только продавал нам свои товары, он и снабжал нас деньгами на покупку этих товаров. Вы не находите это странным? Я всегда находил. И всё это – на совершенно добровольной основе. Поскольку американская экономика пользовалась доброй славой, во всякий богоданный день где-нибудь в мире находились люди, которые решали инвестировать в США свои с трудом заработанные деньги, вложить их в государственные займы или в акции американских предприятий, причём в среднем по миллиарду долларов в день. По миллиарду, вы слышите? Инвестиции, кстати сказать, с которых они рассчитывали получить доходы. Но мы лишь радостно растрачивали эти деньги, полагаясь на то, что и на следующий день поступит очередной приход. Под конец мы вообще уже не производили ничего существенного, только доллары. Печатную бумагу, если угодно. – Он снова вздохнул. – Это и гложет меня больше всего.

До Маркуса постепенно дошло:

– И теперь это больше не работает. Потому что денег ни у кого больше не осталось.

– Вот именно. Поэтому всё рушится. Это было мне ясно с самого начала. Если мир затягивает пояс потуже, задыхаться начинаем мы. Вот только я не предусмотрел, что будет нехватка запчастей. – Он помотал головой. – Не знаю, как мы будем выбираться из этой мясорубки. Образования никакого, а печатные машины псу под хвост, так что и новых книг уже не напечатаешь… Это «штопор», если хотите знать моё мнение.

В конце концов они добрались до Пендльтона. Не доезжая до города, Уэйн не пожалел времени, чтобы свернуть на площадку для отдыха водителей и, таща за собой Маркуса, расспрашивал их, пока не передал его шофёру, который ехал на юг по автостраде 395 и не нашёл что возразить против двух канистр дизельного топлива.

Это был альбинос, излучающий радостную и спокойную уверенность. Он явно пытался отпустить бороду, но это привело лишь к светлому пушку, обрамляющему линию его подбородка.

– Вы чем-то подавлены, – заметил он через несколько миль, в течение которых он что-то напевал себе под нос, а Маркус обдумывал услышанное от Уэйна.

Маркус поднял на него глаза.

– Да? Возможно.

– Есть для этого причины?

– Особо никаких. Просто… ну, ситуация, в которой находится мир. Кончается нефть, и, похоже, никто не знает, что делать.

– И вы находите это удручающим? – спросил водитель тоном искреннего удивления.

Маркус подумал, что этот шофёр похож на человека, который только что переучился на психотерапевта.

– А вы нет?

Тот отрицательно помотал головой.

– Господь мой пастырь, он поведёт меня, и я ни в чём не буду знать недостатка.

Ах, вон откуда ветер дует.

– О'кей, – осторожно ответил Маркус. – Ну, если так…

– А вы не верите в это?

– Хм-м. Я не знаю. Может, так оно и есть. – То, что с ним случилось, он тоже мог бы интерпретировать в этом смысле, озадаченно подумал он. Если бы захотел.

Шофёр сначала ничего на это не говорил, и поездка продолжалась в тягостном молчании.

– Когда вы были ребёнком, – внезапно спросил альбинос, – ваш отец водил вас в походы по лесу?

– Что-что? – Маркус вздрогнул. Походы по лесу? Да он был бы счастлив, если бы отец хотя бы краем глаза глянул на убежище в зарослях сада, которое он построил там вместе с соседским мальчишкой. – Нет.

– Жаль. А мой водил. Бывало, мы вдвоём по нескольку дней странствовали по лесам с палаткой, со снаряжением и провиантом…

– Должно быть, было здорово.

– Да. И я тогда усвоил: в такое путешествие не надо брать больше, чем необходимо.

– Благоразумно, – признал Маркус. – Хотя заранее не знаешь, что тебе понадобится.

– Но чем ты опытнее, тем лучше можно это оценить.

– Без сомнения.

– И тот, кто знает всё, уложит свой рюкзак наилучшим образом, не так ли?

Маркус кивнул.

– Если есть такие, кто знает всё.

– Бог, например, – подсказал ему водитель. – Бог всеведущ.

– О'кей, – согласился Маркус.

– Если идешь в путешествие с Богом, лучше поручить укладывать рюкзак именно ему.

Что это было? Может, этот тип под действием наркотика?

Водитель счастливо улыбнулся.

– Это, конечно, образно выражаясь, но в некотором смысле мы все странствуем по жизни с Богом. И он укладывает для нас рюкзак. Понимаете? Поэтому я не беспокоюсь за нефть. Уж это в его ведении. То, что она на исходе, означает просто, что время близко.

– Время?

– Второго пришествия Господа. Он дал нам нефть, чтобы мы могли согреться и заправить наши машины. Если всё идёт к концу, то лишь потому, что скоро нам всё это не понадобится. – Ликующий взгляд сбоку. – Так просто, а? И такой великолепный повод для надежды.

У Маркуса отвисла челюсть, что было не так уж трагично: он всё равно не знал, что сказать.

– Вы что-то ничего не говорите, – заметил водитель через некоторое время.

– Я, эм-м… полностью захвачен вашей логикой, – с трудом выдавил Маркус. Он тайком поглядывал на этого человека. Было видно, что тот говорил со всей серьёзностью.

– Что-то непохоже, чтобы вы разделяли эту надежду. – Молочно-белое лицо повернулось к нему. – Неужто вы тот, у кого есть повод бояться второго пришествия Господа?

– Нет, – ответил Маркус и невольно закашлялся. – Абсолютно нет. Уж это беспокоило бы меня меньше всего на свете.

– Вот и хорошо.

– Правда, я спрашиваю себя, – продолжил Маркус, – почему Бог, раз уж дал нам нефть, большую её часть разместил среди мусульман?

«Лучше бы он подавился этим вопросом», – подумал Маркус сразу после этого, стоя с рюкзаком на обочине дороги и глядя вслед грузовику. Отзвук захлопнувшейся дверцы всё ещё стоял в ушах. Пахло пылью и выхлопом, и когда грузовик скрылся из виду, вдруг разом стало очень тихо.